bannerbannerbanner
Вынужденный альянс. Советско-балтийские отношения и международный кризис 1939–1940. Сборник документов


Вынужденный альянс. Советско-балтийские отношения и международный кризис 1939–1940. Сборник документов

Полная версия

ПРИБАЛТИЙСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В РОССИИ

ИНСТИТУТ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ РАН

РОССИЙСКАЯ АССОЦИАЦИЯ ПРИБАЛТИЙСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

ФОНД «ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ»

Ассоциация книгоиздателей «Русская книга»

Утверждено к печати

Ученым советом Института российской истории РАН

Рецензенты

Заместитель начальника отдела «Центр документальных публикаций» Российского государственного архива социально-политической истории д. и. н.

А. В. Репников

Старший научный сотрудник, ученый секретарь Центра по изучению войн и геополитики Института всеобщей истории РАН к. и. н.

Д. В. Суржик

Ведущий научный сотрудник Центра «Россия в международных отношениях» Института российской истории РАН д.и.н.

И.А. Хормач

В оформлении обложки использована фотокопия донесения посланника Латвии в СССР Ф. Коциньша от 10 июня 1940 г.

(РИАЛ. Ф. 2574. Оп. 2. Д. 7391. Л. 4.)

Вводная статья

История международного политического кризиса 1938–1941 гг. традиционно привлекает повышенное внимание историков; при этом в сферу исследовательских интересов попадают не только внешнеполитические усилия «великих держав», но и политика «малых» восточноевропейских государств, в том числе – стран Балтии. Несмотря на высокий уровень политизации проблемы, за последние десятилетия исследователям из Латвии, Литвы, Эстонии, России и ряда других стран удалось существенно сузить поле возможных интерпретаций относительно советско-балтийских отношений 1938–1940 гг. За прошедшие после распада Советского Союза десятилетия в свет вышло немало содержательных исследований[1] и документальных публикаций [2].

Данная документальная публикация вводит в научный оборот новый комплекс дипломатических документов о судьбоносных для всей Прибалтики событиях июля 1939 – июня 1940 гг. В отличие от аналогичных документов внешнеполитических ведомств Великобритании, Германии, Советского Союза, Литвы и Эстонии, отчеты латвийской миссии в СССР[3] ранее оставались неизвестными как отечественным, так и зарубежным историкам.

Возникшие на развалинах Российской империи страны Балтии – Латвия, Литва и Эстония – на протяжении более пятнадцати лет сохраняли обретенную независимость, пользуясь британской и французской поддержкой и балансируя между Германией, Польшей и Советским Союзом. Однако в конце 1930-х гг., в условиях нарастания политического кризиса и начала Второй мировой войны ситуация изменилась. Нацистская Германия приступила к ревизии Версальского миропорядка и реализации своих агрессивных замыслов, а геополитический интерес Великобритании и Франции к региону стал явно затухать[4]. В новой внешнеполитической обстановке официальные Рига и Таллин, недооценивавшие тотальность экспансионистских притязаний Гитлера, решили подыграть Берлину.

Начиная с 1938 г. германское влияние в Прибалтике резко усиливается. Первым шагом Берлина стало требование под предлогом «воспитания прессы в духе нейтралитета» от стран Балтии навести «арийский порядок» в печатных изданиях, убрав евреев из состава корреспондентов за рубежом, редакторов и владельцев газет[5]. Официальная Рига вскоре согласилась с антисемитскими претензиями нацистов в отношении издательского бизнеса и журналистики, устроив «чистку» в ведущих изданиях (таковая была проведена, в частности, в латышских газетах «Брива земе» и «Яунакас зиняс», а также в русскоязычном издании «Сегодня»), Как отмечал глава МИД Латвии В. Мунтерс в беседе с германским послом в Риге У. фон Котце в мае 1939 г., «именно этот тихий антисемитизм дает хорошие результаты, которые народ, в общем, понимает и с которыми соглашается»[6].

Следующим шагом на пути подчинения германской воле стал отказ в сентябре 1938 г. Эстонии, Латвии и Литвы от автоматического применения статьи 16 Статута Лиги Наций. Эта позволяла обеспечить транзит советской военной силы по территории, акватории и воздушному пространству стран Балтии для борьбы с агрессором в случае нападения на Чехословакию. Берлин при поддержке Таллина сумел надавить на Ригу и Каунас, заявив, что руководство Рейха «не считает нейтральными страны, допускающие проход иностранных войск через их территории»[7]. В результате 19 сентября 1938 г. Эстония и Латвия, а 22 сентября – Литва заявили о необязательности применения статьи 16, приняв тем самым и германское толкование «нейтралитета»[8]. Благодаря этому решению Прага оказалась отрезана от возможной советской военной помощи. Так, под давлением со стороны Германии, страны Балтии внесли свой вклад в подготовку Мюнхенского соглашения и последующего расчленения Чехословакии.

 

В секретных беседах с германскими представителями эстонское военное руководство не скрывало своей поддержки действий Германии в случае конфликта, а также желания быть полезными Рейху. Так, 5 июля 1938 г. германский посланник в Таллине Г. Фровейн известил Берлин о том, что начальник штаба эстонской армии генерал Н. Реек признал важность для Эстонии немецкого контроля над Балтийским морем в случае войны и «заявил, что Эстония также может оказать содействие в этом деле. Например, Финский залив очень легко заминировать против советских военных кораблей, не привлекая никакого внимания. Имеются и другие возможности»[9]. Советская разведка имела определенную информацию о подобных контактах и, в частности, отмечала, что Германия занимается «подготовкой морского плацдарма для войны на Балтийском море»[10].

Усиление германского влияния в Прибалтике вызывало острое беспокойство Москвы. Отношение советского руководства к странам Балтии во многом обуславливалось тяжелым опытом революционного периода. В годы гражданской войны территория Прибалтики дважды становилась плацдармом наступления на Петроград: один раз – для германской армии, второй – для поддерживаемых британской военной миссией белогвардейских частей и союзных им эстонских войск[11]. Неудивительно, что с начала 1920-х гг. недопущение повторения подобной угрозы «колыбели русской революции» и крупнейшему промышленному центру страны стало основной целью политики советского государства на прибалтийском направлении.

Приход в 1933 г. к власти в Германии нацистов стал причиной усиления внимания Москвы к прибалтийскому «плацдарму». «Созданные Антантой балтийские государства, которые выполняли функцию кордона или плацдарма против нас, сегодня являются для нас важнейшей стеной защиты с Запада», – констатировал в начале 1934 г. заведующий бюро международной информации ЦК ВКП(б) Карл Радек[12]. В середине 1930-х гг. советская дипломатия настойчиво добивалась гарантированного нейтралитета Эстонии, Латвии и Литвы; нейтралитета, не препятствующего коллективным действиям против агрессора и способного перерасти в союзнические отношения в оборонных вопросах. Однако добиться этого Москве не удалось.

19 марта 1939 г. Германия предъявила Литве ультиматум с требованием немедленного «возвращения» региона Клайпеды (Мемеля). Литовское руководство было вынуждено согласиться с этим диктатом. 22 марта состоялось подписание германо-литовского договора о дружбе, предусматривавшего передачу Германии Мемеля. В соответствии с этим договором Литва и Германия также принимали на себя обязательство о неприменении силы друг против друга. Характерно, что, получив немецкий ультиматум, литовское правительство не стало обращаться к СССР за поддержкой[13] – несмотря на то, что еще в 1938 г. Литва считалась главным союзником СССР в регионе.

Между тем Ковенская резидентура НКВД еще в начале марта 1939 г. информировала Москву о немецких планах аннексии Мемельского края; по данным резидентуры, аннексия должна была произойти «не позднее 25 марта»[14]. Точность этой информации заставляла советское руководство с вниманием отнестись к еще одному пункту того же спецсообщения резидентуры: «по тем же данным Германия… предложила Литве свой протекторат, обещая последней расширить ее территорию за счет Виленского и Гродненского края Польши»[15].

Судя по всему, после подписания 22 марта 1939 г. германолитовского договора о дружбе, в Москве сочли Литву уже «потерянной» для Советского Союза и потому сосредоточились на защите своих интересов и недопущении усиления германского влияния в Латвии и Эстонии. 28 марта 1939 г. советский нарком иностранных дел М.М. Литвинов вручил эстонскому и латвийскому посланникам в Москве специальные заявления. Заявления были однотипными: в них напоминалось о договорах, заключенных СССР с этими странами в 1920 и 1932 годах, об усилиях по обеспечению безопасности стран Балтии, предпринятых ранее Москвой. После этого следовало недвусмысленное предупреждение: «Какие бы то ни было соглашения, добровольные или заключенные под внешним давлением, которые имели бы своим результатом хотя бы умаление или ограничение независимости и самостоятельности Латвийской Республики, допущение в ней политического, экономического или иного господства третьего государства, предоставление ему каких-либо исключительных прав или привилегий, как на территории Латвии, так и в ее портах, признавались бы Советским правительством нетерпимыми и несовместимыми с предпосылками названных договоров и соглашений, регулирующих в настоящее время его взаимоотношения с Латвией, и даже нарушением этих соглашений, со всеми вытекающими отсюда последствиями»[16].

Это было недвусмысленное предупреждение для Таллина и Риги: оставаться нейтральными. В случае же нарушения нейтралитета, означавшего появление серьезной угрозы безопасности СССР, Москва оставляла за собой право противодействовать этой угрозе так, как сочтет нужным.

Советские заявления от 28 марта 1939 г. часто рассматривают как свидетельство покушения Кремля на независимость Эстонии и Латвии. Однако сегодня мы знаем то, чего не знали участники событий: как раз в это время германским руководством обсуждались планы экспансии на прибалтийском направлении. В утвержденной 11 апреля Гитлером «Директиве о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939–1940 гг.» указывалось, что в будущем Германия может взять под свой контроль Латвию и Литву: «Позиция лимитрофных государств будет определяться исключительно военными потребностями Германии. С развитием событий может возникнуть необходимость оккупировать лимитрофные государства до границы старой Курляндии и включить эти территории в состав империи»[17]. Таким образом, опасения Советского Союза были более чем оправданны.

Ситуация складывалась таким образом, что только совместные гарантии СССР, Франции и Англии могли спасти независимость и нейтралитет Прибалтики. «Интерес СССР к косвенной агрессии – и вообще к обеспечению стран Балтии обусловлен главным образом страхом перед Германией, а не вследствие его злых намерений в отношении балтийских стран, как многие предполагают», – отмечал директор департамента МИД Великобритании У. Стренг[18]. Москва дважды, в апреле и мае 1939 года, предлагала западным великим державам предоставить совместные гарантии прибалтийским республикам, однако безуспешно. Причиной тому было не только нежелание Лондона и Парижа связывать себя какими-либо обязательствами[19], но и позиция властей стран Балтии.

В то время как Москва пыталась достигнуть договоренности с Лондоном и Парижем, Таллин и Рига, не принявшие во внимание советского предупреждения от 28 марта, активизировали взаимодействие с Берлином. 20 апреля 1939 года начальник штаба латвийской армии М. Хартманне и командующий Курземской дивизией О. Данкерс прибыли в Берлин для участия в торжествах, посвященных 50-летию Гитлера, и были лично приняты фюрером, вручившим им награды. Прибыл на юбилей Гитлера и начальник эстонского генерального штаба генерал-лейтенант Н. Реек, а также командующий литовской армией генерал С. Раштикис[20].

 

В начале мая 1939 г. советский военный атташе в Латвии полковник К.П. Васильев направил в Москву обширный доклад о подготовке Германии к захвату республики. По информации Васильева, приехавший в Латвию в середине апреля 1939 г. германский военный атташе полковник X. Рессинг прощупывал возможность установления над республикой германского протектората. «Рессинг в Лиепае командиру дивизии и офицерам гарнизона предлагал германский протекторат, причем этот протекторат должен был быть направлен против СССР», – сообщал советский военный атташе[21]. По его мнению, латвийские власти были склонны пойти на соглашение с нацистской Германией, они «прямо лезут в объятья Гитлера»[22].

Ровно через месяц прогноз полковника Васильева начал сбываться – пусть даже и не полностью. 7 июня 1939 года в столице Германии состоялось подписание договоров о ненападении между Германией, Латвией и Эстонией. Эти соглашения сопровождались секретными протоколами, направленными против Советского Союза; в датированном 8 июня 1939 г. внутреннем меморандуме руководителя немецкой Службы новостей для заграницы Г. Дертингера говорится о том, что Эстония и Латвия согласились с тайной статьей, требовавшей от обеих стран координировать с Германией все оборонительные меры против СССР. В меморандуме также указывалось, что Эстония и Латвия были предупреждены о необходимости разумного применения их политики нейтралитета, требовавшей развертывания всех оборонительных сил против «советской угрозы»[23]. Уже после Второй мировой войны точную характеристику сути происходившего дал У. Черчилль: «Эстония и Латвия подписали с Германией пакты о ненападении. Таким образом Гитлеру удалось без труда проникнуть вглубь слабой обороны запоздалой и нерешительной коалиции, направленной против него»[24].

После подписания соглашения с Германией эстонское правительство дало согласие на интенсификацию сотрудничества между военными разведками Эстонии и Третьего Рейха[25]. Вскоре официальный Таллин уведомил Лондон о том, что Эстония будет рассматривать «автоматическую (то есть, не санкционированную ею) помощь» от третьих стран как недружественный акт. Более того, 19 июня 1939 г. посол Эстонии в Москве А. Рэй на встрече с британскими дипломатами заявил, что «помощь» со стороны СССР заставит Эстонию «воевать до последнего солдата на стороне Германии»[26]. Свою лепту в торпедирование эвентуальных антигитлеровских гарантий вносил и латвийский посланник в Москве Ф. Коциньш, заявивший британским представителям 22 июня 1939 г., что Латвия будет защищаться с оружием в руках, считая главным возможным противником Советский Союз[27].

Прогерманский выбор стран Балтии накануне начала Второй мировой войны был неоспорим. Как констатирует эстонский историк М. Ильмярв, «в условиях международного кризиса в Европе Латвия и Литва, следуя за эстонским примером поиска убежища под прикрытием риторики нейтралитета, также стали придерживаться внешнеполитической ориентации, которая в наименьшей степени служила национальным интересам этих стран. Мотивируя это страхом ликвидации частной собственности большевистским Советским Союзом, правительства Эстонии, Латвии и

Литвы возложили все свои надежды на нацистскую Германию, как наиболее мощного оппонента большевизма»[28].

Публикуемые в настоящем сборнике документы также подтверждают, что прибалтийские политики рассматривали сотрудничество с Германией как «меньшее зло». Посланник Латвии в СССР Ф. Коциньш зафиксировал мнение своих прибалтийских коллег-дипломатов: «Как эстонский, так и литовский посланники пришли к единодушному мнению, что если с началом войны наступят судьбоносные дни для Балтийских государств, то меньшим несчастьем все же будет немецкая угроза. Запустив «русскую вошь» в шубу, ее наружу больше не выбьешь» (док. № 1). Судя по этому высказыванию, антисоветская позиция прибалтийских дипломатов того времени объяснялась не только политическими страхами, но и банальной ксенофобией.

Казалось, что ближайшее будущее стран Балтии – на стороне Германии и против СССР – было предопределено. Однако в ночь с 23 на 24 августа 1939 г. в Москве был подписан советско-германский договор о ненападении. Согласно секретному дополнительному протоколу к этому договору, Латвия и Эстония оказались включены в советскую сферу влияния, а Литва (вместе с Виленским краем, литовская принадлежность которого признавалась и Германией, и Советским Союзом) – в сферу влияния Германии.

Мотивация советского руководства, вынужденного пойти на сделку с Берлином, была вполне очевидна. Получить на своей западной границе германский плацдарм было давним страхом Кремля. В 1939 г. все попытки советской дипломатии добиться нейтралитета Прибалтики провалились, подписание германолатвийского и германо-эстонского договоров стало наглядной демонстрацией прогерманской ориентации стран Балтии. По справедливому замечанию российских историков О.Н. Кена и А.И. Рупасова, после 7 июня 1939 г. «суть дилеммы, перед которой оказалась Москва, заключалась в том, что сохранение ее позиций в регионе становилось отныне возможным лишь посредством войны с Германией или путем достижения соглашения с ней»[29].

Поэтому, когда из Берлина поступило предложение подписать договор о ненападении и разделить «сферы влияния», в Москве ответили согласием. Для Германии же на тот момент Прибалтика была не столь важна, как возможность военно-политической изоляции Польши.

Советско-германское соглашение шокировало многих, однако о конкретном содержании его ходили самые различные слухи. Для руководства стран Балтии жизненно важным было понять: касается ли заключенная Москвой и Берлином сделка Прибалтики, а если да, то каким образом?

Латвийский посланник в Берлине Э. Криевиньш уже 25 августа 1939 г. со ссылкой на свои контакты сообщал в Ригу, что согласно советско-германскому соглашению Латвия и Эстония отнесены к сфере влияния СССР, а Литва – к сфере влияния Германии[30]. В начале сентября посол США в Москве Штейнгард сообщил своем латвийскому коллеге Ф. Коциньшу о том, что «соглашение о разделе Балтийских государств между Германией и Советским Союзом можно считать свершившимся фактом» (док. № 2). Эти данные были достоверными, однако латвийский посланник не поверил в американскую осведомленность[31]. Германские дипломаты наличие секретных соглашений с СССР относительно раздела сфер влияния в Прибалтике неизменно отрицали; например, 30 августа 1939 г. германский военный атташе в Москве генерал Э. Кестринг сообщил своему латвийскому коллеге полковнику-лейтенанту Я. Залитису, что «при заключении акта о ненападении между Германией и Советским Союзом не было ни малейшей речи о нарушении интересов Балтийских государств» (док. № 4). Попытки латвийских дипломатов получить информацию от советской стороны тоже не увенчались успехом. Руководство Наркомата иностранных дел СССР от ответа на вопрос о судьбе Прибалтики старательно уклонялось, одновременно делая туманные намеки на необходимость расширения двусторонних политических обязательств (док. № 6). В итоге министр иностранных дел Латвии В. Мунтерс счел информацию о существовании советско-германского соглашения в отношении балтийских государств необоснованными слухами. В начале сентября 1939 г. он сказал верховному комиссару Лиги Наций в Данциге швейцарцу К. Буркхарду, что Латвия ничего не боится, поскольку Россия не позволит Германии трогать Латвию, а Германия остановит Россию, если та захочет сделать то же самое[32].

Эстонский посланник в Москве А. Рей не верил в существование соглашения о «разделе Балтийских государств»[33], тогда как его латвийский коллега допускал подобный вариант, упоминая в числе прочих мнений и догадок, циркулировавших тогда в дипкорпусе[34]. Однако министр иностранных дел Эстонии К. Сельтер о содержании советско-германской сделки был прекрасно осведомлен. Уже 26 августа 1939 г. начальник разведывательного отдела Генштаба армии Эстонии полковник Р. Маазинг представил своему начальству доклад о том, что согласно советско-германскому соглашению страны Балтии отошли в сферу влияния Советского Союза. Эта информация была достоверной; по мнению эстонского исследователя М. Ильмярва, у Маазинга был агент, имевший доступ к секретным документам Третьего Рейха[35].

Несмотря на то, что между прибалтийскими дипломатами существовало неформальное «джентльменское» соглашение об обмене информацией, глава эстонского внешнеполитического ведомства предпочел сохранить полученные знания в тайне. Пока в Риге пытались разобраться в порожденном советско-германским соглашением клубке слухов, лжи, правды и полуправды, министр иностранных дел Эстонии Сельтер, учитывая новые реалии, начал работу над налаживанием контактов с Советским Союзом.

Уже 2 сентября 1939 г. глава МИД Эстонии в ходе встречи с советским полпредом К.Н. Никитиным заявил о желательности заключения нового советско-эстонского торгового соглашения. «Сельтер заявил мне, что правительство Эстонии хотело бы переключить свой торговый рынок на СССР», – сообщал в Москву полпред[36]. Реакция Кремля была, разумеется, позитивной, и вскоре в Москву для переговоров был направлен директор отдела внешней торговли МИД Эстонии Г. Мери. Его визит был скрыт от всех плотной завесой тайны; по документам выходило, что в Москву ехал простой дипкурьер[37]. К тому времени в Москве уже находилась латвийская делегация, также обсуждавшая вопросы расширения двусторонней торговли (док. № 6). Однако в отличие от латышей, МИД Эстонии укреплением торговых отношений с СССР ограничиваться не собирался. 19 сентября 1939 г. советско-эстонское торговое соглашение было парафировано, и для его подписания в Москву отправился глава эстонского внешнеполитического ведомства К. Сельтер. Инициатива визита, как показывают документы, исходила не от советской, а от эстонской стороны[38]. Стоит отметить, что после заключения Пакта с Германией 23 августа 1939 г. и вплоть до конца сентября 1939 г. советская дипломатия не оказывала какого-либо активного давления на Латвию и Эстонию; даже история с бегством в ночь на 18 сентября 1939 г. из Таллинского порта польской подводной лодки «Орел», по оценке эстонского посланника в Москве, не вызвала серьезного обострения советско-эстонских отношений (док. № 13).

22 сентября 1939 г. глава эстонского МИД принял латвийского посланника в Таллине В. Шуманиса, недвусмысленно намекнув ему, что истинной целью поездки в Москву является не только заключение торгового соглашения. «Из разъяснений министра мною был сделан вывод, что министр Сельтер сам хотел ехать в Москву, – сообщал в Ригу латвийский дипломат. – Когда я заметил, что поездка министра может вызвать различные мнения и догадки, имея в виду события последних дней, то министр, отвечая, подчеркнул, что он не обращает на это внимания. Очевидно, недостатка в разговорах и статьях о протекторате Советской России над Эстонией не будет, однако всем стало бы ясно, что этот протекторат носит такой характер, что другие могли бы даже сейчас пожелать. В наших интересах, особенно сейчас, поддерживать хорошие отношения с Россией»[39]. На следующий день посланник Эстонии в Москве А. Рей проинформировал о предстоящем визите Сельтера своего латвийского коллегу Ф. Коциньша (док. № 16).

В Москву К. Сельтер (в сопровождении жены) прибыл 24 сентября 1939 г.; вечером того же дня он был принят наркомом иностранных дел В.М. Молотовым. В ходе встречи советская сторона поставила вопрос о необходимости заключения помимо торгового соглашения еще одного двустороннего соглашения – договора о взаимной помощи, который бы давал СССР право разместить на территории Эстонии свои военные базы. Согласно эстонской записи беседы К. Сельтер первоначально отвергал советские претензии как угрожающие суверенитету Эстонии, но после полуторачасового перерыва согласился обсудить подготовленный советской стороной проект договора о взаимопомощи[40]. Однако, как замечает эстонский историк М. Ильмярв, содержание обсуждавшегося на встрече проекта договора (обнаруженного впоследствии в Архиве внешней политики РФ) наводит на мысль о том, что подготовлен он был не советской, а эстонской стороной. М. Ильмярв не исключает, что К. Сельтер прибыл в Москву с уже готовым проектом договора о взаимной помощи[41].

Как бы то ни было, разногласия по поводу содержания договора явно возникли; они касались месторасположения баз и численности вводимых на территорию Эстонии советских войск. Москва не преминула поддержать свою переговорную позицию угрозами (советские войска были давно сосредоточены у эстонской границы). «Если вы не пожелаете заключить с нами пакт о взаимопомощи, то нам придется искать для гарантирования своей безопасности другие пути, может быть, более крутые, может быть, более сложные. Прошу Вас, не принуждайте нас применять силу против Эстонии», – заявил Молотов[42]. 25 сентября 1939 г. К. Сельтер улетел в Таллин для обсуждения советских требований, а уже вечером 27 сентября вернулся в Москву с необходимыми полномочиями для подписания договора. Сутки спустя, поздним вечером 28 сентября, после двух раундов переговоров, советско-эстонский договор о взаимопомощи был подписан вместе с торговым соглашением.

На протяжении всей этой эпопеи эстонский МИД не информировал о происходящем коллег из Латвии и Литвы. Латвийский посланник в Москве Ф. Коциньш впоследствии вспоминал: «Эстонский министр иностранных дел Сельтер не информировал ни меня, ни Латвийское правительство, несмотря на военный союз и другие соглашения, заключенные между Эстонией и Латвией, о ходе переговоров о заключении пакта о взаимопомощи с СССР. Когда я посетил эстонского посланника Рея, чтобы получить нужную информацию, последний ответил, что министр Сельтер дал указание никому не рассказывать о переговорах»[43]. В своих донесениях в Ригу латвийский посланник не скрывал своего острого раздражения поведением эстонских дипломатов: «Я весьма поражен как действиями министра Сельтера, так и посланника. Вся Москва полна разными слухами, которые напрямую затрагивают наши государства. Поспешный отъезд Сельтера, за которым последовал отлет посланника, еще более эти слухи обострят. У нас, как у союзников, есть не только моральные, но также юридические права испрашивать информацию, ибо русские требования могут затронуть как Эстонию, так и Латвию. Если он отказывается от предоставления хотя бы общей информации о требованиях русских, об этом незамедлительно информирую свое правительство. Действия посланника Рея нахожу некорректными» (док. № 17). В свою очередь, посланник Латвии в Литве Л. Сея ядовито заметил в своих мемуарах: «министр иностранных дел Эстонии Сельтер первым послушался Москвы и вместе со своей мадам поспешил на самолете в Москву, в Риге даже не задержавшись»[44].

Как бы то ни было, Риге не оставалось ничего другого, как последовать примеру Таллина. 1 октября 1939 г. латвийское правительство обязало министра иностранных дел Мунтерса поехать в Москву для проведения переговоров. Как и в случае с эстонцами, инициатива этого визита исходила не от советской стороны[45]. Согласование советско-латвийского договора о взаимопомощи продолжалось несколько дней; наконец, 5 октября 1939 г. он был подписан. Позднее В. Мунтерс утверждал, что советские требования к Латвии могли бы быть более мягкими, если бы Таллин согласовывал с Ригой свои действия[46].

Судя по всему, блиц-визит эстонского министра иностранных дел в Москву повлиял на судьбы еще одной прибалтийской страны. 25 сентября 1939 г., на следующий день после встречи В. Молотова с его эстонским коллегой, в Кремль был вызван германский посол в Москве Ф. Шуленбург. Посол был принят лично И. Сталиным, предложившим новую сделку, прямо касавшуюся Литвы. «Он предложил Германии территории к востоку от демаркационной линии, целиком провинцию Люблина и часть Варшавской провинции, простирающейся до Буга. В обмен мы должны будем отказаться от нашего права на Литву», – сообщал в Берлин германский посол[47].

Для германской стороны это предложение было неожиданным. Согласно подписанным вместе с пактом Молотова-Риббентропа советско-германским секретным договоренностям Литва входила в германскую сферу влияния. Германское руководство имело на Литву вполне конкретные планы. Сразу же после начала вторжения в Польшу Берлин по дипломатическим и конфиденциальным каналам попытался убедить литовское руководство присоединиться к войне против Польши – в обмен на Вильнюс[48]. Эти усилия остались безрезультатны, однако 20 сентября 1939 г. в Берлине был подготовлен проект договора «Об обороне между Германией и Литвой». Первая статья звучала лаконично: «Без ущерба для своей независимости как государства Литва отдает себя под опеку Германского Рейха»[49]. Предусматривалось заключение военного договора, а также «тесных и всеобъемлющих экономических отношений»[50]. На следующий день, 21 сентября 1939 г., глава МИД Германии И. фон Риббентроп заявил послу Литвы в Берлине К. Шкирпе о необходимости организации встречи с главой литовского внешнеполитического ведомства Ю. Урбшисом. В позднейших воспоминаниях Шкирпа изложил слова Риббентропа следующим образом: «Он полностью понимает желание Литвы сохранить свою государственную независимость, но Германия также имеет интересы в Литве. В поисках подходящего слова для своей мысли, фон Риббентроп проговорился, что – согласно терминам современной дипломатии – Литва якобы составляет сферу интересов Германии, иначе говоря, обе стороны имеют некоторую общность интересов, которые необходимо согласовать»[51]. На следующий день Берлин через посла Ф. Шуленбурга обратился к советскому руководству с просьбой передать в германскую сферу влияния т. н «сувалкский треугольник» – польскую территорию, вклинивавшуюся между территориями Литвы и Восточной Пруссии[52].0 германских намерениях в отношении Литвы эта просьба говорила многое.

Переговоры на уровне министров иностранных дел Литвы и Германии, на которых Берлин собирался продиктовать Каунасу свои условия, должны были состояться в самое ближайшее время. На случай, если литовское правительство окажется несговорчивым, руководством Германии предусматривался военный захват Литвы: 25 сентября 1939 г. А. Гитлер подписал директиву, согласно которой германским войскам следовало «держать в Восточной Пруссии наготове силы, достаточные для того, чтобы быстро захватить Литву, даже в случае ее вооруженного сопротивления»[53].

Инициатива Москвы о передаче Литвы в советскую сферу влияния, однако, остановила реализацию германских планов установления протектората над Литвой. 28 сентября 1939 г. в Москве был подписан советско-германский договор о дружбе и границе. Как и договор о ненападении от 23 августа 1939 г., новое соглашение сопровождалось секретным (дополнительным) протоколом, согласно которому стороны договаривались о переходе Литвы из германской в советскую сферу влияния[54]. Подписано это соглашение было в тот же день, что и советско-эстонский договор о взаимопомощи.

1Feldmanis I., Stranga А. Virsis М. Latvijas ārpolitika un starptautiskais stāvoklis: 30. gadu otrā puse. Rīga, 1993; Duhanovs M., Feldmanis L, Stranga A. Latvia and the Year of Fateful Decisions. Rīga, 1994; Кен О.H., Рупасов А.И. Москва и страны Балтии: Опыт взаимоотношений, 1917–1939 гг. // Страны Балтии и Россия: общества и государства. М., 2002; Ilmjārv М. Silent Submission: Formation of Foreign Policy of Estonia, Latvia and Lithuania: Period from mid 1920s to Annexation in 1940. Stockholm, 2004; Международный кризис 1939–1941 гг.: От советско-германских договоров 1939 г. до нападения Германии на СССР. М., 2006; Зубкова Е.Ю. Прибалтика и Кремль, 1940–1953. М., 2008; ЧубаръянА.О. Канун трагедии. Сталин и международный кризис, сентябрь 1939 – июнь 1941 года. М., 2008; Донгаров А.Г. СССР и Прибалтика (1939–1940 гг.): Дипломатические хроники и размышления. М., 2010; Kasparavičius A. Lietuva 1938–1939 m.: Neutraliteto iluzijos. Vilnius, 2010; Ильмярв M. Безмолвная капитуляция. Внешняя политика Эстонии, Латвии и Литвы между двумя войнами и утрата независимости (с середины 1920-х годов до аннексии в 1940). М., 2012; Мельтюхов М.И. Прибалтийский плацдарм (1939–1940): Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря. М., 2014; Мельтюхов М.И. Прибалтийский плацдарм в международной политике Москвы (1918–1939 г.).М., 2015; Дембски С. Между Берлином и Москвой. Советско-германские отношения В 1939–1941 ГГ. М., 2017.
2От пакта Молотова-Риббентропа до договора о базах. Документы и материалы / Сост. К. Арьякас, Т. Арумяэ, X. Арумяэ, Р. Хелме. Таллинн, 1990; Полпреды сообщают… Сборник документов об отношениях СССР с Латвией, Литвой и Эстонией, август 1939 – август 1940 г. М., 1990; Latvijas okupācija un aneksija (1939–1940): Dokumenti un materiāli / Šast. Grava-Kreituse I., Feldmanis I., Goldmanis J., Stranga A. Rīga, 1995; СССР и Литва во Второй мировой войне: Сборник документов / Сост. А. Каспаравичюс, Ч. Лауринавичюс, Н. Лебедева. Vilnius, 2006. T. 1; Прибалтика и геополитика (1935–1945): Сборник документов / Сост. Л.Ф.Соцков. М.,2006; Lietuvos Respublikos užsienio politika. Dokumentai, 1939–1940 / Red. T. Remeikis. Vilnius, 2009. Т. 1–2; Дюков А.Р. Протекторат «Литва». Тайное сотрудничество с нацистами и нереализованный сценарий утраты литовской независимости. М., 2013; Симиндей В.В., Кабанов Н.Н. Заключая «Пакт Мунтерса-Риббентропа»: Архивные находки по проблематике латвийско-германских отношений в 1939 г. // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2017. № 1. С. 178–209.
3До конца Второй мировой войны большинство дипломатических представительств имело 2-й класс и именовались миссиями (англ, legation, лат. sūtniecība); соответственно, их глава назывался посланником (envoy, sūtnis). Большие державы могли быть представлены в статусе посольств (embassy, vēstniecība) и послов (ambassador, vēstnieks). В исследованном нами документальном объеме послами называются главы диппредставительств США, Великобритании, Германии, Франции, Италии. Для СССР в то время традиционным был термин «полпред» – полномочный представитель, глава «полпредства», полномочного представительства.
4См., напр.: Feldmanis L, StrangaA., Virsis M. Latvijas ārpolitika un starptautiskais stāvoklis (30. gadu otrā puse). Rīga, 1993. 21. lpp.; Zunda A. Latvijas un Lielbritānijas attiecības 1930–1940. Realitāte un ilūzijas. Rīga, 1998.9., 10. lpp.
5Kangeris К. Latviešu ub ebreju attiecības Trešā reiha skatījumā. 1933. – 1939. gads // Holokausta izpētes jautājumi Latvijā (Latvijas vēsturnieku komisijas raksti, 8. sēj.). Rīga, 2003.56. lpp.
6Ibid.
7Ilmjārv M. Silent submission… P. 285.
8См.: Ковалев С.Н. СССР и Прибалтика: нейтралитет и договоры о взаимопомощи 1939 года // Военно-исторический журнал. 2011. № 8. С. 33–34.
9Akten zur deutschen auswartigen Politik, Serie D. Bd. V. Baden-Baden, 1953. S. 384.
10Цит. по: Ковалев C. H. СССР и Прибалтика… C. 34.
11Подробное изложение военно-политических событий 1918–1920 гг. в Прибалтике приводится по: Мельтюхов М.И. Прибалтийский плацдарм в международной политике Москвы (1918–1939 г.). М., 2015.
12Кен О., Рупасов А. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами. М., 2000. Кн. 1. С. 107, ссылка 129.
13Кен О.Н., Рупасов А.И. Москва и страны Балтии… С. 246–247.
14Выписка из спецсообщения Ковенской резидентуры НКВД [март 1939 г.] // Особый архив Литвы (Lietuvos yapatingas archyvas). Ф. К-35. Оп. 2. Д. 827. Л. 98.
15Там же. Л. 99.
16Мельтюхов М.И. Прибалтийский плацдарм в международной политике Москвы… С. 446.
17Дашичев В.И. Стратегия Гитлера. Путь к катастрофе, 1933–1945. Исторические очерки, документы и материалы. М., 2005. Т. 2. С. 37.
18Прибалтика и геополитика. С. 66.
19Карлей М. Дж. История провала: Англо-франко-советский альянс, которого не было, и неопубликованная Белая книга британского правительства, 1939–1940 гг. // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2018. № 2.
20Симиндей В.В. Огнем, штыком и лестью. Мировые войны и их националистическая интерпретация в Прибалтике. М., 2015. С. 59; Kasparavičius A. Lietuva 1938–1939 m.: Neutraliteto iluzijos. Vilnius, 2010. S. 106–107.
21Докладная записка советского военного атташе в Латвии К.П. Васильева «О подготовке германской агрессии в Латвии», 7 мая 1939 г. // Library of Congress, Manuscript Division. Dmitrii Antonovich Volkogonov papers, 1887–1995. Box 16. Reel 10.
22Там же.
23Ильмярв М. Безмолвная капитуляция. С. 401–402; Симиндей В.В., Кабанов Н.Н. Заключая «Пакт Мунтерса-Риббентропа»… С. 178–209.
24Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1997. T. 1. С. 181.
25Барков Л. В дебрях Абвера. Таллин, 1971. С. 44–45.
26Мельтюхов М.И. Прибалтийский плацдарм в международной политике Москвы… С. 484.
27Engīzers Е. Fricis Kociņš – Latvijas sūtnis PSRS: liktenīgie gadi // Daugavpils universitātes Humanitārās fakultātes XXI starptautisko zinātnisko lasījumu materiāli. Vēsture XV. Vēsture: Avoti un cilvēki. Daugavpils, 2012.79. lpp.
28Ильмлрв М. Балтийские страны в 1939–1940 гг.: замыслы и возможности // Международный кризис 1939–1941 гг.: От советско-германских договоров 1939 года до нападения Германии на СССР. М., 2006. С. 276.
29Кен О.Н., Рупасов А.И. Москва и страны Балтии. С. 248.
30Ильмярв М. Безмолвная капитуляция… С. 416.
31Фелдманис И. Крушение надежд. Новый взгляд на события Второй мировой войны в Латвии, 1939–1945. Рига, 2015. С. 30–31.
32Ильмярв М. Безмолвная капитуляция… С. 419.
33Письмо посланника Эстонии в Москве А. Рея в МИД Эстонии от 31 августа 1939 г. // От пакта Молотова-Риббентропа до договора о базах. С. 110–111.
34Engizers Е. Fricis Kociņš – Latvijas sūtnis PSRS… 79. lpp.
35Ильмярв M. Безмолвная капитуляция… C. 426.
36Телеграмма полпреда СССР в Эстонии К.Н. Никитина в НКИД СССР от 2 сентября 1939 г. // Полпреды сообщают… С. 22.
37Телеграмма полпреда СССР в Эстонии К.Н. Никитина в НКИД СССР от 6 сентября 1939 г. // Полпреды сообщают… С. 24; Письмо посланника Латвии в Таллине В. Шуманиса в МИД Латвии от 23 сентября 1939 г. // От пакта Молотова-Риббентропа до договора о базах. С. 132–133.
38Телеграмма полпреда СССР в Эстонии К.Н. Никитина в НКИД СССР от 21 сентября 1939 г. // Полпреды сообщают… С. 52–53.
39Письмо посланника Латвии в Таллине В. Шуманиса в МИД Латвии от 23 сентября 1939 г. // От пакта Молотова-Риббентропа до договора о базах. С. 132–133.
40Запись переговоров министра иностранных дел Эстонии К. Сельтера с наркомом иностранных дел СССР В.М. Молотовым 24–25 сентября 1939 г. // От пакта Молотова-Риббентропа до договора о базах. С. 134–143.
41Ильмярв М. Безмолвная капитуляция… С. 447.
42Там же. С. 446.
43Протокол допроса Ф. Коциньша от 23–24 декабря 1940 г. // Государственный архив Латвии (Latvijas Valsts Arhīvs). Ф. 1986. Оп. 2. Д. П-5398. Л. 57–58.
44Sēja L. Es pazīstu vairs tikai sevi. Diplomāta dienasgrāmata un memuāri: 1941–1961. Rīga, 2017.210. lpp.
45Ильмярв M. Безмолвная капитуляция… C. 470–471.
46Там же. С. 471.
47Телеграмма посла Германии в Москве Ф. Шуленбурга в МИД Германии от 25 сентября 1939 г. // СССР и Литва… T. 1. С. 197.
48Протокол допроса бывшего посла Германии в Каунасе Э. Цехлина от 20 декабря 1945 г. // Тайны дипломатии Третьего Рейха: Германские дипломаты, руководители зарубежных военных миссий, военные и полицейские атташе в советском плену. Документы из следственных дел, 1944–1955. М., 2011. С. 501.
49Основные принципы договора об обороне между Германией и Литвой от 20 сентября 1939 г. // Полпреды сообщают… С. 52.
50Там же.
51Воспоминания бывшего посла Литвы в Берлине К. Шкирпы (на литовском языке) // Lietuvos Respublikos užsienio politika. Dokumentai, 1939–1940.T. 1. S. 160–161; Памятная записка министра иностранных дел Литвы Ю.Урбшиса от 28 сентября 1939 г. (на литовском языке) // Ibid. S. 186–188.
52Памятная записка, врученная послом Германии в Москве Ф.Шуленбургом наркому иностранных дел В.М. Молотову 22 сентября 1939 г. // Москва – Берлин. Политика и дипломатия Кремля, 1920–1941. Сборник документов: В 3 т. М., 2011. Т. 3. С. 294.
53Директива ОКБ № 4 от 25 сентября 1939 г. // Дашичев В.И. Стратегия Гитлера… Т. 2. С. 73.
54Секретный дополнительный протокол от 28 сентября 1939 г. // Полпреды сообщают… С. 61.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33 
Рейтинг@Mail.ru