Владимир Тимофеев
Странник с планеты Земля

«Да! Я нашла её. Никуда не уходи. Мы идём…»

Они появились меньше чем через минуту.

За это время я успел грохнуть ещё четверых, выскочивших на открытое место из-за соседних строений, случайно ли, нет, не ведаю, но здесь они были нафиг никому не нужны…

«Дир! Не стреляй. Мы пришли».

Пао буквально вывалилась из-за палаток на площадку перед комендантским шатром, таща на себе полубесчувственную Анциллу. Та идти сама не могла, а только перебирала ногами, крепко ухватившись за баронессу. Обе шатались из стороны в сторону так, что казалось, они вот-вот рухнут.

Надо ли говорить, что я тут же бросился к ним и подхватил упавшую мне на руки экселенсу. Даже не знаю, понимала ли она, что происходит, а только глаза у неё вдруг закатились, а голова безвольно поникла. Аккуратно уложив её наземь, я вытащил из разгрузки пульт и попытался поймать сигнал парящего в вышине беспилотника. За те минуты, пока Пао и Ан бежали сюда, дрон без прямого контакта слегка «потерялся» и отыскать его требовалось как можно быстрее. Связь – вот что сейчас было для нас самым главным.

Плюхнувшись на песок в трёх шагах от меня, баронесса переломила «карамультук» и принялась шариться по разгрузке, ища патроны.

– Двое там было… в охране… я их того… а после ещё камбулю́… сама чуть не подорва́лась… – судорожно глотала фразы Паорэ, стараясь хоть как-нибудь отдышаться. – Всё… готово…

Оба ствола громко клацнули, вставая на взвод, и в ту же секунду меня словно ветром обдало, откуда-то со спины, со стороны комендантской палатки. Ощущение внезапной опасности заставило резко податься направо, с разворотом назад и переводом оружия в режим автоматического огня…

Выстрелить я не успел. Да и не мог успеть. Лезвие чужого меча уже заканчивало свой стремительный росчерк, целя мне точно в шею, в мягкое сочленение жилета и шлема, единственное уязвимое место в кажущейся неуязвимой защите…

Сдвоенный выстрел картечью прогремел едва ли не у самого уха. Летящий в меня клинок дрогнул за миг до «касания», и в результате удар получился смазанным и неловким – лезвие просто сорвало ткань и, процарапав кевларовую накладку, ушло вдоль плеча вниз и вправо…

Так и не выпустившая свой меч Лави рухнула навзничь, уставившись остекленевшим взглядом в ночную тьму.

– Вот же ведь… тварь! – устало выругалась Паорэ, опуская оружие. – Это и есть… та спасённая пленница?

Я молча кивнул. Мне было ужасно стыдно.

– Ты, Дир… совершенно не разбираешься в женщинах, – попыталась пошутить баронесса, но тут же зашлась в лающем, прерывистом кашле. – Это же… это же Лави… кастелянша у Хадриев… гадина… мы были с ними союзники… а она предала их… три дня назад…

Договорить ей, к несчастью, не дали. Как и перезарядиться.

И это было лишь полбеды.

За всеми событиями я элементарно забыл о текущей конфигурации своего АЭПа и его направленной вертикально вверх зоне электродоступа и потому, когда на площадку выскочили ещё четверо, то просто шарахнул по ним из плазмогана. А всего через миг с удивлением обнаружил, что все выпущенные заряды растаяли в воздухе, не пролетев и двух тян.

Но даже и это не стало ещё для нас катастрофой. Три вражеских арбалетчика ничего путного не добились (личные искажающие поля легко отклонили все шесть болтов). Зато четвёртый стрелок, к счастью, немного замешкавшийся, не попасть в меня просто не смог бы.

Смещение цели на пару-другую тян даже для малой скрут-пушки большого значения не имело. Врагу оставалось только нажать на спуск, и всё для нас было бы кончено. Я просто не успевал перевести антиэлектрический пояс в нужный режим и опередить скрутобойщика.

А вот Паорэ успела.

Она не стала стрелять – было банально не из чего.

И бросаться с клинком на врага тоже не стала – не позволяла дистанция.

Единственное, что смогла она сделать – это прыгнуть под выстрел и схватиться рукой за что-то на своей шее.

То, что случилось потом, я видел и ощущал покадрово, как на замедленной съёмке.

Включившееся барьерное зрение делало этот «ролик» объёмным, цветным и до отчаяния реалистичным.

Сорвавшийся с раструба скрутобойки «заряд» растёкся широким конусом. Словно огромный пузырь, желе из полупрозрачной массы, простреленное на сверхзвуке. Подобно кумулятивной воронке, оно как бы приклеилось к такой же полупрозрачной защите, возникшей прямо перед Паорэ. А через неуловимо короткий миг эта псевдоворонка вдруг выплеснула из себя тоненькую, как нить, струйку ярчайшего света. И эта струя ударила Пао в грудь, туда, где горел зелёный огонь ордена власти.

Мир вокруг нас взорвался ослепительной вспышкой. Сполохи хорошо знакомого мне огненного тумана накрыли на мгновение и меня, и Анциллу, и южных, и баронессу, а когда он рассеялся, Пао уже лежала ничком, её аура еле теплилась, а зелёный огонь на груди исчез без следа, словно его никогда там и не было…

Поле АЭП наконец-то сконфигурировалось.

Длинная очередь плазмы перечеркнула вражьих стрелков, а когда они повалились на землю, я кинулся к Пао, упал на колени, снял с неё шлем и приложил пальцы к шее.

Пульс, к счастью, прощупывался, но женщина была без сознания…

Обе моих женщины были сейчас без сознания.

И от этого факта мне хотелось завыть, по-волчьи, кляня самого себя за глупость и безрассудство…

– Дир! Что там у вас? Почему молчишь? – ожила неожиданно рация.

– Гас! Ещё пять минут и сворачивайтесь, – бросил я в микрофон. – И дай мне двоих-троих в точку раз. У меня два трёхсотых, один я не справлюсь.

– Понял, командир. Выполняю…

Я отключил передачу и принялся стаскивать с Пао бронежилет, а следом за ним всё, что хоть как-нибудь подходило под категорию лишних утяжелителей: обувь, разгрузку, боеприпасы, оружие… Боеприпасы, впрочем, тут же вернул – распихал их себе «по карманам» вместе с дополнительными гранатами…

Ан «разгружать» не потребовалось. На ней было только термобельё, местами, правда, окровавленное и разорванное.

Взвалив на себя по очереди сперва Ан, потом Пао, я предсказуемо крякнул, потом стиснул зубы и, сгибаясь под тяжестью (каждая по земным меркам весила килограммов по пятьдесят-шестьдесят), потрусил к проходу между шатрами. Впрочем, уже на границе отбрасываемой палатками тени я ненадолго замедлился, затем развернулся и, вскинув кое-как плазмоган, сжёг оставленные на площадке ценности: жилет баронессы, её шлем и оружие. Не потому что боялся, что они попадут к противнику (всё это он уже получил сутки назад, когда захватил экселенсу), а потому что мне стало вдруг жутко противно думать и представлять, как чьи-то поганые руки их лапают…

Глава 6

За бесконечными хождениями из угла в угол и такими же бесконечными самобичеваниями и самокопаниями счёт времени для меня почти потерялся. Чёрная ночь, казалось, еле тянулась, и то, что утро уже наступило, я заметил совершенно случайно.

Просто, когда Сапхат выбрался наконец из больничной пристройки, солнечные лучи проникли через открытую дверь и в мой закуток.

Ночью он меня в свою «реанимацию» не пустил. И наверное, правильно сделал. Толку там от меня не было никакого. И так в медицине дуб дубом, а уж во флорианской тем более.

Она, кстати, несмотря на кажущуюся поначалу «средневековость», реально являлась самой продвинутой во Вселенной. Причём, сами флорианцы об этом, похоже, и не догадывались. Но лишь потому, что не имели возможности сравнивать. Так что если бы я вдруг решил сам отыскать ту клинику, где Пао и Ан могли получить самое качественное лечение, то лучшего места, чем Флора, попросту не нашлось бы…

Вытащить их из лагеря южных мне всё-таки удалось, хотя, если честно, когда я добрёл до забора, то уже мало что понимал. Ствол плазмогана дымился, пот заливал глаза, руки тряслись, ноги заплетались сильней, чем язык у перебравшего самогона деревенского тамады, а гранат в разгрузке осталась всего одна – видимо, берёг для себя, но, слава всем местным богам, использовать её не пришлось.

Через забор перебираться не стал. Просто поднял плазмоган и выжег в частоколе приличных размеров дыру. На то, что фонари на стене не горели, даже внимания не обратил. Как потом выяснилось, их погасили наши – расстреляли к чёртовой матери вместе с фонарщиками, на всякий пожарный, чтобы эвакуации не мешали.

– Милорд! Это мы, не стреляйте, – донеслось откуда-то снизу и сбоку, когда я наконец вывалился за ограждение.

– Х-хто м-мы? – вырвался из груди сдавленный полухрип-полушёпот.

– Калер, милорд. Со мной Лурф и Дастий.

«Калер? Лурф? Дастий?.. А-а, наши…» – дошло до меня секунд через пять, когда уже совсем изготовился залить всю округу плазмой до уровня «пока заряды не кончатся»…

После того как с меня сняли ценную ношу, я ещё наверное минут двадцать никак не мог разогнуться. Так и бежал, скрючившись, сперва по «секретному» ходу, а затем по лесу и лишь на последнем участке кое-как распрямился.

Дальше летели на шаттле. Куда? Я не спрашивал. Тупо сидел на полу в десантном отсеке и держал за руки лежащих на носилках слева и справа от меня Пао и Ан, словно хотел передать им через этот контакт хоть сколько-нибудь собственной энергии жизни. Всё это время барьер внутри у меня бесновался как сумасшедший и пытался прорваться наружу, но сделать это ему почему-то не удавалось. Возможно, я просто начал гораздо лучше контролировать себя и его, а возможно, он сам вдруг наткнулся на такую преграду, которую только с помощью силы преодолеть не получится.

Так или иначе, когда наш полёт завершился, хуже ни герцогине, ни баронессе не стало.

Впрочем, не стало и лучше…

Дальше к лечению подключился доктор Сапхат – наш мастер-реакторщик, сменивший на этом посту Нарруза, предателя, убитого ещё на первой войне с княжеской армией.

Больница, как я позднее узнал, располагалась на одном из затерянных в лесу хуторов. Хозяин дома сам предоставил его Сапхату в благодарность за спасение любимой дочери от какой-то болезни. Лечили здесь только самых тяжёлых. Прочие получали помощь от подмастерьев доктора, в передвижных пунктах-госпиталях, постоянно перемещающихся вдоль границы баронства.

Обеих женщин занесли в дом, а затем, после беглого осмотра, увезли на каталках в пристройку-реанимацию.

– Милорд! Вам лучше остаться здесь, – твёрдо заявил мне Сапхат, когда я сунулся было следом.

Жёстко, но справедливо.

В результате мне пришлось провести в больничном «предбаннике», наверное, самые тяжёлые часы в своей жизни. Находиться рядом, практически в двух шагах от Пао и Ан и не иметь возможности хоть что-нибудь сделать было невыносимо.

Я ведь только сегодня, здесь, в этом дурацком «предбаннике» осознал, наконец, насколько они обе мне дороги. И что будет, если я их сейчас потеряю… хотя бы одну из них…

– Что?! – пронзил я пылающим взглядом вышедшего из реанимации доктора.

Сапхат выглядел донельзя усталым. Поникшие плечи, болезненно заострённые скулы, тёмные круги под глазами…

– Состояние тяжёлое, но стабильное, – выдал он привычную для всех эскулапов фразу, после чего вздохнул и вяло махнул рукой, указывая себе за спину. – Пойдёмте, милорд. Сейчас всё сами увидите.

В «реанимации» имелось всего две палаты (не считая находящейся между ними «операционной»), и обе они были заняты. В левой, окна которой выходили на лес, находилась Анцилла. В правой, с окнами на поле и холм – Паорэ. На лица обеих были надеты кислородные маски, запястья и локтевые сгибы фиксировались опутанными трубками рукавами. Стоящие у изголовьев приборы показывали какие-то не слишком понятные мне картинки. Бегущие по экранам цифры, буквы и ворохи разноцветных линий-значков никаких ассоциаций не вызывали, в них не угадывались даже совершенно банальные кардиограммы.

– Энергопитание автономное? – поинтересовался я невпопад.

– Конечно, – удивился Сапхат. – Как по-другому-то?

«По-другому» в моём понимании означало, что если бы какая-то сволочь включила здесь антиэлектрический пояс, вся медицинская техника сразу же превратилась бы в груду бесполезного хлама. Но ничего этого я доктору не сказал. К его зоне ответственности эта проблема не относилась.

Первой, про кого он начал рассказывать, стала Анцилла.

– Целый букет ядов, милорд. Судя по симптоматике и анализам, все растительного происхождения и с отложенным действием. Характер поражения комбинированный: парализуют одни участки нервной системы, но возбуждают другие и мало-помалу убивают в пациенте желание жить. Организм, безусловно, борется, но без антидотов он обречён…

– У вас они есть? – перебил я его, уловив суть.

Доктор грустно вздохнул.

– Дело не в их наличии. Дело в последовательности применения и дозировке. В нашем конкретном случае любая даже самая незначительная ошибка может оказаться фатальной.

Несколько секунд я осмысливал эту фразу, а затем, вычленив самое главное, конкретизировал:

– Что надо сделать, чтобы ошибки не было?

Мастер внимательно посмотрел на меня:

– Это будет непросто, милорд. Очень непросто. Чтобы получить нужную формулу и составить правильную стратегию, мне надо знать точный состав ядов и последовательность их применения. Об этом вам может сказать только тот, кто применил эти яды на пациентке.

Мои кулаки яростно сжались. Тот, кто сотворил эту гадость с Анциллой, заплатит за свои «опыты» по полной программе. Но сперва он расскажет всё. Всё до последнего слова. А если, не дай бог, соврёт… Что ж, тогда даже смерть не станет для него избавлением.

– Я это выясню, док. И думаю, что достаточно скоро. Но я бы хотел узнать ещё кое-что.

Сапхат изобразил мимикой знак вопроса.

– Я хочу знать, зачем были нужны эти яды? Чего собирались добиться те, кто их применял?

Доктор ненадолго задумался.

– Ну, абсолютно точно я не отвечу, но попытаюсь предположить… Короче, первое, что кажется очевидным – налицо явная попытка запугать человека неминуемой смертью от уже введённого яда и склонить к сотрудничеству, обещая выдать противоядие. Поверьте, милорд, на психику это действует гораздо сильнее, чем даже угроза трансформатировать или обычные пытки.

– А что второе?

– Второе, милорд, лежит в области исследований… эээ… взаимодействия внутренней барьерной энергии человека с энергией внешней, разлитой повсюду и оказывающей влияние на жизнь, так сказать, в целом.

– Не понимаю, – покачал я головой, глядя в упор на Сапхата.

– Ну, я это тоже не слишком хорошо понимаю, – пожал тот плечами. – Но, говоря простыми словами, кое-кто из нашей среды полагает, что можно подобрать такие медикаментозные средства, с помощью которых можно вытягивать из человека энергию барьера и на её основе готовить специальный живительный эликсир. Этот эликсир, по прогнозам, должен существенно увеличивать индекс барьерного сходства у реципиента.

– А у донора?

– У донора он будет уменьшаться. При этом считается, что чем выше его изначальный индекс, тем сильнее получится эликсир.

Мои кулаки опять сжались.

Так вот что, оказывается, собирались сделать с Анциллой эти уроды.

Выкачать из неё всю энергию и за счёт этого поднять себе индекс.

Да, теперь мне действительно есть чем заняться. И, главное, кем…

– Понятно, – кивнул я Сапхату. – А теперь расскажите мне, что с госпожой баронессой.

– Извольте, милорд, – указал док на вход в палату, где лежала Паорэ…

Выглядела она ничем не лучше Анциллы. Такая же мертвенно-бледная, осунувшаяся, неподвижная… Только помимо кислородной маски и рукавов с трубками на ней был ещё надет специальный шейный корсет.

– Вот. Смотрите, – протянул мне Сапхат шнурок от сгоревшего ордена власти, когда-то серебристо-жемчужный, а теперь закопчённый, тёмный, с багрово-оранжевыми прожилками. – У миледи на шее серьёзный ожог, однако причина её тяжёлого состояния вовсе не в нём. С миледи произошло так называемое барьерное истощение. Честно скажу, в моей медицинской практике это первый подобный случай. Они у нас вообще довольно редки, поэтому… – доктор неожиданно отвёл взгляд. – Короче, я просто не представляю, как это лечится.

– В смысле?! – уставился я на него.

Мастер виновато развёл руками.

– Милорд! Я перелопатил всю имеющуюся по этой теме литературу, пересмотрел все свои записи. Есть только пять более-менее адекватных описаний этой болезни. Или, скорее, травмы, когда человек использует все свои внутренние ресурсы и в какой-то момент их расход становится необратимым. То есть, он как бы превращается в абсолютно пустой сосуд, который невозможно наполнить. Думаю, это было бы не так страшно, если бы это произошло не на Флоре. Насколько я знаю, во внешних мирах внешний барьер не давит на человека, поэтому подобный больной может спокойно жить и даже не замечать, что с ним что-то не так. У нас, к сожалению, всё по-другому. Внешнее давление есть и его должно компенсировать внутреннее. Когда внутреннего давления больше, человек полон сил и чувствует себя превосходно. Но когда его становится меньше, собственная барьерная энергия начинает расходоваться на сопротивление внешней среде, а не на её подчинение. В этой борьбе больной просто-напросто угасает. Подпитывать его энергией, передавать её от донора к реципиенту мы пока что не научились. Мы можем только немного замедлить процесс, растянуть его на неделю-другую, но обратить его вспять – нет, на это мы пока не способны.

Я продолжал смотреть на Сапхата, вспоминая тот день, когда мы протискивали боевую станцию в воронку гипертуннеля. Симптомы поразившего меня в тот день недуга один в один совпадали с теми, про которые говорил сейчас доктор. Вылечиться от болезни мне тогда помогли перелёт на Шайо и подаренный «хоббитами» суперкристалл.

– Послушайте, док. А тот эликсир, который хотели вытянуть из леди Анциллы, он случайно не может восстановить леди Паорэ?

Сапхат почесал в затылке.

– Ну… я об этом как-то не думал, но… Нет, милорд! – он резко мотнул головой. – Это невозможно даже в теории. Тот эликсир предназначен, чтобы поднять индекс реципиента. Или, используя аналогию, чтобы просто расширить сосуд, а не наполнять его содержимым. Миледи же, чтобы вылечиться, требуется именно содержимое…

* * *

Из реанимации я вышел безумно злой и абсолютно уверенный.

Злой – на себя и на тех, кто травил ядом Анциллу и заставил Паорэ истратить свой барьерный ресурс до самого донышка.

Уверенный – в том, что понял теперь, как спасти их обеих.

Вот только времени, чтобы успеть это сделать, оставалось совсем немного. Не больше недели. Как заявил Сапхат, поддерживать жизни Пао и Ан дольше этого срока у него не получится. Даже продвинутая флорианская медицина была здесь бессильна.

Удивительно, но «помочь» моим женщинам мог только один человек, он же, по странной иронии судьбы, главный виновник свалившихся на них бед – барон Асталис, главный княжеский архистратиг и командующий вторгшейся в северные провинции армии.

Я хорошо запомнил своё пребывание в его баронстве в плену, когда только-только попал на Флору. Помнил также и рабскую метку, поставленную на меня его ближайшим помощником – мастером Растусом. И издевательства, которым меня подвергали. Задания, которые получал, будучи «честным убийцей» в кудусе данисты Перекки. И то, что рассказывала об этих двоих и их методах Пао…

Какие цели они преследовали? Чего собирались добиться?

Сегодня мне это было без разницы.

Сегодня передо мной не стояла задача спасти этот мир.

Сегодня мне надо было просто спасти двух женщин. Двух самых близких мне женщин.

И для этого мне требовался Асталис. Живой и здоровый. Последнее, впрочем, необязательно. Главное, чтобы на вопросы мог отвечать чётко и ясно. В том, что именно он пичкал Анциллу отравой, я нисколько не сомневался. А ещё у него было то, что точно могло исцелить Паорэ…

Военный совет я собрал в тот же день.

Кроме меня и Гаса на нём присутствовали Борс, Калер, Таг и двое парней ещё из первого набора в дружину Хашт и Фрам, ныне командиры отрядов.

Повестка простая: как одержать победу?

Дополнительный пункт: как захватить живьём вражеского командующего?

– А зачем он нам нужен? – удивился по этому поводу Фрам.

– Он нужен нам, чтобы вылечить леди Паорэ и леди Анциллу.

– Вылечить это хорошо, – не стал спорить боец. – Однако, простите, милорд… Кто такая леди Анцилла? Откуда она появилась? Она тоже из наших провинций? Из какого баронства?

Я обвёл взглядом собравшихся и указал пальцем на потолок.

– Леди Анцилла оттуда. Она моя жена. Мы прибыли вместе.

Судя по вытянувшимся физиономиям, смысл сказанного дошёл не до всех. А если дошёл, то не до конца.

– Милорд! Но как же… как же леди Паорэ? – ошарашенно пробормотал Калер.

– Леди Паорэ была и остаётся полноправной хозяйкой баронства Румий. Её приказы – это мои приказы. А леди Анцилла здесь гостья. Просто гостья. Теперь, надеюсь, понятно?

– Понятно… Да… Понятно, милорд… Чего ж не понять-то… – кивали по очереди «сподвижники и соратники», хотя, вероятней всего, после моих «объяснений» они запутались ещё больше. Ну, да и ладно. Барон я, в конце концов, или не барон? Если барон, то некоторое самодурство мне не помешает. А если своего сюзерена во мне тут не видят, то и вообще пофиг – что хочу, то и ворочу, и ни перед кем не отчитываюсь…

Гас, глядя на остальных, откровенно забавлялся. Хвала небесам, хотя бы ему не надо было ничего объяснять. Он тут единственный в курсе моих похождений, ну так и пусть тогда таким и останется. А прочим хватит и сакраментального: «Чудит наш барин, конечно, но что поделаешь – барин!»

– Итак, у нас есть задача… две задачи. Меньше, чем за неделю, мы должны взять живьём этого придурка Асталиса и полностью раздолбать его армию. В первый раз они ничего не поняли, значит, второй должен стать и последним. Какие у кого имеются предложения? Принимаю любые, даже самые дикие…

Мозговой штурм длился почти полчаса. Предложений последовало много. Некоторые весьма экзотические. Такие, к примеру, как предложение начинить шаттл порохом и взорвать его прямо над вражеским лагерем…

Кстати, разумное зерно в этой инициативе имелось. Вот только губить ради этого наш челнок мы с Гасом не собирались. Тем более что лагерей у противника было пять, и, соответственно, воздушное нападение на один другие никак не затрагивало. Но мысль, повторюсь, показалась мне достаточно интересной, и её начали развивать. И в результате доразвивались как раз до того, что я и хотел услышать.

– Надо собрать их вместе и разом прихлопнуть! Вот! – выкрикнул, наконец, Фрам то, что требовалось.

– Ага, – согласился Таг. – Тогда и Асталис там точно будет. А так его не поймёшь, где искать. То там, то здесь. Замучились уже этого гада вылавливать.

– Хотели прикончить? – живо поинтересовался я.

– А то ж, – довольно осклабился Калер. – Одного его прихвостня так уже прикопали. На переходе от лагеря к лагерю засаду устроили, он и попался. Охраны там всего шестеро было, а нам это на один кусь…

– Ладно, ладно. Я понял, – остановил я его. – Асталиса, думаю, просто так на авось не возьмёшь.

– Что верно, то верно, – горестно подтвердил боец. – Он, милорд, шифруется знатно. Да и охраны у него всяко поболе, чем у простых стратигов.

– Всё верно. Значит, как уже было сказано, – повернулся я к Фраму, – надо заставить их собраться всей армией в одном лагере. Тогда и Асталис тоже там будет. Армия без командующего не армия. Правильно говорю?

– Да, милорд… Правильно, – отозвались Калер и Фрам.

Я мысленно потёр руки и невольно представил себя на месте Наполеона перед генеральным сражением с какими-нибудь пруссаками или австрийцами. Тот тоже, как помнилось по истории, терпеть не мог гоняться за противниками по отдельности. Ему больше по нраву было вытащить их всей толпой в чисто поле и уже там разбираться по-взрослому, кто кого. Всё строго по формуле «ввяжемся в бой, а там видно будет».

Конечно, было бы у меня времени чуть побольше, я бы и дальше действовал проверенными партизанскими методами. Однако, увы, времени мне сейчас как раз-таки не хватало и не хватало серьёзно.

– Милорд, вы уверены, что мы с ними справимся? – усомнился Борсий. – Их больше, чем нас, раз эдак в двадцать.

Я усмехнулся.

– Уверен, мой друг. В прошлый раз их было больше раз в двести, и ничего – справились.

– Хорошо. Но как мы заставим их собраться всем вместе?

– А вот об этом мы тоже сейчас вместе все и подумаем…

Думали мы об этом минут примерно пятнадцать. И в результате надумали очевидное.

Первым до правильной мысли добрался Калер:

– Всей силой они попрутся на нас, только если решат, что надо спешить. Что если они опоздают, мы станем сильнее, гораздо сильнее, и они с нами уже не справятся. А ещё они должны быть уверены, что мы никуда не сбежим. И что мы тоже ждём их, ну, скажем, в поместье, и тоже торопимся. То есть, их мысль должна быть такая: кто первым успеет, тот и победит. Верно, милорд?

– Верно. Ты – молодец. Правильно всё разложил, – похлопал я его по плечу.

Парень слегка покраснел. Нечасто, видно, его тут хвалили.

– Разложить-то он разложил, да. Но чем мы конкретно можем их раззадорить? – снова засомневался Борсий. – Что нам надо сделать такого, чтобы они поверили?

Я опять усмехнулся.

– Как думаешь, знают они о том, что я здесь?

– Думаю, нет, – покачал головой старый поклонник миледи.

– А если узнают, забеспокоятся?

– Наверное, да.

– А если узнают, что я в поместье и целыми сутками работаю на репликаторе?

Лицо Борсия озарилось пониманием.

– Думаю… думаю, что они решат, вы делаете на репликаторе что-то такое… какое-то новое чудо-оружие. Как в прошлый раз.

– Во-от, – поднял я указательный палец. – Не дурак, догадался. Значит, и они догадаются. Потому что тоже не дураки. А мы им по этому поводу подыграем. На самом деле соберёмся в поместье крупными силами, организуем охрану, дозоры, а я… хм… действительно займусь репликатором.

– Милорд!

– Что?

– Вы действительно будете делать оружие?!

– Буду, Борс, буду. А куда деваться? – развёл я руками и снова обвёл взглядом собравшихся. – Да. Именно так. Нам и вправду потребуется чудо-оружие. И это не блеф. А ещё у нас будут новые средства разведки и наблюдения. Хотя почему будут? Они у нас уже есть. Поэтому единственное, что останется – сделать так, чтобы враг нам поверил.

– Милорд, южные постоянно посылают кого-то к поместью, – подал голос Таг. – По два, по три человека, не больше. Мы их обычно не трогаем. Да, если честно, и некем. У нас же там тоже лишь пара постов. Так, только чтобы присутствие обозначить. Но если будет приказ…

– Считай, что приказ уже есть, – кивнул я ему. – В четыре ближайшие дня все вражеские разведгруппы брать в плен или уничтожать. Пусть нервничают, пусть начнут беспокоиться.

– Понял, милорд. Сделаем.

– Отлично. А мы за это время подтянем к поместью всех способных держать оружие.

– Даже охотников? – уточнил Борсий.

– Я повторяю. Всех. При этом нам придётся сначала снизить, а потом и вообще прекратить нападения на их блок-посты и обозы. И когда враг начнёт, наконец, о чём-то догадываться, он, сто процентов, направит к поместью новую группу, усиленную, с подстраховкой. Мы её, безусловно, заметим, блокируем, а потом уничтожим. Но… – я вновь поднял указательный палец, – не до конца. Одному или двум разведчикам мы дадим шанс уйти. И когда Асталис получит от них информацию, он будет вынужден поторопиться. Очень поторопиться. Учитывая их логистику, им понадобится примерно три дня, чтобы собрать все отряды в один большой лагерь недалеко от поместья. Нападать сходу, я думаю, они не решатся. И это означает, что для ответной атаки у нас будет только ночь. Одна-единственная ночь, чтобы выиграть войну. Вот как-то так, господа командиры.

Все, кто присутствовал на Совете, молчали. Видимо, переваривали услышанное.

– Чтобы всё получилось, одной информации от разведчиков недостаточно, – неожиданно заявил Гас.

Все повернулись к нему. В предыдущем обсуждении он участия не принимал. Только слушал.

– Поясни, почему?

– Асталис, как я его помню, был всегда осторожен. А после той катастрофы, когда он потерял руку и глаз, стал осторожен вдвойне. Поэтому я считаю, ему требуется подтверждение из другого источника. И этот источник должен быть достоверен на двести процентов.

– Что предлагаешь?

– Кто-то из нас должен попасть к нему в плен.

Немая сцена, случившаяся после этого, не уступила бы по эффекту гоголевскому «Ревизору» в исполнении лучших артистов МХАТа.

– Селенц… вы действительно предлагаете сдаться? – спросил его кто-то, а я даже не обратил внимания, кто.

– Да.

– Кому-то из нас?

– Да. Кому-то из нас. И чтобы исключить кривотолки, я предлагаю себя. Асталис знает меня достаточно хорошо, мне он поверит. Под пытками я расскажу всё, что знаю.

– Это исключено, – покачал я головой, глядя в упор на «третьего». – Тебе в плен нельзя.

– Это ещё почему?

– Потому что ты нужен здесь. Ты пилот челнока, и без тебя мы не сможем быстро перебрасывать силы.

Приятель скрипнул зубами, но, что возразить, не нашёл.

Остальные уставили глаза в пол и высказываться не торопились. Вопрос был действительно сложный. Специально отправиться в лапы к врагу, без каких-то гарантий, с большой вероятностью просто погибнуть, но ничего не добиться, а то и вообще – не выдержав пыток, выдать противнику наши реальные планы…

– Милорд! Разрешите мне, – поднялся со своего места Борсий.

Я пристально посмотрел на него. Мой взгляд он выдержал.

– Пусть будет плен, милорд. Я готов. Я сделаю всё что нужно… ради миледи…

Последнее он проговорил беззвучно, одними губами.

Но я его понял…