Владимир Шигин
«Чёрный принц». Легенды и факты
Водолазы ищут клады.
Только кладов мне не надо.
Я за то, чтоб в синем море
Не тонули корабли…
Слова из популярной песни
Балаклавская катастрофа
В самом разгаре была печально известная Крымская война 1853–1856 годов. Англо-французские войска, высадившись в Крыму, попытались, было, захватить Севастополь. Однако, потерпев полную неудачу в первом штурме, союзники вынуждены были приступить к его осаде. Осадная армия нуждалась в постоянном пополнении припасов, а потому к крымским берегам почти со всех стран Европы непрерывным потоком шли груженные транспорта. Главной базой английской армии в Крыму стала Балаклава.
Севастопольская и Балаклавская бухты
Балаклавская бухта, глубокая и прекрасно защищенная, была почти идеальной стоянкой для флота. При длине около одной версты и ста саженей и ширине около ста или полутораста саженей, Балаклавская бухта имела глубину от четырех до восемнадцати саженей, и наиболее глубокосидящие суда того времени свободно могли стоять в ней. Бухта тянулась с севера на юг и у выхода делала крутой поворот к западу; потом еще более резко поворачивала в другую сторону, к юго-востоку, огибая обрывистую скалу с остатками генуэзской цитадели и выходила в открытое море. Скала с генуэзским замком защищала бухту с юга от морских волн, но в то же время делала вход в нее трудным, а в бурю – прямо невозможным. Обогнуть при сильном ветре и крупной волне скалу, и для этого делать на небольшом пространстве крутые повороты, было для парусных кораблей и больших пароходов почти неосуществимым маневром.
Балаклавская бухта, начало XIX века
На несколько верст в обе стороны от выхода из гавани тянулся скалистый берег, вышиной от пятидесяти до двухсот саженей, отвесной стеной обрывавшийся к югу, в открытое море. Глубина здесь была велика и уже в небольшом расстоянии от берега достигала тридцати-сорока саженей.
Этот внешний рейд Балаклавы был пригоден как якорная стоянка только в тихую погоду или при северном ветре, от которого защищал высокий берег. Но при ветре с открытого моря, т. е. юго-восточном, южном или юго-западном, волны катились без всякого препятствия до самых береговых скал, острыми ребрами поднимавшихся из глубины.
Застигнутый южным ветром на внешнем Балаклавском рейде корабль должен был поспешно уходить в открытое море, а если время было упущено, и волны и ветер уже не позволяли удалиться, то вся надежда была на якорь и крепость якорного каната. Однако грунт морского дна перед Балаклавой плохо удерживал корабельные якоря.
Балаклавская бухта, конец XIX века
Такова была английская база. Здесь англичане высаживали войска и выгружали боевые и всякие другие припасы для армии, устраивали склады и отсюда, впоследствии, выстроили рельсовый путь к своим позициям под Севастополем. В бухте всегда находилось несколько десятков кораблей.
* * *
С началом войны английское правительство зафрахтовало для перевозки войск и амуниции в Крым более двухсот торговых судов, принадлежавших частным компаниям, которые и осуществляли большую часть перевозок.
В конце сентября 1854 года в Крым был отправлен английский пароход «Принц» (в ряде источников его именуют несколько иначе – «Принц-регент»). «Принц» вез зимнюю одежду для британской армии, различные припасы и некую сумму золота.
Флот союзников в Балаклавской бухте
Британская газета «Иллюстрейтед Лондон Ньюз» писала от 16 декабря 1854 года: «Среди грузов, принятых «Принцем», находились вещи: 36. 700 пар шерстяных носков, 53. 000 шерстяных рубах, 2.500 постовых тулупов, 16. 000 простынь, 3.750 одеял. Кроме того, еще можно назвать число спальных мешков – 150. 000 штук, шерстяных рубашек – 100. 000, фланелевых кальсон – 90. 000 пар, около 40. 000 одеял и 40. 000 непромокаемых шапок, 40. 000 меховых пальто и 120. 000 пар сапог».
От десятков других британских судов, обслуживающих воюющую в Крыму армию, «Принц» отличался тем, что был на тот момент совершенно новым трехмачтовым винтовым пароходом, водоизмещением более трех тысяч тонн (по тем временам это было очень много). Кроме того, «Принц» имел стальной корпус и довольно мощную паровую машину. Поэтому столь совершенный по тем временам пароход решено было задействовать для перевозок особо ценных грузов. Плавание к берегам Крыма осенью 1854 года было для «Принца» первым серьезным испытанием после постройки. От Англии до Константинополя «Принц» дошел вполне благополучно. Спокойно пересек он и слегка штормовавшее осеннее Черное море.
Британский транспорт – трехмачтовый винтовой пароход «HMS Prince» (Her Majesty’s Ship – корабль Её Величества), 1854 г.
Из официальной хроники: «Принц» был винтовой пароход в 2700 тонн, только что построенный и принадлежавший частной компании. Английское правительство зафрахтовало и послало его первым рейсом в Балтийское море с десантным отрядом французских войск. Выполнив поручение, «Принц» вернулся в Англию, где принял разнообразные грузы для крымской армии. В это время правительство приобрело его и сменило на нем весь личный состав. Затем «Принц» отплыл из Англии и прибыл в Константинополь. Начальник константинопольских английских госпиталей стал требовать выгрузки адресованных ему медикаментов, но требование осталось без исполнения, так как никто из нового командного состава не знал точно, в каком месте трюмов находятся медикаменты, а розыски их требовали продолжительного времени: пришлось бы выгружать тяжелые артиллерийские припасы, лежавшие над ними. Между тем, была настоятельная необходимость как можно скорее доставить в Крым 6 рот 46-го полка, которые находились на борту «Принца». Поэтому «Принц» снялся из Константинополя, и, прибыв в Крым, высадил их в Камышевой бухте. Эти роты в тот же вечер, несмотря на утомление, полное незнакомство с местностью и обстановкой осады и совершенную неопытность в несении боевой службы, были отведены и поставлены на передовых позициях».
* * *
Тем временем, 27 октября 1854 года российская армия в Крыму перешла в наступление. Произошло знаменитое Балаклавское сражение, в котором англичане потерпели сокрушительное поражение. Русская кавалерия доходила до деревни Кады-киоя, расположенной верстах в двух от Балаклавы, и англичанам удалось лишь с трудом, при поддержке французов, остановить русское наступление.
Английское командование было встревожено нападением, ожидало нового, и считалось с возможностью вынужденной и поспешной эвакуации Балаклавы. Неуверенность англичан в прочности владения городом была столь велика, что давала иногда место для преждевременных распоряжений об эвакуации. Так, в полночь на 10 ноября английский адмирал послал адъютанта объехать все суда, стоявшие в бухте, с приказом приготовиться к немедленному выходу в море, так как, по полученным сведениям, русские стали наступать и, возможно, займут город.
Находясь в таком тревожном состоянии, английское командование старалось уменьшать количество кораблей, стоявших в Балаклавской бухте. Вновь прибывающие с моря суда могли входить в нее только с разрешения командира порта, а не получая его, становились на якорь в открытом море, у отвесных скал балаклавского побережья.
В первых числах ноября перед входом в бухту собралось более 20 кораблей и пароходов.
Утром 8 ноября «Принц» подошел к Балаклаве, конечной точке своего плавания. Там ему предстояло разгрузиться. Однако в небольшую Балаклавскую бухту, которая была к тому времени уже давно переполнена разгружавшимися судами «Принц» не пустили. Как и многие другие подходящие суда, он должен был ждать своей очереди под разгрузку на внешнем рейде. Ситуация, прямо скажем, самая обыденная.
Поэтому капитан «Принца» решил ждать своей очереди неподалеку от входа и отдал якорь на траверзе бухты.
Однако здесь «Принцу» серьезно не повезло. При отдаче основного станового якоря – дагликса, что-то произошло с якорным канатом, и якорь стремительно ушел на дно. Немедленно отдали второй якорь, но и с ним произошло то же самое. Второй якорь – плехт также навсегда ушел в воду. Ситуация достаточно странная. Объяснить потерю одного якоря нерасторопностью боцмана и баковой команды еще можно. Но потерю сразу двух якорей объяснить только лишь ошибкой команды уже трудно.
Фото Балаклавской бухты средина XIV века
Вероятно, что «Принцу» просто-напросто достались старые плесневелые канаты, которые не выдержали нагрузки и расплеснились. С началом войны из адмиралтейских складов, как обычно, выгребали все, что было можно. Адмиралтейство отправляло эскадру за эскадрой на Черное море, на Балтику, на Дальний Восток, в Белое море. Лучшее, как обычно, забирали на боевые корабли, а вспомогательным судам оставалось довольствоваться тем, что оставалось.
Возможно, что на «Принце» наряду с некоторыми другими его техническими новшествами вместо якорных канатов была применена якорная цепь (именно в это время начинается их внедрение в британском флоте). Цепь могла иметь не слишком удачную конструкцию стопоров якорной цепи. Спешка, вызванная военной необходимостью, могла не дать возможности провести всесторонние испытания стопорного устройства, за что и пришлось расплачиваться. Можно предположить, что некачественными (имевшими внутренние раковины) вполне могли быть и звенья якорных цепей. В первые десятилетия применения якорных цепей именно это и было самым типичным их недостатком.
Как бы то ни было, но в течение пяти минут пароход потерял оба своих становых якоря на глубине примерно тридцати пяти саженей. Любопытно, что английская книга «Последняя кампания», изданная в 1857 году, говоря о потере «Принцем» сразу двух якорей, добавляет, что «это очень обыкновенная вещь на вновь построенных кораблях, поспешно приготовленных для выхода в море». Таким образом, делался вывод не об ошибках команды, а о не качественном корабельном оборудовании.
Из официальной хроники: «8-го ноября утром «Принц» прибыл к Балаклаве и остановился на внешнем рейде, т. е. в открытом море, на глубине не менее 35 саженей. Он бросил один якорь. Якорный канат побежал по клюзу (отверстие в борту), и команда с удивлением и тревогой увидела, что конец его мелькнул в воздухе и исчез под водой. Один якорь, вместе с канатом, был потерян. Тогда, не удостоверившись, исправлен ли второй якорь и в порядке ли его канат, бросили его; но и этот канат не удержался и, вместе с якорем, исчез за бортом. «Принц» остался без якорей.
Вход (врата) в Балаклавскую бухту (спутниковый снимок. Для масштаба показан 30-метровый отрезок у северного берега)
В английской прессе того времени обсуждался вопрос о причине потери «Принцем» обоих якорей. Газетой «Морнин Герельд» было указано, что на «Принце», как это часто бывает на вновь построенных судах, спешно отправляемых в море, якорные канаты были лишь уложены на место, но концы их оставлены незакрепленными с тем, чтобы прикрепить их в более свободное время, но в суматохе последних приготовлений про канаты забыли и оставили их совсем незакрепленными. Моряки, дававшие впоследствии по этому поводу показания следственной комиссии, высказывали различные предположения, сводившиеся, в общем, к тому, что канаты не были закреплены надлежащим образом».
На борту «Принца» оставалось еще несколько небольших вспомогательных якорей, но полагаться на них было нельзя. Чтобы не оставаться вблизи Балаклавских скал, капитан «Принца» Гудель вполне разумно решил отойти мористее. Не желая дрейфовать (что было в близости скал весьма опасно), он договорился с капитаном ост-индийского почтового судна «Язон», к корме которого затем и ошвартовался. Якоря «Язона» хорошо держали грунт, и «Принц» мог, таким образом, некоторое время дождаться своей очереди под разгрузку.
Вот что об этом эпизоде сообщает английский историк Вудз в своей книге «Последняя кампания» (Лондон, 1860 год). «Принц», паровой корабль, прибыл в Балаклаву утром 8 ноября. Он отдал один якорь, который вместе с канатом весь ушел в воду. Когда отдали другой якорь, то этот также ушел; оба якоря с канатами были потеряны на глубине 35 саженей в воде, очевидно, что ни один из канатов не был соответственно закреплен… После этого «Принц» стал в море на значительной дистанции и, возвратившись, удерживался за кормой корабля «Язон» на швартове, пока другой якорь с канатом не были приготовлены».
Из официальной хроники: «Потеряв оба якоря, «Принц» привязался к корме стоящего поблизости корабля «Язон» и простоял там ночь, а 9 ноября утром бросил свой запасной якорь. Затем было послано в Балаклаву начальнику порта сообщение, что «Принц», лишившись двух главных якорей, стоит на одном, малом, с ненадежным канатом и что необходимо впустить его в гавань и прислать для ввода буксирное судно.
Но начальник порта, капитан Дакрес, отказал, под предлогом тесноты в бухте; когда же ему указали, что места было вполне достаточно, он ответил, что нет свободных буксирных судов. После такого ответа «Принц» остался у Балаклавы только потому, что на нем было теплое платье, крайне необходимое для армии, и комиссариат (учреждение, ведавшее снабжением) требовал выгрузить его как можно скорее. Вместе с тем капитан надеялся на паровую машину, которая позволила бы «Принцу» уйти от берега в случае начала бури.
Начиная с 8 ноября, состояние погоды на всем пространстве Мраморного и Черного морей и по прилегающим берегам было бурное, переменчивое. То появлялось солнце и светило с силой, необычной, по мнению англичан, для того времени года, то поднимались с моря тучи и затягивали все небо, чтобы через несколько часов снова дать место солнцу. Иногда ветер переходил в бурю, срывавшую палатки в лагерях на плоскогорье, и опасную для судов, стоявших у Балаклавы и Качи.
10 ноября военные власти обратились с запросом к начальнику порта о том, когда «Принц» будет введен в гавань, и груз его, настоятельно нужный для армии, будет снят на берег. Они получили в ответ, что «Принца» введут в гавань, когда ослабеет ветер, дувший с большой силой прямо в бухту и поднявший значительное волнение.
В этот день было еще возможно войти в гавань, и два парусных транспорта, пришедшие к Балаклаве с сухарями для армии, вошли в бухту и стали разгружаться, не спрашивая разрешения начальника порта, хотя тот и требовал немедленного их удаления.
11 ноября начальнику порта снова было указано на необходимость ввести «Принца» в бухту, но он ответил, что это станет возможным лишь по уходе из гавани одного из кораблей. Возражение было неосновательно, так как в тот день в бухте стояло не более 30 кораблей, а она могла вместить 200».
* * *
Однако очередь судов на вход в Балаклаву была очень велика, а стоять у борта «Язона» «Принц» мог только при спокойной погоде. Волнение моря меж тем постепенно усиливалось. Учитывая это обстоятельство, капитан Гудель в сопровождении лейтенанта Хитченсона отправился шлюпкой к начальнику порта капитану Декру. Сообщил, что «Принц» потерял свои становые якоря и попросил на этом основании войти в гавань вне очереди. Однако капитан порта ему отказал, сославшись на то, что гавань слишком забита судами и для стоянки «Принца» просто нет места.
Тогда (как сообщает британское издание «Последняя кампания») капитан Гудель, якобы, указал Декру на место, где он мог бы поставить свой пароход. Но капитан порта вновь категорически отказался от этого. Он заявил настырному Гуделю, что свыше тридцати судов дожидаются своей очереди на вход в бухту, но при этом пообещал, что непременно даст «Принцу» новый якорь, а пока пароход должен оставался в море.
10 ноября к начальнику порта прибыл генерал-квартирмейстер армии и приказал срочно начать разгрузку «Принца», так как прибывший груз был сейчас крайне необходим.
На это капитан Декр ответил, что разгрузка «Принца сейчас невозможна ввиду сильного волнения, но в ближайшие дни он пустит «Принц» в бухту.
11 ноября капитан «Принца» Гудель снова явился к начальнику порта и снова настойчиво просился войти в гавань, так как, по его мнению, было очень рискованно оставаться в море, имея лишь вспомогательные якоря. Вышедший из себя настырностью капитана «Принца», Декр отреагировал на это весьма резко, сказав, что Гуделя ожидает судьба капитана «Резолют» Левиса, который только вчера был арестован, за слишком настойчивое требование войти, вне очереди, в бухту. Кроме этого Гуделю было объявлено, что «Принц» останется в море до тех пор, пока не выйдет из бухты пароход «Виктория», на место которого, к причальной стенке «Принц» затем и станет.
Эти слова капитана Декра оказались поистине пророческими и в скором времени полностью подтвердились самым неожиданным образом. Дело в том, что пароход «Виктория» из Балаклавской бухты так никогда и не вышел. Во время последовавшего вскоре шторма, он затонул прямо в бухте, столкнувшись с «Эвоном». Что касается «Принца», то он также остался в море навсегда… Однако не будем забегать вперед.
В полдень 11 ноября погода резко изменилась. Задул свежий зюйд-вест, небо покрылось низкими тучами, и на море поднялось сильное волнение.
К утру 12 ноября ветер, и волнение еще более усилились. Все стоявшие на внешнем рейде суда вынуждены были отдать по два становых якоря и вытравить свыше ста саженей каната. Так как «Принц» имел лишь ненадежные вспомогательные якоря, то капитан Гудель поднял пары, вполне разумно решив удерживать свое место машиной.
Из официальной хроники: «В ночь на 12 ноября ветер достиг силы бури. Команды стоявших на внешнем рейде судов пережили тревожное время и говорили, что им не придется уже плыть домой, 12 ноября утром многие из капитанов приехали к начальнику порта, требуя разрешения войти в бухту и снимая с себя ответственность за последствия дальнейшего пребывания на внешнем рейде. Начальник порта не дал согласия, заявляя, что не имеет права впустить их в гавань.
12 ноября в море у Балаклавы стояли четыре военных корабля и значительное количество транспортов. Они вынуждены были бросить вторые якоря, так как весь день дул южный ветер значительной силы и развел крупную волну. Лучший и наиболее ценный среди них – «Принц» – стоял на единственном сохранившемся якоре, но поднял пары, и машина его была готова к работе.
В этот день адмирал Лайонс, стоявший вне бухты на корабле «Агамемнон», снялся с якоря и ушел на соединение с флотом у Качи, причем рекомендовал и остальным судам уходить. Но парусники уже не могли двигаться в море против ветра и громадных волн, а пароходы не обладали достаточно сильными машинами, чтобы отбуксировать их».
13 ноября ветер не уменьшался. Барометр стремительно падал, а это значило, что следует ожидать серьезного шторма. На находившихся на внешнем рейде судах готовиться к неизбежному. Как писала британская "Таймс", над лагерем осаждавших "13 ноября разразилась буря. Она началась около семи часов утра. Ей предшествовал дождь и шквал. Около десяти часов положение было безнадежное".
Несколько капитанов, предвидя жестокий шторм, ушли в открытое море, чтобы не быть вблизи скал Балаклавской бухты.
Из официальной хроники: «13 ноября погода несколько успокоилась, но небо было покрыто густыми тучами, и шел непрерывный дождь. Хотя барометр и падал, но ничто не предвещало резкого ухудшения погоды по сравнению с предыдущими днями. Ночью ветер дул с юго-запада, был теплый для того времени года и постепенно слабел, но около рассвета 14 ноября задул опять с бешенством и усиливался, пока не обратился в ураган невидимой и неслыханной на Черном море силы. В лагерях, на высотах, его почувствовали часа на два раньше, чем в Балаклаве. Около шести часов спавшие люди были разбужены порывами ветра, который стал выворачивать из земли деревянные колья палаток, рвать полотнища, ломать шесты. Вскоре не осталось ни одной целой палатки.
Общий вид Балаклавской бухты
Лагерь покрылся полуодетыми людьми, которые под проливным дождем, в грязи, гонялись за летящей по ветру одеждой или пытались удержать опрокинутые палатки, наваливая на них камни. Лошади срывались с коновязей и скакали по разным направлениям, ища убежища. Ревущий ветер опрокидывал и ломал нагруженные повозки, сбивал с ног и калечил людей. Сложенные на складах бочки рома катились по лагерю, подпрыгивая на камнях. Пятипудовые кипы прессованного сена крутились по земле, катясь по ветру к Севастополю. Большое стадо баранов бросилось в ту же сторону и почти целиком погибло. Наконец, не выдержали госпитальные палатки, и несчастные больные и раненые, полуголые, оказались в грязи под проливным дождем и резким ветром. Во французском лагере большое деревянное госпитальное здание было разрушено, и доски летели по воздуху, как сухие листья. Еще тяжелее было положение тех, кто был в окопах, так как последние быстро наполнились водой.
Около 12 часов ветер уклонился к западу и стал холоднее. Дождь сменился изморозью, а потом снежной бурей, которая вскоре придала всему окружающему зимний вид. Полузамерзшие и голодные солдаты и офицеры не имели даже возможности развести огонь.
Приведенное описание взято из письма корреспондента лондонской газеты «Морнин Герельд», прибывшего в Крым через несколько часов после бури. День 14 ноября был как бы предсказанием надвигающейся жестокой зимы, которую предстояло вынести осаждающим. Но в самой Балаклаве дело обстояло во много раз хуже, чем в лагере. Утром 14 ноября здесь, на внешнем рейде, находились четыре военных парохода, четыре паровых транспорта, в том числе «Принц», десять парусных транспортов и четыре частных парусника, всего 22 судна. В гавани стояли около 30 разных кораблей».
Наконец, на рассвете 14 ноября барометр упал с такой невиданной быстротой, что это многих привело в замешательство.
В семь часов утра хлынул сильнейший дождь, ударила молния, и юговосточный ветер с неслыханной силой пронесся над Балаклавой.
Этот порыв ветра сорвал крыши с многих домов и опрокинул почти все лагерные палатки.
В английские, французские и турецкие боевые корабли под командованием адмирала Лайонса так же, как и транспорты, стояли на Севастопольском рейде. Когда задул ураганный ветер, командующий союзным флотом адмирал Лайонс приказал всем линейным кораблям выйти в открытое море. Яростный шквал начал захлестывать корабли. Ветер усиливался, пока, наконец, не превратился в ураган огромной силы. Пенящиеся валы вздымались до неба. Несколько небольших судов разбило о скалы. Многие имели повреждения, но пока держались.
Эдмунд Лайонс – британский адмирал и дипломат, участник Крымской войны.
К девяти часам утра неожиданно наступило затишье. Ветер почти стих. Волнение на море тоже, вроде бы, стало немного ослабевать. Всем казалось, что все худшее уже позади. Увы, они жестоко ошибались!
Внезапно в начале десятого часа слабый зюйдовый ветер перешел в остовый. И опять, как и в первый раз, стал резко усиливаться, пока не превратился в жесточайший шторм. «Был такой ураган, которого никогда не видели в Англии», – сообщает очевидец катастрофы.
Внезапно вся масса кораблей, загнанная прежним ветром к северу, неудержимо понеслась к скалам. При этом ветер и волны были такой неслыханной силы, что ни о каком сопротивлении не могло быть и речи. Это был самый настоящий «форс мажор», когда ни опыт капитанов, ни доблесть матросов ничего не могли изменить. Оставалось молиться и надеяться на чудо. Но чуда не произошло.
Вскоре около тридцати судов разных конструкций – от небольших каботажных парусных бригов до огромных и мощных транспортов – были на краю гибели. Скорость ветра к этому времени достигала более 72 миль в час. По свидетельству очевидцев люди на штормующих судах передвигались по палубе только ползком. Кто пытался встать в рост, сразу же сметало за борт ужасающими порывами ветра. Спасать их даже не пытались…
Из официальной хроники: «Все утро 14 ноября на Балаклавском рейде дул сильный южный ветер, принявший в 7 1/2 часов утра угрожающие размеры. Парусные корабли уже не могли уйти в море. Видя, что погода ухудшается, капитан парохода «Лондон.» приказал обрубить якоря и пошел в открытое море, медленно двигаясь против ветра; проходя мимо «Принца», он сигналом сообщил, что погода вскоре еще ухудшится, и советовал уйти в море, но этот совет не был исполнен «Принцем».
В 9 часов буря достигла силы, которой ничто не могло противостоять. Волны, ударяясь об утесы берега, взмывали на половину их высоты, и водная пыль, перелетая через утесы, густым дождем падала на Балаклаву. Низкие тучи закрывали дневной свет; брызги, дождь и град позволяли видеть лишь на близком расстоянии. Изредка прорывались лучи солнца, и тогда можно было заметить гибнущие на внешнем рейде корабли. Первым сорвался с якорей один из лучших парусников английского флота «Рип-ван-Уинкль». Через минуту громадный вал поднял его на вершину и боком ударил о скалы.
По словам очевидцев, удар напоминал взрыв, и корабль сразу разбился вдребезги. Вся команда погибла. Через 10 минут с якорей сорвались еще два парусника и погибли таким же образом. Двум или трем людям из их команды удалось удержаться на камнях. Их вытащили канатами на вершину берега. Все корабли более или менее быстро дрейфовали к скалам. Скоро сорвался с якорей и был разбит о берег четвертый парусный транспорт. После этого наступило на несколько минут успокоение, туман поредел, и можно было видеть по вершинам скал толпы людей, смотревших на происходившее внизу разрушение. Появлялась надежда, что буря идет к концу.
Но она не оправдалась. Ветер возобновился с такой силой, что у находящихся на берегу людей осталось, по выражению очевидца, одно только чувство – инстинкт самосохранения. Пятый корабль сорвался с якорей и разбился о берег».
Ситуация осложнялась и тем, что нигде поблизости не было пологого берега, а только отвесные скалы окружали внешний рейд. Поэтому даже в самой критической ситуации выброситься было просто некуда. А это означало одно – смерть. Первым погиб транспорт "Прогресс", за ним французский "Резолют" с грузом пороха…
В отчаянной попытке спастись, самые отчаянные пытались проскочить в узкое горло бухты, с тем, чтобы избегнуть скал. Увы, почти никому из них не удалось это сделать.
Пароход «Эвон», игнорируя приказание коменданта Балаклавского гарнизона Кристи, снялся с якоря и начал прорываться в бухту. При этом он столкнулся с транспортом «Виктория», сорвав его с якорей («Виктория» затем ударилась о скалу и погибла). Затем неутомимый «Эвон» врезался в транспорт «Keнилберт», который, так же, впоследствии затонул. При этом сам «Эвон» всё-таки проник в Балаклавскую бухту, и ему удалось спастись. Все иные попытки проскочить в бухту так же не увенчались успехом. И эти суда один за другим погибли наравне с теми, которые без сопротивления отдался на волю ветра.
Газета «Таймс»: «Сквозь сероватый туман видны были вдали на пушечный выстрел тени 4-х больших винтовых кораблей, извергающих столбы дыма и тяжело качающихся на волнах. Ближе, при входе в бухту, целая эскадра паровых фрегатов с пылающими печками качалась и ныряла в беспорядке посреди множества других малых кораблей. Один парусный фрегат, сорванный с якорей, бросился в середину двух больших пароходов. Машины их были бессильны против ярости урагана. Эти три корабля заградили вход в гавань. Цепляясь между собою и сталкиваясь один с другим… Порвись хоть один швартов, все три погрузились бы в воду в бухте с отвесными берегами и не спася бы ни один человек».
Более трех десятков судов один за другим разбиваться о скалы. Берег был усеян корабельными останками и изуродованными трупами. Последних было так много, что они лежали в несколько слоев. Это был настоящий апокалипсис, и, наверное, единственная по столь ужасающим масштабам трагедия во всей истории мирового мореплавания.
Картина А.К. Айвазовского
Одна из английских газет того времени, сообщая о гибели флота в Балаклаве, уклончиво писала: «Агенты адмиралтейства нуждались в благоразумии и в познаниях». По-видимому, эти слова следует понимать в том смысле, что английское командование допустило непростительную ошибку, приказывая приходящим судам находиться вблизи балаклавских скал. Впрочем, вероятно, во время войны и необходимости бесперебойного снабжения сражающейся армии иного выхода у британских адмиралов просто не было.
Так или иначе, но тридцать груженных припасами судов со своими командами погибли в течение менее чем одного часа. Среди них был и «Принц». Гибель этого новейшего парохода была самой ужасной.
Сегодня можно уже достаточно точно восстановить картину трагедии «Принца». Несмотря на то, что пароход своевременно поднял пары, он начал дрейфовать к берегу одним из первых. Отданные от отчаяния небольшие вспомогательные якоря удержать его при таком сильном напоре ветра и волн, разумеется, не могли. Одним из первых «Принц» стал приближаться к скалам. Чтобы хоть как-то снизить парусность судна, команда рубила мачты.
Видя, что это мало помогает, капитан Гудель решился на последнее – идти на прорыв в бухту. Опытный Гудель не мог не понимать, что шансов на успех почти нет. Но что ему еще оставалось делать?
К чести Гуделя, он сумел правильно рассчитать свой маневр. В почти немыслимых условиях капитан умудрился развернуть пароход так, что штормовые волны сами понесли его прямо в бухту. Казалось, спасение рядом. Но именно в этот решающий момент на «Принце» упала срубленная бизань-мачта, и ее обломки повисли за кормой. Через несколько мгновений остановился, запутавшийся в свисающем такелаже винт. Это был конец.
Ураган с неимоверной быстротой швырнул беспомощный пароход на скалы и после трех сокрушительных ударов о каменные клыки, «Принц» затонул. Первый удар, по рассказам очевидцев, был сравнительно слабый. «Принц» ударился кормой и был отброшен от скал. Появилась робкая надежда, что судно, сумеет продержаться еще какое-то время. Но едва после первого удара беспомощный «Принц» был отброшен от берега, как следующая гигантская волна подняла его на свою вершину и со всего размаху снова бросила на отвесные камни. После второго сильнейшего удара, находящиеся на берегу люди с ужасом увидели вместо парохода некое месиво из железа, дерева и людей. Третьей волне оставалось лишь добить истерзанный остов. Развалившиеся на части останки «Принца» скрылись в тучах брызг и пены. С пароходом было покончено всего в течение каких-то нескольких минут. Вместе с «Принцем» погибло сто пятьдесят человек команды.
По одним данным, спастись удалось только трем матросам. Они остались в живых, каким-то чудом. По всей вероятности, эти матросы выбросились в море не в момент гибели «Принца», а значительно раньше. По другим данным спастись удалось мичману Котгреву и шестерым матросам, которые, рискнув, бросились в бушующее море.
