Владимир Свержин
Крона огня
– Это еще что за внеплановая акселерация? – удивился Лис, разглядывая глазами подчиненного улыбающуюся физиономию.
– Подозреваю, что все это магия древа, – вмешался в обмен междометиями Бастиан. – Баляр и люди его племени набирались сил, ненадолго прислонившись к стволу. А тут Фрейднур провел несколько дней внутри, напитываясь живительными соками, вот мощь-то и увеличилась. Но, как мне кажется, он узнал сэра Жанта и не хочет причинить ему зла.
– Ну, дай-то Бог! А то видал я собак, которые, прежде чем куснуть человека, тщательно вылизывали ему руки.
– По-моему, здесь несколько иной вариант, – сдержанно произнес выпускник Сорбонны. – Мне кажется, существо, появившееся в результате молекулярной диффузии хаммари и Фрейднура, узнало, так сказать, родича. Но что будет дальше?
Взгляд брата-привратника из настороженного превратился в ошеломленный – на стучавшем в калитку аббатства, кроме нательного креста и двух лопухов, прикрывающих срамные места, ничего из одежды не было. Между тем глаза не обманывали монаха – по ту сторону ворот стоял не какой-нибудь нищий бродяга, а мастер Освальд, бессменный управляющий монастырскими землями по ту сторону реки. Монах перекрестился, суетливо загрохотал железным засовом, поспешая открыть калитку и впустить несчастного.
– Входите, входите, мастер Освальд. Вы в таком виде… Что это с вами приключилось?
– Вы еще спрашиваете, – утирая обильно текущие по щекам слезы, всхлипнул управляющий. – Меня ограбили разбойники, ограбили и избили, – он затравленно оглянулся. – Дайте же мне какие-нибудь лохмотья прикрыть наготу. Стыдно людям на глаза показаться.
– Да-да, – пробормотал привратник, делая знак стоящему чуть поодаль вояке отдать жертве разбоя свой плащ. – Где это случилось?
– За переправой, у трех дубов, – снова всхлипнул Освальд. – Они набросились со всех сторон, приставили меч к горлу, так что я даже крикнуть не успел. Забрали все до последней нитки: коня, обоз и то, что на возу, – оброк с фермы, – вновь зарыдал, вспоминая недавнюю стычку, управляющий.
– Один всадник преградил дорогу, еще двое подъехали сзади, остальные выскочили из кустов? – поинтересовался осанистый солдат, передавая всхлипывающему бедолаге серый дорожный плащ.
– Так и было.
– Вот же беда на наши головы! – хмурясь, процедил командир стражников. – Каждый день – новое ограбление. Эти негодяи вовсе страх потеряли. Пятое нападение за пять дней. Не иначе, банда Молота: каждый раз одно и то же – грабят и молотят до полусмерти. И все в монастырских землях. Может, кто-то мстит аббатству?
– За что, сын мой? – возмутился смиренный брат-привратник. – Живем по Божьим законам, довольствуемся малым и не изнуряем свою паству.
– Мало ли, всякое может быть, – невразумительно ответил умудренный опытом боец, почесывая кустистую бороду.
– Я еще не все рассказал, – вмешался в их разговор пострадавший. – Когда эти мерзавцы совлекли с меня одежду и начали дубасить, будто я сноп колосьев, мимо как раз проезжал некий молодой господин со слугой. Он накинулся на грабителей как лев, однако, увы, силы были неравны. Слугу его пронзили копьем, а его самого, увы, сбили с коня и так оглушили, что дух вон! Едва жив остался. Затем нас бросили на дороге без сознания. Когда я очнулся, кроме меня и этого молодого господина поблизости никого не было. Я тащил его на себе, сколько мог, но затем выбился из сил и оставил уже неподалеку от стен монастыря под деревом. Он стонет и все время призывает святых отцов. Должно быть, совсем плох и желает исповедаться перед тем, как отдать богу душу.
– Можешь указать место? – нахмурился стоявший у ворот стражник.
– Конечно, как же иначе, я сам его и прятал.
– Хорошо. – Старый вояка оглушительно свистнул в два пальца, бесцеремонно нарушая монастырское благолепие. Со стен на этот зов к нему устремились еще двое бородачей в кольчугах и шлемах. – Ты едешь со мной, – скомандовал старший, указывая на одного из соратников, – ты остаешься на страже.
– Всего один человек для охраны монастыря? – обеспокоился брат-привратник. – И так-то немного, но всего один…
– И того могло бы не быть, – недовольно буркнул в ответ стражник. – Как господин наш Пипин из лесной крепости уехал, лишь малый гарнизон остался. Вы уж лучше своему настоятелю в Реймс пишите, да кесарю в Париж, пусть оградят святое место от разбойного люда.
– Напишем! – в праведном гневе поднял кулак монах. – Наша братия немало сделала для молодого Дагоберта.
– Вот и я о том. – Страж указал соратнику на конюшню. – Оседлай трех, нет, четырех коней. Лучше трех коней и одного мула. А вы, святой отец, прошу вас, приведите этого бедолагу в достойный вид.
Шарль из Люджа приоткрыл глаза, зелень весело шелестела над головой, какая-то пичуга, усевшись на тонкой ветке, разглядывала жертву грабителей с явным сочувствием.
– Эх, красота несказанная, – рассматривая побои, констатировал геристальский бастард. Натертые медяками синяки выглядели так, будто сам он был крепостными воротами и кто-то долго колотил по ним тараном. Конечно, для пущей убедительности пришлось немного спрыснуть все это красненьким, но тоже дело пустяковое. Одна лишь разминка с притупленным мечом один против троих – и кровоточащих ссадин хватит, чтобы в ужасе затрепетало сердце мирного святоши. Главная загвоздка в том, чтобы дурачина Освальд не разглядел, в каком виде подъехал молодой господин. Но с этим справились без особого труда. Когда управляющего, повалив на мешки с брюквой, колотили палками, у того не было ни времени, ни возможности рассматривать пришедшего на помощь храбреца. А уж потом «собрат по несчастью» показался ему настолько израненным, что собственные побои виделись просто дружескими шлепками. Вот теперь этот глупец отправился за подмогой, а перед тем долго уговаривал «молодого господина» не помирать, дождаться священника.
Чуть поодаль раздались голоса.
– Клянусь, я здесь его оставил.
– Да ты не суетись, – напутствовал знакомый голос. – Раз оставил, значит, где-то тут лежит, если ангелы господни на небеса не вознесли.
Шарль копнул в недрах памяти – ну конечно, голос принадлежал одному из ветеранов гарнизона лесной крепости, виделись с ним раз десять.
«Вот и славно», – усмехнулся сын Пипина Геристальского.
– На помощь, я здесь!
Он увидел приближающихся копьеносцев, откинулся назад, демонстративно лишаясь чувств.
Глава 4
Если ты никого не боишься, значит, самый страшный!
Бармалей
Карел уперся ногами в безымянный палец великана, пытаясь хоть немного отжать его, выскользнуть из кулака, удерживающего несчастную жертву. Дыхание чудища, может, и не напоминало драконье, языки пламени не превратили героя Богемии в свежеподжаренное барбекю, но, пожалуй, бочка хорошего снадобья для чистки зубов здесь бы не помешала.
– Отстань! – заорал Карел, пытаясь спрятать голову в гигантский кулак. – Я не диетический!
Трудно сказать, почему в голову доблестного воина пришла идея, что этакое чудище может сидеть на диете, но похоже самого великана подобное заявление развеселило. Он захохотал, отчего листва, опавшая с монструозного древа, поднялась в воздух и закружила, не смея опуститься.
– Карел! – проревел огроменный детина. – Это же я, твой названый братец Фрейднур! Ты что же, не узнал меня?
Будущий герой абарского эпоса молча кивнул. Конечно, в этом невероятном верзиле было нечто, отдаленно напоминающее десятого сына Зигмунда. Во всяком случае, он точно был мужчиной. В пользу этой версии говорила окладистая борода, да и определенные детали мужского естества, которых, впрочем, сэр Жант сейчас наблюдать не мог. Увы, в отличие от живой, пусть даже каменной плоти, одежда не могла расти соразмерно росту тела. И потому ее жалкие обрывки валялись сейчас посреди многих тонн иссыхающей древесины напоминанием о прежних баронских нарядах храброго северянина. Сохраненный Карелом добрый клинок годился великану разве что в качестве зубочистки.
Между тем Фрейднур оглянулся, пытаясь уложить в голове новую реальность. Наблюдать мир с высоты средних размеров колокольни было непривычно, но довольно удобно, однако даже оттуда было не видать ни крыш Парижа, ни даже высочайших пиков Альпийской гряды.
– Ну что, братец Карел, – аккуратно ставя наземь друга и соратника, пророкотал Фрейднур-переросток, – куда идти-то?
У Карела заложило уши от столь близких раскатов громовой речи.
– А можешь потише?! – взмолился он, тряся головой.
– Да разве ж я кричу? – удивился великан и для понятности заорал во всю мощь, зачем-то стукнув кулаком о волосатую грудь, ответившую на удар глухим рокотом: – Эгегей, выходи на честный бой!
Желающих вступить в схватку не оказалось, однако на свою беду, привлеченные шумом, из зиккурата «электростанции» выскочили переполошенные абары. Их появление не прошло незамеченным – широченная улыбка тут же сошла на нет, глаза Фрейднура подернулись серой поволокой. Он скрипнул зубами и процедил, заставляя окружающую листву вновь прижаться к земле:
– Ага, вот вы и попались, мерзкие предатели!
Абарские воины явно были не робкого десятка, но все же расстройством ума не страдали, а потому опрометью бросились под защиту мощных стен. Однако этот маневр вовсе не смутил гиганта – в четыре прыжка он оказался возле каменного святилища и попытался нащупать кого-то по ту сторону выбитой им двери. Судя по гримасе, отбразившейся на его лице, это ему не удалось, однако спрятавшиеся абары вовсе не намеревались ограничиваться бегством и, вероятно, предпринимали активные попытки изгнать противника из своих пределов. Фрейднур морщился, словно пытался схватить невидимый кактус, но вдруг оглушительно вскрикнул и выдернул руку из развороченного дверного проема. В указательном пальце длинной занозой торчал недобро прославленный на всю Европу абарский меч. Лицо гиганта помрачнело, он выдернул клинок из раны, отбросил его в сторону.
Карел видел, как из пореза на землю падают увесистые капли не алой, а красновато-черной, густой, будто нефть, крови. Это зрелище несколько смутило его, но вмешиваться в происходящее он не рискнул. В конце концов, на стороне обороняющихся был огромный мощный зиккурат, а на его – лишь недавняя улыбка великана и призыв видеть в нем побратима. Судя по тому, как в единый миг изменилось настроение «обновленного» Фрейднура, такое заявление сейчас уже могло стоить не больше увядшей листвы под его ногами. А потому, оставив абаров их прославленной доблести и прочности стен, Карел отправился за оброненным в сутолоке мечом боевого друга, которого преображенный франкский барон, казалось, вовсе не заметил. Это само по себе вызвало у бывшего сержанта президентской гвардии немалое удивление: «Как это так, доблестный воин, всю жизнь гордившийся своим геройским ремеслом, вдруг позабыл о средоточии боевого духа – стальном воплощении божьего промысла?! И добро бы это был просто меч, но дар кесаря Дагоберта!..»
Карел вновь поднял с земли оружие, закрепил перевязь за спиной и, вспомнив о напутствии Баляра, начал присматривать ветку для волшебной дудки. В это миг Фрейднур снова взревел, и встревоженный богемец увидел, как тот с флегматичным упорством, достойным лучшего применения, выворачивает каменные блоки, расширяя дверной проем. Похоже, здание строилось без использования цемента, просто за счет веса массивных глыб, совсем как дом из кубиков в детском саду, и потому работа продвигалась вполне резво.
«Этак, пожалуй, их всех там привалит, – всполошился Карел. – И этого переростка тоже». Здесь он был недалек от истины: начав выворачивать камни, чтобы проникнуть внутрь, великан сейчас просто с интересом глядел, как обрушиваются верхние глыбы, лишившись опоры снизу. Вероятно, он и вовсе позабыл об абарах, поскольку сейчас радостно хохотал, пугая окрестных сусликов и заставляя птиц облетать зиккурат по широкой дуге. «Надо с этим что-то делать, – встревоженно подумал нурсийский принц. – Вопрос – что? Уж точно не вступать с ним в схватку. Эх, была не была!».
– Эй, Фрейднур! – закричал сэр Жант. – Не знаешь, как из этой палки сделать дудку? – Он продемонстрировал великану поднятую с земли ветку длиной с хороший посох, справедливо полагая, что предметы меньшего размера им вовсе не воспринимаются как достойные внимания.
– Что, братец? – Фрейднур моментально отвлекся от производимого им акта вандализма и почти с нежностью уставился на Карела. – Дудку? Это мы сейчас! – позабыв о зиккурате и скрывшихся в нем коварных врагах, он вразвалку побрел к побратиму. – Вот только ножик бы найти. – Он поглядел на свой меч за спиной Карела. – Нет, этот для дудки великоват. Тут дырочки малюсенькие надо вырезать. Меньше нет?
Богемец запахнул плащ, чтобы спрятать висевший на поясе кинжал. Похоже, Фрейднур еще не до конца понимал свои нынешние возможности и не соотносил новые габариты со старыми умениями.
– Нет, – мотнул головой Карел. – Может, еще где есть? Пошли вместе поищем, оставь эту пирамидку.
– Ага, – согласился великан. – Поищем. И поесть бы еще чего-нибудь. – Он оскалился и очень недвусмысленно облизнулся.
«Да уж, этот если проголодается… лучше не надо», – мелькнуло в голове сэра Жанта.
– Туда идем. – Он махнул рукой в ту сторону, куда две недели назад отправился Баляр со своими людьми. – Там лес, а в лесу всегда дичь найдется.
Лис покачал головой и пробормотал:
– Да, это было круто.
Громадина Фрейднур не то что вовсе не укладывался в его планы, он переворачивал их самим фактом реальности своего существования. Можно не сомневаться, институтское руководство незамедлительно потребует у слоняющихся без дела оперативников разобраться в причинах, а главное, последствиях этой вопиющей во все горло трансмутации. Можно подумать, больше нам заняться нечем!
Да ладно, работа есть работа. Он включил закрытую связь.
– Ау, племя молодое, незнакомое! Отвлекитесь от текучки, объявляю мозговой штурм.
– Почему это вдруг незнакомое? – возмутилась благородная дама Ойген.
– Хорошо, изменю формулировку, – на удивление легко согласился Рейнар. – Не знакомое с начальственным гневом. А как свидетельствует мое нижнее-полушарное образование, он всегда ближе, чем победа коммунизма.
– Разве что-то не так? – удивился Валет.
– Мой юный друг, понятие так и начальственный гнев несовместимы, как те гений и злодейство. Даже если у тебя третье полушарие в голове и еще два резервных заднего ума в придачу, никогда не угадаешь, отчего начальство жаждет твоей крови. Главное – не забывать: оно претендует на содержимое ваших вен и артерий сильнее, чем каракумский упырь, терзаемый хроническим сушняком. А поскольку с сегодняшнего дня вы уже не стажеры, а младшие оперативники, судьба ваша безрадостна и прихотлива. Если вдруг кто не понял, это была торжественная часть и поздравления. Теперь по делу.
Бастиан, спецом для героя дня: предчувствия тебя не обманули, с клинками реально все, как сказали бы на моей родине, шкереберть, полная фигня, в общем. Их не может быть, потому что не может быть никогда. И то, что они существуют, мало что меняет. Поэтому нам предстоит найти, и, подозреваю, обезвредить первоисточник этого добра, в смысле имущества. Лично мне от таких заданий, прямо скажу, на стенку лезть хочется. А когда хочется лезть на стенку, это что? Альпинизм? Не угадали. Правильно, детишки, – это штурм. Пока, слава Богу, мозговой. Но варианты могут быть разнообразные. К ним стоит быть готовыми заранее. Итак, по флотскому обычаю, господа младшие оперативники, жду ваших эпохальных предложений. К вам, прелестная госпожа, это тоже относится.
– Я возражаю против термина «прелестная».
– Это ты с Гизеллой обсуди, – хмыкнул Лис. – В общем, как предложение по делу не катит, думай дальше. Бастиан, тебе первое слово. Буквально, как неугасимому светочу и маяку.
– Ну что вы, – как всегда галантно ответил Ла Валетт. – Какой же я маяк?
– Проблесковый, – не дал договорить Сергей. – Ибо благодаря твоим проблескам ума у нас как раз и образовался этот головняк. Слышал поговорку: «Дурака работа ищет»? Вот с помощью твоего маяка она нас и нашла.
– Я отказываюсь считать себя дураком! – возмутился увенчанный лаврами выпускник Сорбонны.
– И я! – поддержала его Женечка.
– Да и я тоже, – согласился Карел.
– Вот эту теорему, – оборвал их Лис, – мои славные боевые хомячки, вам и предстоит доказать начальству. Я-то по доброте душевной вам поверю на слово. Но по их меркам в оперативники идут преимущественно те, кому не хватило средств на комнату в приличном дурдоме. А потому резво врубайте думалку, если не желаете узреть разочарование на их высокомудрых физиономиях. Кто-нибудь представляет, с какой стороны подойти к проблеме?
– Я пока тут с Фрейднуром разбираюсь. А он есть хочет. Давно. И сильно.
– Ясно, деловое предложение. Женя, у тебя какие-нибудь наметки?
– Честно сказать, никаких, – созналась благородная дама. – Быть может, попробовать расспросить Гизеллу? В конце концов, она накоротке общалась с драконами. Быть может, в их, – она замялась, – мифологии есть какие-нибудь упоминания о подобных мечах и тех, кто мог бы их выковать.
– Сомневаюсь, но попробовать можно. Хотя лучше об этом спрашивать все же не Гизеллу, а Дагоберта. Маменька хлопочет вокруг него, старается лишний раз близко никого не подпускать. Но, возможно, в твоем случае она сделает исключение.
– Это еще почему?
– Потому что будет надеяться, что, узнав поближе ее несравненного сына, ты позабудешь о сэре Жанте и скоро согласишься породниться с ней.
– Но я только что недвусмысленно дала понять…
– Евгения Тимуровна, вы меня пугаете: как это вдруг «женщина» и «недвусмысленно» оказались в одной фразе?
– Это просто какой-то шовинизм! – возмутилась дипломированный психолог.
– Нет, это жизненный опыт. Если сейчас, утерев слезу, ты объявишь Гизелле, что готова пристальнее рассмотреть ее предложение, ежели нареченный не вернется через год и один день, она совершенно естественно воспримет твои слезы как необходимую прелюдию к согласию. А кроме того, может, Дагоберт вовсе и не позарится на тебя. В конечном итоге выбор за ним.
– Вот еще! – фыркнула девушка.
– Стоп, ответ ясен. В общем, Карел, ты там поторопись, дабы потом не пришлось разруливать очередные марьяжные непонятки.
– Погодите, – вдруг вмешался Бастиан. – Карел, ты рассказывал, что в зиккурате видел фреску. Ты ее хорошо запомнил?
– Конечно, – удивился бывший сержант президентской гвардии. – Нас знаешь как учили? Мы, раз взглянув на толпу, должны были сказать, сколько там мужчин, сколько женщин, какого возраста, нет ли подозрительных личностей или тех, что значатся в картотеке зарегистрированных преступников и террористов. А при втором взгляде определить, что изменилось, кто куда сместился.
– Да, да, восхитительно, но я о другом. Если не ошибаюсь, некий человек стоит на двух драконах?
– Да.
– А под драконами хаммари, раздающие мечи абарам?
– Верно.
– Хаммари крупнее абаров, но мельче драконов?
– Так и есть, – удивился Карел зе Страже. – Ты что, тоже видел эту картинку?
– Нет, лишь выстраиваю логические предположения.
– И шо это нам дает? – заинтересовался Лис.
– Примитивные культуры, – пустился в пояснения молодой ученый, – обладают лишь зачатками абстрактного мышления, и фантазии их крайне незатейливы. Мы знаем, что хаммари меньше драконов, именно это можно видеть на фреске.
– Но ведь рисовали не абары, – вставила Женя.
– Вероятно, так. Но рисунок явно сакральный, и потому абары не допустили бы искажений. Стало быть, можно предположить, – все также задумчиво продолжил Бастиан, – что некто, стоящий на драконах, имеет такое же соотношение с ними, как они, хаммари, с людьми.
– Разумно, – согласился Лис. – Карел, опиши-ка подробнее этого индивидуума, использующего драконов вместо лыж.
– Да что там описывать: длинная борода в завитушках, глаза навыкате, нос плоский, азиатского типа, одет во что-то вроде кольчуги…
– Кольчуги или чешуйчатой брони? – уточнил Ла Валетт.
– Чешуйчатой брони, – после недолгой задумчивости согласился сэр Жант. – Ты откуда знаешь?
– Догадываюсь. А на голове у него нечто вроде шлема, похожего на рыбью голову?
– Снова в точку.
– Похоже, я знаю, кто это.
– Ну-ка, ну-ка.
– Эйа, по-другому Энки – древний бог Месопотамии. По мнению шумеров, он был отчасти человек, отчасти рыба, вернее, речное чудище.
– Совсем как папаша Меровеев, – констатировал Сергей. – Только здесь чудище было морское.
– Ну да, так и есть. Этот бог создал людей из глины, научил их ремеслам и какое-то время был господином земли, но потом и, между прочим, без особого желания уступил это место своему брату Энлилю. А сам перебрался в мир подземный. Или… – магистр Сорбонны на мгновение задумался, – может, не совсем подземный… Занятно… похоже, я догадываюсь, в чем дело.
Стражники у дверей мадам Гизеллы старались не видеть ничего, что прямо не касалось их службы. Люди здесь ходили знатные, могущественные, не дай бог заполучить такого себе в недруги. Потому сейчас они смотрели вдаль, усиленно стараясь не замечать жену великого казначея и ее элегантного собеседника.
– Мэтр Бастиан, мэтр Бастиан, вы о чем-то задумались? Вы обещали помочь мне. – Дама Брунгильда выжидательно глядела на менестреля, точно надеясь увидеть, как тот выхватит из рукава волшебную палочку, взмахнет, и мадам Гизелла, радостно выскочив из своих апартаментов, кинется ей на шею.
– Так и есть, сударыня, – куртуазно склонил голову Ла Валетт, искоса глядя на стражников у дверей государыни, прикидывая, насколько тихо стоит говорить. – Я готов поклясться, что мадам Гизелла и Ойген будут по-прежнему расположены к вам, если вы поведете себя должным образом.
Брунгильда поджала губы, подозрительно поглядела на вдохновенного певца.
– Не забывайте, я замужем.
– Не мне судить, насколько это хорошо, – все так же вкрадчиво промурлыкал галантный трубадур, – но может статься, что нам всем это только на руку.
– Вот даже как? – насторожилась знатная дама. Конечно, в ее обстоятельствах не приходится грезить о женском счастье, но унаследованная от предков хватка прирожденной хищницы неизменно давала о себе знать. Когда нужно было действовать, а не томно опускать глазки, она демонстрировала отменную сообразительность и скорость реакции.
Когда б не годы, проведенные в склепе, Брунгильда несомненно предназначалась бы в жены вельможе, брак с которым должен был бы укрепить положение геристальского дома. Однако этого не произошло. Бракосочетание стало для нее не только неожиданным и неприятным, но и просто оскорбительным. Одно дело какой-нибудь принцепс, дукс, на худой конец могущественный барон, тут хоть понятно, зачем жизнь свою губишь, хоть потомки займут высокое положение. Но ремесленник, пусть даже и сказочно богатый, – нет, от этого замужества вообще никакого толку. Теперь же, когда выяснилось, что хотя бы косвенно, но этот брак послужил охлаждению ее отношений с государыней, тлевшая в душе неприязнь к мужу вспыхнула ярким пламенем, будто уголья, раздутые ветром.
– Чего же вы хотите? – понижая голос до шепота, произнесла она.
– Лишь того, что пойдет на пользу всем нам.
– А если точнее?
– Насколько мне известно, вы никогда не любили мастера Элигия.
– Я даже не смотрела в его сторону, но что из того?
– Если вы не желали этого брака, значит, на то была воля брата?
– Да. – Брунгильда нахмурилась, вспоминая «сватовство» казначея.
– И сразу после этого Пипин загадочно исчез из подземелья. Вам это не кажется странным?
– Не сразу после, а чуть ранее того. Но когда этот ловчила ко мне пришел, в руках у него было послание от брата, скрепленное его печатью. Ты полагаешь, Элигий помог ему бежать?
– Без сомнения. Он вложил в это дело некоторое количество золота и получил хорошие проценты: ему достались вы, а заодно и все наследство геристальского дома. Но меня интересует другое: ваш брат тоже умеет считать на несколько шагов вперед, и если согласился на подобный обмен, то, видимо, знал, как себя обезопасить, иначе бы не стал заключать подобную сделку.
– Может быть, и так.
– Я уверен, что так. Но если Пипин жив и здоров, наверняка Элигий знает об этом. Очень непредусмотрительно было бы упускать из виду такую очевидную угрозу. Вряд ли могущественный Пипин Геристальский согласится просто так отдать свои богатства и забыть о них. Раскаяние – это не его сильная черта. – Благородная дама кивнула, подтверждая слова Бастиана. – Однако если сегодня оба эти человека живы и здравствуют, это может означать лишь одно – они в сговоре, и этот сговор против государя и, конечно же, мадам Гизеллы.
Брунгильда просияла.
– Если мы раскроем этот заговор, повелительница вернет мне былую милость.
– Ни минуты не сомневаюсь, – подтвердил ее догадку менестрель.
– Но, – лицо женщины помрачнело и губы недобро сжались, – Элигий отправляет меня в Форантайн, – тихо добавила она, мельком оглядываясь на покои государыни. – Он не желает видеть меня в Париже. Я хотела просить заступничества.
– Полагаю, если Пипин жив, он постарается держаться поближе к своему родовому гнезду. Там его почитают как законного господина, а значит, при случае он легко сможет вернуть себе замок, сделать его мощным укреплением. Более того, допускаю, что это лишь часть сговора.
Благородная дама Брунгильда задумалась, оценивая правдоподобие сказанного.
– Может быть, и так.
Менестрель благодарно кивнул.
– Надеюсь, сударыня, вы не будете против, если я скрашу тоску вашего изгнания и последую в Форантайн вместе с вами?
