Владимир Тимофеев
Лидер с планеты Земля

– Пиндосы-то? Да это мы так стопланетников называем. Они, говорят, на такое прозвище дико обижаются. Ну, да неважно. Мы сейчас не об этом. Короче, я тут подумал… Есть, в общем, ещё один способ, как избежать проблем с выплатами, пока вы ещё не вошли в Империю.

– Мы вас внимательно слушаем, экселенц, – подался вперёд спикер.

– Диспозиция, короче, такая, – начал я объяснять. – Ваши долги по кредитам и инвестициям со стороны ФСП могу забрать я, барон Румий. Конечно, вы всё равно будете их выплачивать, но уже не в таком объёме и не так долго, как написано в договорах. Возможно, мы даже сможем их реструктурировать, буде у вас такая заинтересованность. Личная, замечу, заинтересованность, ваша или кого-то ещё, неважно. Главное, что в этом случае долги могут даже обратиться в прибыль. Но не для всех, естественно. Надеюсь, вы понимаете, ЧТО я имею в виду?

О! Они понимали. Они очень хорошо понимали. В устремлённых на меня взглядах мелькали миллиарды имперских койнов, ещё не заработанных, но мысленно уже положенных в собственные карманы.

– Мы должны принести присягу именно вам, экселенц?

– Не присягу, а клятву, – поправил я спикера. – Клятву на верность и признание меня своим сеньором. Только так я смогу защитить собственность Тарса, формально как свою личную, от чужих притязаний. Это обычная практика всех правящих и всех малых домов Империи. Сперва патронаж сеньора, затем патронаж императора. И, стоит отметить, между первым и вторым времени проходит значительно меньше, чем при стандартной процедуре вхождения в подданство. И вот тогда действительно приносится присяга, но уже не сеньору, а императору.

– Клятву дают все граждане? – уточнил правый консул (по-моему, это всё-таки Иму, а не Зэмба).

– Нет. Достаточно двух третей вашего Маалуфа и вас как представителей верховной гражданской власти планеты. Военная, сами понимаете, уже у меня.

– А можем мы, экселенц, с вашего позволения, поинтересоваться, какие ещё владения принадлежат вашему дому? – подал голос консул, который слева.

Вот ведь зараза! Мог бы и не вылезать сейчас с такими вопросами.

Но – делать нечего. Назвался бароном, изволь соответствовать.

Я приосанился и горделиво ответил:

– Моё родовое владение – Флора.

И ведь не погрешил против истины.

А если и погрешил, то совсем чуть-чуть, сказав не «на Флоре», а «Флора».

Судя по реакции местных, о Флоре они слыхали, причём, явно хорошее. И это немудрено: флорианские биотовары пользовались на планетах Галактики большой популярностью. Одно только «Кардонийское чёрное» чего стоило. Именно его мы с Анциллой, помнится, уговорили целую бутыль на двоих, да так, что мне до сих пор икается…

Словом, мой ответ господ сибатуев устроил, и никаких подозрений у них не возникло. Так что следующие полчаса мы спокойно, не торопясь обсуждали все основные вопросы по приведению Тарса в новое политическое состояние – владение дома Румий и будущую провинцию Великой Империи Бохав…

– Уверен, что справишься? – негромко поинтересовался Гас, когда гости ушли.

– А куда мне деваться? – пожал я плечами. – Ты же ведь тоже не хочешь опять в штрафники.

– Нет, не хочу, – не стал спорить приятель. – Но у меня, как ты знаешь, есть целых два выхода, точь-в-точь как ты говорил про лягушку и цаплю. А вот у тебя…

– А у меня этих выходов тоже два. И оба в какой-то степени совпадают с твоими.

«Третий» секунд пять помолчал, пожевал губами, словно раздумывая, но всё-таки согласился:

– Да. Наверно, ты прав. Мы опять в одной лодке, и снова гребём в одну сторону…

Он знал обо мне многое, но не всё. Я тоже теперь знал о нём многое, но тоже не всё. А ещё мы с ним оба знали, что цели у нас, хоть и разные, но чтобы достичь их, надо и вправду грести в одну сторону.

Хотя я, конечно, рисковал больше. В сравнении с той информацией, которую он мне выдал, мои четырнадцатимесячной давности приключения с экселенсой Анциллой казались сейчас детской забавой. Так что если за герцогиню Ван Тиль меня ещё можно было отправить туда, откуда не возвращаются, то за полученные от Гаса сведения бывшего штрафника следовало тут же прикончить, а вместе со мной прикончить всех тех, с кем я успел после этого даже не пообщаться, а просто находился поблизости.

И выходов из этой хрени было действительно два.

Первый – забиться подальше в норку, аки «премудрый пескарь», и тихо сидеть там, вздрагивая от каждого шороха.

Второй – нырнуть с головой в омут «большой политики» и стать в нём самой зубастой рыбой. Ну, или не самой зубастой, но уж как минимум, той, которую не всякий сожрёт, а если сожрёт, то подавится.

Первый вариант выглядел проще, второй – надёжнее…

Надёжность мне нравилась больше. Да и своё обещание Пао тоже хотелось исполнить…

Глава 6

Чтобы разобраться с клятвой на верность барону Румию и с прошением императору местным понадобилась неделя. За это время у нас приключилось много чего интересного.

Фильтрацию бывших имперских пленных провели за три дня. Торопились, как могли. «Тарс-приму» и другие боевые сооружения в космосе и на поверхности требовалось заполнить как можно скорее, ведь вероятность появления в системе непрошеных гостей оценивалась всеми как стопроцентная.

К счастью, нам подфартило. Просто офигительно подфартило.

Когда на четвёртые сутки мы восстановили работу отключённых ретрансляторов гиперсвязи и попробовали провести фальшивый сеанс с метрополией, оттуда нас огорошили совершенно невероятными сведениями.

– Генерал Слессор, что у вас с ближним космосом, связью и гиперточками? – сходу, даже не поздоровавшись, начал сыпать вопросами невидимый собеседник.

– Это дивизион-генерал Вулластон, – прошептал бывший командующий базы, кивнув на тёмный экран.

Картинку мы отключили, а согласившегося сотрудничать Слессора притащили в центральный пост в качестве «свадебного генерала» – надувать щёки и повторять за суфлёром нужные фразы. На первом сеансе связи бригадный генерал должен был нести ахинею про сильный метеоритный дождь, повреждённые ретрансляторы и временные трудности с отправлением и приёмкой космических кораблей.

Удивительно, но всей этой шитой белыми нитками дезой мы угодили точно в десятку.

Как оказалось, вот уже третий день никто ничего не может отправить в систему Тарс, а связь постоянно сбои́т.

– Подозреваем внезапный всплеск барьерной анизотропии, – сообщило начальство опешившему от таких новостей Слессору. – Нам требуется обратное подтверждение. Попробуйте прямо сейчас отправить несколько зондов в систему Кани́сса и подтвердите отправку.

– Да, сэр, конечно, – бригадному генералу даже не понадобилось играть, он выглядел по-настоящему растерянным. – Только нам нужно время, чтобы всё подготовить.

– Сколько?

– Три стандартных часа, – отрапортовал Слессор, оглянувшись на нас и получив указание.

– Хорошо. Жду вашего доклада через три стандартных часа…

Связь отключилась, мы бросились проверять информацию.

Инженеры флота подтвердили, что да, такое случается, но достаточно редко. Раз в десять-пятнадцать лет гиперпространство в районе какой-нибудь звёздной системы начинает испытывать сильные возмущения. Они длятся обычно около месяца, и в это время ничто не может проникнуть внутрь этой системы, всё только наружу. Прямо какая-то чёрная дыра наоборот. С чем это связано, неизвестно, но подозревают, что всему виной пресловутый Барьер.

В том, что реальным виновником может быть «закреплённый» с Флоры, в котором барьерной энергии под завязку – подобная мысль здешним учёным в голову не приходила. А зря. Я, например, об этом сразу подумал. Гас, видимо, тоже. Но обсуждать пока ничего не стали, а занялись подготовкой зондов-буйков и ещё парочки космических аппаратов, упоминать о которых в следующем сеансе связи, ясное дело, не стоило.

Шесть объектов – четыре аварийных буйка и два спутника связи – отправились в гипер спустя два часа двадцать восемь минут. Зонды ушли в систему Канисса, как того и требовал генерал Вулластон. Аппараты-разведчики – в необитаемые системы Ли́у и А́ндарма. Последние были расположены в два раза ближе к Тарсу, чем первая. Спутник Л снабдили гипернаправленным приёмо-передающим устройством, спутник А – запрограммировали на возвращение к Тарсу, и в случае неудачи попытка повторялась каждые десять часов.

Путь до Каниссы занимал около получаса, до Лиу – двадцать одну минуту, до Андармы – восемнадцать.

Информация из метрополии подтвердилась. Аппарат А, выйдя из гиперпространства, тут же включил возвратный контроллер и – ничего, вернуться не удалось. Сигнал об этом поступил на наш ретранслятор в ту же секунду. Аппарат Л, достигнув конечной точки маршрута, начал передавать картинку сразу после инициирующего импульса из нашей системы.

Устойчивая двусторонняя гиперсвязь, как мне объяснили, могла устанавливаться, только если первичный сигнал подавался из зоны анизотропических возмущений. Снаружи её наладить не получалось.

Удобная штука, если подумать. С нами никто связаться не может, а мы – с кем угодно. Та самая «система ниппель, налил и выпил». Информационный контроль в чистом виде. Пока мы сами не разрешим, ни одна сволочь ничего о нас не узнает. И флот, чтобы нас наказать, не пошлёт, и шпионов, чтобы всё выяснить, и даже пропагандистскую машину, чтобы смущать наш разум, не сможет задействовать. Фильтр практически идеальный. Почти как защитная дымка на Флоре…

Второй сеанс связи со стопланетниками состоялся ровно через три часа после первого.

– Здесь генерал Слессор, – выдал в эфир бывший командующий.

– Здесь генерал Вулластон. Докладывайте, – отозвались из метрополии.

– Четыре зонда отправлены. Они уже должны быть у вас. Сигнатура сигнала стандартная.

– Ждите. Сейчас проверим.

Проверка длилась секунд пятнадцать.

– Приём подтверждаем. Анизотропия в наличии, – сообщили в динамиках…

Дальнейшие переговоры между двумя генералами свелись к обсуждению графика последующих сеансов и всякой фигни вроде составления планов боевой подготовки войск в условиях изоляции и ругани типа «какая скотина всё это устроила».

«Скотина, которая это устроила» сидела рядом со Слессором и мысленно ухмылялась.

Приятно, чёрт побери, оказаться виртуальной занозой в виртуальных седалищах правителей этого мира. И хорошо, что они пока этого не понимают…

Сложившуюся ситуацию мы с Гасом обсудили, когда сеанс завершился.

– Думаешь, это всё из-за нас? – сразу взял быка за рога приятель.

– Думаю, да. И это надо использовать…

Что будем делать, договорились минут за пятнадцать.

А дальше всё завертелось. Времени у нас было в обрез. Максимум, месяц. Ну, если, конечно, наши яйцеголовые не соврали…

Сложнее всего, как и предполагалось, стало убедить освобождённых имперских военных в том, что торопиться назад не надо.

Идея простая. Служить своей Родине и исполнять контракт сегодня важнее не там, где сосредоточены главные силы, а там, где есть шанс нанести противнику максимальный урон. В закрытой системе Тарс имелись для этого все возможности. Надо было только как следует подготовиться, чуток подождать, а потом врезать по врагу всеми силами.

Честно скажу, задача оказалась нелёгкой.

Примерно пятая часть всех прошедших фильтрацию требовала отправить их обратно в Империю. Как, на каких кораблях – об этом почти никто не задумывался.

Любопытно, но большинство офицеров и кое-кто из простых бойцов так же, как и освобождённые на «Алпаке», сочувствовали или прямо принадлежали кланам Ван Тиль, Тиа́ну и Со́лмер. Складывалось ощущение, что кто-то целенаправленно собирал на Тарсе военнопленных из этих домов. А вот зачем, пока непонятно.

Но, кстати, именно эти ребята чаще всего требовали, чтобы их переправили на «большую землю». С ними приходилось разговаривать, объяснять, а иногда и прямо приказывать. Однако на то, что эти порывы получится сдерживать относительно долгое время, надеяться точно не стоило.

Месяц. Собственно, этот срок я и обозначал для торопыг.

Пока они подчинялись. И в этой связи, наиболее удивительным казался тот факт, что сильнее всех взбрыкнул офицер отнюдь не из этих трёх кланов.

Кризис случился на девятые сутки после захвата Тарса.

Очередную встречу с лидерами недовольных я проводил лично. Собралось больше двадцати человек. Начало беседы ничего экстраординарного не предвещало. Ставшие уже привычными вопросы «Почему мы здесь, а не там?» и требования «Нам надо в Империю» сменялись такими же предсказуемыми ответами «Мы там, где нужнее» и «Империя не там, где её планеты, а там, где её солдаты».

А затем вперёд неожиданно выступил человек в изрядно поношенной форме с нашивками штаб-бригадира.

– А какие, собственно, у вас полномочия, сел Румий? Почему мы должны вас слушать и почему вы решили, что вправе отдавать нам приказы?

– Представьтесь, – холодно бросил я, положив руку на пояс, где висела уже почти сроднившаяся со мной МСЛ.

– Штаб-бригадир Лу́джер, командир УДК «Скарамуш», – сузил глаза оппонент, даже не пытаясь выказывать уважение.

– Бывший командир УДК, – уточнил я с усмешкой.

Штаб-бригадир скривился как от лимона, но спорить не стал.

– Да, бывший. Да, угодил в плен к стопланетникам. Глупо попал, не в бою, а на стапеле, где восстанавливали мой корабль. Но это вовсе не значит, что я обязан теперь подчиняться неизвестно кому и неизвестно зачем.

– Поясните ваши слова, бригадир. Или я буду считать их прямым оскорблением.

– Мне всё равно, чем вы будете их считать. Я из малого дома Анса́ри, вассального правящему дому Барди́, и я никогда не слышал о доме Румий.

– То есть, вы хотите сказать, что я самозванец?

– Да. Я это утверждаю, – выпятил челюсть Лу́джер. – И требую, чтобы вы прямо сейчас передали командование контингентом из бывших пленных кому-то другому, старше по званию и положению.

Это был конкретный наезд, и даже по дворовым понятиям на него требовалось отвечать максимально жёстко. Правящий дом Барди́, насколько мне было известно, являлся одним из шести «независимых», поэтому «предъявы» кидал легко и никакие союзнические обязательства над ним не довлели…

– Уж не на себя ли вы намекаете, сел бригадир?

– Если другие будут не против, я готов принять на себя командование, – пожал плечами аристократ из дома Анса́ри.

Я мысленно усмехнулся.

Прикончить этого понтореза проблемы не представляло.

Но убивать его я не хотел. А вот проучить – с большим удовольствием.

– Ну что же, раз вы хотите занять моё место, пожалуйста. Но есть небольшая проблема – я не согласен. И если вышестоящие командиры вопрос подчинённости не решают, не могут или не хотят, неважно, по старым имперским традициям он решается в поединке.

– Вы бросаете вызов? – бесстрастно поинтересовался Лу́джер.

– Да, бригадир. Вы его принимаете?

– Да, господин неизвестно кто. Я его принимаю.

– Прекрасно. Тогда выбирайте оружие.

– Имперские дуэльные бластеры.

– Капитан Гастуд! – повернулся я к наблюдающему за «представлением» Гасу. – У нас в арсенале найдутся имперские дуэльные бластеры?

– Найдутся.

– Несите!..

Поединок решили провести тут же, «не отходя от кассы», на полигоне военной базы, в небольшой котловине, внезапно напомнившей мне об аренах Ландвилия.

Сходство отнюдь не случайное. Как подсказали нам доброхоты, стопланетники проводили здесь спарринги, групповые и одиночные, рукопашные и с оружием, по типу «земных пейнтбольных», только использовали при этом не шарики с краской, а специальные пули. Убивать они вроде не убивали, но синяки наставляли железно. А уж ежели в глаз зеваке какому-нибудь прилетало, слава «Кутузова с Нельсоном» дураку была обеспечена.

Условия, приближённые к боевым.

И ограждение по периметру, чтобы идиоты под выстрел не лезли.

Самое то для дуэли двух селов.

Дуэльные бластеры оказались пятизарядными и, мало того, с принятыми в имперских войсках генетическими ограничителями. То есть, простой рядовой выстрелить из него в офицера не смог бы. Гражданский – тем более.

Со стороны соперника ход достаточно хитрый. Если я и вправду не тот, за кого себя выдаю, то проиграю эту схватку ещё до её начала. Однако чего бригадир не знал, так это того, что в меня из этой дуэльной пукалки тоже хрен попадёшь. Полученное на Флоре личное искажающее поле гарантировало мне почти стопроцентную защиту от любых видов плазменного оружия.

Да и генетический код у меня после Флоры уже не совсем тот, что раньше. Точнее, сам код такой же, но так называемый «профиль чётной сходимости» (он же «индекс барьерного сходства») за четырнадцать месяцев увеличился на два пункта и составлял теперь уже не «а плюс», как во времена рекрутства, а «а плюс три», что фактически ставило меня в один ряд с имперской аристократией.

Эту фигню я выяснил на второй день нашего пребывания на планете. Правда, сразу же и засекретил, на всякий, как говорится, пожарный. Ведь обладатели высокого уровня ПЧС, хотя и имели существенные преимущества перед другими людьми, но в точно такой же степени привлекали внимание разных секретных структур.

Выскочек, как известно, нигде не любят. Поэтому чаще всего их или заставляют работать «на дядю», или же устраняют по-тихому, как конкурентов. Единственный способ уйти от подобной участи – это сперва сделать так, чтобы «наглеца» не заметили, а после, когда скрываться уже не получится, накопить столько силы, чтобы напасть на него в открытую стало бы и опасно, и дорого.

Хватит ли мне уже накопленных сил, чтобы защититься от неприятностей, пока неизвестно. Однако продемонстрировать свои способности всё же придётся. И дело тут даже не в том, чтобы просто выжить, а в том, чтобы в течение месяца никто вокруг даже помыслить не мог усомниться в моём нынешнем статусе и праве командовать…

Местные дуэльные правила немного напоминали отечественные, времён Пушкина и Дантеса. Но именно что немного. Тут тоже полагалось сходиться, но стрелять разрешалось не до «барьера», а после, когда хотя бы один из соперников пересечёт линию боя. Точнее, войдёт в круг для стрельбы. Дальше начиналась игра в кошки-мышки. Вошёл в круг, вышел из круга, вошёл-вышел, вышел-вошёл. Если оба снаружи, стрелять нельзя, кто-то внутри – можно. По слухам, из-за таких хитростей некоторые поединки длились по часу и больше.

На здешней арене диаметр стрелкового круга составлял пятьдесят тян (по земному около тридцати пяти метров), самой арены – больше двухсот. Интеллектуальных прицелов дуэльные бластеры не имели, только простейшие мушки и целики. Поэтому, чтобы попасть в движущегося противника, следовало весьма и весьма постараться.

Подготовка много времени не отняла. Мы скинули с себя обувь, а также рубашки и куртки. «Наличие» голого торса и пяток предполагало отсутствие у противников каких-либо технических приспособлений, усиливающих быстроту, защиту и меткость. Потом получили от Гаса бластеры и специальные пятизарядные батареи. Последние требовалось вставить в оружие уже на арене.

В присыпанную песком котловину мы спускались с разных сторон, на максимальной дальности друг от друга.

– Начинайте! – послышалось сверху.

Батарея вошла в рукоять, щёлкнул замок, на индикаторе бластера загорелись пять красных полосок.

Затягивать поединок мне не хотелось. Поэтому я просто, без всяких затей, направился к обозначенному светящейся краской кругу, опустив бластер и предоставляя противнику шанс выстрелить первым. Жалко, конечно, что он не выбрал для схватки что-нибудь колюще-режущее. С ножами, штыками или просто на кулачках дуэль могла выглядеть интереснее.

Заметив мой «хитрый» манёвр, бригадир тоже решил особо не мудрствовать и скорым шагом двинулся мне навстречу. Ровно идти по песку он не умел – подворачивал ступни, спотыкался, вскидывал для равновесия руки. Видимо, не было практики. В кудусе Перекки, как помнится, навыку правильно двигаться по сыпучей поверхности обучали серьёзно и отводили на это две-три недели.

Выбранная Лу́джером тактика секрета не представляла. Он явно стремился добраться до круга раньше меня. Мотивы понятные: инициатива в этом случае будет на его стороне. Ведь пока я иду к черте, он может переступить её в любую секунду и, сделав выстрел, тут же шагнуть назад, не дав мне ответить.

Так, собственно, и случилось.

Бригадир, даже не отдышавшись, быстро шагнул за линию, пальнул в меня плазмой и сразу отпрянул.

Искажающее поле сработало на отлично.

Огненный сгусток вильнул вверх и вправо буквально за пару тян до «мишени».

Выстрел хороший, меткий, но моя невидимая защита оказалась сильнее.

Оставшиеся до круга два десятка шагов я промчался бегом, и, как только влетел в него, получил от противника ещё одну порцию плазмы. И тоже мимо. А после ещё. А когда до границы осталось меньше пятнадцати тян, около уха просвистел четвёртый заряд, предпоследний.

Лишь тогда мой соперник начал наконец «что-то подозревать», решив отступить подальше, чтобы не нарваться на гарантированные пять зарядов в упор.

Этой возможности я ему не предоставил. Он успел сделать не больше пяти шагов, затем его нога подломилась, и бригадир рухнул навзничь. Ткань на правой штанине дымилась. Плазма из моего бластера угодила точнёхонько в цель – в «мясистую» часть бедра.

Чтобы подняться, Луджеру понадобилось секунд пятнадцать.

Всё это время я стоял у границы круга и молча смотрел, как соперник пытается опереться на руки, как подтягивает под себя левую ногу, как, морщась от боли, придерживает подстреленную правую, как всё же встаёт, покачиваясь, и глядит на меня мутным взглядом.

Между нами было всего десять тян.

Я знал, что даже с такой дистанции он в меня не попадёт, а я в него – запросто.

Судя по его обречённому виду, он это тоже знал и никаких иллюзий по исходу дуэли уже не испытывал.

– Прошу… прощения… экселенц… был… не прав… – слова бригадиру давались с трудом, по его лбу текли капельки пота. – Теперь… я знаю… что делать.

Выдавив из себя последнюю фразу, он медленно поднёс бластер к виску.

Мой выстрел прозвучал раньше. Заряд плазмы выбил оружие из его рук. От удара Лу́джер крутнулся и, потеряв равновесие, вновь брякнулся на песок.

– Суицидом, сел бригадир, займётесь после войны. А сейчас… – я выщелкнул из бластера батарею и развернулся к стоящим на краю котловины военным. – Медиков сюда! Живо!

Врач и два санитара спустились к нам через минуту.

– Жить будет, – сообщил доктор ещё через три оборота секундной стрелки.

Я смерил взглядом лежащего на носилках Лу́джера и неспешно продолжил:

– Когда вас подлечат, вы займёте место рядового пилота в истребительной эскадрилье особого корпуса. И свои навыки в меткой стрельбе отныне и впредь будете оттачивать лишь на врагах Империи. Приказ понятен?

– Я вас… не подведу, экселенц… – прохрипел он, чуть приподнявшись. – Дом Анса́ри… исполнит свой долг…

– Знаешь, кто это был? – спросил меня Гас, когда раненого унесли.

– Штаб-бригадир, бывший командир УДК «Скарамуш», – пожал я плечами.

Приятель покачал головой и коротко уточнил:

– Граф Лу́джер, глава малого дома Ансари…