Владимир Поселягин
Капитан «Неуловимого»

Минировать я ничего не стал, а тихо покинул территорию города. Достал «шторьх» и лейтенанта-пилота, мы взлетели и на небольшой высоте, не выше ста метров, потянули в сторону Ленинграда. Планы были выполнены, и теперь я возвращаюсь.

Полёт не задался с самого начала: километров триста пролетели, и тут мотор вдруг застучал и стал работать с перебоями. Мы, перепуганные до смерти, причём оба, сразу пошли на посадку, которая, к счастью, прошла благополучно. Пилот открыл капот и, осмотрев мотор, только пожал плечами: похоже, с двигателем проблемы. Я ругнулся и, пользуясь тем, что ночь была тёмная, да и небо затянуто облаками, отвёл немца в сторону и незаметно для него убрал неисправный «шторьх» в Хранилище и достал другой.

Пилот запустил мотор (он понял, что машина другая, но ничего не сказал), мы снова поднялись в воздух и отправились дальше. Летели до сухих баков, а тут и светать начало, так что мы пошли на посадку, чтобы заправиться и переждать светлое время суток.

Вот так двадцать седьмого августа я отдыхал в окрестностях города Гданьск, который сейчас у немцев называется Данциг. До него отсюда километров пятьдесят, но это ближайший крупный город, вот я о нём и упомянул. А там, где мы остановились на днёвку, было крупное озеро, поэтому, устроившись в овраге и выспавшись, я потом до наступления темноты набирал и спускал воду, качая Хранилище. Сорок кубов накачал. Заметил, кстати, что полное Хранилище качать проще: скорость выше.

А когда стемнело, мы полетели дальше, с дозаправкой, и сели в районе Риги. Я решил побывать там. Было полвторого, когда я проник в город и навестил бывшую базу моего дивизиона. Часть складов уцелела и там хозяйничали немцы, однако ничего интересного я не нашёл: наши или всё уничтожили, или вывезли. Но судя по тому, что склады целые, скорее второе.

Решив не оставлять свободное место пустым, я добрался до железнодорожной станции и отправил в Хранилище содержимое нескольких грузовых вагонов. А был в них уголь. Зима ожидается лютая, и уголь точно пригодится. Дрова тоже неплохо, но в запасе имелась всего пара поленниц – НЗ так сказать.

Я планировал этой же ночью вылететь дальше, тем более был шанс до рассвета перелететь линию фронта, однако, обнаружив в городе два лагеря военнопленных, занялся их освобождением. Переоделся в свою форму лейтенанта и поработал оружием с глушителями. Почти шесть тысяч освободил, среди них были и командиры. После выдал освобождённым подготовленный запас оружия и припасов. Треть ушла в леса, пробираясь в сторону передовой, а бо́льшая часть, которой командовал майор-стрелок, взяла Ригу штурмом, зачищая её. Я в этом безумии не участвовал, отсыпался в лесу.

* * *

Днём я выяснил, что в Риге полно немецких частей, а наших уже нет. Мне удалось, не покидая убежища, подслушать немецких офицеров: до окраины города пара километров, дальности работы Взора хватило. Я узнал, что пленные зачистили казармы местных националистов (так вот кто им нужен был), перебили всех и ушли, сбив с ходу несколько заслонов. Сейчас их разыскивали по окрестным лесам. Ещё несколько групп прорвались на захваченных катерах к островам, которые ещё удерживали наши.

Переодевшись в гражданскую одежду, я добрался до берега моря и купаясь, качал Хранилище: оно было полностью заполнено, а резерв всё же иметь необходимо. Хм, а ведь в своей прошлой жизни Путника я не качал так исступлённо как Взор, так и Хранилище. Сейчас я за три месяца накачал уже больше, чем за год в прошлой жизни, и это заставляло задуматься.

Как бы то ни было, двадцать шесть кубов я накачал, снова заполнил их углём и, как только стемнело, полетел с лейтенантом дальше. За Псковско-Чудским озером мы сели на дорогу, заправились и продолжили полёт. Зная, какая у города зенитная защита, я, честно говоря, опасался приближаться, так что мы крались на малом газе. Мотор работал тихо, шума было мало, но и скорость сильно упала.

За час до рассвета мы сели на пустую дорогу, в тридцати километрах от окраины. Я убрал самолёт с пилотом, достал «эмку» и на ней покатил дальше. Посты я видел издалека, всё же дальность Взора уже почти пять тысяч метров. Когда была возможность, объезжал, а когда не было – обходил на своих двоих.

Когда рассвело, я был уже в шести километрах от окраины. Переодевшись в форму советского военного моряка, заехал в небольшую деревушку, насчитывающую едва десяток домов, и остановился у одного из них. Несмотря на раннее утро, здесь уже встали и работали по хозяйству. Из взрослых были женщина лет сорока и старуха. Из мужского населения в деревне только пацаны да старики.

На мой окрик от калитки хозяйка дома обернулась и подошла. Её опередила пара девчат лет шести и восьми, которые, подбежав к калитке, с любопытством принялись меня разглядывать.

– Доброго утра, – поздоровался я. – Лейтенант Мальцев. Извините, я всю ночь в дороге был, хотел бы выспаться до обеда. Не пустите?

– Да, конечно, проходите. – Хозяйка скинула кожаную петлю и отворила калитку.

Девчата испросили разрешения посидеть в машине, которую я оставил у забора, и я разрешил, она была не заперта. Как потом оказалось, детворы набежало множество, и все набились в салон «эмки».

А мне тем временем выделили кровать, похоже хозяйскую, она одна в доме панцирной была, и спросили, не хочу ли я позавтракать. Я отказался. Разделся, оставшись в одном тельнике и чёрных трусах, лёг и сразу уснул. Попросил разбудить меня ровно в двенадцать часов дня. Часы в доме были, причём с ходиками, для деревни вещь редкая и дорогая.

* * *

Разбудили меня вовремя. Хозяйка сообщила, что накрывает на стол, и вышла из светёлки, а я сел, протирая глаза и сонно моргая. Взором прошёлся по округе. А вот это уже интересно: у моей «эмки» стояла полуторка, которую как раз покидали бойцы-пограничники, а из кабины выходил командир в звании лейтенанта.

Мельком осмотрев машину, пограничники пообщались с детьми, которых стало куда меньше, после чего лейтенант с двумя бойцами прошёл на территорию подворья. Остальные рассыпались. Трое остались у машин, включая пулемётчика, остальные разбежались. Грамотно окружили; если бы собрался на прорыв уйти, сложно было бы.

Наблюдая за ними, я поднялся с кровати, не одеваясь, босиком и в одном нательном белье – тельнике и трусах – вышел наружу и, подойдя к бочке с дождевой водой, которая стояла у стены сарая, начал умываться, отфыркиваясь. Сюда же подошла хозяйка с полотенцем. Умывшись, я разогнулся, взял полотенце и посмотрел на подходивших пограничников. Скорее всего, они из службы охраны тыла. Так и оказалось.

Подойдя ко мне, лейтенант представился:

– Начальник патруля службы охраны тыла, лейтенант Парфёнов. Попрошу ваши документы. По какой причине находитесь здесь?

– Лейтенант Мальцев, подводник, Балтийский флот, в недавнем прошлом командир лодки. До недавнего времени выполнял секретное задание, о котором сообщить не могу. Направляюсь в штаб флота, чтобы получить новое назначение. Документы в доме, оставил в форме… Слушай, лейтенант, мы нигде не виделись? Лицо твоё знакомо.

Я действительно где-то его видел, а вспомнить пока не могу.

– Вроде не встречались.

– Вспомнил! – воскликнул я, действительно узнав его. – Восьмое июля, окрестности Барановичей. Я там курировал три группы осназа, мы работали в тылу противника. Как раз освободили лагерь для военнопленных и, уходя, наткнулись на окруженцев. Кажется, майор Филатов там старшим был. В те времена постоянно с окруженцами встречался, десятки групп, всех не упомнишь. Я им помог боеприпасами и продовольствием. Ты там был, когда я с майором общался, подошёл с докладом по разведке переправы.

– Было такое, – подтвердил лейтенант. – Только ночь же была. Моряка помню, а лица не разглядел. А голос узнаю, похож. Ваша помощь с припасами и снарядами нас тогда здорово выручила. А вы, значит, куратором у осназа были?

– Да.

– Можно вопрос?

– Валяй, – вытирая руки, разрешил я, после чего повесил полотенце на палку, торчавшую из забора. Хозяйки не было, она под яблонями на стол накрывала, а дочери ей помогали.

– Почему моряка куратором назначили?

– Группы работали по побережью. Я за эти два месяца где только не был, включая Германию. В Любеке диверсию устроили, в Гамбурге бывали и на главной базе флота Германии, Вильгельмсхафен. Это Атлантическое побережье, Северным морем омывается. Даже подлодку угнали и пару боевых кораблей. Их сюда, к Ленинграду перегнали, спрятали в шхерах. Так как действия группы были признаны успешными, их отозвали в Москву, а меня вернули флоту: мол, служи дальше по специальности. Надеюсь получить под командование трофейную подлодку.

И знаешь что, лейтенант, если бы я знал, что меня ждёт, я, возможно бы, отказался. У меня боязнь высоты в острой форме, а передвигаются группы в основном воздухом, на трофейных самолётах. Я столько налетался – на всю жизнь хватит. Как не поседел, не знаю. Хотя, конечно, здорово было; за эти два месяца я один только уничтожил около четырёх сотен солдат и офицеров противника, а общая численность на все три группы – за сорок тысяч. Так-то. Ладно, это к делу не относится, сейчас документы вынесу.

Лейтенант молча кивнул. Я вернулся в дом, быстро надел форму, носки и ботинки, застегнул ремень и, поправляя фуражку, вышел во двор и протянул документы Парфёнову. Он быстро их просмотрел, поднял удивлённо брови и сказал:

– У вас они на отпуск оформлены, да ещё за два дня до начала войны.

– Всё верно. Как поступил приказ выдвинуться к границе, так и выполнил его. К сожалению, командир дивизиона, где я служил, командировочные документы выдать мне не мог, пришлось сдать командование лодкой и взять отпуск. И да, лейтенант, о начале войны я узнал в пятницу, за два дня до её начала.

– Документы на машину?

– Это подарок от бойцов, трофейная.

– Она же наша?

– Захватили у немцев, значит, трофейная. Прибуду в штаб флота, сдам в гараж, пусть используют. Мне не по чину пока.

– Ясно, – возвращая мне документы, сказал он. – Отпустить так я вас не могу, двое бойцов сопроводят вас до штаба флота.

– Без проблем.

Лейтенант уехал, а двое пограничников остались и присоединились к нам за столом. Хозяйке я выдал вещмешок, сделав видимость, что достал его из багажного отсека машины: мол, от нашего стола вашему столу. Детишкам дал жестяную коробку с конфетами, немецкими леденцами, пояснив, что это трофей. Обед был очень вкусный, особенно томлёные щи со сметаной.

А после обеда мы собрались и покатили к городу, оба бойца сзади сели. Проехали три поста в городе, нас пропустили, сопровождение помогло. И вот я остановился у здания штаба фота. Если кто думает, что штаб размещён в Кронштадте, то зря, сейчас он в Ленинграде находится, Кронштадт – это военно-морская база. По крайней мере, службы тыла и кадровый отдел тут находятся.

Подъехав к зданию, я припарковался и, покинув машину, прошёл в здание, оба пограничника шли за мной следом. Предъявил дежурному документы и, пока он вносил мои данные в журнал учёта, сообщил:

– Прибыл для получения нового назначения.

Дежурный изучил даты в отпускном и удивился:

– У вас написано, товарищ лейтенант, что вы ещё до войны получили отпуск.

– Выполнял секретное задание, для дезинформации получил отпускное удостоверение. Пришлось два месяца брать, в один бы не уложились.

– Ясно, – заканчивая записывать, ответил старший лейтенант, выполнявший обязанности дежурного. – Вам нужно в отдел подводного плавания флота к капитану первого ранга Стеценко. Он сейчас у себя. Второй этаж, левый коридор, третья дверь справа.

Убирая документы обратно, я повернулся к пограничникам и сказал:

– Благодарю за службу, бойцы.

Они, молча козырнув, развернулись и ушли, а я направился к лестнице, козыряя командирам. Я был в парадной форме, всё начищено и сверкает, кортик на боку – именно в таком виде и должен являться командир перед командованием.

Подойдя к нужной двери, я постучал и, открыв дверь, вошёл. Отдел подводников занимал четыре комнаты, одна числилась кабинетом Стеценко, и тут шла активная работа.

– О, Мальцев? – оторвавшись от карты, сказал какой-то капитан третьего ранга. Я хорошо выучил звания у военных моряков Союза, уже не ошибаюсь, как это бывало в первые дни. Придумали же эти галуны на рукавах.

Другие командиры, трое со звёздами политработников, тоже повернулись ко мне. Похоже, совещание было, народу много.

А капитан третьего ранга подошёл ко мне и зло спросил:

– Ты где был?

– Выполнял секретное задание руководства страны. Участвовал в диверсиях на морских военных базах Германии. Задание выполнено, был отправлен обратно. Готов получить новую должность и приступить к службе.

– Идём к командиру.

Он сопроводил меня к кабинету начальства, зашёл, пробыл с минуту и, открыв дверь, мотнул головой:

– Зайди.

Я прошёл в кабинет и, козырнув, доложился:

– Товарищ капитан первого ранга, лейтенант Мальцев, прибыл для дальнейшего прохождения службы. – Достав документы, я положил их на стол перед Стеценко.

– Лейтенант, вы где были?

– Выполнял секретное задание на территории противника.

– Этому есть подтверждение? Какие-нибудь документы?

– Нет. Задание в стиле «нас там не было». Подтверждения не будет. Я так понимаю, это один из тестов для проверки моих боевых и деловых качеств: смогу выкрутиться или нет.

– Ты понимаешь, что я тебя как дезертира должен арестовать?

– Понимаю. Только смысла не вижу. Совершая диверсии на территории Германии в составе групп осназа, мне удалось угнать у немцев подводную лодку типа «Семь» и несколько небольших боевых кораблей. Они укрыты в шхерах, а вот субмарина находится тут, в Ленинграде. Её завели в порт и положили на грунт. Так как по старому правилу флота кто захватил, тот и принимает командование, прошу меня назначить её командиром.

– Бред, – вздохнув, сказал каперанг. – Я даже слушать эти сказки не хочу. Идём за мной.

Он встал из-за стола и направился к двери, я за ним. На ходу Стеценко бросил мне:

– Трибуц тебя командиром поставил, пусть он твою судьбу и решает.

Адмирал, к счастью, был у себя, только что вернулся после инспекции с судоремонтного завода, где ремонтировался эсминец. Оказалось, произошла страшная катастрофа во время перехода корабельного состава флота из Таллина в Кронштадт. Боевые корабли бросили сопровождаемые ими суда, и те понесли огромные потери. Погибло много людей, как моряков, так и гражданских, и обвиняют в этом адмирала. Как я понял, вполне по делу.

Мне пришлось подождать с полчаса в приёмной, пока, наконец, впустили Стеценко, а потом вызвали и меня. Адмирал был злой как чёрт; видимо, Стеценко смог подобрать нужные слова, чтобы накрутить его.

– Лейтенант, сообщите причину вашего отсутствия на боевом посту.

– Товарищ адмирал, двадцатого июня я был снят по личному прошению с командования лодкой и направлен выполнять секретное задание руководства страны. С тридцатого мая по двадцать седьмое августа этого года я был куратором трёх групп осназа. Получив двадцатого июня приказ с сообщением о скором начале войны, я доложил об этом командиру дивизиона, сдал лодку и немедленно отбыл в Минск, где в районе Белостока соединился с террор-группами.

За сутки до начала войны мы уничтожали диверсантов противника, а после этого, пропустив немецкие части, уничтожали их тылы и штабы. Захватывали немецкие склады и освобождали наши, вывозя всё на нашу территорию. Также поступали и с брошенным вооружением, включая танки и тяжёлую артиллерию. Освобождали лагеря военнопленных, уничтожали стратегические объекты вроде мостов и переправ. Помогали группам окруженцев припасами. Везде я выходил на контакт с окруженцами и освобождёнными из лагерей.

Три недели назад группы были переброшены воздухом в Германию, где работали на военно-морских базах Любека и Вильгельмсхафена. Ночью удалось захватить несколько немецких боевых кораблей, включая подлодку типа «Семь». В данный момент она находится тут, в Ленинграде. Прошу меня, как участника абордажа, поставить командовать ею. В данный момент я не требуюсь как куратор, и меня вернули обратно флоту.

– И правда, бред, – пробормотал заметно успокоившийся адмирал и тут же стал припоминать: – Мальцев, Мальцев… Неделю назад по представлению штаба Западного фронта в Москве за боевые заслуги был награждён орденом Боевого Красного Знамени лейтенант Мальцев, с линкора «Октябрьская Революция». Сейчас встаёт вопрос: а того ли Мальцева наградили?

– Не могу знать.

– А у меня уже сомнений нет. Значит так, раз документов, подтверждающих это твоё… секретное задание, нет, будем решать вопрос с тобой по законам военного времени. Всё решит военно-полевой суд. Увести.

Стеценко подхватил меня под локоть и уже повёл к двери, когда адмирал с вопросительной интонацией бросил мне в спину:

– Лейтенант, а что там с «семёркой» немецкой?

– А что с ней? Всё в порядке с ней. Решили вот передать Северному флоту, как и надводные боевые корабли, им нужнее. Балтийскому больно жирно будет.

– Так… – Адмирал устроился за столом, и велел Стеценко: – Оставь нас.

Стеценко вышел. Адмирал с минуту помолчал, задумчиво изучая меня, и, наконец, прервал тишину в кабинете:

– Это что сейчас было? Мстить решил?

– А за что? Вы в своём праве.

– А трофеи?

– Какие трофеи? Какое отношение к ним имеет Балтийский флот? Я за карьеру не держусь, честно сказать, наплевать на неё. Но мечта есть – стать самым результативным подводником Балтийского флота. Подлодка для этого есть, большой запас запчастей, топлива и торпед для неё, формируй команду и действуй, тем более минные поля я могу пройти с закрытыми глазами. Но раз бьют по рукам, то к чему вообще об этом говорить?

Это была замануха. После фиаско с переходом, когда из-за бездействия адмирала флот получил такие большие потери, адмиралу требовались победы, чтобы обелить себя. И захваченные корабли немцев, предъявленные руководству страны, – это такой козырь, который он не мог упустить. Мы оба понимали, к чему я веду.

Адмирал молчал, наверное, с минуту, всё мысли гонял и наконец спросил:

– Что ты предлагаешь?

Это меня удивило. Он не предлагал, а у меня спрашивал. Однако моя заминка была крохотной, и он вряд ли её заметил. Я тут же выдвинул свои предложения.

– Предлагаю сделку, которая устроит нас обоих. Я передаю в состав флота «семёрку», получая её под командование. Кроме лодки я передаю также малый тральщик типа М, новенький, этого года спуска, два «шнелльбота» и малый сторожевик. Всё новое, старьё мы на абордаж не брали. У немцев ещё большая океанская лодка была захвачена, типа «Девять», но что с ней, я не в курсе. Мне намекнули, чтобы я на неё не рассчитывал. Это по надводным и подводным кораблям. Помимо них есть ещё трофеи, например авиация. Наша и трофейная.

– Вот как? – заинтересовался адмирал. – Что по нашей?

– Истребителей Як около сотни, «миги», «лаГГи», Ил-два и с полсотни «пешек». Немецкие – два десятка транспортных самолётов, три десятка штурмовиков, сотня истребителей, с полсотни бомбардировщиков. Немного гидросамолётов, с полтора десятка. Естественно, всё с аэродромной техникой и небольшими запасами снарядов и бомб. На два-три вылета.

Ещё есть танки, грузовики, артиллерийские установки, миномёты, ну и стрелковое оружие, где-то стрелковый корпус вооружить можно. В основном наше, но и немецкое имеется. Всё это я готов передать Балтийскому флоту за должность командира трофейной подлодки. Ну и просьба звания и награды не зажимать. А так я действительно собираюсь стать самым результативным советским подводником в этой войне.

– Если всё, что ты перечислил, будет, считай, мы договорились.

Встав, адмирал подошёл ко мне и протянул руку, и мы скрепили сделку крепким рукопожатием. После этого прошли в оперативный отдел штаба, где и начали планировать передачу всей этой огромной массы вооружения флоту. И начать я собирался со своей «семёрки». Работы предстоит много.

Стеценко тоже был тут, помогал с комплектованием экипажа, всё же полсотни опытных специалистов подобрать нужно. Мне отдавали весь экипаж подлодки типа «Щука», которая сейчас находилась в доке после попадания бомбы. Уцелели тридцать два моряка, их уже собрались в морскую пехоту направить, а тут я. Остальных отбирали по специальностям. А принимать лодку от осназовцев я, как объяснил командирам, буду ночью: лица они светить не хотят.

Теперь мне стоит обдумать, как решить вопрос с командой тральщика. Они ведь точно проснутся, как только я судно из Хранилища достану и оно ухнет в воду, до боя может дойти. Но кажется, у меня есть идея по этому поводу.

– Товарищ адмирал, есть ещё несколько вопросов, – сказал я командующему. – С оккупированной территории нашими группами было вывезено полторы тысячи наших раненых с медперсоналом, нужно их передать. А так как бойцы террор-групп себя не показывают, нужно провести это за городом. Они в лесу их выгрузят, а наши на санитарных машинах заберут и доставят в госпиталь. Также сюда доставлена команда немецкого тральщика, нужна конвойная команда, чтобы сопроводить их в лагерь для военнопленных. Их там семь десятков с командиром корабля. В остальном всё можно решить согласно разработанным планам по передаче.

– Добро, – согласился тот.

Всё же, пока было светлое время, решили начать с раненых и пленных, так что я в сопровождении представителей особого отдела спустился вниз. Моя машина стояла на месте, её, к слову, за мной решили записать, и мы в сопровождении ЗИСа с краснофлотцами покатили за город. Что ж, приступим, дело привычное, опыт есть. Сначала с пленными разберёмся.

Прибыв на место, в довольно крупный лесок, я свернул с дороги и остановился на обочине. Два особиста, один в форме старшего политрука, другой батальонного комиссара, вышли следом, матросы посыпались из кузова грузовика. Я свистнул, и из леса донёсся ответный свист: я работал опцией удалённого чревовещания. Классная штука, теперь никто не усомнится в том, что осназовцы есть.

– На месте! – громко сказал я.

– Готов, – донеслось в ответ. – Будете получать пленных по десятку. Куратор ко мне, остальные на месте.

– Принял, – ответил я и, обернувшись к сопровождению, сказал: – Я буду принимать пленных и звать вас. Дальше уже ваша работа.

Отойдя вглубь так, чтобы от опушки меня точно не было видно, я мысленно вошёл в Хранилище, представив тральщик и всех людей на его борту, и, не доставая тральщик, стал снимать с него и выводить из Хранилища членов команды, сразу работая кулаком по затылку. Сначала достал командира корабля и пятерых вахтенных – офицера с четырьмя матросами, которые были в отключке. Ну и позвал своих матросов, которые сразу подбежали, молодцы, дисциплинированно ждали у машин.

Оставив им пленных, я отошёл в сторону метров на пятьдесят и достал ещё десяток, по очереди. Многие спали, всё же ночью тральщик угнал, но я их всё равно вырубал и снова сдавал матросам. При каждой группе, охраняя её, оставались двое матросов. В первой группе уже кто-то очнулся. Документы на пленных я передал особистам.

Потом пленных привели в чувство, вывели на дорогу и погнали к городу. Они, конечно, ничего не понимали, но вокруг были вооружённые русские моряки, и немцам пришлось подчиниться. Тех, кто сопротивлялся, били прикладами. Четырёх немцев пришлось нести: слишком сильно я им, видимо, дал по затылку, и они всё ещё были без сознания.

Теперь займёмся нашими ранеными и медперсоналом. Вообще, большая часть медиков, попав в окружение, побросали раненых и пытались самостоятельно выбираться к своим. А эти немногие продолжали работать, считая это своим долгом, поэтому я и решил обязательно их к нашим вытащить, что и сделал.

ЗИС уже укатил в сторону северной столицы, пленных увели. У моей «эмки» остался один из особистов, старший политрук, и с ним два матроса с винтовками СВТ. Подойдя к политруку, я поинтересовался:

– Что там по санитарным машинам?

– Два десятка набрали, должны подойти. В колонне будут матросы для погрузки и врачи из нашего госпиталя, они помогут.

– Это хорошо. – Повернувшись, я крикнул, спрашивая: – Что там с ранеными?

– Пять минут, первые пять сотен выгружаем, – отчётливо донеслось в ответ. Голос был другой, такой грубый, низкий баритон, совсем не схожий с моим. – Будьте осторожны, они после нескольких дней сна.

– Добро, – ответил я и, повернувшись к особисту, сказал: – Подождём немного.

– Что за парни эти бойцы из террор-групп?

– Говорить мне об этом нельзя, но отвечу так: невидимки. Ты можешь в метре от них пройти в пустыне и увидишь лишь нож, который перерезает тебе горло. Они таким образом многих немцев на тот свет отправили. Я бойцов такого уровня никогда не видел, да и вообще не подозревал, что они существуют.

– Такие серьёзные?

– Я видел один захват, опишу его. Представь: задача – захватить двух немецких генералов. Трофейный грузовик и легковушка-кабриолет выскакивают на поле, а транспортный «юнкерс» уже разгоняется, вот-вот оторвётся от поля. И те, на легковушке, пока другая группа на грузовике добивает охрану, рванули следом. Когда самолёт оторвался от поля, два бойца террор-группы успели зацепиться пальцами за крыло. Самолёт улетел и через пять минут вернулся. Он был захвачен. Кто такое ещё сможет? А они сделали, взяли на абордаж самолёт в воздухе, вдвоём, хотя салон был полон: полтора десятка офицеров вермахта и СС.

– Такое возможно? – в растерянности спросил особист, видимо, ярко представив то, что я описал.

– Своими глазами видел. Я просил их обучить меня, да куда там, основы показали, и всё. Отрабатываю теперь.

В это время из леса донеслось:

– Куратор к нам, остальные на месте.

– Пора работать, – сказал я и быстрым шагом направился в глубь леса.

Это было уже не то место, где моряки принимали пленных немцев, а в полукилометре в стороне. Я стал быстро доставать раненых, они сразу лёжа появлялись на листве. Достав так пятьсот раненых и весь медперсонал (все они спали), я вызвал особиста с двумя матросами. Пока я тут в течение десяти минут доставал раненых, подошла колонна для вывоза, так что с ними сразу стали работать врачи.

А я, снова отбежав на полкилометра, достал следующую партию, а за ней и остальных. Всех раненых, среди которых было много тяжёлых, в том числе и не ходячих, передали врачам и постепенно начали вывозить. На опушке поставили несколько больших палаток, развернув походные операционные, так как некоторым раненым требовались срочные операции. Я передал медикам десять санитарных машин на базе ГАЗ.

Некоторые раненые находились в Хранилище около двух недель, и конечно, возникнут вопросы, почему они не помнят это время и раны их остались без изменений, но я найду, что на это ответить. Да хотя бы тем объясню, что они бредят.

Вообще, раненых я немало насобирал, тайком ночами перевозил их через линию фронта и располагал рядом с каким-нибудь населённым пунктом, пробуждал медперсонал или отправлял кого-нибудь за помощью, чтобы вывозили. Больше тридцати раз так делал, больше трёх десятков тысяч вывез. А эти раненые, которых я сейчас передавал, были набраны перед отправкой в Германию, мне было просто не до них, не мешают и ладно.

Уже был вечер, когда мы вернулись в город, и меня немедленно провели в кабинет адмирала. Он выглядел сильно уставшим, под глазами залегли тени, но принял меня сразу.

Когда я начал доклад, адмирал встал из-за стола, подошёл и сказал, прерывая меня:

– Всё знаю, доложили… Как показали сегодняшние события, доверять тебе можно. Приказ о назначении тебя командиром трофейной подлодки подписан. Своей властью за боевые действия и захват кораблей противника присваиваю тебе звание старшего лейтенанта. Наградные уже оформлены и отправлены в Москву. У тебя час, мне нужен рапорт о ваших боевых действиях.

– Не успею, товарищ адмирал, там сутки писать нужно, очень много мы работали эти два месяца.

– Хорошо. Сегодня получишь лодку и поставишь её у пристани ремонтного завода, я уже распорядился. Инженеры помогут: сменят таблички, чтобы были на нашем языке, так команде будет удобнее работать, да разберутся с управлением и команду обучат. Как думаешь, когда подлодка будет готова к выходу?

– Если поднапрячься, то через две недели. Можно первый учебный выход сделать боевым. Ничто так хорошо не учит, как боевые операции.

– С этим согласен. Когда лодка встанет у пристани, оставишь её на старпома (это старший лейтенант Мальков, опытный подводник, сам отбирал) и прибудешь в штаб, рапорт нужно написать как можно быстрее. В секретном отделе уже всё подготовили, машинистка будет. Да, утром прибуду осмотреть лодку, так что приготовьтесь. Особисты тоже там поработают, у них свой интерес.

– Есть! – козырнул я. – Разрешите идти?

– Свободен.

Покинув кабинет, я зашёл к начальнику штаба флота, именно тут были мои документы. После того как я сдал их Стеценко, больше их и не видел, в кармане были только корочки кандидата в члены партии. Теперь в удостоверении я был записан как старший лейтенант, командир подводной лодки типа Т, номер «101». «Т» – это трофейная? Надо будет узнать.

А вообще, молодцы в штабе, быстро всё оформили, даже полевую почту завели, которая числится не за дивизионом, а именно за лодкой. Записали её за первой бригадой подводных лодок третьего дивизиона. Командир дивизиона – капитан третьего ранга Грищенко. С ним ещё нужно познакомиться.

Как мне сообщили, в дивизионе в основном разный хлам, захваченный во время взятия Литвы. Да и мало что уцелело в дивизионе после прорыва из Таллина. Кажется, моя лодка станет третьей в его составе. То есть её ещё нет, а в состав флота её уже ввели. Похоже, адмирала очень сильно припёрло, раз стал так работать и с подчинённых требовать столь быстрой работы.

Убрав документы в карман, я покинул кабинет и спустился вниз. Теперь галуны нужно сменить. У меня на рукавах один средний и один узкий, а над ними звезда того же золотистого цвета. Теперь узкий нужно сменить на средний: два средних галуна и соответствуют званию старшего лейтенанта. Кстати, пропуск на движение по городу мне тоже выдали, а также документы на машину и пропуск уже для неё. Машину за моей подлодкой записали, как командирскую. Заправлять будут на автобазе запасного экипажа, наряды на топливо выдали.

Устроившись за рулём и отметив, что бак почти пустой и надо будет заправиться, я покатил к казармам запасного экипажа, где должна дожидаться моя команда. Как мне объяснили, старпом Мальков уже должен все вопросы решить; буксир, чтобы отбуксировать лодку к пристани, тоже выделен. Осталось отобрать людей, которые потребуются для перегона.

Въехав на территорию – пропуск сработал, – я приметил у казармы группу моряков при личном оружии и с вещмешками. Наверное, это мои. Подъехав к ним, я остановился.