Владимир Слуцкий
Знак свыше. Иронические рассказы
Басня Крылова
Россия, XVIII век, московский литературный журнал «Гусиное перо». За столом сидит редактор Нил Ерофеевич. Входит Крылов.
– О, Ваня, привет! Что нового накропал? Опять небось басню?
– Бог в помощь, Нил Ерофеевич! Да вроде как басню…
– Чего-то ты опять раздался вширь. Пудов сейчас на восемь тянешь, не меньше. Получается не басня у тебя, а жиробасня. Ха-ха-ха!
– Да ладно, Нил Ерофеевич, засмущали… Вольно вам смеяться над бедным сочинителем.
– Всё, Вань, извини! Обидеть не хотел. Что там у тебя за басня?
– «Стрекоза и муравей».
– Ну, давай, почитаю. А ты пока вот чайку попей с баранками. Очень, знаешь ли, успокаивает.
Крылов устроился за столом, налил себе чаю прямо из заварного чайника, кипятком разбавлять не стал. С треском сломал баранку, отколол себе кусочек от сахарной головы и только наладился пить чай, как редактор читать басню закончил и готов был к общению.
– Ну что, уважаемый Иван Андреевич, сюжетец опять позаимствовали у Лафонтена?
– Помилуй бог, сам написал, от начала и до конца…
– Вот то-то и оно! Как без помощи Лафонтена, так чушь собачья получается. Ты же знаешь, что муравьи ничего в одиночку не строят. Да и строят они не дома, а муравейники. В них никакая стрекоза не влезет, сожрут её там.
– Так это ж, милостивый государь, как есть аллегория. Мол, муравей, он весь год не покладая лапок трудится, а легкомысленная стрекоза только стрекочет в своё удовольствие.
– Ладно, эти сюжетные косяки исправить – два раза плюнуть, хуже с сутью басни, с её, так сказать, смыслом.
– А что со смыслом не так?
– Иван, согласись, что стрекоза в твоей басне не дура. Наивная – да, нецелеустремлённая – согласен, инфантильная – пожалуй. Но не полная идиотка. С какого перепугу она вообще решила, что муравей её пустит в свой дом?
– Ну, она красивая женщина.
– Да таких красивых пруд пруди. А она желает у него поселиться на зиму, жить на всём готовом. Только непонятно, зачем это муравью? Или ты всё-таки предполагаешь в будущем секс между ними?
– Ну, не секс, конечно… Хотя и это я бы не исключал.
– И к весне у них родятся маленькие стрекомуры. Ха-ха-ха, размечтался… Короче, в твоей басне, батенька, ничего не понятно. Какая-то стрекоза абсолютно немотивированно хочет пробиться в дом к муравью. Или между ними что-то было летом? Тогда муравей, конечно, подлец. Но в басне на это нет и намёка.
– Да не было у них ничего такого…
– Тогда, Иван Андреевич, уважь моё любопытство: с чего это стрекоза так уверена, что у здорового рабочего муравья дома нет своей муравьихи и кучи очаровательных муравьят?
– Да ни в чём она не уверена. Просто был у неё знакомый муравей. Типа здрасьте – до свидания. Вот она и решила наудачу попроситься к нему жить. Нил Ерофеевич, вы слишком глубоко копаете. Это всего лишь басня.
– Не скажи, Иван, басня – она учит. Её потомки через века читать будут. Каково им будет узнать, что муравей мог отказать стрекозе в крове?
– Так он же и отказал…
– Да ладно?! А я так понял, что он её наоборот пустил к себе в дом. Какие у муравьёв развлечения зимой? Никаких, а тут актриса! Поёт, танцует. Это же огромная удача! У тебя же басня и заканчивается одобрительными словами муравья: «Ты всё пела? Это дело!» И как бы широко распахивает двери перед стрекозой: «Так поди же, попляши!»
– Так это был сарказм…
– А я не понял. Думал, муравей рад, что не придётся одному коротать долгие зимние вечера.
– В такой трактовке, милостивый государь, смысл басни полностью теряется.
– И вовсе нет. Меняется – да.
– И какой же он по-вашему?
– Басня о том, что если ты что-то умеешь делать хорошо, пусть петь и танцевать, то у тебя всегда будет еда и кров над головой. Короче, Крылов, забираешь свою басню, дорабатываешь и приходишь опять.
– Нил Ерофеевич, а может, как есть опубликуем? Без доработок.
– Можно и как есть… Главное, я с автором работу провёл. А так-то я твои басни люблю. Иногда детишкам читаю. Старшая Глашенька уж очень уважает твои вирши.
SOS
Я его отговаривал как мог. Намекал ему, что это чистая психушка. Он ни в какую…
Дело в том, что у моего друга Андрея произошло несчастье. Штаб кандидата в президенты Виктора Стремнова (фамилия изменена) заказал ему 200 000 футболок с принтом «Виктор Стремнов. Всё по справедливости!» и портретом самого Стремнова. Оплата, как сейчас водится, через десять дней после получения тиража.
Компания Андрея выиграла тендер. Он взял в банке под личное имущество огромный кредит, разместил заказ в Китае, сам летал туда несколько раз, контролировал, как идёт работа. Параллельно решал вопросы с очень непростой логистикой (нужно было несколько контейнеров). Благодаря всем этим действиям тираж футболок был сделан качественно и пришёл в срок.
Но тут выяснилось одно печальное обстоятельство. Виктор Стремнов что-то там нахимичил со сбором подписей, и его не зарегистрировали в качестве кандидата в президенты. К Андрею пришли три субъекта в чёрных кожаных куртках и сказали примерно следующее. Что им теперь футболки на фиг (слово было другое, но столь же короткое) не нужны, забирать они их не собираются. Ну а раз они товар не берут, то и бабки не платят. Всё по справедливости. Кстати, именно это и написано на футболках. Ха-ха-ха! А если он будет качать права, то ему это дорого встанет. Ну очень дорого!
Андрей был разорён. Не просто разорён, а до последней нитки. Квартира и дача отданы в залог кредита. Все личные средства также были брошены в производство заказа. О ситуации в семье даже говорить не хочется.
Мы ехали с Андреем по МКАД, и я его отговаривал. Дело в том, что Андрей видел на дороге большие таблички SOS, а под ними телефон. И ему пришла в голову безумная идея: обратиться туда за помощью.
– Раз они SOS, то должны помочь, – твердил он.
– Андрей, успокойся, всё образуется. У тебя есть друзья.
– Здесь друзья не помогут. Ты просто их не видел. Это настоящие бандиты… Я не хочу терять друзей. Я сейчас остановлюсь и попрошу помощи у SOS.
Я понял: отговаривать бесполезно.
Андрей остановил машину у стенда, вышел и нажал кнопку переговорного устройства.
– Слушаю вас. Чем можем помочь? – спросил спокойный женский голос.
– Я разорён, мне очень плохо, я всё делал правильно, а эти бандиты…
– Мужчина, вы что, выпили?
– Нет, просто я не знаю, что мне делать. У меня ничего не осталось…
– Мужчина, мы осуществляем помощь на дорогах. У вас машина сломалась?
– Машина в порядке. Ну должен же быть какой-то выход. Вы – SOS, вы должны мне помочь…
– Я отключаюсь: вы занимаете линию, а кому-то может понадобиться помощь.
Вдруг из динамика раздался мужской голос:
– Обожди, Рая, чувствую я, человеку действительно плохо. Я – старший смены. Зовут меня Серёгин Александр Иванович. Расскажите, что произошло?
И Андрей рассказал. Рассказал всё с самого начала. И про тендер, и про кредиты, и про полёты в Китай, и про бандитов из штаба Стремнова. Стоял на дороге и рассказывал.
Александр Иванович слушал, не перебивал. Один раз только спросил:
– А в каком районе у тебя офис находится?
– В Центральном.
– А, ну это хорошо, можно сказать, отлично, продолжай.
Когда Андрей закончил, Александр Иванович сказал только одно слово: «Сволочи!» А потом добавил:
– Думаю, мы сможем помочь. Они тебе всё вернут, до последней копеечки. Плюс моральный ущерб.
– Да ладно, ребята, спасибо, что выслушали, – поблагодарил Андрей. – Я всё понимаю… Я не сумасшедший. Вы – помощь на дорогах, а я тут к вам со своими проблемами. Просто у меня истерика случилась.
– А я тебе говорю, реально поможем. Завтра у меня выходной, встречаемся в 11 часов на Пушкинской и идём в прокуратуру писать заявление.
– Да меня там даже слушать не будут, в лучшем случае пошлют в арбитражный суд. А там такие дела годами рассматриваются.
– Тьфу, я ж не сказал… У меня родной брат как раз прокурор Центрального района…
Полный бред
Вальке Демидову, моему школьному другу, потребовалась помощь. Он позвонил и попросил срочно приехать. Якобы у него проблемы с законом. Какие могут быть проблемы у научного работника Музея музыки? Особенно с законом.
– Приезжай! Не телефонный разговор. Часто я тебя о помощи просил?
Просил он редко, а если вдуматься, то никогда. Короче, уже через час я сидел у Вальки на кухне и пил чай.
– Понимаешь, – рассказывал он, – мы живём во времена абсурда. Три дня назад меня посетил участковый. Сказал, что на меня поступил сигнал о том, что я по ночам перелезаю на соседний балкон и дою козу…
– Кого доишь?!
– Я же говорю, козу…
– А зачем ты это делаешь?
– Да полный бред! Во-первых, я никуда не перелезаю. Это достаточно опасно. Десятый этаж всё-таки. Во-вторых, я козье молоко терпеть не могу. Ну а в-третьих, у соседей нет никакой козы.
– Сигнал, конечно, анонимный?
– Ничего подобного. Заявитель – Маргарита Тютечкина. Живёт в доме напротив.
– Валя, фигня всё это. Доказательств никаких. Её слово против твоего слова.
– Не скажи. Она к своему заявлению приложила фото с телефона, где видно, как мужчина моей комплекции лезет со своего балкона на соседский.
– А как ты доишь козу, она тоже смогла заснять?
– Нет. Говорит, было темно – фото не получилось, но она всё видела.
– Валя, не бери в голову. У вас в доме все балконы одинаковы, особенно ночью. Может, она не твой балкон сфоткала…
– Я так всё участковому и объяснил. А он мне говорит, мол, сигнал они обязаны расследовать и дать заявителю официальный ответ. А мои слова – это только слова, их к делу не пришьёшь.
– И что он предлагает?
– Предлагает пойти к соседям и взять у них письменную справку, что проникновения на балкон к ним не было и козы у них нет.
– Отличная идея. Ты своих соседей наверняка знаешь, и они, конечно, не откажутся засвидетельствовать.
– Не всё так просто. Конкретно этих соседей я не знаю. Наши лоджии рядом, но живут они в другом подъезде.
– Так ты всё равно сходи. Скорей всего, люди они адекватные и справку тебе напишут.
– Уже сходил. Я им как начал рассказывать, что надо дать справку для полиции о том, что я к ним не забираюсь по ночам на балкон, то они на меня посмотрели как на сумасшедшего. А уж как я заикнулся о козе, то меня грубо вытолкали за дверь и обещали спустить с лестницы, если я ещё раз к ним обращусь с такими глупостями.
– Согласен, ты влип в плохую историю на ровном месте.
– Володя, помоги. Полиция уже собирается запросить в Музее музыки характеристику на меня. Администрация, естественно, поинтересуется, в чём дело. И тут им расскажут про балкон и козу. Скандал будет грандиозный.
Вальке действительно требовалась помощь.
– Помнишь, – канючил он, – я дал тебе списать в восьмом классе контрольную по алгебре? Ты ещё тогда сказал, что у меня в долгу. Пора платить по долгам. А если серьёзно, поможешь мне выбраться – я такой пир закачу…
* * *
Ну что тут будешь делать? Я привлёк знакомую юридическую компанию. Там шустро взялись за дело. Сначала накопали на заявительницу Маргариту Тютечкину, что она в детстве была очень эксцентричной девочкой и с ней даже работал психолог. Потом выяснили, что начальник местного отделения полиции обожает посещать кулинарные мастер-классы. Достали ему приглашение на мастер-класс известного итальянского повара. И с этим заглянули к нему на огонёк. Вручили приглашение, показали выписку, что много лет назад заявительница была не совсем адекватна. Посмеялись насчёт дойки козы, ну и начальник закрыл дело. Тем более что никаких заявлений о незаконных вторжениях на балконы не поступало. Начальник отделения и сам понимал, что это полный бред: подозревать научного сотрудника Музея музыки в дойке чужой козы на десятом этаже многоквартирного дома. Его бы в управлении с таким делом засмеяли.
Я позвонил Вальке и сказал, что дело закрыто. Он был счастлив и бесконечно благодарил меня.
И слово своё он, между прочим, сдержал. Через две недели Валька собрал у себя наших школьных друзей и рассказал им, в какую передрягу попал и как я его спас.
Стол был отменный. Мясная и рыбная тарелки, горячие закуски, салаты. Кстати, один из салатов мне очень понравился. Я спросил рецепт у жены Вальки.
– О, ничего особенного. Свёкла, кинза и молодой козий сыр. Я его сама делаю из свежего молока…
Обжалованию не подлежит
Выпускник юридического факультета Юрий Воронцов был взволнован: через час начинался первый в его жизни рабочий день.
Вообще-то всё получилось не так, как хотел Юра. После школы он мечтал поступить в Институт физкультуры. У него действительно были очень неплохие успехи в боксе, ему прочили большое будущее на ринге, но судьба распорядилась иначе. Он получил травму на соревнованиях и оказался в университете на юридическом, где спортсмены тоже были очень нужны.
Все пять лет Юра учился плохо, отдавая всё свободное время любимому виду спорта. Несколько раз Воронцова пытались отчислить за хроническую неуспеваемость, но спортивной кафедре всегда удавалось его отстоять.
С распределением тоже не повезло. По рейтингу ему должны были предоставить работу в последнюю очередь. Такой вакансией оказалось место в районной юридической консультации.
«Скука смертная», – так для себя охарактеризовал будущую работу Юра.
Он сидел в крошечном кабинете, на двери которого с утра висела бумажка, где значилось «Юрист Воронцов». Долгое время никто Юру не беспокоил, и он уже решил, что день так и пройдёт тихо, спокойно, как вдруг в дверь постучали.
В кабинет зашёл мужчина в зелёной клетчатой рубашке, в кепочке и синих брюках из магазина рабочей одежды.
– Здорово! – с порога сказал он. – Ты, что ль, юристом будешь?
– Я, – осторожно сказал Юра.
– У меня вот какое дело. Несправедливо со мной давеча обошлись. Работаю я здесь недалеко, на заводе «Сантехника». Ну, ванны мы там делаем, джакузи. А комплектующие у нас классные, немецкие. Так вот, договорились мы с моим дружком Колькой, что я ему в пятницу в обед через забор перекину смеситель для ванной. Ну чего проще, дело-то знакомое. Взял я этот смеситель в цеху – и к забору, а тут меня мастер засёк и давай орать. Ну я, чтоб меня с поличным не поймали, поторопился этот смеситель перебросить. А дальше сам знаешь, как бывает: забор высокий, смеситель тяжёлый, да тут ещё к тому же на меня орут. Короче, поторопился, неудачно размахнулся и… растянул себе связки плеча. Неделю провалялся на больничном, прихожу, а они мне его оплачивать не хотят. Мол, у вас травма бытовая, а не производственная. «Какая ж, – кричу, – бытовая, крысы вы канцелярские, если я её получил на территории завода? Нету у вас правов таких, чтобы мне, рабочему человеку, больничный не оплачивать!» А они своё талдычат. Вот хочу у вас узнать, как это выходит в разрезе закона?
– В разрезе закона всё даже очень просто получается, – медленно проговорил Юра и вынул мобильный телефон. – Ваша как фамилия?
– Кутьков. Звать Васькой, если полностью, Василием Степанычем.
– Спасибо, – кивнул Воронцов, продолжая набирать номер. Было занято.
– А с больничным-то как? – не выдержал посетитель.
– Это вам, Кутьков, следователь объяснит.
– Какой такой следователь, какой такой следователь?!
– Хороший, Кутьков, очень хороший. У меня друг в Следственном комитете работает. Как раз хищениями занимается.
– Ну Колька гад! – взревел посетитель. – Это ведь он мне посоветовал к юристу сходить. Пусть теперь только попадётся!
И Кутьков пулей выскочил из кабинета.
* * *
Следующей к Воронцову вошла молодая, модно одетая девушка. Она уверенно села в кресло и критически окинула Юру взглядом. Затем, что-то для себя решив, сказала:
– У меня к вам небольшой вопрос.
– Слушаю вас, – вежливо улыбнулся Воронцов.
– Дело в том, что я собираюсь замуж. Так вот, меня интересует, через какое время после свадьбы я могу претендовать на половину жилплощади мужа?
– Простите, а кто ваш будущий муж?
– Физик, кажется, или химик. Он в университете преподаёт.
– Понимаете, мой ответ зависит от многих факторов, – решил схитрить Юра. – Не могли бы вы дать телефон вашего жениха? Мы наведём справки и сможем уже завтра подготовить квалифицированный ответ.
– Пожалуйста, – небрежно кивнула девушка и продиктовала телефон.
Как только за посетительницей закрылась дверь, Юра набрал номер.
– Простите, – начал он, – вас беспокоят из юридической консультации. У нас на приёме была ваша невеста…
Через полчаса, когда Воронцов положил трубку, по его сияющему лицу можно было понять, что он действительно помог человеку. А может быть, даже его спас.
Не успел Юра насладиться победой, как дверь кабинета распахнулась. На пороге стоял взъерошенный молодой человек.
– Меня обокрали! – трагически произнёс он.
– Тогда это не ко мне, это в полицию.
– Меня так обокрали, что никакая полиция не поможет!
– Хорошо, успокойтесь и расскажите всё по порядку.
– Моя фамилия Жилкин, зовут Федей. Я молодой специалист, работаю в научном центре «Орбита». Так вот, два года я занимался одной научной темой, и наконец мне удалось сделать небольшое открытие. У меня получилось объяснить эффект Ступака—Кравченко. Это совершенно революционный подход к проблеме!
– Поздравляю. Ну и что же с этим Ступаком произошло?
– Со Ступаком всё нормально, а вот со мной… Короче, показал я своё открытие начальнику отдела Колупаеву. Он, естественно, сразу всё понял и даже присвистнул от удивления. А потом говорит: «Отдай, Жилкин, открытие мне – я его правильно оформлю». А как тут не отдашь? Всё-таки непосредственный начальник. В процессе оформления авторов стало значительно больше. Это и сам Колупаев, и директор центра, и его зам по науке, ещё какие-то перцы. А вот для меня места не осталось. Я бегом к Колупаеву, мол, что за дела? А он мне: «Ничего, старик, ты молодой ещё, даст бог, что-нибудь изобретёшь. Со мной так же поступили после института, а сейчас, сам видишь, начальник отдела».
– Ну а вы что же?
– А что я?! Хотел ему морду набить, да он мужик здоровый, боксом занимается, а у меня в школе по физкультуре тройка была.
– Боксом, говоришь, занимается? – переспросил Воронцов и вдруг предложил: – А ну пошли, разберёмся на месте.
Возле кабинета начальника отдела Воронцов остановился и сказал Жилкину:
– Ждите меня здесь.
Время тянулось долго. Наконец, минут через тридцать показался Воронцов. Он вытер пот со лба, поправил съехавший набок галстук и подмигнул Жилкину:
– Порядок, парень! Будешь единоличным автором открытия.
– Спасибо! – почему-то шёпотом сказал Федя. – Даже не знаю, как вас благодарить.
– Да чего там, – отмахнулся Воронцов. – А шеф твой слабаком оказался. Даже двух раундов не выстоял.
* * *
Воронцов вышел на улицу и улыбнулся. Профессия ему начинала положительно нравиться.
– Всё, – решил он, – остаюсь работать в консультации. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит.
Поступок
В среду в 12 часов пополудни в секретариат Верхневолжского политехнического института поступил пакет. Он был доставлен международной курьерской службой DHL.
Внутри пакета был обнаружен диплом на имя некоего Облепишина и короткая сопроводительная записка:
«Возвращаю институту диплом, удостоверяющий, что я прошёл обучение в бакалавриате и мне присвоено звание инженера, так как это не соответствует действительности. Всё обдумав, считаю себя не вправе обманывать общество.
С уважением,Сергей Облепишин».
Зав. канцелярией сразу же доложила о странном письме проректору по учебной работе Василию Дмитриевичу Балыке. Тот внимательно изучил диплом с запиской и дал поручение деканату механического факультета срочно собрать сведения о бывшем студенте Облепишине. Уже через час на его столе лежала справка, из которой явствовало, что Сергей Облепишин два года назад окончил механический факультет. Учился в основном на «хорошо» и «отлично». Участвовал в общественной жизни факультета. После защиты диплома приступил к работе в проектном институте «Гипротяжмаш». В общем, обыкновенный студент. И вдруг такое…
На экстренном совещании у ректора решили несколько дней ничего не предпринимать. Возможно, Сергей действовал в состоянии аффекта, а пройдёт немного времени, он одумается и вернёт свой диплом.
Минула неделя. За дипломом никто не пришёл. Более того, один из ответственных работников Минобрнауки в разговоре с ректором как бы вскользь поинтересовался: «Что это у вас там за анекдот с дипломом этого… как его… Облепишина?» В институте поняли, что кто-то из недоброжелателей уже слил информацию о ЧП в Москву. Решено было срочно, не откладывая, пригласить Облепишина для дачи объяснений.
Через два дня в назначенное время в кабинете ректора собрались деканы факультетов, заведующие кафедрами, профессора. Облепишин не заставил себя ждать. В кабинет зашёл высокий, энергичный молодой человек. Одет он был очень демократично: в джинсы и рубашку в крупную синюю клетку. Встретили его настороженно, но приветливо. Ректор встал ему навстречу и протянул руку:
– Проходите, проходите, Сергей… э-э-э… Как вас по батюшке?
– Николаевич.
– Так вот, Сергей, мы здесь собрались, чтобы узнать, почему вы решили отказаться от диплома, который, между прочим, ценится не только в нашей стране, но и далеко за её пределами. Так что давайте начистоту.
– Диплом, который мне вручили, это абсолютная липа, туфта, филькина грамота…
– Да как вы смеете?! – взорвался профессор Меленьтьев.
– Господа, вы ведь собрались выслушать меня? Так вот, предлагаю это сделать без лишних эмоций.
– Да, конечно, – сказал ректор и укоризненно посмотрел на профессора Меленьтьева. – Продолжайте, пожалуйста.
– Беда нашего образования в том, что никто в вузе не заинтересован нас чему-нибудь научить. Система мотивации для преподавателей сделана в корне неправильно. Ведь что происходит? Материальное благополучие преподавателей напрямую зависит только от количества прочитанных лекций и проведённых семинаров. За наши знания никто персональной ответственности не несёт.
– Ну, здесь вы ошибаетесь, – подал голос проректор Балыка. – Мы очень внимательно следим за результатами экзаменов, и, если по предмету много неудов, преподавателю не поздоровится.
– В том-то и проблема. Экзамены у студентов принимают те же люди, что и читают лекции. А они отлично знают, что за большое количество двоек их по головке не погладят. Собственный брак в работе они всегда могут скрыть, натянув студенту тройку. И потом, насколько мне известно, переэкзаменовки не оплачиваются. Так что для преподавателей это ещё и чистая потеря времени.
– Не согласен, – возмутился профессор Куреной. – Я и мои коллеги никогда просто так тройки не ставят. Студент даже для удовлетворительной оценки должен проявить пусть небольшие, но знания.
– Всё верно. Студенты отлично знают правила игры и не хотят ставить препода в неловкое положение. Поэтому за два дня перед экзаменом они пытаются запомнить какие-то термины, название предмета, фамилии авторитетных учёных. Их цель – создать некую иллюзию знаний, которая позволит экзаменатору с чистой совестью поставить студенту вожделенную тройку.
– Как же тогда, Облепишин, студентам при таких поверхностных знаниях, как вы нас сейчас пытаетесь убедить, удаётся защитить дипломный проект? – с усмешкой спросил проректор по учебной работе Балыка.
– О, Василий Дмитриевич, защита диплома в отечественных вузах – это чистая формальность. К моменту защиты выпускники, как правило, уже заключили договоры, и их очень ждут на производстве. Наличие научного руководителя гарантирует, что в электронной версии дипломного проекта никаких явных глупостей не будет. А то, что он на защите не смог двух слов связать, комиссия спишет на волнение дипломника. Главное, сам проект есть, его всегда можно предъявить начальству.
– То есть, если я вас правильно понял, – вступил в разговор ректор, – мы выпускаем абсолютно сырых инженеров?
– Именно! Студенту, которому за четыре года так и не удалось стать специалистом, вручают заветную корочку и отправляют на производство.
– Отлично! Но тогда вам, Сергей, придётся ответить ещё на один простенький вопрос, – ректор победно оглядел своих коллег. – Почему этих горе-инженеров сразу же не увольняют за их профнепригодность?
– Отвечу. Потому что хороших специалистов нет. Откуда им взяться? Пытаются хоть как-то натаскать этих. Сначала их определяют на должности, не требующие особой квалификации, но, естественно, с низкой зарплатой. Большинство молодых специалистов быстро увольняются и устраиваются менеджерами. Кто по продажам, кто по закупкам, а кто по маркетингу.
– Ну и вы бы устроились, – почему-то зло сказал проректор Балыка.
– Я так не могу. Нет у меня инженерных знаний, значит, и дипломом пользоваться незаконно. Теперь вы знаете всё.
Прошло время. Скандал с возвратом диплома замять не удалось. Из Москвы прислали комиссию с комплексной проверкой. Вскрыли недостатки в учебном процессе, ректора и его заместителей уволили. Многих деканов поменяли. В здании сделали ремонт, оснастили вуз большим количеством компьютерной техники.
* * *
Профессор Балыка шёл из института, как всегда, пешком. Он уже не был проректором, но по-прежнему преподавал на механическом факультете. Вдруг у торгового центра «Вымпел» притормозил новенький «Лексус». Из него выскочил элегантно одетый молодой человек. «Облепишин!» – узнал его профессор и решительно пошёл навстречу.
– Здравствуйте, Василий Дмитриевич! – улыбнулся Облепишин.
– Здравствуй, здравствуй, Сергей. Как у тебя дела? Чем занимаешься?
Сергей из бокового кармана вытащил кожаную визитницу и достал из неё карточку. На ней было написано «Генеральный директор юридической компании “Облепишин и партнёры”».
– Круто! А у нас в институте большие перемены.
– Слыхал. Говорят, из-за моего диплома…
– Не без того. Послушай, Облепишин, дело прошлое… Скажи мне, почему ты тогда устроил всю эту бузу с дипломом? Неужели только из принципиальных соображений?
– Бог с вами, Василий Дмитриевич! Хотел получить юридическое образование, а оно платное для тех, у кого уже есть диплом о высшем образовании. Вот мне и пришла мысль официально отказаться от диплома.
Балыка как-то жалко улыбнулся, кивнул и заспешил по направлению к дому.