До и во время – Владимир Шаров

Владимир Шаров с самой своей первой вещи – «След в след» – задал высокую планку. С тех пор продолжает удивлять читателей примерно раз в 3-5 лет."До и во время" – альтернативная история, фантасмагория, историческая метапроза. В романе Шаров проводит деконструкцию как советской мифологии, так и религиозной. Основные темы – история, память, миф, революция, цикличность истории/культуры/идей (жизни де Сталь), религия.Как-то, помнится, я сравнивал Тома Маккарти и Шарова («Репетиции» и «Когда я был настоящим» – построение и повторение новой реальности). Здесь опять же есть близкая британцу тема – память. Герой в результате несчастного случая начинает страдать провалами памяти и начинает писать свой «Синодик», чтобы зафиксировать важных себе людей, а затем и научить любви новых (стариков больницы), параллельно тоже самое происходит с памятью исторической (разговоры с Ифраимовым).Роман многослойный и начну, пожалуй, с главной темы Шарова – революции. Одна из главных героинь – мадам де Сталь, перерождающаяся словно Феникс. Почему де Сталь? Шаров выстраивает свое эпическое полотно, чтобы показать предпосылки революции («до»), в момент («во время») и последствия («после», в том числе и последующий крах СССР). Мадам де Сталь выбрана неспроста. Она – современник первой революции глобального масштаба (французской 1789). Три жизни де Сталь – можно представить в виде метафор – революции 1789, революции 1848 и 1871 (время Парижской Коммуны). Также это могут быть реперные точки влияния французской культуры и идей на русскую (ведь практически весь 19 век прошел под влиянием французской культуры и французского языка, не зря Достоевский делал критические выпады и в «Зимних заметках», и в «Игроке» против французов). Вторая жизнь де Сталь пустила корни уже на русской земле. Здесь она встречается с одним из главных философов русского космизма – Николаем Фёдоровичем Фёдоровым (который в будущем станет у Шарова Ноем!). Весьма интересно представлена философия самого мыслителя (философия Общего дела), в том числе, в сравнении с концепцией Владимира Соловьева (соборность, София). Кстати, есть довольно примечательные исторические факты, имеющие быть на самом деле: Федоров действительно был библиотекарем и его послушать приходили ведущие интеллектуалы того времени и Толстой, и Достоевский, и Владимир Соловьев. Другой примечательный исторический факт, известный по воспоминаниям Е. Н. Трубецкого – Соловьев действительно хотел предложить Драгомирову свершение революции и в 1891 году подыскивал для этих целей также архиерея (Шаров в качестве духовного лица предложил Иоанна Кронштадтского). И уж совсем интересно Шаров рассматривает творчество Скрябина и его неосуществленный замысел – «Мистерии» – в рамках идей русского космизма, предлагая рассматривать его в качестве предпосылки идеи революции. Идея революции проходит три трансформации (три жизни де Сталь) и образ де Сталь становится главным символом революции, её идеи и самой России. Самое интересное Шаров на этом не останавливается и превращает Николая Фёдорова в Ноя, больницу в ковчег, де Сталь в жену Ноя, их детей в Иафета, Сима и Хама, а революцию в последовательное движение к надвигающейся катастрофе – апокалипсису (который к тому же может символизировать крах СССР). Пожалуй, Шаров подвел свой итог XX веку и сделал это весьма сильно, срастив советскую мифилогию, религиозную и идеи русского космизма/Софии.

Роман Шарова-это историческая фантасмагория, изложенная журналистом, который после травмы начал страдать провалами в памяти. Он находится на лечении отделении геронтологии, где решает написать свой «Синодик», чтобы зафиксировать ускользающее время, чтобы оставить в истории значимых людей и эпохальные события. В результате перед нами возникают картины исторических проектов развития России на протяжении нескольких столетий, а именно, идеи христианского православия, вседавлеющее просветительство и, конечно же, коммунистический финал. Причём, мы понимаем, что это не объективно историческое изложение фактов, а деконструкция истории, утрирование и абсурдное интерпретирование исторического нарратива. Постмодернистский текст романа сквозит иронией, наполнен мешаниной идей русской религиозной философии и русского космизма. Реальные исторические личности, начиная с Соловьёва, Фёдорова и Бердяева и заканчивая Толстым, Лениным и Сталиным, пересекаются в непредсказуемых ситуациях и событиях, высказывают утопические идеи, создавая неразбериху и путаницу времён, стран.Весь роман пронизан сближением христианско-православных и коммунистических идей. Коммунисты ждут Апокалипсиса – это уже о многом говорит! Невозмутимость и серьёзность повествования, нарочитый «документализм» еще более усиливают комический эффект, доводят утопические фантазии до абсурда.Конечная цель пациентов психолечебницы – возвращение в рай и воссоединение с Богом, и весь этот путь должен пролегать через тернии коммунизма. В романе цитируются положения В. Соловьёва, как основные постулаты мировоззрения будущих праведников России.

"Соловьев учил, что:1) катастрофа уже надвинулась на мир и совсем близка, время Апокалипсиса пришло, наступил век антихриста;2) осуществление истины и справедливости во всей их полноте должно начаться немедленно;3) исходной точкой, началом человеческой истории был первородный грех; Страшный суд и победа над мировым злом будет ее концом;4) (вслед за Федоровым) мир, сотворенный Господом, не был совершенен. Жизнь не дар, Акт Творения был неким выпадением земного мира из Абсолюта, потому и первородный грех был естественным следствием этого выпадения. Однако Акт Творения оправдан тем, что мир движется к совершенству и рано или поздно вернется, сольется вновь с Абсолютом, вернется на «новую землю» и на «новое небо»;5) (в отличие от Федорова) не может быть личного и общественного спасения человека, возвращения его в рай вне сотрудничества с Богом;6) каждая частица мироздания жива, самобытна и одушевлена, нет частицы без памяти и, следовательно, возможно восстановление, воскрешение всего когда-либо жившего на земле;7) осуществление этого близко, мир прошел уже большую часть пути; раньше он был в извращенном хаотическом состоянии, теперь: а) хаос собран в первоначальную совокупность силами всемирного тяготения, б) эта совокупность гармонично расчленена, дабы сделать возможным интимное воссоединение вселенского тела (работа электромагнитных сил), в) возникла жизнь – органическое единство этой вновь созданной материи и света, г) сотворен человек;8) мессианское призвание человека – возделать и благоустроить природу, спасти ее, освободить и, завершая историю, вернуть в Абсолют;9) грехопадение было попыткой человека сделать это собственными силами, вне сотрудничества с Богом, результат – хаос, разрушение, торжество зла, но все это лишь отсрочило призвание человека, а не упразднило его;10) цель мировой истории – достижение единства Бога и возглавляемой человеком внебожественной природы;11) к этому единству невозможно прийти без Богочеловеческого организма вселенской церкви – основы и воплощения добровольной солидарности людей;12) историческая миссия России – религиозное посредничество между Западом и Востоком, сближение их и конечное воссоединение во всемирное государство. Возглавит это государство русский царь (светская власть) и римский папа (власть духовная);13) именно государство будет выступать как представитель человеческого начала в становящемся Богочеловеческом единстве, а не личность (личность должна сознавать, что ее истинная свобода есть самоотречение) и даже не община."Шаров показывает метафизику Соловьёва как философию «конца». Коммунисты-апокалиптики приучают соотечественников к мысли о необходимости всеобщего разрушения, которое приведёт к райским мечтам из Писания. Всё это хорошо ложится на исконно русский нигилизм. Соединение утопизма и идей революции символизирует брак философа-космиста Николая Фёдорова и французской писательницы Жермены де Сталь, которая становится связующим звеном повествования. Её трансформации, три жизни, воплощают все идеи русской революционности. Фёдоров проповедует нецерковный путь преображения России: «дело спасения человека завещано Господом самому человеку.» Он возлагает надежды на науку, которая сможет победить смерть и возрождать уже умерших. Человек будет создаваться искусственно путём собирания рассеянных по свету атомов и, соответственно, первородный грех, за который человек наказан, исчезнет. Человечество повернётся назад к «догреховныи истокам». Апокалипсис будет предотвращен! Пародийность философии Федорова напоминает антиутопию, искусственный мир безгрешных клонов. Несбыточность идей Фёдорова подчёркивается тем фактом, что мадам де Сталь соблазняет юного философа под действием наркотиков. Одурманенность, жизнь в грёзах перекрывает реальность, превращая её в абсурд. Дальше – больше. Эта замечательная дама де Сталь впоследствии оказывается матерью и любовницей Сталина, а также вступает в сексуальную связь практически со всеми лидерами большевистской партии, чтобы вызвать ревность вождя, тем самым уничтожить их , расчистив дорогу отцу-народов, который изображен как мученик собственного мифологизированного образа. Образ Сталина идеализирован, что воспринимается как насмешка над пропагандой, над зашоренностью людей , предпочитающих миф реальности.Во второй половине романа появляется композитор Скрябин. Он убеждён , что является Богочеловеком, несущим миру спасение посредством магических свойств искусства. Музыкант хочет создать гениальную «Мистерию», которая перевернёт мир и заставит людей пережить экстаз всепланетного разрушения материального мира. Всё обрекается на гибель без сожаления, наступает праздник освобождения от всего земного и обретения вечной жизни. И вот тогда начнётся Божественная история. Никакая цена не является слишком высокой для достижения светлой мечты. Таким образом, в романе Шарова в издевательском ключе показаны всевозможные пути Апокалипсиса в России. Соловьёв, Фёдоров, Скрябин выступают предтечами, вдохновителями революционной катастрофы.

"есть времена, когда убийство есть высшая добродетель, убиваемый испытывает тогда величайшее наслаждение, быть может, даже большее, чем его убийца. Война должна дать необыкновенные по силе и мощи чувства. Одна возможность убивать людей – ведь это нечто совсем особое, совсем редкое по яркости ощущение. Полезно иногда стряхнуть с себя путы, которые называются моралью. Мораль гораздо шире того, что мы под ней понимаем, вернее, ее просто нет. Что в одном состоянии – грех, в другом – поступок высшей нравственности. Сейчас как раз и наступает время, когда убивать станет нравственно."Бред финальных сцен в психолечебнице доводит ситуацию до полного маразма. Возникает «закрытое постановление ЦК партии о всемирном потопе!», создаётся Ковчег спасения, куда допускаются только старые большевики .

"Партия бессмертна, она как Бог и пребудет вечно. "Впечатление от романа неоднозначно. Замысел автора понятен: пристрастие к любым утопиям, будь то религиозные, социальные или эстетические, может увлечь человека в пропасть нигилизма. Но нагромождение абсурда иногда утомляет, а излишняя сексуальность некоторых сцен сомнительна. Ценность книги для меня определяется желанием перечитать её ещё раз. В данном случае такого намерения у меня точно не будет.

Должна признаться: за такое короткое время впервые в жизни моё отношение к книге менялось столько раз.

Сначала была заинтересованность: весьма достойный стиль, дивный язык, всё это затягивало. Потом явились раздражение и скука: бесцветные истории приземлённых людей, рассказанные психически нездоровым человеком, а проще говоря, шизофреником, хотя в книге упоминается лишь о том, что у главного героя проблемы с памятью.

Дальше последовала странная, но интересная интерпретация истории Христа и христианства в целом (плюс где-то в середине книги приводился еврейский апокриф 10-13 века создания о выжившем Христе), и всё это было приправлено таким количеством размышлений о религии и вере, что просто голова шла кругом. А дальше… дальше началась история второй главной героини.

И была это история в истории или, как говорится «книга в книге». Точнее, нет, не так. В данном произведении не одна книга в книге. Здесь у нас и рассказы, и очерки, и лжебиография Толстого, и целый роман-жизнеописание, он же – религиозная фантасмагория, или что-то в этом роде. Апокриф – вот хорошее, точное слово для определения религиозных подделок. А ещё у нас имеются: программа партии в романе – раз, стихи в прозе в рассказе – два, и ещё чёрт знает что, на что мой мозг решил просто забить, дабы не взорваться к чертям (интересно, нормально ли так часто чертыхаться, рассказывая о книге, в которой столько размышлений о боге?..).

А вот доминирующий над внешней оболочкой роман в романе я бы на месте автора назвала «Повитуха русской революции». В нём рассказывается история небезызвестной мадам де Сталь, однако из слов автора мы узнаём, что известная-то она известная, а ничего почти мы о ней знать-не ведали. Эта мадам родила сама себя, потом ещё раз, и ещё (как пишет автор, «она вообще любила рожать» – хорошее обобщение), а кроме того породила на свет трёх умственно неполноценных, но симпатичных сыновей и… самого Сталина! Да! А потом с ним же переспала. Да, и как вы уже, вероятно, догадались, именно она помогала всем революционным движениям России. Но автору, видимо, и этого показалось недостаточно, ибо затем там происходит ряд просто сумасшедших событий, а в конце книги выясняется, что Сталь и Федоров (отец трех блаженных сыновей нашей дамы, а также учитель всех революционеров), как и их сыновья, являются пациентами той же клиники, где пребывает рассказчик. И, если вдруг вам не хватило всего этого, получите (и распишитесь) всемирный потоп из снега, в результате которого спасутся только эти товарищи, и… и в итоге главный рассказчик в компании Ифраимова (рассказчика истории о мадам) остаются в больнице разгребать снег. В общем-то, анализировать столь переполненную событиями книгу довольно сложно: здесь перемешано столько всего, и так хорошо запутано, что если рискнёшь начать распутывать этот клубок, то не кончишь. Однозначно одно: каждое событие альтернативной истории Шарова является отражением какого-либо знакового события истории библейской: Фёдоров читает проповедь плывущим в лодке Ленину и Зиновьеву как Иисус – галилейским рыбакам, он же является новым Ноем и, как и тот, хочет народить новых сыновей, сомневаясь в уже имеющихся, Скрябин называет себя мессией, принесшим благую весть, каннибализм братьев в утробе, согласно толстовцам, прямо происходит от соперничества Каина с Авелем… Будучи писателем 20 века, Шаров, кажется, полностью отрицает генетику, осознавая её наличие среди прочих наук как данность; притом что в споре между Каммерером, ярым противником генетики, утверждавшим наследование приобретённых признаков, и Вейсманом, последователем Менделя, власти принимают сторону первого «для нравственного здоровья народа». Нельзя не признать, что описанное в романе противостояние зеркалит противостояние Вавилова и Лысенко, но зеркалит настолько гротескно, что за приходящей в голову первой мыслью «господи, что за ерунда!», за очевидным всепоглощающим неверием описываемому, за ярым его отрицанием просто не возникает мыслей хотя бы попытаться отыскать подобия в реальной истории. При том, что Пауль Каммерер и Август Вейсман – сами по себе реальные исторические лица, из чего следуют только печальные выводы о цикличности, а вернее, буксовании истории. Чтобы так мастерски сплетать историю с вымыслом, нужно быть хорошо подкованным в истории, и действительно, Шаров окончил исторический факультет, и мало того – был кандидатом исторических наук.Хочется отдельно отметить то, как умело Шаров обосновывает повороты своей альтернативной истории: все действия персонажей железно происходят из проникновенности религией (и даже сказками – хрустальный гроб из «Сказки о мёртвой царевне» сыграл немалую роль в будущей постановке ленинского мавзолея, да-да!) народных масс. Именно религиозные рассуждения толкают их на революционно значимые поступки, и будь наш мир на градус пошизанутее – кто знает, может быть, именно так оно всё бы и произошло…Был ли это уникальный опыт? Определённо. Это необычная книга? Несомненно. Понравилось ли мне? Уже кажется, что да, и даже очень. Во всяком случае, я рада, что прочитала эту книгу, фантазия у автора действительно улётная, это нам, простым смертным от земли оторваться сложно, от привычного образа мыслей, а не оторвёшься – не полетишь. Хочу ли я повторить этот опыт? Однозначно. Но уж точно не в ближайший год – слишком голова устала от выкрутасов, а с другой стороны, такой оголтелый бред и днём с огнём с трудом найди постарайся, и в этом смысле книжка, конечно же, просто бриллиант непревзойдённой величины.