Владимир Поселягин
Повелитель морей
Самолёт я отправил в Хранилище, голема развоплотил (у меня в Хранилище есть в запасе несколько ящиков с камнями и почвой для их тел). Потом достал «додж», сел за руль и погнал в сторону Омска, тут километров двадцать, хотел до рассвета успеть. Снежные заносы изрядно мешали, я уже думал было сменить «додж» на гусеничную технику, но всё же добрался.
Машину убрал, пешком добрался до окраин города, снял номер в трактире (их сдавали на втором этаже) и заказал баню. Пока мылся, наблюдал, как у меня кожа слезает рулончиками – загар сходит. Крепко тёр. Потом был плотный ужин (у меня вечер по внутреннему времени), а в десять часов утра я вышел из трактира и, поймав пролётку, направился в мэрию. Одет я был прилично, костюм приобрёл в Новороссийске; надо сказать, он был мне уже маловат, мышцы росли как на дрожжах, плечи раздались, однако пока носить можно.
Теперь скажу по потере памяти. Да, память Кости мне стала доступна ещё на борту нашего судна-зерновоза, однако я продолжал играть свою роль до конца, пока не улетел на берега Красного моря. Времени было достаточно, чтобы прикинуть: оставаться без памяти или всё же сделать вид, что всё помню.
Надо сказать, жизнь Кости Орехова была довольно занимательной. Он был сиротой. Отец погиб, когда ему и двух лет не было, а мать через год вышла замуж. Её новый муж тоже был из местных помещиков, и они как-то смогли продать оставшееся Косте от отца поместье, пусть небольшое, но приносящее доход, и таким образом оставили его без наследства. Константин в шестнадцать, на год раньше срока, закончил экстерном гимназию и взбрыкнул насчёт полагавшегося наследства. Мать его к тому времени уже три года как умерла от родов, но оставила ему брата и сестру.
В итоге отчим оплатил ему учёбу во Франции. Язык Константин знал отлично, поступил в университет легко, но со второго курса вылетел пробкой. На него поступило заявление об изнасиловании от дочки хозяйки, у которой он снимал комнату: гулящая девка женить его на себе захотела. Тут без шуток, та ещё шалава, хоть и обедневшая дворянка. Константин подумал: а нужно ли ему такое счастье? Ну и рванул на родину. По дороге простыл, потом сел на судно, и вот такой конец.
К отчиму я не желал заваливаться, решил пожить в трактире, пока документы восстанавливают. Вообще, это дело небыстрое, но если подмазать, кого нужно, за пару дней, думаю, всё сделают. Причём сам я этим заниматься не хотел. Решил, что найму какого-нибудь пройдоху, что со всей этой кухней знаком, он и сделает. В мэрии я и надеялся найти такого помощника, они там обычно и работают.
В мэрии на входе я выяснил, в какой отдел мне нужно. Мою историю о кораблекрушении выслушали, сочувственно покивали и выделили мне местного служащего, из тех, что «принеси-подай» – молодой парнишка, моложе меня, что ещё находится в самом начале карьерной лестницы. Он и сопроводил меня к нужному отделу. Там писарь написал от моего имени заявление: я эти «яти» писать не мог и не умел, поэтому подмазал писаря, сунув ему золотой червонец – мол, у него почерк красивый. Тот мигом написал заявление, сбегал к начальнику и завизировал, а заодно и описал мне всю кухню.
Да, насчёт пары дней на восстановление документов я немного погорячился, но, если подмазать, кого нужно, дня за три сделают. Ничего, резерв времени у меня есть, так что я направился к одному местному работнику, писарь подсказал, к кому следует обратиться.
Ещё в Новороссийске я продал одному еврею несколько золотых слитков без маркировок – обменял на местные деньги. У него нашлась необходимая сумма, что меня очень удивило, всё же пятьдесят тысяч рублей без малого. Так что сейчас я выдал работнику мэрии аванс в тысячу рублей, а потом мы катались на пролётке по городу (к слову, пролётка на мягком санном ходу была, почти не трясло) и побывали в разных организациях, включая Дворянское собрание Омска. Помощник этот, как паровоз, меня везде за собой тащил, без всяких очередей к кому нужно заходил и получал необходимые подписи и печати. Везде он и сам подмазывал кого нужно, я в это не лез. В итоге мне восставили паспорт гражданина, дворянский патент, загранпаспорт, метрику, аттестат гимназии – словом, все документы.
Три дня пролетели мигом. Я заново знакомился с городом. Лично я тут впервые, а воспоминания Орехова для меня мало что значат. Кстати, в полиции на имя Орехова имелся приказ о задержании: та профурсетка всё же решила довести дело до конца, и полиция Франции отправила запрос по месту жительства Константина. Об этом мне сообщил помощник на второй день моего нахождения в Омске. А изнасилования не было, парня соблазнили, я просмотрел воспоминания прежнего хозяина моего нового тела. Так что тут подстава, вне всяких сомнений. Вообще, можно было бы разобраться, откупные дать (на что ему намекали), но денег у него не было, на еду едва хватало, Костя подрабатывал писарем в мэрии. Вот и решил пуститься в бега, а девка на принцип пошла.
Я, когда об этом узнал, уже хотел было тоже в бега уйти, но помощник сказал, что можно решить проблему иначе. Взял у меня три тысячи рублей и решил. Я посетил полицейское управление, следователь взял у меня показания и отправил копию во Францию через посольство. Мол, гражданин их империи тут вины не имеет, это попытка выманить деньги. Так что теперь российская полиция будет бодаться с французской, но это уже не мои проблемы. Документы я получил, и как стемнело, с того же озера поднялся в воздух и полетел в сторону Порт-Артура. За штурвалом уже сидел сам: практический опыт получить можно только так.
До Порт-Артура было чуть больше шести тысяч километров по прямой. Самолёт у меня не самый скоростной, но ночи тут длинные. Сначала одна посадка для дозаправки, потом – вторая. Во время второй выспался в салоне, включив печку. Три вооружённых голема – двое с ручными пулемётами, а один со станковым МГ – охраняли меня снаружи. И не зря, местные китайские бандиты хотели напасть. В итоге на льду озера осталось больше двухсот тел. Големы стреляли мастерски, с рук, сшибая всадников с сёдел, причём ни один конь не пострадал. Потом пробежались, добили раненых и собрали трофеи. Оружие и лошади ушли в Хранилище.
А я дождался темноты и, взлетев, полетел дальше. Так и добрался до Порт-Артура, практически на последних каплях горючего. С посадкой глухо, пришлось сесть у дороги в степи: тут снега мало, сдувает ветрами. Потрясло, конечно, но посадка всё же прошла благополучно. Покинув салон, я дождался, пока големы закончат заправку, после чего убрал самолёт и големов и верхом на отличном рысаке, принадлежавшем раньше майору румынской армии, направился в сторону города, тут до него километров двадцать будет. Ближе не стал садиться: озёра были, но лёд тонкий, не выдержит, потому и садился в степи.
Что плохо, садился я на рассвете (хотя тут ночи и так не тёмные), и один конный разъезд меня точно заметил. Когда я выехал на дорогу и рысью направился к Порт-Артуру, они, как показал мощный бинокль, двинули к месту посадки. Следы там остались, замести позёмкой их не успеет, так что, думаю, найдут.
Одет я был тепло, хороший зимний костюм справил в Омске: полушубок овчинный, шапка из лисьего меха, унты – вполне тепло и не продувается. На коня попону тёплую накинул.
Выдыхая пар, конь нёс меня к Порт-Артуру. Я же мысленно пробегался по сделанному. Например, эсминец и американская подлодка обзавелись одинаковыми именами на русском, големы нанесли на борта название – «Летучий голландец». Флаги Андреевские я тоже приготовил. Буду работать под такого «Летучего». Силуэты у лодки и эсминца местным не знакомы, сейчас так не строят, да и не красят (у обоих камуфляжная раскраска), так что будем наводить тут панику. У эсминца ход – тридцать шесть узлов на максимальном. По сути, сейчас это самый быстрый корабль на планете.
Я прикинул, что вшестером мы вполне справимся с обоими кораблями. На эсминце я, стоя за штурвалом, командовал големами, и у меня получилось распараллеливать сознание на пять потоков. Раньше я так не умел, это, видимо, особенность четвёртого умения. Один голем работает в котельной, ему отдых не нужен и жара не мешает, давление вполне сможет поддерживать. Ещё один – в машинном отсеке, управляет машинами. Три других – в орудийных башнях главного калибра, держать точный и скоростной режим они смогут. По минимуму, но корабль на ходу и боеспособен.
Так же и с субмариной. Я у перископа в центральном отсеке. Два голема – за управлением, по одному – в носовом и кормовом торпедных отсеках для пуска торпед. И ещё один – в машинном отсеке, он же поможет перезаряжать аппараты при нужде. Как видите, тут тоже лодка будет боеспособна.
А свои действия я не планировал, хотя знал, где кто будет. Просто охоту наудачу решил устроить. Те же итальянские броненосные крейсера, которые Япония купила и тайком сейчас перегоняет к себе (я в курсе), решил перехватить при удаче. С воздуха выслежу. Место в Хранилище пока только для одного, но я продолжаю качать и надеюсь, что успею наработать место и для второго.
Хм, а вон и окраины Порт-Артура на горизонте. Девять утра, город уже проснулся. Знаете, что я скажу? Всё же жаль, что на империалистическую не попал, вот там в Атлантике я бы развернулся. А тут что? Не война, скорее военный конфликт. Место действия небольшое, не развернёшься. Надеюсь, будет интересно.
– А вот это любопытно, – пробормотал я, приближаясь к окраине города.
На окраине расположился, по сути, блокпост с наспех сбитой хибарой, в которой грелись солдаты, тут же капонир из мешков и станковый пулемёт. А они разве были в начале войны?
Блокпост я проехал спокойно, документы на имя Орехова были в порядке. Узнал у вахмистра, где находится гостиница, и направил коня туда, изучая на ходу порт. И то, что я там увидел, меня заметно озадачило. Мелькнула мысль: бандероль, похоже, дошла до адресата, быстро Макаров развернулся. Или не он тут чудит? Я ведь ничего не писал, внутри бандероли кроме книги ничего не было. Да и написал я просто: в столицу, адмиралу Макарову, в надежде, что найдут, где он живёт, адреса-то я не знал. Сотрудник почтовой службы, принимавший и запечатывавший пакет, подтвердил: найдут.
В общем, сейчас я видел, что флот явно готовился к выходу. Никакого сонного царства и в помине не было. А вот это уже интересно. Буду ждать того дня, когда японцы нападут, хочу увидеть своими глазами, точнее Взором (всё же тёмная ночь будет), к чему это всё приведёт. Макаров, зная, чего ожидать, думаю, достойно приготовится. Я уже в нетерпении.
К гостинице подошёл пешком, коня убрал в Хранилище в одном из пустых проулков, Взор показал, что этого никто не видел. Ну, кроме нескольких прохожих, которые могли видеть, как я верхом заехал в проулок, а вышел вскоре пешком, уверенно удаляясь вниз по улице.
Гостиница полна была, но один свободный номер всё же нашли – самый дорогой был пустым. Не моргнув глазом оплатил за неделю, взял со всеми услугами. После бани я устроился на чистых простынях, постель предварительно согрели металлической грелкой, похожей на сковороду, с углями внутри. Служанка – она явно из кореянок – ушла, а я в тёплом халате улёгся на кровати, достал гитару, обычную шестиструнную, и стал наигрывать.
Вообще, мне медведь наступил на ухо: слушать люблю, а наиграть не могу. Однако для меня стало шоком, что в некоторых телах я приобретал способности к музыке, а в других снова терял. Костя Орехов неплохо музицировал, знал гитару и пианино. Он учился играть с малого возраста – мать настояла – и мог поспорить с профессиональными музыкантами. Да и во Франции играл в ресторанном оркестре по выходным. Голос у него был неплох, но солистом он выступал редко, иногда заменял, а в основном на подпевках был. Однако голос у него хороший, разработанный.
Я попробовал – получилось. Музыкальных инструментов в Хранилище хватало разных, даже несколько роялей было, вот я и скрашивал вечера собственным исполнением песен семидесятых-восьмидесятых годов, а помнил я их на удивление много. Вот и сейчас снова взялся за исполнение песен. На дворе день, так что соседям я не помешаю. А вообще, часовой пояс снова сместился, так что я пораньше лёг спать, чтобы привыкнуть.
Утром следующего дня я завтракал в ресторане на первом этаже. Ресторан принадлежал хозяину гостиницы, и для меня, как постояльца самого дорого номера, всегда тут был забронирован столик.
Я намазывал на тосты масло, свежее, это видно, когда ко мне подошёл жандармский ротмистр (судя по форме, я знаки различия уже изучил) и, учтиво поклонившись, представился:
– Ротмистр Северный, управление Третьего отделения Порт-Артура. Разрешите?
– Прошу, – указал я тостом на стул напротив.
Мне даже интересно стало, что от меня нужно этому высокому чину. Думаю, он начальник всех жандармов в округе, звание вполне соответствует. Офицер сел, заказал чай подскочившему к нему половому и поинтересовался у меня:
– Вы, я так понимаю, Константин Николаевич Орехов?
– Всё верно.
Тосты маслом я уже намазал, так что приступил к чаю, с интересом поглядывая на офицера. Должен же тот разродиться и объяснить, что ему нужно.
– Интересная ситуация была с разъездом драгун. С их слов, на поле села большая птица, что ревела и не махала крыльями. Я там был, следы неизвестного механизма видел, как и следы коня, которые вели на дорогу и далее в сторону Порт-Артура. А в то время одинокий всадник был только один. Офицер на посту направил его в эту гостиницу, а портье указал на вас.
– Это сужает круг поиска, не так ли? – с заметной заинтересованностью произнёс я.
– Спрошу прямо: это вы проезжали через пост на въезде?
– Да, проезжал.
Я откусил кусок тоста и запил его чаем.
– Но мы не нашли вашего коня.
– Оставил в частной конюшне.
– Допустим. Что за механизм сел в степи?
– Птица Рух, – не моргнув глазом, сообщил я.
– Что? – явно не понял тот.
– Наша планета изучена едва ли на семьдесят процентов. Естественно, не вся природа изучена, и мифическая птица Рух вполне может существовать. Видимо, она покинула обычные места своего обитания, и ваши драгуны её увидели.
– Но рёв?
– Вы ранее слышали крик птицы Рух?
– Нет.
– Вот и я нет, – промокая салфеткой губы, сообщил я.
Завтрак был закончен, но вставать я не спешил. Официант тем временем убирал посуду со столика.
Северный дождался, когда официант уйдёт с полным подносом, и поинтересовался:
– Хорошо, я спрошу прямо: как вы за двое суток добрались из Омска до Порт-Артура?
– Ого, ротмистр, впечатлён, – с лёгким восхищением протянул я, и тут же у меня мелькнула догадка: – Телеграф? Про него я не подумал. Да, прошедших суток вам вполне хватило, чтобы отправить запрос в Омск и получить ответ.
– И теперь встаёт вопрос: кто вы такой? – уже жёстким тоном добавил ротмистр.
Всё его прикрытие я уже давно вычислил: два десятка драгун ожидали снаружи, сидя в сёдлах, чтобы тут же подскочить и окружить здание.
Подняв руки, я негромко зааплодировал, чуть улыбаясь уголками губ:
– Браво. Восхищён. Нет, правда, на высоком уровне работаете. Что по поводу того, кто я, то это тело ранее действительно принадлежало Константину Орехову. Он погиб во время столкновения двух судов в Чёрном море в ноябре прошлого года. Это тело досталось мне. Документы были потеряны, я решил их восстановить, что и сделал несколько дней назад в Омске.
– И кто вы? Неупокоенный дух?
Я расхохотался. Ротмистр сидел напряжённый, с прямой спиной, и ждал ответа.
Отсмеявшись, я, вытирая платком выступившие слёзы, сказал:
– А вы юморист, хотя отчасти правы. Действительно, неупокоенный дух. С этой стороны я о себе как-то не думал. – Снова невольно хохотнув, я всё же смог, хотя и с большим трудом, принять серьёзный вид и пояснил: – Раньше я был капитаном второго ранга, командиром подводной лодки океанского класса. Погиб со всей командой в Атлантике в тысяча девятьсот сорок втором году. К слову, я считался самым результативным капитаном на всех флотах и за несколько дней до гибели даже потопил флагман германского флота (а мы с ними воевали) линкор «Тирпиц». А уничтожили мою лодку британцы, наши союзники. Специально именно за нами охотились: мол, океан скроет эту тайну.
Я погиб и попал в тело Кости, когда он умирал. Душа его покинула, и освобождённое место занял я. Ну а зная, что скоро начнётся Русско-японская война (до которой осталось несколько дней), решил поучаствовать. Я хоть и подводник и надводный флот слабо знаю, но командир опытный. Хочу устроить одиночную охоту. Тем более эта война будет проиграна Россией и станет долго считаться позором российского флота. Со мной в этот мир перенеслось несколько вещей и вооружение из будущего. Кстати, я отправил книгу об этой войне адмиралу Макарову.
– И вы хотите помочь?
– Это одна из задач, которые я себе поставил. Однако не стоит говорить о патриотизме и тому подобном. Разный менталитет, разное время, разное воспитание. Нет, патриотизм для нас один, воспитание сказывается, но всё же ситуация парадоксальная…
– Скажите, как дворянин дворянину… – перебил меня ротмистр, но тут уже я перебил его:
– Я не дворянин, и то, что имею документы Орехова, дворянином меня не делает. Дворянство в России было уничтожено народом с семнадцатого по двадцатые годы, дворяне были вынуждены бежать. России у нас нет, есть Советский Союз – государство, вставшее из руин Российской империи, государство, где ненависть к царизму и дворянству впиталась поколениями, где правят большевики и коммунисты. Парадоксально, но выбиться на высокие посты и чины можно имея только партбилет коммуниста и крестьянское или рабочее происхождение. Но я им не являюсь, я из семьи интеллигентов. Всё заслужил честно в боях, топя вражеские корабли и суда.
– Что случилось?
– Война с Германией в четырнадцатом году, народ устал от неё. Великие князья решили править сами и заставили императора отречься в семнадцатом, угрожая его семье. Но большевики перехватили власть и устроили революцию. Много крови пролилось, погибшие исчислялись миллионами. История мне плохо известна, победили большевики, и они её писали, что там правда, а что нет, не могу сказать. Кстати, подарю вам книгу о революции семнадцатого года, надеюсь, впечатлит.
– А оружие?
– Нет, – сказал я тоном категоричным и уверенным. Сразу дал понять, чтобы не надеялись.
– А та птица?
– Самолёт. В будущем авиация станет отдельным родом войск. Пролетая две тысячи километров, самолёт способен сбросить около двух тонн бомб на мирные города – так делали британцы и американцы, мы по военным объектам работали – и вернуться на свой аэродром. Это один самолёт. Но поодиночке они не летают, десять-пятнадцать машин ковровыми бомбардировками сносят целые кварталы. Это как если десять дивизионов разом из шестидюймовок залп дадут. В этом и заключается причина моего появления: самолёты есть, бомбы – тоже, даже противокорабельные, а опыта применения нет; для этого я здесь – получить опыт. К слову, пора заканчивать. И не стоит делать глупостей, обо всех ваших людях я уже знаю, в том числе и о двадцати двух драгунах снаружи. Шансов у вас никаких, а крови прольётся много.
Я провёл рукой над столешницей, и там появилась обещанная книга. Я встал, щёлкнул каблуками ботинок и, кивнув головой в знак прощания, направился к выходу из ресторана. Ротмистр не рискнул препятствовать моему уходу, потому как я достал из Хранилища двух големов, явно его впечатливших, которые и сопроводили меня к выходу.
В принципе, наверху, в номере, вещей моих не было, кроме тёплой верхней одежды и унт, вот за ними я и поднялся. Оделся в уличную одежду и, покинув здание, направился пешком в сторону набережной, по пути размышляя. Если сейчас у всех на виду достать гидросамолёт и взлететь, это может повлиять на японцев? Отложат время нападения? Хотя, думаю, даже подготовка русского флота вряд ли их остановит, скорее поторопит.
Однако я всё же рискнул. Достал немецкий гидросамолёт из линейки «Ар», мотор работал, прогреваясь. Это был тот самый самолёт, что убил меня в прошлый раз, я поменял двигатель с помощью големов, прошлый был неремонтопригоден, на запчасти оставил. Взлетал я на грани фола, льда на водах не было, впереди был борт крейсера, кажется «Дианы», но я всё же успел разогнаться и, оторвавшись от вод бухты, пролетел в считаных сантиметрах от мачт корабля, оглушив рёвом мотора всех на палубе.
Набирая высоту, я направился в открытое море. Летел чуть больше часа, улетел километров на четыреста. Воды были спокойными, несмотря на время штормов и бурь. Я совершил посадку, невысокие волны это вполне позволяли. До горизонта всё было пусто. Я сменил самолёт на эсминец и прошёл на мостик, пока все четыре голема устраивались на своих постах. Один – за штурвал (бой вести пока не нужно, башни орудийные пусты), второй – в котельную, третий – в радиорубку, слушать радиоэфир, и четвёртый – в машинное отделение, это он даёт ход и скорости.
Корабль уже шёл на восемнадцати узлах. Я рассчитал курс, передал рулевому, куда держать его, и направился в капитанскую каюту, она давно подготовлена для моего проживания. Пока война не началась, я планировал активно эксплуатировать камбуз, заготавливая готовые блюда на будущее. Припасов много, но из них ещё нужно приготовить то, что я хочу. А пока в душ и на камбуз. Отдыхать рано, солнце ещё не село.
* * *
Японцы напали, но уже в середине апреля. Похоже, моё влияние всё же сказалось – неприятно, но главное, война началась. Эсминцем я не пользовался, берёг ресурс, жил на необитаемом островке неподалёку от Чемульпо. За это время изрядно прокачал умения: уверенно управляю уже всеми пятью големами, так что готов к бою и обороне.
Я так понимаю, японцы что-то заподозрили и напрягли всю свою агентуру, но с учётом того, что Порт-Артур и Владивосток наводнили жандармы, выявляли таких агентов быстро, где брали под контроль, где арестовывали. Макаров прибыл в Порт-Артур за неделю до моего появления и общения с ротмистром. Но за неделю успел навести шороху, сняв немало капитанов кораблей и назначив своей властью новых. Видимо, дали ему такое право.
Я больше нигде не засветился и тихо жил на этом островке, изредка посещая Чемульпо и скупая там рис в огромных масштабах. Хранилище постепенно пополнялось, при этом я продолжал активно его качать. А те два крейсера, аргентинских, японцы получили и уже вводят их в строй, команды осваивают корабли. Жаль, войны тогда не было, а то я бы их перехватил. Святоши за это время тоже не появлялись, не напакостили, как они это любят, пока всё ровно.
Раз в сутки, в полдень, я запускал дизель-генератор на автомобильном шасси (германская работа) и слушал радиостанцию. В основном общались морзянкой, но сообщений было немного. А тут вдруг множество радиостанций, заманался, пока переводил. Японцы докладывали своим, что напали на Порт-Артур, выход полностью блокирован брандерами, потоплены насколько боевых кораблей русского флота. Работали ночью. Ну, японцы приписками любят заниматься, однако точной информации пока нет.
Я свернул всю работу и готовился вылететь к Порт-Артуру. Тут недалеко, за час доберусь. Големов, бывших на охране, и девчат пока отправлю в Хранилище. Что за девчата? Откуда взялись? Ну, как сказать… Наложницы это мои. Был на торгах в Африке, на восточном базаре, где кочевники хозяйничали, там и женщин продавали, за девственниц больше всего просили, и товар на удивление разнообразный.
А я не скупился. В результате приобрёл француженку шестнадцати лет, по имени Мишель, и двух белобрысых немок-близняшек семнадцати лет, с четвёртым размером груди. Шикарные девчата, хотя и пришлось немало усилий приложить для укрощения: дикие для наложниц. А уж как я за них торговался, аукцион был, с несколькими купцами-арабами за них долго торг шёл, они таких любят. Четвёртая, и пока последняя – это Зульфия, шестнадцать лет. Арабка, но с примесью европейской крови, настоящая восточная красавица.
Через неделю после покупки я предложил девчатам работать на меня. Плачу золотом, год обязательной отработки, а дальше как хотят. Все девчата были мои любимицы, и всех я старался поближе к себе держать. Из-за големов и появляющихся из ниоткуда и исчезающих вдруг вещей они считали меня магом. Жили они как во дворце, я старался, чтобы они ни в чём не нуждались, так что проблем с ними не было.
– Блин! – воскликнул я, вздрогнув всем телом, когда обнаружил, что в соседнем кресле сидит аватар Михаила. – Ты хочешь, чтобы я умер от разрыва сердца?! Не делай так больше.
– Прости, случайно получилось, – повинился он. – Тянуть время не буду. У меня есть для тебя работа. В другом мире. Он умрёт в тысяча девятьсот сорок шестом. Работа такого же Путника.
– Бли-и-ин, опять сорок первый, – простонал я.
– Да, с Путником ты встретишься летом сорок первого. Под Смоленском. Ты его сразу узнаешь, немецкий офицер-лётчик. Сам и собьёшь его.
– Это если соглашусь.
– Какое тело тебе достанется, даже я не знаю, но мы постараемся, чтобы ты возродился именно в нужном нам мире.
– Знаешь, это уже выбешивает. Ситуации, в которых я оказываюсь, повторяются с завидной регулярностью. Только подготовился к империалистической войне, решил поучаствовать, как раз – отправили в этот мир. Облом. Решил тут поучаствовать – и снова в последний момент всё под запретом. Знаете, хоть как-то хочу поучаствовать.
– Эта Русско-японская война благодаря тебе будет Японией проиграна, русские освоят ещё больше территорий. С империалистической в прошлом мире… тут сложно. Россия с Германией заключили союз, они победили, но революция в России всё же была. С опозданием на десять лет. Российская империя перестала существовать.
– Вот зачем ты мне окончание детектива сообщил? – вздохнул я, спуская машину к волнам внизу. – Времени у меня, я так понимаю, нет?
– Нет. В течение двадцати минут тебя нужно отправить, дальше даже мы не сможем спрогнозировать, в какой мир ты попадёшь. Всё же мы этим не управляем, только слегка влиять можем.
– Что я получу за согласие?
– Очередное умение? – с вопросом в голосе уточнил он.
– А вы поумнели. Только в этот раз – два. И предлагайте сами, а я уже выберу.
– Знаешь, я тебе предложу одно умение, но самое шикарное.
– Брать кота в мешке? – с сомнением пробормотал я, совершая в этот момент посадку на воды моря.
Если буду уходить, самолёт прихвачу с собой. На запасном складе постоит, ничего ему не будет.
– Не стоит сомневаться, за это умение ты только поблагодаришь меня.
– Вы разожгли моё любопытство. Хорошо, я согласен. Что мне нужно сделать? Умереть?
– Самоубийство под запретом, это страшный грех. Тебя или должны убить, или должен произойти несчастный случай. Хотя я могу тебя отправить, – сообщил он и коснулся моего плеча.
– А… – только и успел сказать я и… очнулся в новом теле.
Чёрт, самолёт в том мире остался! Ну, святоша, молись.
А вот тело мне попалось ушибленное на всю голову. Очнулся я на нижней полке вагона, мне бинтовали голову две молодые красавицы-блондинки, и у той, что постарше, уже заметно выпирал животик.
Память прошлого хозяина тела ещё не проснулась, и я, изучая себя, купе и девушек, спросил:
– Что случилось?
Тут картинка перед глазами начала вращаться, и я потерял сознание, но успел отметить, что на мне синие галифе командира Красной армии, а на крючке у входа висит зелёный френч из шерстяной ткани со знаками различия техника-интенданта второго ранга. Снова попал в интенданта. Любопытно.
Судорожно вдохнув, я вздрогнул всем телом и чуть не разбудил моих наложниц: сегодня я ночевал с немками-близнецами, которые грели меня по бокам.
– Это сон, это всего лишь чёртов сон, – прошептал я с заметным облегчением.
Сев, я аккуратно покинул постель, стараясь не разбудить девчат, но после нашей бурной ночи они были настолько утомлены, что спали – из пушки не разбудишь. Я покинул комфортабельный шатёр, в котором один из големов сидел у печки, поддерживая тепло, так как ночью температура опускалась до плюс пяти, запахнул халат, спасаясь от прохладного ветра, и посмотрел в ночное звёздное небо.
Сон был такой реалистичный и живой, что сразу становилось ясно: мне навеяли его со стороны. Мои сны, конечно, тоже яркие, но утром от них остаются только фрагменты, которые к вечеру совсем забываются. А тут я всё отлично помню. Во сне меня отправили в следующий мир, и меня реально взбесило, что снова произошёл облом с участием в войне. Ладно, империалистическая пролетела, позлобствовал, но успокоился, а вот то, что и Русско-японская пролетала – вот это было обидно. К счастью, это был сон.
Сейчас середина апреля тысяча девятьсот четвёртого года, и японцы всего три дня как начали войну. Брандерами закупорили выход из бухты, причём использовали два парохода Китайско-Восточной дороги, захваченных за несколько дней до этого, те как раз шли в Порт-Артур, и их ждали. Японцы разгрузили их, загрузили камнями, слили в трюм бетон и, наняв наёмников, знающих русский, провели шикарную операцию. Охрана на входе их пропустила, потом сработали вышибные заряды, и оба судна легли в самой узкой части фарватера. И они были не одни, ещё пять судов рвались к фарватеру, и три из них прорвались.
Флот закупорен на рейде – это факт. Торпедированы минами крейсер «Паллада», спасти который не удалось, и броненосец «Севастополь», получивший торпеду в корму, но сохранивший плавучесть; остальные избежали этой участи. Да и японцы понесли огромные потери: точно были потеряны пять миноносцев, один броненосец – «Хацусэ», подорвавшийся на установленных за день до этого минах, и один бронепалубный крейсер – по той же причине.
Я пока не торопился действовать, обдумывал разные методы ведения войны: или тихий, незаметный, из-под воды, или яркий, с налётами авиации. Пока додумался топить авиацией одиночные суда и боевые корабли, глуша связь, чтобы свидетелей не было и чтобы не вспугнуть японцев. Остальных бить из-под воды, используя субмарину. Действовать желательно по ночам. И да, опыт войны с использованием танков тоже, думаю, пригодится.
В Чемульпо находился русский стационар, это была «Диана». «Варяг» ранее отозвали после долгого боя, в котором адмирал Уриу потерял один бронепалубный крейсер и два миноносца (они затонули), да и другие корабли серьёзно пострадали от русских снарядов. Но порт всё же был захвачен японцами. «Корейца» тут не было, он был отправлен во Владивосток и теперь стоял на страже входа в порт. Несколько недель тренировок и учебных стрельб позволили подготовить команды кораблей, и особенно артиллеристов, к разным ситуациям. Одними из лучших стали артиллеристы «Дианы», поэтому Макаров и направил её в Чемульпо.
