Владимир Станиславович Потапов
Конфедерация Метала
Пробуждение.
Кости заныли, значит, я пришёл в себя. Перед глазами была мокрая скомканная грязь. В ушах звучали сумбурные гитарные рифы, хоть бой и был окончен. Оторвав голову от земли, я начал смутно вспоминать, что происходило до моего отруба. Множество трупов вокруг. Патлатые и металлические братья вперемешку с нежитью Кощея XVII. Недалеко от меня я заметил движение. Один из мертвецов со сгнившим наполовину, как надкусанное испорченное яблоко, телом, точнее его верхней частью (видимо остальное оторвал снаряд) подползал к мечёвке. Моя стальная рука барахлила и отказывалась работать, а секачет был как раз в кобуре на левой ноге. Можно было бы притвориться мёртвым и дождаться, пока нежить отползет дальше, да только тварь начала ползти после того, как заметила мои потуги встать. Его упырьские глаза впивались в меня, а полный опарышей язык, вывалившийся наружу, и зло улыбающиеся остатки губ давали понять, что бороться он будет до конца. Даже наши самые лучшие биоскелеты, сделанные из лучших видов метала, порой не могли дать фору этой древней нечисти, которая из всех благ цивилизации пользовалась только современным оружием и экзосинтезаторами.
Когда какой-нибудь монах или священник, любого культа или пантеона, будь он хоть имперский, хоть электросоюзовский, скажет вам, что лучший способ бороться с нечистью – это патроны из святой воды или молитвы через встроенные в горло бас-бустеры – можете смело посмеяться ему в лицо. Лучше всего от нечисти помогает старая добрая осколочная, нашпигованная, помимо стандартной начинки, плазмой и очищенным атомом. И мне, отчасти, повезло, ведь одна такая граната висела на ремне павшего бойца рядом со мной. Но повезло лишь отчасти, потому что мне тоже нужно было подползти к трупу, чтобы дотянуться до его ремня на чёрной косухе. И если нежити достаточно взять мечёвку в руки, направить её на меня и начать шмалять, то мне же нужно каким-то образом докинуть осколочную, выждав нужное количество времени. Плюс половина стального тела мешали мне быстро доползти одной не механической рукой. Однако мне ничего не оставалось, кроме как начать впиваться в землю своими железными ногтями и тащить тушку к трупу. Нечисть, видимо, заметила, что я затеваю кое-какие вещи, потому как прогнившие руки существа ускорились раза в полтора. Уши всё также барахлили, так что безумно быстрое соло, которое какой-то лажи продолжало играть с небес, скорее звучало как бабушкин понос. Такие помехи не давали музыке подействовать на синапсы, дабы вызвать выброс адреналина, поэтому мои итак охилевшие силы были на исходе. Мне нужен был ещё метр, чтобы дотянуться до гранаты, а нежить уже почти добралась до мечёвки. Любое промедление, и я труп. К счастью, левая стальная нога снова начала меня слушаться, я привстал на колено, чтобы сделать выпад. Двух пальцев оказалось достаточно, чтобы снять гранату, которая упала на землю и подкатилась к моему лицу. Выдернув чеку зубами, я кое-как дотянулся рукой до грены и наотмашь, сколько было сил, бросил её в сторону нечисти. Мертвец дотянулся до мечёвки и, развернувшись в мою сторону, начал стрелять очередью. Сука, одна пуля прилетела мне в ухо, а вторая задела плечо. Но взрыв всё-таки прогремел. Гул пуль стих, и резкую тишину прервал только слабый стук оторванной головы о землю. Из последних сил я перевернулся на спину. Небо сгущала послебитвенная серая дымка.
– Сука, грёбаный новый день. – глухо произнёс я и отрубился.
Глава 1. Врата.
Моментами я приходил в себя, чтобы снова отключиться от бессилия, потери крови и отключенных передатчиков от мозга к стальной руке. Передатчики от ноги подавали признаки жизни, но крайне неприятными ударами тока между моими органами. Я не мог понять, сколько прошло времени. Небесную серость не пробивали солнечные лучи, но и не затемняли вечерние сумерки. Однако, судя по тому, что трупы близ меня пока не отдавали чересчур неприятным запахом, времени прошло не так много. Неужели мне суждено умереть вот так, после битвы, а мой труп преобразят в ходячую нечисть, или же съедят интеллигентные вурдалаки, отказавшиеся от убийств, утоляющие свой голод трупной слизью? Мне всегда казалось, что смерть настигнет мою плоть где-то у дороги.
Бог метала давно ушёл из этого места, с неба давно не льётся музыка боя, как и душераздирающая баллада после или в самом конце битвы. Единственное, что я услышал нового, среди мёртвой тишины реющих кровавых флагов и перекатывающегося мусора – это разрезающие воздух крылья и карканье ворона. Они пришли…
Мертволюбы часто запускают своих ручных воронов кружить вокруг недавнего поля битвы, дабы найти нужное количество трупов для своих владык-некромантов. Либо же чтобы самим нарастить достаточную армию нечисти, получить свой особнячок в Могильной Гряде, и сотку гектаров кладбища для собственной армии скелетов.
Я уже начал молиться Богу Метала, чтобы он поскорее забрал мою душу, ведь никому не хочется вместо смерти существовать в заточении своего отмершего трупа, как вдруг услышал знакомое, немного более басовое, чем у остальных воронов, карканье. И при этом такой глухой звук, будто у него была отрезана половина языка. Совсем как у Смугра, ворона Злыни. Или же мне просто хотелось так слышать? Мои ушные динамики были повреждены, поэтому звуковые галлюцинации для меня сейчас – это норма. Звук ворона был всё ближе. Я зафиксировал глаза на одной точке. Ворон подлетел на мой сектор и стал кружить в ожидании каких-либо признаков жизни на земле. Его карканье всё больше мне напоминало Смугра. Я боялся ошибиться. Однако, если это правда он, и я упущу свою последнюю возможность на выживание… Это будет охрененной блин ошибкой. Решать нужно сейчас, иначе ворон улетит. Резким, но неуверенным движением оторвал глаза от одной точки, поводил ими туда-сюда, а затем начал моргать. Ворон резко прекратил наматывать круги, завис в воздухе, каркнул, и полетел в обратную сторону. Остаётся лишь ждать, либо спасения, либо смерти, либо, что ещё хуже стать "бессмертным".
В этот раз я пришёл в сознание от стука стальных копыт. Кое-как повернув голову, я начал смотреть в сторону нарушения тишины. Из густой мглы показался небольшой отряд на лошадях. В глазах всё сильнее плыло. То закрывая, то открывая глаза, я наконец увидел перед собой копыта стальконя и огненный угольно-красный дым из его носа и глаз. С коня спрыгнул большой патлатый мужик без единого апгрейда тела. На нём была черная накидка, которая была ему явно мала, сумка и ремень со множеством кармашков.
– Серогрусть, нахрен, ты что, выжил, братишка? На, хлебни скульки.
– Чувак, ты что, гонишь? Я же от первого глотка блевану. – я оттолкнул литровую склянку, которую протягивал мне Черногоре.
– Давай-давай, я тебе говорю, легче станет. Будто в первый раз. – он схватил мою руку и поднёс скульку к моим сухим губам, буквально залив пойло через маленькое отверстие. Глотнув сколько смог, я выдал рвотный позыв, спасая свой итак изношенный организм.
– Такой себе из тебя врач, Черногоре.
Он улыбнулся и похлопал меня по плечу. Дальше он достал повязки и пузырёк фиолетового зелья.
– Слушай, а чего ты делаешь в накидке Злыни? И почему ворон не с ним? Он выжил?
– Да, куда он денется, гадёныш. Поскакал с другими ушлыми воителями догонять вурдалаков и мертволюбов, чтобы жалованья побольше получить за убийство видных, так сказать, деятелей мёртвой культы. "Они итак трупы, уже второй раз, зачем им всё это добро" ну и всё такое. А если попадётся какой-нибудь князёк… – Черногоре обмотал мне совсем свежие раны. – Поэтому он дал своего ворона и накидку, чтобы Смугр видел меня и слушался.
– Слушай, ну раз Злыня доверил тебе своего верного ворона, глядишь скоро и нападки прекратит на тебя.
– Да, каким бы не был Злыня другом, всё же он из Черных Обсидианов. Все они такие, кто похуже, кто получше. Жрецы без веры и верности, реально.
– Примерно подобное он говорит про Братство, когда ты куда-то отваливаешь.
– Примерно подобное он мне говорит всякий раз, когда проигрывает в костиаторы. – Черногоре нанёс мне зелье на рану в районе туловища, от чего я поднял глаза вверх и посмотрел на летающего по полю Смугра.
– Эти ваши устаревшие приколы, конечно.
– А чего? Жрецы, как-никак, внесли свой вклад в зарождение нечисти. – Рана начала пенится и медленно регенерировать рану.
– Как, впрочем, и давние нападки Братства на Жрецов.
– Не отрицаю. – Черногоре хлебнул скульки из своей затёртой фляги, добытой из внутреннего кармана мантии.
И всё же старая добрая скулька спасает, этого у неё не отнять. От бессилия и истощения она быстро дала мне по шарам, стало чуть менее больно, да и некоторое умиротворение пришло. Всё же Черногоре знает своё дело. Это я про скулечное дело, а не лекарство.
– Так, братишка, всё, что мог, я подлечил, дальше тебе путь в лекарню. У тебя твои эти ставни металлические работают? – Черногоре указал окровавленной рукой на мои стальные конечности.
– Не, нихрена, нога барахлит, руку вообще не чую. Да и динамики шебуршат.
– Встать можешь?
Я попробовал двинуть ногой. Тяжко. Попытался повернуть туловище, помогая естественной рукой, но тут же отдёрнулся от боли.
– Понял, не шевелись.
Черногоре подошёл к стальконю, открыл его боковую створку и достал прицеп. Зацепив прицеп за мою ногу, он включил автоматическое закручивание прута и приподнял меня за плечи, чтобы моя спина, в довесок ко всему, не была стёрта. Максимально подтянув мою тушку и подняв ногу, катушка быстро закрутилась. Черногоре, как на тренировочном поле, при подходе на ноги, присел, схватил меня, и что есть сил подтянул и закинул тяжелый от стали и разбитый от боёв организм на заднее сиденье стальконя. Лёгким движением забравшись на неё сам, Черногоре взялся за поводья и, размашисто тряхнув ими, втопил максимальную скорость.
– Ну чего, блин, следующая остановка – клиника. – сказал он, и пригнулся. На этом я снова потерял сознание.
Сквозь кумар и периодический приход в себя я видел, как мы добрались до повозки, полностью оббитой пластинами, запряжённой двумя большими стальконями, с четырьмя колёсами по обе стороны. Между повозкой и стальконями располагалась увесистая скамья, за которой сидел возничий и воитель-стражник, экипированный мечёвкой. На повозке с боковых и задней части красовались эмблемы двух скрещенных гитар, одна по форме напоминала гаечный ключ, другая на длинную колбу с микстурой. Это указывало на лекарскую принадлежность повозки, которая зачастую была больше обычных некрытых походных повозок, и больше походила по размерам не нехилую такую палатку. Черногоре и ещё несколько братьев перетащили меня в кабину и уложили на лекарскую кровать, которая автоматически, с помощью шестерёнок, складывалась из нескольких сидений.
– Будешь жить, брат. – сказал мне лекарь, после того как вместе с починщиком осмотрел меня. Затем, со словами «одна песнь, и будешь как новый», он воткнул мне в горло иглу с серой жидкостью, и я отрубился окончательно.
Всякий раз, когда любой человек или любое существо из любого клана метала оказывается на грани гибели, но попадает в руки лекарей и починщиков, его временно вводят в состояние смерти, чтобы максимально излечить и починить организм, не повредив органы. Так же случилось и со мной, поэтому я оказался у каменных высоких врат с выгравированными музыкальными инструментами, черепами, телами изувеченных бессмертием, статными мужчинами, прекрасными женщинами, различными монстрами и чудищами из Топей, кружками скульки, тёмными горами и большим лицом, закрытым вьющимися чёрными патлами, вокруг которого были вырезаны все остальные хаотичные гравировки.
Ворота, которые были на месте губ, медленно и с сильными грохотом вкопались в землю, придав лицу вид кричащего человека. Из ворот вырвались тяжёлые басы, сотрясая всю чёрную землю вокруг и всю красно-белую небесную мглу, но быстро пропали, и на замену им донёсся рычащий гроулинг, обратившийся ко мне.
– Твоё время ещё не пришло, брат. Не пристало тебе пока слушать реальный метал до скончания времён, племенной. Скоро вернёшься в свой мир, а пока покайфуй от моей епишки, чел. Дорога тебе в правые от меня предвратья, сам поймёшь, какие. Но если мой мини-концерт закончится, звук потухнет, а тебя не выкинет обратно, то, братишка, походу тебе всё-таки сюда, шаришь? Короче иди, и ни о чём не парься, чувачок.
На прощание выдав мне быстрый гитарный риф, ворота закрылись, а справа послышалось медное скрипение. Гравировка с патлатым угрюмым мужиком в косухе и поднятой гитарой в стальной кибер-руке находилась между большим раскаченным мужиком, который мечом открывал бутылку скульки, и мужиком в мантии, с вороном на плече, воздевшим руки между головой и грудью. Средняя гравировка медленно раскрылась в разные стороны. Как только я переступил порог ворот, из темноты донеслось безумно быстрое вступительное соло, которое подхватили тяжёлые барабаны с басами, а затем пронзительный мелодичный скрим. Полутусклым концертным светом озарялся только готический диван, на котором, с одной стороны, сидела девушка с чёрными волосами, вулканического цвета телом, и фиолетовыми глазами с ромбовидным зрачком, в чёрных невысоких сапогах и корсетом. С другой стороны сидела беловолосая девушка, с молочным телом и голубыми глазами, одетая в лёгкое белое платье, а на её тонких манящих ногах красовались каблуки, верёвки от которых шли до колен. Они зазывали меня к себе. Я сел между ними, раскинул руки и тут же, не желая этого, полностью расслабился. Девушки прильнули ко мне, и начали хихикать и переговариваться между собой на неизвестном мне языке. Из темноты вышла ещё одна девушка с фиолетовыми волосами, в стальном топе, легкой кожаной юбке и разноцветных гольфах. Она подошла к нам, держа в руках поднос.
– Выпей это. – тонким голосом сказала она и дала непонятного цвета напиток, улыбнулась и села ко мне на колени.
Закинув бокал, вся жидкость мигом влилась в меня, в глазах всё начало становиться всё ярче и ярче, перед ними появились различные фракталы, которые соединялись сначала в силуэты, затем в хаотичные картинки, затем в целый разнообразный видеоряд, который менялся под влиянием тяжёлых, сумасшедших, бешеных ритмов. Я полностью выпал не только из реальности, в которой я был до предсмертия, но и из того мира, в котором находился сейчас.
Каждому в предсмертии уготован свой концерт и свой диван. Если у предсмертника есть пара, то на диване сидит проекция того человека, которого он любит. Кого-то на диване ждёт семья, и те, кто ещё жив, и те, кто уже в этом мире. Других же на диване дожидаются братья по оружию, или верные друзья. Бывают и те, у кого на диване лежит множество золота и различные атрибуты богатой жизни. У всех разное ожидание предсмертия, но все получают максимальное наслаждение от него. У таких, как я, чьи помыслы не цепляются ни за что в предсмертном мире, которые ничего от него не ждут, диван и видеоряд просто проецируют самые незамысловатые довольства жизни. Главное – выйти из этого концерта до того, как музыка стихнет…
Галлюцинации становились всё ярче, музыка всё громче, а тело всё больше переставало заботить. Я уже не понимал, что нахожусь в предсмертии, мне казалось, что так было всегда, что так будет всегда. И вдруг всё на долю секунды замирает, и эффекты, будто плёнка, начали отматываться назад. Фракталы стирались, тело наплывами давало о себе знать, лишь музыка не стихала. И вот пред глазами снова предстаёт сидящая на коленях деваха и две другие, прижавшиеся ко мне с двух сторон, и тёмная комната, которая тут же пропадает от резкого света. Свет раздражил мои глаза и заставил их раскрыться, взгляд упал на лекаря и починщика, и чёрный кирпичный потолок. Наступила тишина.
– Наслухався? – посмотрел на меня весёлый мужичок в возрасте с очками, у которых объемная оправа была в виде двух барабанов. Он взял стальной планшет, на котором были чёрные листы бумаги, и ручку из чёрного дерева, обрамлённую стальными креплениями. Дорогие предметы для записи, которые используют только в медицинских и управленческих целях.
– Проверь свои ушные динамики, а заодно и руку. – сказал мне починщик, складывая инструменты в переносной стальной чемодан.
Напрягая электрические синапсы, я начал стараться двинуть пальцами. Заработало.
Дверь в палату медленно открылась, из неё появился Черногоре. Сжав кулак около своей головы в качестве приветствия, он уже собирался закрыть дверь, как вдруг резко её оттолкнул Злыня и его взрывной характер ворвались во врачевальню.
– Сколько можно ждать? Ваши копошения, грёбанные последователи, уже задолбали. Во славу обсидиана, неужели нельзя просто дать ему отвар из щепок, смазанный внутренностями подгнивающего бессмертника, чтобы быстро восстановить его здоровье? Ваши все эти пилюли, капельницы и прочая хрень…
– Да заткнись ты, что ты вообще знаешь о врачевании, болтун? – Черногоре толкнул в плечо Злыню, как тут же через прорезь в стене, исполнявшую роль окна, влетел Смугр и повис в воздухе прямо перед лицом Черногоря, размахивая крыльями и каркая.
Злыня стоял и также, утверждая своё имя, злостно и немного иронично смотрел на Черногоре. На его немного худощавом теле был потрепанный длинный тканевый плащ из чёрного сукна с капюшоном, из под которого вылезали чуть сальные чёрно-красные волосы. В одной руке он держал чёрный кривоватый посох, на конце которого была вырезана голова ворона, изо рта которого выпирал кривой изогнутый нож острием вперёд, а другой рукой, чёрной, словно пепел, он жестикулировал во время любого, хоть немного эмоционального, разговора.
– Я? Знаю ли я что-то? Да ты хоть знаешь, ты, безголовая груда мышц, что в своём капище я был зельеваром, специализирующимся на излечении от различных недугов и послебоевых ранений? Я хоть что-то в этом смыслю, братец. – размахивал своей обожжённой кистью Злыня.
– Да что ваши зелья, что пилюли, всё это хрень полная. Хорошо отваренная скулька и крепкий организм – вот что способно излечить от всего. Даже такого хилого балабола, как ты.
– Тебе легче отрезать язык, чем что-то объяснить, да только он даже в качестве самого примитивного дара Метал-Богам не подойдёт.
– Убери от меня свою сраную птицу, и я покажу, как без всякого острия можно вырвать гнилой язык одной рукой. – Черногоре дёрнул головой, припугнув Смугра.
– Господа воители, будьте так добры, разберитесь в ваших отношениях за дверью, вы мешаете нам излечивать вашего брата. – с ехидной улыбкой высказал престарелый лекарь.
– Да, свалите отсюда. – добавил, не отвлекаясь от работы с моей рукой, починщик.
– Мы бы свалили, да только наш отряд собирается отъезжать в Крайград. – отмахнувшись от Смугра, ответил Черногоре.
– А предводитель не готов вызывать каждому не вовремя оклемавшемуся раненному по повозке. Совет платит не так много монет, чтобы войско могло себе это позволить. – добавил Злыня.
– Ваш брат пролежал тут слишком мало, он ещё не готов к поездке. – упорствовал на своём лекарь.
– Двух дней разве недостаточно?
– У него были сильные повреждения, нейроны уже восстановились, но нервные импульсы срослись не до конца, и…
– Два дня? – перебил я. – Я пролежал здесь два дня?
– И стоит пролежать ещё хотя бы дней пять-шесть, как минимум.
– Шесть дней? Во имя богов, да вы рехнулись? – застукал Злыня посохом по своей голове.
– Вы можете дать ему что-то, чтобы он сам как-то там восстанавливал свои эти нейроны? – спросил Черногоре, почёсывая патлатую голову.
Лекарь задумался на минуту, посмотрел на починщика, затем на меня.
– Ну, в принципе, я могу вколоть ему некоторую инъекцию, которая позволит автономно, или, как вы выражаетесь, «самому как-то восстанавливать эти свои нейроны». Но, во-первых, эта инъекция ещё не до конца изучена, то есть она, конечно, прошла все необходимые испытания, чтобы ввести её в оборот, но количество людей, которым вводили данную инъекцию, не особо высок, да и времени на выявление результатов биотика на организм в долгосрочной перспективе прошло немного, в связи с чем существует некоторый, пусть и недостаточно высокий, риск, а во-вторых, – он сверкнул глазами и многозначительно поводил бровями. – у нас не так много запасов этих инъекций, а они изначально были предназначены для тех, у кого намного больше повреждений, лавирующих на грани жизни и последней песни, так что… если вам это так необходимо, нам нужна некоторая плата, чтобы заказать недостающее количество инъекций, ибо такая проблема будет, если мы введём одну из вакцин вашему воителю.
Злыня и Черногоре переглянулись. Черногоре мотнул головой в сторону, выпятив подбородок, как бы о чём-то говоря Злыне, а тот, в свою очередь, повернулся, и, в своей вальяжной и немного дёрганной манере, начал подходить к лекарю.
– Ну тогда подойди к предводителю нашего отряда и сам предложи ему взять из казны Совместного войска дополнительные деньги на излечение одного из бойцов, чтобы войско заплатило ещё больше, чем платит вам сейчас.
Злыня подошёл вплотную к лекарю и со злой иронией посмотрел на него. Починщик начал подниматься со своего стула, на что отреагировал Черногоре, начав медленно подходить, хрустя шеей и разминая руки с кистями. Я взял починщика за руку, и, когда он посмотрел на меня, с предостерегающим выражением на лице помотал головой.
– Тогда я могу совсем не вкалывать инъекцию, пусть ваш брат отлёживается. – ехидно блеснул глазами лекарь, поправляя пальцем очки.
– В таком случае придётся уведомить нашего предводителя о том, что ему также придётся изымать деньги из казны за повозку на одного человека, так как остальные лекари и починщики убеждены к завтрашнему утру отпустить раненых.
– Не думаю, что ваш предводитель будет рад тому, что вы заберёте не оклемавшегося воителя, и вряд ли он что-то будет предъявлять нам, ведь как раз мы… делаем всё, что должны делать.
Злыня опустил уголки губ и закачал головой.
– В самом деле? Да вот только когда предводитель узнает об этой новой инъекции, которую вы не стали ему вкалывать, желая прокатить на своей повозке или, не знаю, повозке своих знакомых, воителя его отряда, вряд ли он будет доволен. А там уже и войскам станет интересно, на что они выдают дополнительные расходы, как и Совместному Совету. А там уж и само Вече, глядишь, заинтересуется, почему это лекарские скорые повозки не выдают столь необходимые инъекции в столь необходимые моменты, на исследование и создание которых, скорее всего, оно вложило нехилые такие монеты, предположительно для ускорения боевых действий против наших недомёртвых недругов.
Лекарь изменился в лице, недоброжелательно зажевал губы, и, гневно дёрнув глазом, пошёл к одному из шкафов, проговаривая сквозь зубы:
– К утру можете забирать вашего друга, господа – лекарь громко кашлянул. – воители.
Злыня проводил недобрым взглядом лекаря, слабо ухмыльнулся, затем перевёл глаза на меня, пожал губами, и пошёл в сторону выхода. Черногоре сплюнул, не отводя взгляда от такого же взвинченного починщика.
– Пойдём, бугай. – не останавливаясь обратился Злыня к Черногорю. Черногоре, продолжая глядеть на починщика, попрощался со мной.
– Давай, Серогрусть, поправляйся. Завтра нас ждёт дорога.
Они вышли из помещения.
– Какие у вас, кхм, оригинальные сослуживцы. – набирая шприц, недовольно заключал лекарь.
– Проходимцы. – сдерживаясь, докончил починщик, и уселся обратно на свой чёрный аскетичный стул со спинкой в форме отвёртки.
Я решил промолчать. Лекарь постукал пальцем шприц, выдавил часть раствора, выпустив воздух, и сел на табуретку возле моей кровати.
– Ибунейродуб содержит в себе молекулярную структуру, схожую с гипнотиками, или, иными словами, со снотворным, так что после введения инъекции тебя будет шибко клонить в сон. Не сопротивляйся, лекарство сильнодействующее, поэтому организму лучше всего расщепить биотик в состоянии покоя. Проспишь ты скорее всего до середины ночи, а с пробуждением будет немного кружиться голова, ломить тканевые конечности и, возможно, чуток побивать током нервные окончания, соединённые с металлическими соединениями. На тумбочке я оставил две чёрные таблетки, это обезболивающее. Выпьешь одну таблетку, должно полегчать. Если треморы, покалывания или какие-либо ещё болезненные ощущения будут продолжаться, выпей вторую. Если же всё сгладится, возьми оставшуюся таблетку в дорогу, на случай возвращения негативных эффектов.
Укол был на удивление болезненным, будто мне под кожу не залили, а запустили каменные субстанции. Я резко вдохнул через стиснутые зубы.
– Это нормально, сейчас рука будет поднывать, но снотворный эффект переосилит боль.
– Мне нужно будет что-то делать там, ну чтобы не помешать процессу этого лекарства? – я смотрел на покрасневший участок на руке.
– Отнюдь, ибунейродуб полностью всасывается за двенадцать-шестнадцать часов, половину этого времени или даже больше ты проспишь, оставшееся время всасывания у тебя в принципе не будет желания заниматься какой-то физической активностью. Разве что скульку не пей.
Лекарь дособирал свои принадлежности, подзывающе похлопал по плечу починщика, который как раз закончил какие-то махинации с паяльником, они выключили свет и вышли из комнаты.
– Быстрей бы уже гильдии распространились. Лажа бы побрала эту работу. – недовольно пробурчал лекарь починщику, закрывая дверь.
Остался только я, ноющая рука, резкое и сильное накатывание сна.