Владимир Станиславович Потапов
Конфедерация Метала
Глава 2. Городские развлечения. День первый.
Войсковая повозка потряхивала как никогда прежде. Голова отдавала приглушённым болеутоляющей таблеткой гулом, а мышцы и нервные окончания никак не могли расслабиться. Хоть таблетка действовала достаточно эффективно, я всё равно понимал, что внутри всё разрывается от боли. Видимо, поэтому так укачивало и подташнивало. Я старался поменьше говорить и концентрироваться на том, чтобы не блевануть, но сделать это было крайне сложно, ведь Черногоре то и дело толкал меня локтём или похлопывал, вовлекая в разговор и свои исторические похождения где-либо и в чём-либо.
– Да не мог ты выпить 25 скулек за одну ночь в кабаке, да ещё и подраться с местным верзилой. – говорил Тёмногонь, один из наёмников в нашем Совместном Войске из Княжества Хард-Рока, самой близкой к нам провинции Империи Рока территориально и по духу. – Конечно, я наслышан о силе и выносливости вольфрамцев, и не спорю с этим фактом, но типа даже чисто физически это нереально.
– Я могу доказать это делом. Зайдём в один из кабаков Крайграда, там я тебе и покажу, рокер, на что способен мой народ! – Черногоре постучал себя кулаком по груди.
– Ваш народ только и умеет пить и драться, это знают все и этим никого не удивишь. Лучше, я не знаю, заработай быстрым способом монеты, задвинь какую-то заумную дичь, или, на худой конец, расскажи мне стих из Заветов Гастролёров, от такого я действительно буду поражён. – иронично влез в разговор Злыня.
– Чел, ты… – попытался разрядить обстановку, которая нависала за всю дорогу между Черногорем и Злыней уже не в первый раз, Чернижка, ещё один воитель, мой соплеменник, родившийся в маленькой глухой деревеньке.
– Ваши обсидиановые жрецы и веруны во все эти многобожеские бредни постоянно пытаетесь задеть моё Братство, но на это смешно смотреть. Об таких, как вы, даже руки марать не хочется. – обращался к Злыне Черногоре, продолжая смотреть на Тёмногоня. – Тем более, что ваши прикиды больше походят на бабкины обноски, а стариков как-то негоже трогать.
Дружинники из Братства Чёрного Вольфрама начали хохотать. Несколько воителей моего племени кинули глухие смешки.
– Какой толк обсуждать одежду с теми, кому неизвестно, какого это – ходить в одежде, ведь для её производства нужна хоть толика мозгов и хотя бы мизерные человеческие умения. – Напыщенно огрызнулся Злыня. В ответ на его слова прошлось улюлюканье Жрецов Чёрного Обсидиана и парочка одобрительных выкриков людей моего края. – Да и имеет ли смысл в принципе что-то доказывать голым сгусткам мышц, готовым спать буквально на грязной земле, которые ещё и гордятся своим скудоумием, оправдывая неумение создать даже примитивный спальник какой-то борьбой с каким-то божественным небом.
Началась очередная массовая словесная потасовка, в которую, будто бы с превеликим удовольствием, втягивались, по большей части, воители из Братства Мёртвого Вольфрама и Жрецы Чёрного Обсидиана. Воители из моего Племени Тяжёлой Стали в происходящем заняли разные стороны: кто-то хохотал и угрожал совместно с Братством, кто-то огрызался и иронизировал со Жрецами, кто-то пытался разрядить обстановку, предотвратить вполне осязаемое рукоприкладство, а кто-то, в число которых входил и я, просто продолжал заниматься своими делами, думать о своём, короче говоря, не принимал активного участия в эдаких культурных дебатах.
Но, сказать по правде, мне всё же забавно было замечать неумолимое негодование на лицах наёмников из заграничных территорий. По большей части в Совместном Войске были наёмники из городов и деревень Княжества Хард-Рока, граничащей с нами и Бессмертием провинции, входящей в состав Империи Рока, одной из двух империй, что наравне со Священной Поп-Империей (которую некоторые называли «спи», но в большинстве своём сказать «поп-империя» было проще) имеет огромное влияние на политику, дипломатию и экономику по всему миру. Когда кто-то хотел упомянуть сразу обе страны, то, зачастую, использовал лаконичную вставку «из империй». В нашем отряде вышеупомянутый Тёмногонь как раз родом из столичной области этой провинции. Также активное участие из Империи Рока в нашем Войске принимают наёмники с провинции Рокабиллистов. Раньше огромное количество местных наёмников составляли бойцы из Племени Панков, но сейчас, в связи с обострившимися отношениями в данном регионе, с этой провинцией границы закрыты.
Помимо названных народов среди наёмников в небольшом количестве есть авантюристы: Габберы и Индустриалы из Электросоюза, Руд-Бои с территорий Культа Джа, Опричная Олдскулов из Цартсва Рэп-Игры. Граждане Поп-Империи совсем не интересуются нашими «варварскими» делами, а для существ из Организации Золотого Тельца границы наших народов закрыты, хотя Воины Анбаиса и гремлины были бы не прочь собрать профиты с этой войны, направив к нам орды бездушных големов и малоразвитых гоблинов. При этом с Бессмертием они всё же торгуют, выкачивая оттуда златые с кощеевской чеканкой и закидывая имеющих сознание упырей и вурдалаков дешёвым товаром, а некромантов и князей более дорогими побрякушками. Про Топи и говорить нечего, ну, вы знаете, эти Топи… Там только охотиться на ближайших к Электрическому Барьеру территориях, что стеной проходит по всему их континенту, не считая небольшой территории вдоль побережья, которая используется различными авантюристами, которым нечего терять, да впадать в лютый ужас от древних животных и прочих существ, обитающих в этих никем не тронутых пустошах.
И во всём этом многообразии народов, с разной культурой, языком и окружающей природой, их объединяло одно: выражение лица во время наблюдения за очередным неистовым хейтом между Братьями и Жрецами. И вот я снова смотрю на Тёмногоня, который искренне пытается понять аргументы ненависти обеих сторон по отношению друг к другу. Хотя, кто знает, возможно именно он окажется первым человеком, который сможет решить эту многовековую взаимную неприязнь одними лишь словами.
Однако, как бы я ни пытался сконцентрироваться на Тёмногоне, холиваре или своих мыслях, укачивать всё равно не переставало. Поэтому я решил заострить своё внимание на окружающей природе. Кто-то скажет, что смотреть тут не на что. Справа и впереди бескрайние степи, сзади выжженая земля и столпы чёрного смоляного дыма, а слева возвышаются стоящие стеной, впритык друг к другу, чёрно-красные горы и кислотно-зелёные холмы. Но я же видел в этом некоторую прелесть. Как человек, рожденный в Великом Металграде, с детства окруженный жилыми стальными зданиями в несколько этажей, правительственными постройками и центральной столичной площадью, заводами и мануфактурами, объединённых дорогами из камня и железа, а за пределами столицы наблюдавший лишь хаотично разбросанные по серо-коричневым равнинам угольные шахты, железные рудники и каменоломни, между которыми то и дело мелькали впитавшие в себя городскую жизнь деревни, да торговые посты с разноцветными палатками и крытыми рынками, я был заворожён степной землей цвета чёрный золы, контрастирующим с небом цвета белой постели. Мне также было удивительно каждый раз рассматривать эти природные возвышенности на территории Жрецов, успешно пытавшимися произвести впечатление своими сюрреалистично яркими цветами ядовитого зелья и только что выпущенной из артерии крови. Болотисто-горная местность Чёрного Обсидиана влияла на атмосферу, поэтому небо отдавало коричневатыми оттенками, как слегка закоптившееся на вертеле мясо. Но, при этом, цветовая палитра юга и северо-запада оказывалась однородна, их краски плавно перетекали друг в друга, создавая единую картину цельного мира под сенью Врат и Конфедерации. Но всё это зрительное великолепие затмевалось криками, руганью и спорами, которые распространились по всем повозкам, и чей напор не могли остановить даже главнокомандующие…
Однако весь этот гул исчез за секунду, по мановению волшебной мечёвки, как только мы подъехали к посту Крайграда. Две невысокие трёхэтажные башни из чёрного кирпича, облицованные металлическими пластинами у основания и под машикулями, и защищёнными костяной черепицей крышами, собранной с нежити, стояли между увесистым широким чёрнокаменным шлагбаумом, который поднимался, опускался и в целом держался благодаря механизму, пристроенному к правой башне. У поста стояли бойцы Братского Войска, набранные Грань-областью. Они были оснащены мечельбами, особым видом мечёвок с удлиненным остриём для большей схожести с мечами, которые производят малочисленные кузнецы Братства Мёртвого Вольфрама, и плотной, но эластичной шкурой. Также на сторожах были пластинчатые стальные доспехи, но, чтобы не стеснять движения рукопашных бойцов, защита была надета только на определённые части тела. Реформа усиленной защиты границ обязала пограничные отряды жрецов и братьев носить доспехи в местах, максимально не ущемляющих традиции и стиль боя этих народов.
По обе стороны шлагбаумов стояли два сторожа, единственных из всего отряда державших заряженные мечёвки, а не рукопашные мечельбы. Из технологических новшеств также были остромёты, тяжёлые машины, выпускающие обильное количество острых, размером с фалангу пальца, объемных лезвий, по три на каждой башни, один из которых смотрел на северо-восток, другой на восток, а третий, соответственно, на юго-восток. По два воителя на каждый остромёт. Каждый такой пост относительно равноудалён друг от друга соответственно обзору и исходя из типа местности по всему периметру восточной части Грань-области. Дозорный на правой от нас башне заприметил войско в дальнозор ещё на полпути от лагеря сбора, в котором я отлёживался.
Самый легко одетый вояка с местами поседевшей бородой и волосами, глубоким незаживающим и гнилостно-зелёным шрамом на лице, с некачественными татуировками от плеч до кистей по обеим рукам, вышел из чёрнокаменно-стальных дверей левой башни и, медленно и насуплено направившись в нашу сторону, начал допрос.
– Кто будете?
– Седьмая Дружина Совместного Войска. – не слезая с возницы ответил Чревосмерть, предводитель нашей дружины, мой соплеменник.
– Зачем в Крайград едите?
– Перегруппироваться, набраться сил и возможного провианта. Дальше путь держать будем на северо-запад. Там, в Братских Степях, между Крайградом, Степным Рогом и Вольфрамском, будет стоять Войсковой лагерь.
– Сколько гостить собираетесь? – наконец дошёл до похода глава сторожки и похлопал по одному из упряжённых стальконей, на глаз проверяя его состояние.
– Предположительно два-три дня. – также чётко и вымуштровано отвечал наш главный.
– Как предводителя звать?
– Я, Чревосмерть Перлитнский, предводителем и буду.
– А, с Перлитны. Племенной, значит. Слыхал я о тебе, Чревосмерть. Говорят, тактик да стратег ты добрый, только сам в бою шибко не блещешь. – сторож оскалился глухой ветеранской улыбкой.
– Не время спорить об уме и физике, старожил, дружине нужен кров. Есть ли койки в Крайградских кабаках, тавернах, корчмах?
Сторож немного потупил в землю, почёсывая усыхающую бороду.
– Да должны быть… А сколько вас?
– Триста четырнадцать людей с оружием, восемь инженеров и двадцать восемь помощников, возничих и оруженосцев.
– Да, многовато конечно… Ну, коли в кабаки да корчмы не уместитесь, наши городские приютят на чердаках да подвалах Разнорабочего. К тому же время сейчас тёплое, так что часть может обустроиться в полях на сеновалах чуть южнее городских стен. В довесок, на полях тех, есть заброшенная мельница в три лестницы, примерно как наши башни, можете и там прилечь. Всё равно большинство мирных в войска али отряды ушли.
Чревосмерть слушал, периодически вырезая необходимую информацию металлическим прутом у себя в дневнике из тонкой цезиевой бумаги.
– Ярмарка в окрестностях будет проходить?
– В горьдень должен приехать, малая ярмарка из столиц обоснуется на центральной площади, большая будет стоять на Торговом Вале, что под восточной частью стены, слева от Разнорабочего района.
– Через два дня центр восток. – проговаривая про себя, записывал воевода.
– Только пошлину надо заплатить за проезд.
Без подзывания с предводительской повозки слез старый жрец, подошёл к сторожу и дал ему мешочек с монетами. Сторож недобро посмотрел на жреца, с некоторым презрением проводил его взглядом, и начал считать.
– Так ведь тут старый ценник. Вы не слышали? Вече подняло пошлины, на восстановление пострадавших от войны городов, деревень постов и дорог, а также на обучение новых отрядов, дружин и ополчения. – процитировал новый закон старожил.
Воевода на несколько секунд призадумался.
– Закон есть закон. Сколько там теперь?
– Вместо полмедняка с дружинника положено три четверти.
– Обдираловка. – буркнул молодой жрец, собираясь начать перепалку, но старый жрец, хранитель казны, быстро одёрнул своего ученика, продолжая отсчитывать сумму.
– Вы бы держали своих жрецов в вороньих рукавицах. – выкрикнул один из сторожей с мечельбой.
– Умолкни, Гореслав.– утихомирил своего подчинённого главный сторож. – А то они сейчас начнут…
– Вечевой закон Конфедерации Метала запрещает разжигание ненависти по отношению к любому из трёх народов, вам ли, у границы, этого не знать?– всё также твёрдо и без эмоций скандировал Чревосмерть.
– Ну вот, говорил же. – докончил сторож.
– Тем более по отношению к Совместному войску, ведущему непрерывную борьбу с Бессмертием и решающему внутренние тяжёлые конфликты.
– Да-да, я и мои ребята знаем законы Вечевого Совета и чтим их, просто мой вояка немного не привык к такому количеству, кхм, жрецов в одном месте. – с некоторой неприязнью ответил старожил. – До нас законы хоть и доходят через считанные дни после столиц, но вот из жителей старые истории так легко не выбьешь.
Хранитель казны доложил нужную сумму в мешочек поменьше и снова подошёл к старожилу. Хоть он это и хорошо скрывал, и морально боролся с этим, но во взгляде жреца тоже можно было прочесть нотку презрения. Но не то презрение, которое бывает у жертвы к истязателю, и даже не то презрение, с каким смотрят на тех, кого хотят полностью изничтожить, которое читалось во взгляде сторожей, но такое презрение, с каким господин смотрит на раба, считающий себя безмерно умным или богатым на глупого и бедного, или, как это бывает в различных империях и королевствах, человек голубой крови на простолюдина. Наверно, с таким взглядом жрецы раньше ловили братьев для обрядов или на продажу в Бессмертие. Впрочем, думаю, взгляд старожила также уводит нас в моменты сожжения братьями деревень жрецов и вырезанием населения. То были очень суровые времена, времена жестокие. Хотя, конечно, локально происходят подобные вещи до сих пор, но сейчас у нас хотя бы есть закон Вечевого Совета. И этот закон могут не любить, особенно былые поколения. Но закон есть закон, и с ним ни выйдет не мириться.
Крайград встречал нас своими высокими чёрнокаменными стенами, обитыми несколькими слоями тантала бойницами и башнями, но главная достопримечательность была единая статуя, состоящая из двух братьев высотой в метров девятнадцать-двадцать. Один из братьев с морщинами, редеющими волосами, с накидкой дикого хищника, не то нашего, не то твари с Топей, с меховыми шкурами на предплечьях и нижней части торса. Остальной торс голый, как и босые ноги. В одной руке он держит древний топор из грубо обработанного камня, а другой передаёт первобытный гитарный гриф, с помощью которого, по поверьям братьев, суждено если не возвыситься, то стать равными богу, или богам метала, второму брату. Второй брат стоит напротив первого брата, вдоль дороги. У него длинные волосы, выбритое лицо, голый торс и руки, но узкие облегающие штаны и тяжёлые ботинки. Одной рукой он держит часть обращённого к нему гитарного грифа, а другой вздымает ввысь одну из первых мечельб современной конструкции, на конец которого насажена голова нежити.
Эта скульптура является, по сути, предвратьями к городу.
Проехав под сенью грифа и падающих от голов теней нам открылось пустое пространство вдоль дороги, ведущей до главных ворот. Слева, как нам и говорил старожил, были видны слабо растущие поля, редкие домики и неподвижная мельница. Справа были хаотично разбросанные дома, шалаши и палатки, за которыми следовали слегка поросшие травой глухие равнины. Сама крепость была обнесена острыми танталовыми кольями, перед которыми виднелся ров вокруг всего города с чёрной смолой. Сторожу, который спешил предупредить Братский Сбор о воинском пришествии, только открыли ворота, поэтому наши повозки замедлились, дав воителям понаслаждаться видами.
– Эх, сейчас с семьёй увижусь. Материнской похлёбки съём, да под батину самодельную скульку, м-м-м. – приговаривал Дубобит, наш воитель и друг из Братства, распластавшись на скамье.
– А где ты живёшь, мужик? – спросил Тёмногонь, встряхнув толстые дреды.
– А вон, в разнорабочем квартале. – Дубобит указал на скопление хаотичных домов справа. – Третий дом от рва, второй от торга. Отец на ярмарках помогает обставиться приезжим и своим. Ну и так, по плотничеству помогает соседям, за монету или за спасибо. А мать в полях работает.
– Так они же заброшены.
– А мать говорит у них там в три поля от мельницы, чуть западнее, есть несколько рабочих пахотен, на них всех работников и собрали.
– Я слышал, что Крайград – самый чтущий традиции город в братстве.
– Был когда-то, но сейчас технологии племени и культура Империй дошли и до наших земель. Сам видел, что братья-сторожа с вашими, вашими, – потыкал пальцем Дубобит на нас с Чернижкой. – мечёвками, в мундирах металлических… А вон, глядите, и гонец поскакал на стальконе. Приди ты сюда лет пятьдесят назад, встретил бы башневых без защиты, с мечами и срущими лошадьми. Да и сами братья, скорее всего, под грибной скулькой были бы, на галлюнах стояли. Жрецов скорее всего бы пустили, да только вряд ли так спокойно проход состоялся.
– Это разве спокойный проход?
Все посмотрели на Тёмногоня и засмеялись, что братья, что жрецы.
– Ну вы и дикари, чуваки.
– А вот эта вот, грибная скулька, она ещё разрешена? – спросил Тёмногонь, падкий на разного рода психоделики.
– Не. После того, как Братья подали жалобу на действие грибов для армии там, на подростков и всё такое, совет запретил производить и продавать грибы. Особенно на запрет повлияли жёны и матери, обычное дело.
– А что, хочешь опробовать? – Черногоре со смешком хлопнул Тёмногоня по плечу.
– Слушай, ну от таких вещей тяжело отказаться. – ответил Тёмногонь, доставая из внутреннего кармана своей джинсовой куртки без рукавов, украшенную различными нашивками и заклёпками, небольшой свёрток с каким-то порошком, который рокер закидывал в нос примерно каждые несколько часов, с перерывом на скульку и портативный дымоход, сжигающий контрабандный табак с помощью какой-то нагревательной системы.
– Помню, в Степном Роге когда был, заходили мы в одну пивную, так там нам из под полы дали по стакану скульки этой на грибах, в обмен на наш, тоже теперь запрещённый, травяной пузырь. Штука отменная, эта грибная скулька. – добавил Злыня.
– А что за травяной пузырь? – спросил Чернижка. – Про грибнуху я знаю…
– Да-да, что за травяной пузырь? – Тёмногонь слегка ускорился, потирая нос.
– Настойка такая, в крах моих делается. – объяснял наш жрец, поглаживая Смгура. – Вырываются особые сорта травы, растущей на священных полях, где когда-либо разверзались небеса и боги играли музыку. Эти сборы смешиваются с кровью ворона, для мягкости и длани, а дальше либо высушиваются и курятся через трубки из костей воронов или бессмертных, либо, если ты хочешь заглянуть дальше развлечений и погрузиться в сознание наших богов и сотворённого ими мира, то стоит сделать настойку. Её можно закрафтить на обычной черноводе и скулечном спирте, но если тебе удастся добыть мёртвую воду, или же, что ещё лучше, достать кровь только что убиенного неживого, то боги воздадут тебе истинно благостный трип.
– Что же, надо проверить, лучше ли ваши бадяги, чем порошкошин моей Империи. – Тёмногонь положил руку на плечо Чернижки, который просяще протянул руку за дымоходом рокера.
– Слушай, Дубобит, может у тебя тут тоже в городище есть где найти старую добрую грибнуху? – вопрошал Черногоре.
– Ну, в принципе, есть у меня друг, который, по крайней мере, когда я уезжал из дома в последний раз, пил грибнуху чуть ли не каждый день. Я могу найти его и расспросить.
– Только если вдруг найдёшь, нам скажи. – сказал Черногоре и посмотрел на сидящих в этой повозке.
– Я бы не отказался чем-то вставиться после этой больнички. – слегка подтягиваясь на скамейке оповещал я о своём согласии вписаться.
– Я был бы не прочь повторить грибное опьянение.– Злыня достал из кармана корм и принялся кормить своего ворона, а на лице его читалось предвкушение чего-то интересного. – Только в этот раз настойки у меня нет, так что на мою взятку можете не рассчитывать.
– И я бы пошёл. – ответил только что оторвавшийся от видов Чернижка, пуская пар за повозку.
– Грешные это всё пития, они от богов отдаляют, хвастовству собственной головы учат. – внезапно вмешался какой-то жрец, всё это время слушающий наш разговор.
– Остынь братец, что ты заладил, боги да боги, не увидят ничего боги твои. – успокаивал земляка Злыня.
– Боги всё видят. – поднял палец вверх жрец и покрутил им.
– Они видят потому, что ты об этом думаешь и этого хочешь. "Боги видят". Да и пусть видят. Они мне не платят за то чтобы я не пил.
– Я уважаю твою прилежность Подземному Метал-Богу за твоё восхваление богатства как дара богов, но я всё же несколько раз обдумал, прежде чем принять это предложение, и вам советую одуматься.
– Нахрен богов, мне нужна кружка грибнухи! – затрясся молодой Чернижка, совсем недавно получивший права совершеннолетнего.
– Ладно, спрошу у друга, он живёт у стены внутри города. Главное, чтобы пустили.
В унисон словам Дубобита ворота раскрылись, и из-за стен показалась делегация из двух выборных тысяцких, выполнявших роль городской власти, старый и молодой, за ними вышли городской воевода, казначей и судья. Далее на стальконе двигался сторож. Чревосмерть дал знак остановить повозки, распластавшиеся в три ряда, не считая первой повозки, слез и пошёл им навстречу вместе со своим оружейником, двумя хранителями монет, и тремя воеводами, каждый из которых отвечал за свою часть Войска. Встретились они по обычаям братьев: ударились, будто молотками, предплечьями правых рук, поднятыми на уровне груди, а затем обнялись, похлопав друг друга по одной из лопаток. Более сложный метод традиционного знакомства по сравнению с нашим племенным рукопожатием, но проще чем жреческие приветствие с поклонениями, возданиями рук и какими-то кистевыми узорами-знаками, каждый из которых отличается в зависимости от области и поклонения одному из богов как центральному. Молодой тысяцкий говорил чаще и более эмоционально, но поглядывал на старого тысяцкого, который в основном молчал и периодически то кивал, то двигал плечами, то мотал головой. Разговор тянулся дольше обычного.
– Только не говорите, что ночлежки не будет… – заволновался Дубобит.
– Да я уже готов хоть где обосноваться, хоть здесь, прямиком под повозкой. – разверзался уже настроившийся Злыня.
– Думаю казнохраны и Чревосмерть вряд ли тут что-то сделают. Наши тысяцкие упрямые. – сетовал Дубобит.
– Они пытаются решить всё по правилам нового кодекса, чтобы дело было решено между народами, а не посредством землячества. – вмешался я.
– Это всё хорошо, да только вряд ли решат. – ответил Дубобит.
– Наш глубинный народ слушает только своячков. – добавил Черногоре. – дохлый номер.
Наконец, после ещё нескольких минут переговоров, Чревосмерть немного повернулся к воеводе Сердочреслу, сыну Брата и Племенной. Серьёзный мужик средних лет. Видимо, в этих переговорах без Братской крови всё-таки не обойтись. Тот вышел вперёд и начал размашисто что-то говорить. Переговоры пошли лучше, даже старый тысяцкий начал чаще говорить. Но разговор всё равно казался слишком долгим. Переговорщики начали эмоционально корчить лицами и жестикулировать.
– Нет, всё, надо идти. – Дубобит начал слезать с повозки.
– Эй, ты куда? – обернулся на него Чернижка.
– Землячествовать. – ответил Дубобит и скинул на повозку мечельбу.
Он немного напряжённо прошёл мимо повозок и вышел на площадку, меняя походку на более спокойную. Подойдя к делегации, Дубобит распростёр руки, и обнял молодого тысяцкого. Они потрясли друг друга за плечи. Обратившись в сторону старого тысяцкого, Дубобит поклонился, а тысяцкий кивнул в ответ и положил руку на плечо воителя, приветствуя некогда своего подданного. Разговор, как казалось, стал ещё более лёгким, но всё же в Чревосмерти проглядывалось недовольство несоблюдением новых норм и правил переговоров. И всё же ситуация заставляла его принять безвыходный факт ради Войска. Видно было, что Дубобит говорил более неформально, то оборачивался и указывал рукой на нашу дружину, то махал куда-то далеко на восток и тыкал на статую, то хватался за плечи молодого тысяцкого и воздавал руки к небу. Молодой тысяцкий то улыбался, то смеялся, то хмурился и корчил недовольное лицо, но, в конце концов, он задумался, начав гладить свой нос. Старый тысяцкий молчал и непрерывно смотрел на Дубобита со всей серьёзностью. Затем, когда Дубобит замолчал, бросая взгляд то на одного, то на другого тысяцкого, старый повернул голову на молодого и рукой выдал жест, которым подзывают человека, чтобы что-то сказать ему. Молодой сказал что-то нашим переговорщикам, и тысяцкие, со своей свитой, отошли чуть назад, к городу, чтобы их не было слышно. Городские властители начали переговариваться, периодически выслушивая то воеводу, то казначея, то судью. Больше всего что-то объясняли казначей и воевода, то будто споря друг с другом, то соглашаясь. Над площадкой нависло напряжение. Старый тысяцкий поднял руку, заставив всех замолчать, погладил седую бороду, и, с минуту помолчав, что-то коротко сказал. Молодой тысяцкий покивал головой, казначей и воевода не выдали какой-то определённой реакции, а судья покачал головой и махнул рукой. Они вернулись к нашей делегации, молодой тысяцкий начал говорить. Чревосмерть положил руку на сердце, сдержанно кивнул тысяцким, подставил им и свите предплечье и обнял, как бы закрепляя договор. То же самое сделали и остальные.
– Заебись. – вырвалось у Черногоря.
Злыня одобрительно покивал, продолжая смотреть в сторону переговорщиков. Чревосмерть, воеводы, Дубобит, казначей и городской воевода направились в сторону повозок, чтобы давать нам дальнейшие распоряжения.
Сторож сел на стальконя и поскакал обратно, в сторону поста.
Пройдя чуть дальше первой повозки, Чревосмерть встал и громко начал отдавать приказы:
– Добрые тысяцкие Пашнедар и Бурохром, от лица жителей Крайграда, дали разрешение нашей дружине найти кров в окрестностях их города до полудня горьдня. Сегодня дружине необходимо будет обустроиться на временных местах, завтра и в грусдень вы сможете восполнить силы, однако, не забывайте об утренних разминках. В утро горьдня на главную площадь в центре города и к этим воротам прибудет ярмарка, запаситесь необходимым личным провиантом и прочими принадлежностями. К полудню повозки будут ждать всех чуть дальше ярмарки, где-то на той площадке. – Чревосмерть указал назад. – Следующее: места в пределах городских стен может не хватить, поэтому все с первой по одиннадцатую повозку поедут в ближайшую деревню чуть севернее, за стенами. Сейчас она наполовину заброшена, так что займёте места в пустых домах, а также раместите палатки около них. Повозки с двенадцатой по семнадцатую поедут расселяться в те поля, на мельнице, сенокосах и палатках, вас отведёт Дымняк, городской воевода Крайграда. Остальные повозки, с восемнадцатую по двадцать пятую проследуют за казначеем Мирногрехом, а также вашим совоителем Дубобитом в его родной квартал, который вы можете видеть справа, там также нужно будет расспросить о крове у жильцов, а Мирногрех с Дубобитом постараются временно заимствовать палатки в местных ткачевнях, поэтому будьте в них предельно аккуратны, за порчу имущества платить будете сами. Всё, выдвигайтесь.
Наша повозка числилась под номером пятнадцать, поэтому мы, возничий с инженером и одиннадцать воителей, не считая Дубобита, направились с другими повозками за воеводой налево. На ходу Черногоре и Чернижка передали Дубобиту его мечельбу и походную сумку.
– Ещё свидимся, Черногоре всё объяснит. – сказал Дубобит и подмигнул Черногорю. Тот хитро улыбнулся.
Поля действительно были запустевшими. Одни начали прорастать сорняками, другие выглядели завядшими, а третьи и вовсе начали сливаться с землей.
– Во-о-о-он тама, горсть полей, на коих урожаи возделывають. – показал тучный городской воевода вперёд. И действительно, было видно мелкие двигающиеся силуэты.
– А почему так далеко от города-то? – спросил кто-то из то ли тринадцатой, то ли двенадцатой повозки.
– А тысяцкие наши, Пашнедар с Бурохромом, нанимали землемера с Вольфрамску, так тот и сказал, мол, вон там земля-то, почва, говорит, плодородная, мол, концентрация чего-то там на том участке выше, чем на остальной пашне. Мол, один участок этот, говорит, может, окромя своего, ещё треть земель заместить по, ну, продуктивности.
– А у меня тятя работает в полях под Тленовым, весточку писал: "поля нынче менее плодоносящие, работаем за троих, чтобы от нормы не отбиваться". – процитировал кто-то с задних повозок.
– Во-во, мои в Хромовске тоже так говорят. – поддержал кто-то спереди.
– Это всё Метал-Бог гневится, что мы на землю нашу неживых пустили. – предположил кто-то сзади.
– Или боги, за то что не используем благости бессмертных себе на пользу. – добавил жрец, что отговаривал нас от грибнухи.
– Та боги, не боги, усё одно. Коли еды не будет, так и о богах некому молвить будет. – подводил итог воевода. – Енто всё погода да мало рук, так вот я вам скажу. Война енто, конечно, хорошо, токмо есть шо-то надобно, ну, возделывать пищу в смысле… А вон, кстати, и сенокосы.
Воевода указал пальцем чуть правее мельницы. Из-за стен появились маленькие жёлтые холмики, вроде как раскиданные не по ровным рядам, а вроде как и сформированные в определенный ансамбль.
– Костёр разводить можете, ток это, не близко к кучкам… Ну метрах в двух-трёх думаю можно, лучше и чутка подальше. – предупреждал воевода. – А на сене-то спать мягко. Вот ночь пролежите, а на утро как новенькие проснётесь. Будто заново родитесь.
– А на мельнице сколько мест будет? – поинтересовался Черногоре.
– Ох ты, ну дай подумать… – воевода почесал голову, а затем положил руку на свой топор, отлитый единой сталью с оловянными узорами на рукояти, будто собравшись с мыслями, и, набрав в грудь побольше воздуха, начал излагать. – Значица, на первом этаже человек шесть-девять обустроиться могут, на втором, значица, примерно столько же. Третий узок, так что, ну, человека три-пять, ну может и шесть конечно влезет. Ну и чердак мельничный есть, там человека два-три потесниться могут. Ну и на пролетах в уголках по человеку можно, между первым и вторым этажом, да вторым и третьим уж точно, к чердаку не знаю.