bannerbannerbanner
Страна Соболинка

Владимир Топилин
Страна Соболинка

Полная версия

– Мы, настоящие таежники, кофе не пьем! Нам чай подавай, да покрепче, купеческий!

Брюнетка – эталон вежливости и наигранной сексуальности, старается угодить ему нежным голоском, пищит, как скворец:

– Ах! Какой у вас утонченный вкус! У нас чай пьют только настоящие мужчины!

Девушка прошла мимо, цокая каблуками, вздрагивая упругими ягодицами, еще раз повернувшись, с улыбкой посмотрела на Александра, ушла в соседнюю комнату, но тут же вернулась с подносом в руках назад:

– Вот, горячий индийский чай! Угощайтесь: сахар, печенье, шоколад, конфеты!

А сама, низко склонившись, показывает Шуре излишне оголившуюся грудь, встает боком, играет бедрами, навевает ему стойкий аромат косметики и французских духов. Знает хозяин приемного пункта, чем завлечь промысловика. После такого гостеприимства охотник на будущий год опять придет сдавать соболей к нему и не будет торговаться с заниженными ценами.

Шура ни жив ни мертв! Вытянул шею, как глухарь, обжигается горячим чаем, но лупит глаза на шелковистые налитые перси чаровницы. Эх-ма! Мужик все-таки!

А приемщицы возмущенно поторапливают взглядом: что расселись, как на базаре? Давайте быстрее нам вашу пушнину да проваливайте! Таких, как вы, за неделю в окно не перекидаешь!

Не допив чаю, Шура первым подошел к заветному столику. Медленно, как и подобает в час триумфа, поставил свою сумку с соболями на стол, с шиком открыл замок, запустил в нее подрагивающую руку. Спокойный взгляд промысловика почему-то сменился на недоуменный. Не понимая, что произошло, Александр некоторое время медлил, а потом вдруг перевернул свой баул на стол. Заиграла душа охотника! Он хотел удивить окружающих шикарным мехом, а из сумки вывалилась непонятная шелковистая мутная, грязная масса. По каким-то причинам аккуратно расчесанные шкурки смешались с растаявшими пельменями, пролившейся сметаной, колбасой, салом, хлебом, конфетами и прочими продуктами, чем снабдила в дорогу дорогого мужа жена Татьяна.

В приемочном пункте – смех! Работницы плакали слезами довольных курочек. Охранники хохотали басовитыми гусями. Услужливая брюнетка, бесстыдно оголив голые бедра, упала в кресло и закрыла лицо ладонями. На шум из кабинета выбежал хозяин заведения. Узнав причину веселья, он ухватил руками огромный живот, но все же набрался сил скрыться назад.

У Шуры полный конфуз! Какое-то время он растерянно перебирал слипшихся соболей, стараясь найти хоть одну шкурку, не испачканную продуктами питания. Желание покорить «Голливуд» растворилось в прах. Скрываясь от позора, Александр завалил соболий комок назад в сумку и пошел на улицу, обидевшись на весь белый свет. Серега поспешил за ним, успокаивать друга.

Когда улеглись страсти, наступила очередь Анатолия. Окружающие вопросительно смотрели на него: что, может, твои соболя в солидоле? На деле оказалось все наоборот.

Толик был в какой-то мере подобен своему товарищу. Нешуточное дело – сдавать соболей! Быть в тайге полгода, подводить итог с достоинством – желание любого охотника-профессионала. Трудно сказать, какие чувства играют в душе промышленника. Наверно, некоторая усталость от прожитых дней, гордость (но не гордыня) за то, что еще один сезон прошел недаром. И еще маленькую толику взрывного адреналина за товар: знай наших, не топором рублены! Любой человек так устроен, со времен каменного века впиталось с кровью, что любой творец одиночного промысла ждет достойной оценки окружающих, чувства восхищения, зависти, уважения к полученному результату (в данном случае – добытым аскырам). Чтобы все говорили: «Ах! Ох! Какой ты молодец!» Пусть это относится к одному добытому соболю (чем меньше соболей, тем они дороже), но так, чтобы воспоминаний хватило до будущего сезона. В этом есть стимул жизни человека тайги: стремиться, работать, мучаться долгие месяцы, чтобы в одночасье превратить результат своего труда во благо других.

Возможно, в какой-то степени этим состоянием обладал и Анатолий. Да и как тому не быть? Он тоже был человеком тайги, промысловиком, охотником. Ему тоже хотелось показать результат своей работы людям. В добавление к этому сейчас рядом находилась понравившаяся ему девушка, с которой он надеялся продолжить свою дальнейшую жизнь.

А показать было что! Ворох шоколадных шкурок, кучка мягкого золота, волнующий мех высокосветского представления вывалились из его обыкновенной спортивной сумки на стол приемщицы. Как и бывает в подобные минуты, увидев душезахватывающее богатство, все, кто был рядом, затаили дыхание, на некоторое время замолчали под впечатлением увиденного. Спокойная, до этого момента хладнокровная Лена вдруг вскочила со стула, подошла к столу и, не отрывая взгляда, стала рассматривать соболей с затаенным дыханием.

Анатолий – король, глава степенности! Умело скрывая ликование захолонувшей души, небрежно подвинул шкурки аскыров к приемщице:

– Вот, смотрите…

Все действия, движения, голос, мимика говорили одно: «Что нам? Мы этих соболей каждый день собираем пачками!» А внутри все клокотало, падало в пропасть от восторга: «Знай наших!» Надпочечники выбросили небывалую дозу адреналина: «Смотри, Леночка, на что я способен! Я – не просто мужик, а охотник!»

Лена, действительно, была шокирована. Так много сразу и таких красивых соболей она не видела никогда. Если у обольстителя женщин доминирует язык и слово, у охотника – руки и результат. Анатолий не умел говорить красиво, разбивать женские сердца пылкими речами. Но в данный момент, в одну секунду завладел сознанием, душой девушки. Если бы сейчас он спросил подругу, пойдет ли она с ним на край света, вероятно, услышал бы однозначное: «Да!» Толик не думал про край света, не стал спрашивать девушку о каких-то связующих узах, это было неуместно. Однако в ее глазах он прочитал нечто большее, молчаливое, но вероятное. Что сегодня, в первый день знакомства с ней, он может рассчитывать на все! А если это так, надо покорять сердце желанной до конца.

Спокойно переворошив кучу с соболями, Анатолий выбрал пару самых черных, встряхнул шкурки:

– Этих я сдавать не буду.

– Почему? – подскочила из-за стола приемщица, возмущенно протягивая подрагивающие руки к соболям, стараясь вернуть шкурки назад. – Они пойдут по самой высокой цене!

– Эти коты украсят другую красавицу, – многозначительно посмотрев на Лену, добавил охотник и бросил аскыров назад в сумку.

Лена покраснела до кончиков ушей: понятно, кому будут принадлежать соболя. Тут же, определившись с чувствами, она гордо посмотрела на окружающих, затем на Толика. Глаза девушки сверкнули наигранной преданностью: «Теперь я точно твоя! До гробовой доски! Может, и умрем вместе, закопают в одну могилу!»

Анатолий важно расправил плечи, выпятил грудь, задрал нос, едва шапка соболья не свалилась: «Видели, какая рядом со мной дама? Она моя!»

Недовольная приемщица еще что-то говорила, упрашивала вернуть шкурки, но Толик был непреклонен. Та сдалась, тяжело вздохнула: «Эх, дура! Такие соболя ушли! Надо было сразу шкурки хапать, деньги за них выложить!» Однако делать нечего, надо этих забирать, а то еще передумает сдавать…

Началась приемка. Профессионально встряхивая шкурки, женщина быстро оценивала их опытным глазом, называла цену. Анатолий молча кивал головой: «Согласен!» Вторая приемщица за соседним столиком тут же набирала на калькуляторе цифры, подсчитывая общую стоимость.

Торговля длилась не больше десяти минут. Добываешь долго, продаешь быстро! Все соболя Анатолия ушли первым сортом. Охристый, кедровый, угольный цвет шкурок радовал глаз. Сотрудницы переглядывались, не обращая внимания на дерматит на коже, не скидывали стоимость. Что там какая-то сотня рублей? На аукционе в Питере они уйдут в пять раз дороже: редкие соболя, нечасто таких приносят.

Шелковистая куча мягкого золота исчезла за столом. Взамен ей в ловких руках зашелестели новенькие купюры. Бумажки превратились в пачки. Пачки полетели в сумку к Анатолию. Последний брикет Толик сунул себе в карман, с довольной улыбкой похлопал по сумке:

– На жизнь хватит! – А сам восторженно ликовал: «Лучше, чем в прошлом году, в два раза!»

После Анатолий открыл вторую сумку. Соболя Веры тоже были сданы по достойной цене…

Провожая гостей, приемщицы блестели лоснившимися лицами:

– Приносите еще! Приходите только к нам!

Грудастая блондинка смотрела на Анатолия молящими, скорбными глазами: «Милый! Возьми меня с собой! У тебя столько денег!»

Охранники, как князю, почтительно открыли перед ними дверь заведения:

– До свидания!

Анатолий, теперь уже придерживая Лену под руку, вывел девушку на улицу. Искоса посматривая на сумку, она доверчиво прижималась к нему. Шура и Серега сидели в машине. Увидев их, брат выскочил навстречу:

– Все, сдал?!

Анатолий кивнул головой. Все забрались в «Оку». Лена – на заднее сиденье, Толик, на правах толстосума, впереди. Шура что-то сердито лопотал, обвиняя, что в конфузе виновата жена. Серега услужливо чиркнул стартером:

– Теперь куда? Как всегда?!

Толик, как Ленин на броневике, указал рукой вперед:

– Поехали!

Юркая машина лихо дернулась с места, прокатилась несколько сотен метров вперед, остановилась там, откуда можно было дойти пешком, у сети фирменных магазинов. Анатолий важно вылез у парадной двери, помог выйти подруге. Серега пошел с ними. Хмурый Шура остался в машине: что толку идти? Все равно денег нет. Еще раз напомнил Толику:

– Ацетону купи!

И началось! Да уж, широка настоящая душа промысловика, когда есть деньги! Серега, как носильщик, не успевал набивать сумки товаром. Анатолий с Леной, важно прохаживаясь вдоль прилавков, покупали все, что нравилось. Из продуктов – килограммы самой дорогой колбасы, сыры, красная рыба, икра, бананы, апельсины, виноград и прочие деликатесы, о которых Анатолий мечтал в тайге. В добавление в глазах Лены блестело желание попробовать разнокалиберные яства. Для своей дамы сердца Анатолий денег не жалел. Он накупил ей какой-то дорогостоящей косметики, духи, сапоги, перчатки, сумочку и еще что-то, что ей нравилось. Стоило девушке посмотреть на предмет своего вожделения и сказать: «Ах!», – как Толик тут же вытаскивал из кармана хрустящие купюры.

 

Серега удивленно пожимал плечами, тихо шептал брату на ухо:

– Ты с ней давно знаком?

Тот хмурил брови: «Не лезь, не твое дело!»

Покупок оказалось так много, что Сереге пришлось переносить пакеты в машину несколько раз. Сигареты – блоками. Ящик вина и шампанского. Ведро водки. Мясо, полуфабрикаты – килограммами. Продукты и деликатесы, две объемные сумки, как у тети Даши. Объемная пачка соток быстро растаяла на прилавках. Толик хотел снова достать деньги, но Лена остановила его:

– Хватит! Зачем ты так тратишься?

Серега охотно поддержал ее:

– Точно! Поехали, заедем на китайский рынок, пару колес на машину возьми. Ты обещал…

Лена заволновалась:

– Ах, мальчики! Хватит! Я устала! Отвезите меня к родным.

– Какая родня? Поедем с нами! – И уже шепотом, ей на ушко: – Мы с тобой ни о чем не переговорили…

Лена наигранно наклонила милую головку:

– Ну, если только ненадолго и без всяких там… Я не такая!

– Обижаешь! – обрадованно развел руками Толик.

Наконец-то сели в «лягушку». Шура тешился баночным пивом:

– Ацетон купили?

Про ацетон, конечно, никто и не вспомнил.

– Завтра почистишь своих соболей, сегодня некогда, – заверил Толик.

– А что я буду сегодня делать? – попытался противиться Шура.

– Тебе немного осталось.

– Эх, если бы не Танюха с пельменями, – Александр мечтательно закатил глаза под лоб, – я бы точно с этой брюнеточкой вечер провел!

Лена удивленно посмотрела на Анатолия:

– Что, охотники все такие?! Вчера от жены – и уже…

– Да нет, что ты! Это он просто шутит! – улыбнулся Анатолий, а сам незаметно ткнул Шуру в бок кулаком: «Молчи!»

Сергей недолго колесил по городу. Преданная хозяину «Ока» ткнулась у знакомого подъезда. Они дружно покинули машину, поднялись на третий этаж старой хрущевки. Серега настежь распахнул дерматиновую дверь, гостеприимно указал в глубину квартиры:

– Проходите, не стесняйтесь. Жены, детей нет дома: уехали к теще на неделю… Можно скромно посидеть, поговорить. Давно не виделись!

В большей степени приглашение хозяина квартиры относилось к Лене. Толик и Шура были здесь не единожды, поэтому просто ввалились, не разуваясь, в скромную комнату. Девушка, после того как Анатолий помог ей снять пальто, скромно осмотрела две небольшие комнаты, с улыбкой оценила скромное существование семьи Сергея, потом прошла на кухню:

– Мальчики! Раздвигайте стол, я сейчас быстро что-нибудь приготовлю!

Серега тайно протянул брата за рукав в коридор, зашептал:

– Кажется, ничего баба! Хозяйственная, скромная. Ты где ее нашел?

– В косогоре черемшу собирала, – с хитрой улыбкой ответил тот.

– Ну, смотри, братуха, может, второй раз повезет! – и уже громко, во всеуслышанье: – Ну, вы тут готовьте, а я машину в гараж поставлю! – и опять Сереге на ухо: – Твоя комната дальняя!

Застолье было недолгим, но шикарным. Лена и правда оказалась неплохой хозяйкой. Она быстро, в течение часа, приготовила несколько блюд из полуфабрикатов, сделала четыре коктейля, украсила все должным образом и рассадила всех по своим местам. Все трое, Анатолий, Серега и Шура лишь успевали разводить руками: как это Лена все делает быстро, аккуратно? На часах половина первого, обед, а у них столько дел сделано и к банкету готовы. Кто-то из них задал вопрос:

– Когда и где ты этому научилась?

– Специализация заставляет, – стрельнув взглядом, интригующее ответила Лена. – В моей профессии так: надо все делать вовремя и быстро!

– А что за профессия?

– Об этом чуть позже, – загадочно улыбнулась девушка и загадочно приподняла указательный палец, – пока это секрет!

– В колхозе доярка, – пошутил Шура.

– Может быть, в какой-то степени, – продолжала гостья. – Лучше вы мне что-нибудь о себе расскажите: охота – это так интересно!

Про охоту Шура мог рассказывать сутками. Особенно в присутствии прекрасного пола. В такие часы на него вдруг нападали медведи целыми семействами, а он один с ножом вступал с ними в схватку и выигрывал поединок. Или любил прихвастнуть, что в день добывал по сорок соболей, что в промхозе он считается передовым промысловиком и что-то еще в этом роде. Анатолий не перебивал: пусть врет, жалко, что ли? Правда – она все равно, как пена в воде, выплывает на поверхность. Серега иногда вставлял в речи хвастливого зайца какое-то колкое слово, на что Шура осаждал человека города:

– Не умеешь врать – не перебивай!

Лена слушала, затаив дыхание. Казалось, сейчас Шура был в ее глазах героем нашего времени. Поговорить с таким человеком – редкая удача. Девушка стреляла глазками на Анатолия: неужели и ты тоже такой? Под ее взглядом Толик усмехался, опускал глаза: я докажу делом!

За разговорами Лена ухаживала за мужчинами:

– Мальчики, не увлекайтесь спиртным, опьянеете, с кем я буду общаться? Лучше пейте коктейль, он успокаивает, придает ясность мыслям. Кончится, я еще сделаю, для меня это не трудно.

Мальчики слушались чаровницу, отставили в сторону водку, пиво. В хорошей компании надо слушать слабый пол. Тем более в розовых фужерах достаточно алкоголя, пьется приятно. Так уж было задумано Леной.

Прошло не больше получаса. Анатолий слепо посмотрел на настенные часы: половина второго. Дня или ночи? В окне февральское солнышко – значит, день. Тогда почему веки залипли медом? Хочется спать, как некстати, пообщаться с Леной, обнять, прижать ее к себе, поцеловать.

Девушка как будто прочитала его мысли, ласково провела ладошкой по волосам, прошептала на ухо:

– Пойдем в комнату…

Едва поднявшись на слабых ногах, Анатолий кисло улыбнулся брату, кивнул в сторону спальни: мы туда, за нами не ходить! Серега ответил осоловелыми глазами: понял! Шура, облокотившись на спинку дивана, растягивая героические слова, кивал головой себе на грудь.

Небольшая спальня встретила их мягкой постелью. Завалившись на пуховые подушки, Толик притянул к себе Лену, жарко поцеловал в горячие, желанные губы. Запах женщины с ароматом головокружительной косметики, мягких духов утопил его в объятиях любви. Вот еще мгновение – и он увлечет ее. Она не противится, ласково, податливо прижимается к нему игривыми изгибами тела. Внезапно Лена на миг оторвалась от него, нежным голосом колокольчика сказала:

– Я ненадолго… Приму душ…

Анатолий слабо улыбнулся, согласно отпустил ее плечи. Она тихо, бесшумно вышла. Он, расстегивая на рубашке пуговицы, на миг закрыл глаза.

* * *

Толя проснулся от головной боли, колкой, колючей, неотвратимой. Ему казалось, что деревенский кузнец дядя Ваня пудовой кувалдой разбивает в его голове каленый, холодный рельс. Со стоном открыв глаза, он не сразу понял, где находится. Сквозь морозное окно пробивался тусклый желтый свет уличных фонарей. Острое представление таежной избушки развеялось пеплом сгоревшего костра. Небольшая комната вернула его в реальность. Анатолий вспомнил, где находится, что было, но пока не мог представить, что за небольшой промежуток времени день превратился в ночь. А может, уже утро? Превозмогая колючие удары в висках, он повернул голову, осмотрелся. Заправленная кровать, на которой он лежал, навевала самые позорные представления. Он уснул, так и не дождавшись Лены из ванны, успев расстегнуть на своей рубашке только вторую пуговицу. Жгучий стыд заполнил сердце: «Проспал девку!» Гонимый чувством вины перед женщиной, Анатолий подскочил на кровати, схватился за виски, какое-то время сидел, согнувшись коромыслом. Прошло несколько минут, прежде чем он смог собрать в себе волю: надо выходить, просить прощения.

В зале – сонное царство. Серега спит на кресле с открытым ртом, запрокинув голову на козырек. На диване, завалившись набок мешком, храпит Шура. Упершись в косяки дрожащими руками, глубоко вдохнув грудью воздух, Анатолий негромко позвал:

– Лена!

Ответом ему была тишина. Он повторил еще и еще раз, набравшись сил, прошел на кухню, постучал в ванную. Лены не было. Чувство вины перед девушкой захлестнуло нутро: ушла, пока он спал! Эх, мужик называется!

Чтобы хоть как-то притупить боль, Анатолий вернулся в зал, налил в стопку водки, раз, другой, третий, выпил залпом, не закусывая. Ожидая облегчения, какое-то время сидел с закрытыми глазами, зажав ладонями голову.

Постепенно металлический звон отступил, ему стало легче. Одна мысль сменяла другую: «Лена ушла… Придет ли назад? Свой адрес не оставила. Где теперь ее искать?» Взгляд упал на небольшой листочек, лежавший на столе перед ним. И как он его не заметил сразу? Да, это, наверно, ее адрес или пояснение, где и как Лену можно найти.

Анатолий схватил записку, как соболь мышку: ну, конечно, еще не все потеряно! Его щеки покраснели розовым пурпуром, все-таки любовь есть! А когда стал читать крупные печатные буквы, будто провалился в речную отпарину на лыжах:

«Мальчики, спасибо! С вами было хорошо, вы мне очень помогли. Искать не советую, бесполезно.

Вас поимела клофелинщица Лена».

Анатолий замер с кислым, обескураженным лицом, слабой улыбкой, уставившись куда-то в угол, в одну точку. Мысли в голове, как снежинки в метель, кружатся, порхают, разлетаются и не могут собраться в одну плотную массу, сбитый снежок: «Надо же, такую оказию не придумаешь в самом страшном сне. Лихо обработала, как лыко с талины содрала…»

Кое-как разбудил товарищей. Сергей, еще плохо соображая, проверяет ящики шкафа, выдвигает тайники и безутешно стонет: «Все подчистила… Знала, где что лежит».

Шура бегает на кухню и обратно, в комнату, в гневе сжимает кулаки, грозится, сопит носом, топает ногами. В такой ситуации он еще не был ни разу в жизни:

– Обокрала, как дурака! Всех соболей уперла! Как теперь жить дальше? А что сказать Татьяне? Потерял? Да уж, теперь весь промхоз десять лет ржать будет! И все из-за Толяна: жених долбаный… Собрался связать жизнь с воровкой!

– Что, Серега, пропало? – наконец-то спросил Анатолий.

– Да уж, знает, где что искать. Денег, вот здесь, в ящике, было пару тысяч: мне Валюха много не оставляет, боится, что пропью… Лучше бы пропил! Тут, в вазочке, золотишко какое, я в нем не разбираюсь, думаю, тысяч на десять. Тряпки в шифоньере кое-какие пригрела: Валюха в дубленке уехала, а вот плаща кожаного нет, шапки собольей, да еще что-то, сразу с такой головой не могу вспомнить.

– Хы, нашел, о чем плакать! Да у меня в сумке соболей было на машину! – топнул ногой Шура.

– На «запорожец»? – кисло вставил Толик.

– Почему? – у Шуры перехватило дыхание. – Да мне хоть сейчас… мог… хоть завтра на иномарке уехать!

– Семьдесят второго года…

– Это надо же, шкурки в сметане, пельменях и то стырила!

– Отчистит… ацетоном.

– Как отчистит? Это надо уметь!

– Так ты ей сам рассказывал полчаса, как это делается, а она внимательно слушала!

– Тогда ее надо на приемном пункте поймать, когда моих соболей сдавать будет!

– Она что, дура, в этот пункт сдавать? Где-то в другой город поедет или, может, связи на Западе есть.

– В милицию надо заявление написать! – не унимается Александр.

– Напиши давай! – равнодушно поддержал Толик. – У тебя сколько лицензий было? А сколько в сумке соболей? Вот так и напиши в заявлении: «У меня было аскыров столько, что хватило бы на иномарку, но их у меня уперла клофелинщица Лена, приметы такие-то» – вот ментам потеха будет: «Так и надо, козел!» А заявление твое отправят в архив, для потомков!

– Так что же теперь делать, мужики? – едва не плачет Шура. – Серега! Ты говорил, что у тебя братки знакомые есть, может, через них что узнаем?

– Есть-то есть, – присаживаясь за стол, наливая себе водки, ответил хозяин квартиры, – можно обратиться, да только вряд ли что получится. Скорее всего, Ленка-клофелинщица, залетная, не из нашего города, в поездах работает. Знаешь, сколько таких нашего брата обманывают? Лохи в каждом вагоне есть. А раз овцы есть, значит, и волки будут. Но все же поговорю с кем надо. Только в этом случае в милицию уже обращаться нельзя. Здесь надо быть с кем-то в одной упряжке. Милиция не найдет, это факт. У братков гарантии больше, но при удаче придется поделиться.

– Как поделиться? Соболей отдать?

– Не всех, часть, сколько запросят.

Такой оборот событий в планы Шуры не входит: делиться он ни с кем не собирается. Но и быть лохом в глазах охотников тоже стыд-позор. Что делать? Да и жить до осени как-то надо, как к жене и детям домой на глаза появляться? Стараясь вылезти из воды сухим, он попытался свалить всю вину на Анатолия: пусть расхлебывает, он в дом девку привел.

 

– Да уж, Толик, натворил ты дел, теперь нам отдуваться, – хлопая себе по коленке ладошкой, сказал он. – Жених! Выбрал бабу, всех обчистила! Вот хорошо-то, теперь всем на одной картошке до осени жить!

Анатолий молчит, насупил брови: прав Шура, он во всем виноват. По его вине украли сумки с деньгами. Если бы только свои – полбеды, а вот деньги Веры – это уже серьезно. С Шурой можно разобраться: за его тридцать соболей он продаст мотор, лодку, карабин, кое-что из охотничьей утвари. Но Вера женщина серьезная, соболей у нее было больше, чем у Шуры… Да и перед Серегой неудобно. Как быть?

А Шура осмелел, выпил еще одну стопку, теперь уже настойчиво упрекает друга: «Ты виноват, отдавай деньги за соболей сейчас!»

Серега расставил все на свои места, поставил Шуру на место:

– Кто у тебя соболей украл?

– Клофелинщица.

– А при чем здесь Толя?

– Дык, он же ее снял в поезде, в дом привел.

– А кто в вагоне ее колбасой да конфетами угощал? Ты ее хотел уговорить?

– Дык, хотел, да Толик перебил.

– А если бы она на тебя глаз положила, тогда как? Ты привез бы ее сюда?

– Не знаю…

– Не знаю… Да она бы тебя еще там, в вагоне, напоила, ты на вокзал приехал бы уже без сумки. Так что нечего на других вину сваливать, если рыльце в пушку. Меня тоже подчистили, но я никого не виню, сам виноват.

– Дык, что теперь делать? – приложив ко лбу ладонь, спросил Шура. – Что дома сказать-то?

– Не знаю, давайте что-нибудь сообща придумаем. Скажем, что у меня хату обокрали, пока на рынок ходили. Правдоподобно… Или еще что-то в этом роде.

– Только никому не говорить, что было на самом деле, – заохал Шура. – А то меня Танюха прибьет!

– Ну, как же! Мы не проболтаемся, а вот ты сам же ей и расскажешь! Так и будет, как в прошлый раз: у меня здесь сидели, вино пили, а потом в промхозе все говорили, что мы у тебя пару соболей выманили и пропили!

– Да вы что, мужики! Да я… да мы… да не может быть такого!

– Да ладно, чего уж, проехали… – Толик встал со стула. – Курить хочу! Где сигареты?

Он зашагал по комнате, посмотрел на серванте, затем на кухне, чертыхнулся:

– Вот чертовка! И сигареты прихватила, ни одной не оставила! Чтобы ее рак легких просверлил!

– Да уж, такую просверлит… Она на Колыме опилки пять лет курить будет – и ничего! – наливая в стакан вина, хмуро проговорил Серега.

– Сколько времени? Пойду спущусь в ларек, куплю пару пачек «Примы». Деньги есть у кого? – Толик полез себе в карман джинсов, наскреб мятую сотню и еще мелочь. – Ты смотри, в карман не догадалась залезть… – прошел в прихожую. – Вот змея!!! И шапки наши прихватила…

– И мою тоже? – застонал Шура. – А шуба цела?

– Шуба твоя на месте, и унты стоят. Видно, в сумку все не влезло или мода прошла. А вот моей дубленки – тю-тю!

– И мою курточку стырила… – добавил Серега и, уже обращаясь к брату: – На вот спортивную шапочку, на улице мороз! А на плечи пока вот… Шурину шубу накинь, утром что-нибудь найдем.

– Смотри, не замарай. Она у меня еще новая! – предупредил Шура.

– Ну, конечно, делать мне больше нечего: сейчас пойду в кочегарку, в золе кататься!.. Или по лужам плавать буду… – съязвил Толик.

Шура примолк. Серега предложил:

– Может, мне с тобой сходить?

– Да ладно, что ходить-то? Двести метров… Лучше колбасы да яиц пожарь. После клофелина что-то жрать хочется…

– Хлеба купи, – закрывая за ним дверь, напомнил Серега. – А то с вашими деликатесами голодный останешься…

Анатолий вышел из подъезда, прошел через двор, свернул за угол. Время – около девяти часов вечера, народу на улице мало. Редкие прохожие, спасаясь от мороза, кутаясь в зимние одежды, спешат домой. Немногочисленные машины, освещая фарами скользкую дорогу, неторопливо проезжают по широкой улице. Перед желтым фонарем, неподалеку от магазина, стоит большой черный джип. Внутри него грохочет громкая музыка, из приоткрытых окон валит дым сигарет. Анатолий неплохо разбирался в иностранных машинах, однако, определить марку этого автомобиля не мог. Может, «крузер» или «паджеро», не в его состоянии рассматривать такие крутые тачки. Просто, проходя мимо, усмехнулся: «Сколько надо отходить сезонов в тайгу, чтобы купить такой же? Наверно, жизни не хватит. Да что это я? Мне бы с Верой рассчитаться…»

Анатолий поднялся на крыльцо дежурного магазина, открыл дверь, хотел войти, но невольно отошел в сторону. С другой стороны, взявшись за внутреннюю ручку, толкая дверь от себя, стояла молодая черноглазая девушка. За ее спиной, легко подталкивая подругу в спину, стояла другая, менее привлекательная особа. На миг растерявшись от неожиданной встречи, девушки замерли, рассматривая Анатолия. Он, удерживая дверь, пропуская их, пристально посмотрел первой в глаза: «Может, ты клофелинщица Лена?» В свою очередь черноглазая, отойдя от легкого испуга, с ног до головы оценивающее осмотрела Анатолия и, чувствуя преимущество, важно шагнула мимо него. Подруга последовала за ней.

Анатолий пропустил их, степенно ожидая, когда последние уступят ему дорогу. Девушки, как будто понимая это, медленно прошли мимо, остановились подле и, еще раз надменно посмотрев на него, надули губы. Вероятно, в такой одежде мужчина выглядел нелепо: сейчас так никто не одевается, цигейковые шубы с шапочками носили двадцать лет назад. Настоящий парень должен носить кожаную курточку и шикарную шапку. По всей вероятности, он их развеселил. Девушки прыснули со смеху ему в лицо. Вторая прикрыла рот лайковой перчаткой. Черноглазая задрала нос:

– Бомжам в магазинах делать нечего!

В настоящий момент Толя был зол на весь женский род в целом. Едкие слова подхлестнули его, и только огромная сила воли заставила его сдержаться от необдуманных действий. Если бы был перед ним мужчина, он ударил бы его, не раздумывая. Однако воспитание железными клещами обязывало его уважать женщин в любой ситуации. Даже сейчас, когда внутри Анатолия кипел вулкан, он промолчал, сверкнул глазами в ответ и с шумом выдохнул накипевшую боль.

Сзади черноглазая еще раз уколола его: «Смотри, какой профан!» Подруга громко засмеялась, но он и сейчас пропустил издевку мимо ушей, шагнул в проход и хлопнул дверью.

Продавец магазина, высокая размалеванная женщина лет тридцати, может, его ровесница, опытным глазом посмотрела на него из-за прилавка, хмуро спросила:

– Водки?

Анатолий отрицательно покачал головой, растерянным взглядом окинул витрину:

– Нет, сигарет, пожалуйста!

Он хотел добавить: «Примы», но подумал, что сейчас это будет еще одна точка его падения в глазах продавщицы. Вероятно, она начнет осмеивать его перед своей сотрудницей, нервно, кисло взиравшей из-за другого прилавка. Анатолий вытащил скомканную сотню, попросил несколько пачек каких-то сигарет с фильтром. Работница торговли быстро, небрежно схватила несколько пачек из-под прилавка, почти бросила перед ним и отсчитала сдачу. Он распихал сигареты по карманам шубы, повернулся, пошел прочь. Перед тем как толкнуть дверь от себя, Анатолий услышал за своей спиной:

– И когда вы только напьетесь! Ни одного нормального мужика…

Еще одна боль добавила стыда. И эта приняла его за алкаша. Неужели он так плохо выглядит? Эх, женщины, знали бы вы, кто я такой на деле, да посмотрели на меня в моей собольей шапке, кожаной дубленке, с сотенной пачкой в руках! Возможно, тогда сказали бы по-другому. Только вот где теперь все это? Опять тяжело вздохнув, он медленно побрел назад, к дому брата.

Впереди, под фонарем, оживление. Двери джипа распахнуты, четверо парней затягивают в машину тех двух особ, с которыми Анатолий столкнулся в дверях магазина. Парни навеселе, насмехаясь, грубо обращаются с девушками:

– Да ты что, кобыла? Поехали, покатаемся! Все будет нормально! Еще и бабок срубишь!

Представительницы слабого пола вырываются, отталкивают парней, стараясь избежать неприятностей:

– Не трогай, отпусти! Что, не понятно? Руки убери!

Один из компании парней, самый видный, развязный детина, без шапки, в модном свитере, возможно, старший, командует:

– Да ладно, пацаны, что с ними базарить? Закидывай их в тачку, там разберемся!

Анатолий замедлил шаг, внутренний голос отрезвил: «Не мое дело, без меня разберутся». А совесть, как чистое небо: «Увезут девчонок – обесчестят! Что ты? Иди, заступись!»

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20 
Рейтинг@Mail.ru