Владимир Поселягин
Егерь

Вчера ночью, проводя пытки того гада, я также вёл и допрос. Стержня внутреннего у него не было, сразу гнильё полезло, так что всё, что нужно, я узнал быстро. Тот всех сдал, кто помогал законопатить меня, даже список составил, но ими я займусь позже. Сейчас стоит задача обелить своё имя. Как я это сделаю? Есть один план, рискованный, но мне подходит.

На такси я доехал до окраины Москвы, на общественном транспорте покинул столицу и перебрался в Подмосковье. Дальше на попутной машине, в конце пешком, пока не оказался там, где надо.

– Здорова, Михалыч, – поздоровался я со старшим егерем. – Ильич тут, или его ещё не было?

– Да здесь, второй день на дальней заимке отдыхает, – охотно ответил тот. – Причём свиты почти и не было, так, ближайшие друзья.

Кому-то покажется, что тот слишком разоткровенничался со мной, но он меня несколько раз видел с Брежневым, так что отвечал спокойно. Охрана меня не раз проверяла. Да-да, я был на месте любимого отдыха генерального секретаря, это было одно из мест, где он любил охотиться. Не то, куда водил делегации или посольства, а где любил отдохнуть один или в кругу ближних товарищей и друзей. О том, что Брежнев на охоте, я узнал от того гада, тело которого сжёг вместе с ещё живой женой. Его, конечно, тоже вскроют, но определят остановку сердца, если тот до костей не выгорит, так что особо я не беспокоился.

– Подкинешь? – спросил я у него. – Не хочу десять километров пешком топать.

– Да тут и семи нет, – вздохнул егерь и кивнул на «козлика», что стоял у дровяного сарая. – Садись, довезу.

Мы сели в машину и поехали к нужной заимке. Пока ехали, я развлекал Михалыча разговорами. Особо тот ко мне не приглядывался, я смыл краску с волос, снова вернув себе натуральный цвет, да и родинку отлепил. Всё это я проделал на окраине леса, у ручья, там же и спрятал чемодан, так что при мне не было ничего, ни документов, ни оружия. Пробиваться буду к Брежневу через знакомство, тут документы не нужны, тем более с Брежневым я уже не раз встречался. Три, если быть точным. Тот меня хвалил и за сценарий фильма, и за книги, и за песни, то есть знал, кто я такой. Тогда я пробился к нему через одного из телохранителей, вот и сейчас хотел поступить так же. Тем более два раза тот меня брал на совместную охоту, и здесь меня знали.

Когда впереди показался пост, я немного напрягся, однако ничего, подъехали, и лейтенант, что тут командовал, просто махнул рукой, разрешая проехать мимо. Это было странно, с учётом того, что недавно на Ильича совершалось покушение. Это было зимой, там ещё вроде космонавта убили или ранили, не интересовался. Так вот, охрана должна вести жесткий контроль окружения, а тут раз – и пропустили. Правда, ситуацию пояснил мне сам Михалыч, заметив моё недоумение. Оказалось, его знали, а пост просто должен был заворачивать всех неизвестных. Одно то, что я сижу рядом с ним, показывало, что я свой, а встретить меня, посмотреть документы и всё остальное должны были дальше. Понятно, это просто внешнее оцепление, будет ещё внутреннее.

Всё так и оказалось, за пару километров до заимки нас остановил уже другой пост, вот это было серьёзно. Нас не только попросили выйти из машины и обыскали, но и осмотрели саму машину. Документов у меня не было. Это напрягло охрану, но не сильно, один из поста был из телохранителей Брежнева и меня узнал. Я отвёл его в сторону и там попросил сообщить Ильичу, что прибыл Соколов для личной и очень срочной встречи. Тот покивал и отошёл. Он с кем-то долго разговаривал по рации, изредка бросая в мою сторону настороженные взгляды, после чего подозвал.

– Садись, едем.

Сели мы в машину егеря, причём оставили его с бойцами на посту и поехали дальше. У входа меня снова обыскали, в этот раз очень серьёзно, даже ботинки велели снять, напомнили, что резких движений делать не надо, и завели в заимку.

Первым делом, когда я вошёл, то рассмотрел окровавленные бинты на обнажённой ноге Ильича. Тот полулежал в кресле, выставив ногу, которую как раз осматривал врач в белом халате, размотав бинт. У окна стоял Щёлоков в охотничьем костюме, с патронташем, но без ружья. Теперь понятно, кто меня сдал, уж он-то точно должен знать о побеге особо опасного преступника.

– Здравствуйте, Леонид Ильич, – поздоровался я и тут же спросил: – Что с вами случилось? Стреляли?

Тот поморщился, но всё же ответил:

– Нет, сам на сучок напоролся. Штаны жалко, подарок одного посла. Охотничьи, специально для Африки… Зачем пришёл?

От двери меня подвели к стулу у стены и посадили. Всё время, пока сидел, я ощущал ладони телохранителей на плечах. Сделать рывок у меня не было шансов, да и не хотелось, я прибыл сюда за другим. За справедливостью. Наи-ивны-ый!

– Вы уже в курсе о том, что со мной случилось? – осторожно спросил я. От ответа я и собирался отталкиваться. Всё шло у меня импровизацией.

– Просветили, – кивнул Брежнев, даже не покосившись в сторону Щёлокова.

– Представляю, о чём. Так вот, я бы хотел заявить о своей невиновности и прошу пересмотреть дело. Также поставить на место отца одного из погибших. Он зарвался: если член ЦК, то что, всё можно?.. Поэтому я и здесь. Я надеюсь на вашу помощь, Леонид Ильич, в разрешении этой проблемы.

– А как насчёт побега? – вмешался Щёлоков.

– А что побег? – натурально удивился я. – Мера вынужденная. Никто не пострадал, форму и оружие я вернул. Разве не так?

– Да, машину у здания Петровки мы обнаружили, это так. А судья?

– Какой ещё судья? – натурально удивился я.

– Знаешь, в такие совпадения я не верю, ты грозил ему, сбежал, а тут раз, его нашли мёртвым в своём же кабинете.

– Всё равно не понимаю, при чём тут я, – пожал я плечами, чувствуя, как пальцы телохранителей крепко сжали их. – Я не грозил, лишь сказал, что всё ещё не закончено. Я разве был не прав? Всё так и было. Сбежал, отсиделся день, ну и, узнав, где находится Леонид Ильич, сразу оказался тут.

Сам Брежнев всё это время морщился. Не от нашей беседы, я видел, что он внимательно слушает, по другому поводу. Врач продолжал отдирать ему бинты, пока не снял их, так что когда монолог мой был закончен, доктор почистил рану, намазал её чем-то и как раз начал бинтовать. Повреждение действительно было несерьёзным, скорее глубокая кровоточащая ссадина, чем рана.

– Вот что, Игорь, – обратился ко мне Брежнев. – Скажу честно, помощи тебе от меня не будет. Раз суд вынес тебе приговор, значит, он справедлив. Пиши по инстанциям, а от меня помощи не жди. Её не будет.

– Вот оно как, – медленно проговорил я, чувствуя, что рушатся все мои планы, а в глубине души быстро разрастаясь, загорелся огонёк ненависти, но всё же я дал последний шанс: – Это окончательное решение?

– Да. Увести его и передать в руки правоохранительных органов.

Сгорбившись, я позволил повести себя к дверям, невпопад передвигая ноги, делая вид, что сломался, но у самых дверей разогнулся как пружина и нанёс два удара. Не сказать, что от меня это не ожидали, как раз наоборот, ожидали, да и спецами парни оказались очень крепкими, так что работали мы практически на равных. Ладно, с тем, что держал меня слева, вот его я вырубил, и похоже, надолго, чистый нокаут, а второй, судя по работе, был спецом по греко-римской борьбе, вернее начинал с неё, поэтому на рефлексах пытался меня заломать. Я его тоже достал, но по касательной в голову, оглушив, поэтому работал он на инстинктах, позабыв всё, чему его учили. Чувствуя, как трещат мои рёбра – телохранитель был зверски силён, – я наконец дотянулся до его кобуры и достал пистолет. Прижав к боку, сделал два выстрела, после чего противник обмяк. Попадание в сердце, без шансов. Этим я отрезал себе дорогу назад. Вернее, это Брежнев своим решением подтолкнул меня к этому и повлиял на свою дальнейшую судьбу.

Всё, пути назад были отрезаны, так что выхода у меня не было, только идти вперёд. Похоже, мои планы, вернее острое желание покинуть эту страну, получили жизнь. Лёжа на полу, с трупом телохранителя на себе, я сразу открыл огонь. Пока мы боролись, особо ситуация в единственном помещении домика не изменилась, врач бинтовал, даже не обернувшись, а генерал сделал первый шаг к стойке с оружием. Вот ему и ушла следующая пуля. Схватившись за грудь, тот сполз по стене, оставляя на ней след крови. Вторая пуля вошла точно в переносицу Брежнева, третья в голову врача, четвёртая уже во второго телохранителя. Он был ещё жив. Мне требовалась полная зачистка, и я её проводил.

Естественно, снаружи выстрелы слышали, поэтому нужно было спешить. Достав запасной магазин, я перезарядил «макаров» и даже дотянулся до тела второго телохранителя и позаимствовал пистолет у него. Меня в этой ситуации радовало только одно: у того, с кем я боролся, пистолет был на боевом взводе, мне осталось лишь пальцем скинуть предохранитель и произвести выстрел, что я и сделал. Одной рукой я бы не смог взвести оружие, вторую мне тот громила подмял, что продолжал лежать на мне. Сейчас я её освободил, и она была вооружена и очень опасна.

Уловка сработала. Дверь распахнулась, и, перепрыгивая через нас – ногу мне, гады, отдавили, – вбежало трое. Ещё парочка страховали у окон, так что я сразу открыл огонь: в того, что стоял на крыльце, в тройку в доме и одного, что мелькнул в окне. Попал, но второй ушёл, нырнул вниз, уходя от выстрела. С трудом скинув с себя телохранителя, я перезарядил и стал осматриваться. Снаружи было пусто, стояли машины, дымился костер, над которым на треноге висел котелок. Хотя нет, под навесом за столом сидело трое, егеря, судя по одежде. Судя по выпученным глазам, они такого не ожидали, но когда я перекатом выкатился из окна и завалил последнего телохранителя, ну вернее крайнего, вот тогда они задёргались. Рядом со мной ударил в землю заряд картечи, а от егерей раздался грохот выстрела, потом второй, но я уже ушёл за поленницу дров и побежал вокруг. Под навесом обнаружилось двое егерей, один, перезарядившись, уже выцеливал меня, ища глазами, второй быстро снаряжал своё ружьё. Третьего не было видно.

Вооружённый заметил меня боковым зрением, но ничего не успел сделать, лишь сдавленно вскрикнуть, поворачивая ствол оружия в мою сторону, но тут же упал с двумя пулями в груди, досталось и второму, хоть тот и нырнул под стол. Третьего я обнаружил в стоявшей рядом бане. Тот был безоружен, но я не остановился. Дело-то серьёзное, свидетелей в таком случае не оставляют. Ох, не этого я ждал, не такой подлости. Вот и пришлось импровизировать. Другого шанса сбежать не будет, а в тюрьму я не хотел. С какой это радости? Ладно бы действительно заслужил. Если вся верхушка покрывает друг друга, то что, я не могу их тронуть? Вот я так лично не считал. Все мы смертны.

Последнего егеря, перед тем как ликвидировать, я допросил, быстро узнав у него, сколько людей было на заимке. Всё было верно, сколько положил, столько и было. Посмотрев на босые ноги, пошевелил пальцами, припомнил, где с меня сняли обувь, и поспешил туда.

Быстро пробежавшись и сделав контроль – был один недобиток, – я собрался и, сев в машину, направился к посту. На себя я накинул куртку одного из охотников, чтобы скрыть окровавленную рубаху. Меня так хорошо залило любителем борьбы, что одежду требовалось менять. Не отстираешь. Понятно, что охраны вокруг было много и у меня мало шансов, только вот почему их не было? Были. Это же охота, стреляют постоянно, тревоги с заимки не подняли, значит, пока всё в норме. Так и оказалось. Не доехав поста, где нас останавливали, я побежал дальше пешком. Оцепление меня не видело и не знало, а вот остальных свидетелей на обоих постах требовалось уничтожить. У одного телохранителя оказался револьвер иностранного производства, вот его-то я и завернул в простыню, найденную на заимке, так что на некоторую глухость выстрела я надеялся. Хоть не так далеко разнесётся. Всего на перекрёстке лесной дороги было семеро человек при машине. Один меня увёз к заимке, но остался Михылыч, значит, как и прежде, семеро.

Подобрался к посту вплотную – меня не замечали, лишь Михалыч, сидевший на поваленном стволе, насторожился и стал крутить головой, видно почуял что-то. Он-то первый и лёг, нож, вращаясь, вошёл ему точно в спину, достав сердце. Метнув оставшиеся три ножа, я положил ещё трех, а остальных расстрелял из револьвера. Офицер оказался с боевым опытом и перекатом ушёл за машину, фактически увернувшись от выстрела. Но пока он лапал служебную кобуру на боку, я добрался и до него. Просто обойдя машину, за которой он укрывался.

Проверив пост на подранков, я пополнил боезапас и, сбегав за машиной, проехал пост, направляясь к следующему. Пальчики я не оставлял, точно вам говорю, всё за собой подтирал, так что, проехав один пост, я направился ко второму, уже не став бросать машину, а проехал прямо так, напрямую. Конечно, простыня чуть приглушила звук, но всё же полностью его не убрала, однако сделала достаточно тихим, чтобы он не разнёсся далеко, так что на посту была тишь и благодать. Четыре солдата и тот самый офицер, лейтенант. Между постами было чуть больше километра, так что, похоже, звуки схватки до них не долетели, и это радовало. Правда, с поста их должны были предупредить по рации, что едет машина, а этого не было, так что они насторожились, и не зря.

На первом мосту тоже были солдаты и офицер, и хотя я их положил, расслабляться не стоило. Это были бойцы из внутренних войск. Эти, например, элита, из дивизии Дзержинского. Так что, подъехав, я остановил машину по требованию и открыл огонь с двух рук. Простыня и тут помогла, выстрелы били слегка приглушённые, не звонкие хлопки. Проведя контроль, я поехал дальше, к основной базе. Именно туда я прибыл, и оттуда меня забрал Михалыч. Если уж проводить зачистку, так проводить. Там было трое, их и нужно было убрать.

Бросив машину в кустах на подъезде, я тщательно протёр все места, где касался и не касался тоже, после чего уже побежал к строениям егеря. Брать автоматы бойцов я не стал, пистолетов мне хватало. Шуметь я не собирался. Да и палево это – брать оружие убитых: найдут – сразу свяжут с убийством Брежнева, мне это надо? Так что именно поэтому я и проводил зачистку и собрался позже избавиться от всего, что могло меня привести к этой ликвидации, то есть связать с нею.

Уже через час я голосовал на дороге, подняв руку. Достаточно быстро рядом остановился четыреста первый «Москвич», и в открытое окно выглянул усатый мужчина:

– Куда?

– В Брянск.

– Не по пути, но до Калуги я тебя подброшу. Садись.

Поправив висевший на боку портфель, я сел рядом с водителем и закрыл дверь. Отрешённо глядя на поля, что медленно проплывали вдаль, я вдруг почувствовал озноб. Только сейчас я понял, что натворил, но другого пути уже не было. Мне его не дали. Быстро взяв себя в руки – хватит рефлексировать, да и не моё это, – я зло оскалился. Хотите войны? Вы её получите. Не знаю, кто начал эту партию со мной во главе, но пешкой я быть не собираюсь.

Планов у меня было море, но сначала дочки. Меня будут искать, и они самое больное место, на которое противник сможет нажать. Вряд ли ликвидацию Брежнева припишут мне, я всё сделал хоть и кроваво, но чисто, однако перестрахуемся и вывезем их в безопасное место, так что направлялся я в Киев. Причём старался это сделать с максимальной скоростью.

Как только я расстался со словоохотливым водителем, то у озера, где никого не было, снова сменил внешность, став рыжим – парик помог, – проверил документы и, поймав следующую машину, поехал дальше. Как я уже говорил, путь мой лежал в Киев.

В этот раз машина была грузовой. Сидя рядом с водителем, я опёрся виском о холодное стекло двери и размышлял о своих дальнейших шагах. Меня крутила какая-то неправильность, непонимание буквально бесило, что-то тут не так. Меня так увлёк этот анализ, что я не сразу заметил, что ямы на дорогах стали глубже, и грузовик бросало из стороны в сторону, отчего стекло окна стало всё сильнее и сильнее бить меня по лицу… По лицу?!

– …давай, очнись… – услышал я сквозь шум в голове, в котором постепенно стихал рёв мотора грузовика.

Приоткрыв глаза, я рассмотрел усатое лицо того самого телохранителя, с которым боролся, спеца по греко-римской борьбе. Несколько секунд я непонимающе смотрел на него, после чего застонал от огорчения и с некоторым облегчением спросил у него:

– Рывок не получился?

– Нет. Как дёрнулся, Афанасий тебя зафиксировал, а я приложил, – указал тот мне свой внушительный кулак.

– Понятно, – с огромным облегчением вздохнул я. Парни легендарной «девятки» не такие уж и лохи, и завалить их, как это было у меня в навеянных сотрясением «воспоминаниях», нечего было и делать. Зубры те ещё. Одно радовало: Брежнев жив. Он, конечно, полное чмо, но проблемы с его гибелью мне были не нужны.

Теперь мне была понятна та странность, что всё то время крутила меня, пока я ловил глюки. Всё было неправильно, но в глюках я поступал, как ни странно, логично. В бою, я имею в виду, а вот остальное не то что импровизация, хрень полной воды. Ну куда, тот, я в глюках попёрся?! Какой автостоп, нафиг?! Не-е, глюки они и есть глюки. Причём у меня были такие, что я не сразу стал улавливать некоторую несуразность, а тут меня «разбудили», не дали покайфовать до конца.

– Мы где? – прохрипел я.

– На внутреннем посту. Вызвали автозак с конвоирами, скоро тебя заберут. Ты почти три часа был в отключке.

– Ясно, – осторожно кивнул я и сделал несколько глотков из серебряной фляжки усатого, потом ухватился за поданную руку – как оказалось, руки у меня были снова скованы наручниками, – принял сидячее положение, отчего меня повело в сторону. – Сотрясение средней тяжести, хорошо ты меня приголубил.

– Сам виноват, – усмехнулся тот, закрывая крышку и убирая флягу во внутренний карман пиджака. – Чего хотел добиться-то?

– Поговорить хотел с Брежневым, дать ему шанс передумать.

– Шанс передумать? – хохотнул телохранитель. – Это ты загнул.

Я уже заканчивал осматриваться, мы действительно были на том посту, который я уничтожил первым в своих воспоминаниях, вокруг шелестели листьями деревья, стояла машина и бродили бойцы. В общем, всё как обычно.

– Да это я от сотряса бормочу, сам не понимая что, – отмахнулся я. – Слушай, а ты случайно греко-римской борьбой не занимался?

– Ты откуда знаешь? – удивился тот. – КМС получил в юности.

– А у Афанасия револьвера не было иностранного, помощника твоего? Он на лодыжке его крепит. Маленький такой, пятизарядный, хромированный.

– Есть, – уже серьёзно насторожился усатый. – Ты откуда знаешь?

– Интересные у меня глюки, – задумался я, но усатый тряхнул меня за плечи, поэтому пришлось пояснить: – Когда ты меня приголубил кулачищем своим, я не сразу сознание потерял. Револьвер не рассмотрел, просто понял, что у него что-то есть, штанина обрисовала, а у тебя движения и походка борца.

– Вот оно что, понятно… Кстати, слышу завывания движка, похоже, автозак едет.

Прислушавшись, я осторожно кивнул, действительно стало слышно двигатель грузовой машины. Свалить с поста мне не удастся, я уже прикинул и понял, что меня страхуют трое, остальные, если что, на подхвате. Не-е, гиблое дело тут махаться. Я, конечно, с сильным сотрясением загнул и старательно его играл, но шансов тут у меня не было. Надеюсь, они будут в автозаке. Кстати, я был в носках.

– Обувь моя где?

– Чего нет, того нет, уж извини, – развёл усатый руками, вставая на ноги. – На заимке забыли.

– Фигово. Помоги встать, что-то меня мутит и взгляд не могу никак сфокусировать.

– На контузию похоже, – уверенно сказал тот и помог подняться на ноги, отчего меня повело в сторону, и я буквально выплюнул, содрогаясь, свой далёкий завтрак. То есть меня тошнило. Ну а так как ел я уже давно, то в основном желчью.

Честно говоря, ситуация меня не радовала, я, конечно, словил глюков, и то, что Брежнев живой, хорошая новость – не загонят и искать так сильно не будут, но вот даже тогда, в глюках, я был свободен, сейчас нет. Вот это и бесило больше всего. Лучше бы глюки были настоящими. В реальности не сбежишь, посадят в автозак, а там накрученные конвоиры уже так не подставятся, то есть шансы сбежать были не то что малы, их фактически не было.

Усатый помог мне сесть на ствол поваленного дерева, тот самый, где остался меня ждать Михалыч, его, кстати говоря, не было. Я немного ещё поиграл, меня трясло, и я нервно дергал головой, с трудом фиксируя взгляд на лице усатого, то есть продолжал игру. У меня, конечно, есть сотрясение, действительно подташнивало, отчего и удалось вызвать тошноту, но не так сильно. Скорее всего, у меня была лёгкая степень, так что и с ней можно повоевать. Тело слушалось, и это главное.

– Ты не в курсе, почему Брежнев согласился со мной встретиться? Странно, зачем он это сделал, если и через вас мог сразу передать свой отказ и сдать милиции?

– В курсе, конечно, я как раз вёл журнал учёта посетителей и вписал тебя. Сперва, когда пришло сообщение, Леонид Ильич дал добро, а тут и мы, и генерал через свои каналы узнал, что за тип к нему в гости набивается. Так что пока тебя обыскивали и снимали обувь, и доложили всё Брежневу. Тот, правда, от встречи почему-то отказываться не стал и велел тебя привести.

– Почему отказал в разборе моего дела, в курсе?

– А вот эта уже закрытая информация.

Похоже, усатый сам не знал, поэтому и ответил так. Сейчас он стоял рядом и наблюдал, как подъехавший к посту автозак останавливается и выпускает из нутра трёх солдат конвойных войск, офицера и двух бойцов. Последние уже были с автоматами и были мне хорошо знакомы. Это были те самые конвойные, от которых я ушёл. У рядового был синяк на подбородке, а у сержанта на скуле. Оба смотрели на меня недобро.

Пока усатый передавал меня офицеру, автозак успел развернуться, а сержант поменял наручники на свои, а те, новенькие, вернул усатому. Кстати, сковали в этот раз сзади, за спиной, видимо чтобы таким резвым не был. После чего меня подвели к машине и заперли внутри, в отсеке для заключённых. Тут же в тамбуре устроились оба конвоира, офицер сел в кабину к водителю, после чего мы поехали по лесной дороге обратно в «Матросскую Тишину». А-а-а, не хочу!!!

Всё то время, пока меня принимали и усаживали в машину, я делал вид, что у меня сильный сотряс, если уж играть, то до конца. У входа в автозак меня снова начало тошнить, отчего я залил желчью – помогла вода из фляги – не только сапоги сержанта, но и его галифе, отчего тот сейчас сидел на скамейке и оттирал их. Его взгляд и так был не добрый, а тут вообще стал злым.

Руки у меня были скованы сзади, к тому же конвоиры, когда принимали меня, очень тщательно обыскали, да сержант ещё тогда явно специально наступил мне каблуком сапога на босую ногу, сволочь. Чуть пальцы не раздавил, но я сдержался от стона, хоть и отомстил ему потом, испачкав брюки. Так вот, обыск провели тщательный, но главного не усмотрели, отмычка всё же была. Так что, мотаясь из стороны в сторону согласно неровности дороги – ехали мы медленно, – я содрал небольшую кровавую корочку и достал из-под кожи крохотную отмычку, которую загнул туда на всякий случай перед встречей с Брежневым. Случай крайний, так что воспользуемся им.

Отмычка сработала как надо, я снял наручники с левой руки и застегнул их на правой, чтобы они не мешали болтаясь. По моим прикидкам, мы уже проехали внешний пост вэвэшников, так что я стал вести себя ещё более тяжело, как будто меня растрясло дорогой, и, упав на пол, стал захлебываться, изображая тошноту. Меня действительно тошнило, не сильно, но всё же, так что играть было легко.

– Твою мать! – заметив это безобразие, сразу же заорал сержант, он понял, что я сейчас банально захлебнусь. О сотрясении им сказал тот усатый, предупредив, чтобы ехали они осторожно, не растрясли.

Вскочив, тот несколько раз ударил прикладом автомата в перегородку, за которой была кабина, отчего тональность режима работы мотора машины сразу сменился, автозак явно останавливался, и бросился открывать дверь. Рядовой его страховал.

Лежал я так, что тому пришлось перепрыгивать через мои ноги. Присев рядом, сержант попытался положить меня на бок, чтобы я не захлебнулся, судороги, похожие на эпилепсию, ещё сотрясали меня, отчего у него ничего не получалось, а тут уже я сработал. Совместный удар ногами по ногам рядового – и тот падает на меня, однако я, используя помощь сержанта, уже качусь в сторону, так что конвоир падает на своего напарника, сбивая сержанта с ног, и они падают на пол. Дальше просто, я вскочил на ноги и двумя ударами вырубил обоих.

– Похоже, у вас карма такая, – хмыкнул я.

Ещё не всё было закончено, но я был на пути к освобождению, поэтому позволил себе немного радости. Кстати, меня действительно немного шатало, вот это было плохо, нужно будет где-то потом отлежаться, если всё же освобожусь.

Подхватив новенький АК, я проверил снаряжённость и довольно кивнул: рожок был полон, патрон в патроннике. Подскочив к внешней двери – её уже открывали, – я наставил оружие на капитана и тихо сказал:

– Руки держим на виду. Пять шагов назад, руки на затылок, лечь лицом вниз. Быстро!

Спрыгивать с высокого кузова я не стал, всё же не в том был состоянии, поэтому, как только капитан выполнил мои приказы, осторожно спустился и наставил оружие на водителя, что уже достал из кобуры пистолет. Так что тот положил его на сиденье и покинул кабину. Целился я в него через открытую офицером пассажирскую дверь. Как только он лёг рядом с капитаном, я разоружил того, после чего пристегнул их своими наручниками к подножке автозака. Ключи от наручников взял у офицера, у конвойных их почему-то не оказалось.

С интересом изучая документы офицера, я удивлённо посмотрел на него:

– Ты Михальченко, сержант… Братья, что ли?

– Родной, – хмуро кивнул тот.

– Теперь понятно, почему тот на службе всё ещё. Прикрыл, да?

– Теперь не удастся, – ещё больше помрачнел тот. Понимал, что и сам попал под удар.

Дальше просто, собрал всё оружие и убрал в кабину, переоделся, загнал конвоиров в фургон автозака и запер там, после чего поехал в сторону трассы. Кстати, сержанта я снова раздел, позаимствовав у него форму, а у рядового фуражку и ботинки. Испачканные брюки снимать не стал, кто меня видит в кабине машины – только верх, этого хватило, а обувь была нужна, без неё везли.

Забрав по пути чемодан с вещами, я выехал на дорогу и погнал в Москву, именно там я и собирался спрятаться. Моими трофеями были два «макаровых» с водителя и офицера, а также два АК-47 конвоиров. К каждому было по три рожка. Как и в прошлый раз, забирать оружие я не собирался. Ещё не хватало, чтобы меня гоняли из-за него по всей стране. Честно говоря, у меня и своего хватало.

Добравшись до окраины Москвы, я загнал автозак в заброшенный двор домов, приготовленных к сносу. Они уже без окон стояли и, хрустя битым кирпичом, подогнал машину к одной из стен. Уже был вечер, вот-вот стемнеет, но когда их найдут, я не знал, мало ли завтра напечёт, всё же внутри как в печке. Заглушив мотор, я пару секунд посидел, мысленно пробегая по своему телу, тестируя, можно сказать, после чего открыл дверь, осторожно ступил на усыпанную мелким кирпичом землю и стал расстёгивать пуговицы формы. Переоделся в свою одежду, которая была, конечно, немного помята, но в принципе чистая и пока носить до замены её было можно. Лишь обувь я оставил, моя на заимке осталась.

Форму я бросил на пол кабины, закрывая так оружие от чужого взгляда. Лишь все патроны я прибрал от пистолетов, пригодятся. Кстати, я также стёр свои отпечатки, после чего, проверив пистолет в кармане, уже свой, из схрона, с чемоданом в руке поспешил прочь со двора. Из фургона стучали, но я прикрикнул на них, предупредив, если что, дать очередь по ним. Кому повезёт, кому нет.

Мне пришлось дождаться темноты, так что это время я провёл с пользой. Добрался до работающего водопровода, рядом была колонка, умылся и надел рыжий парик, чтобы соответствовать фото в документах. Потом родинку на место, проверка документов, ну а дальше стемнело, и я покинул двор. Кстати, конвоиры не видели, что я делал, к заднему борту, где было небольшое окошко, я не подходил.

Этот район Москвы почти весь готовился к сносу, так что я шёл по мёртвым улицам, глядя на скелеты старых домов. Даже не домов, скорее бараков, что массово строили перед войной и после. Прохладный ночной ветер немного освежил меня, но всё равно состояние было не очень, однако я крепился, и даже, изредка останавливаясь, посыпал свои следы табаком из распотрошённых папирос капитана. Нужно сбить собак со следа, а они точно будут.

Меня сильно мучил голод, я даже начал ощущать слабость от него. Всё же в последний раз ел утром, да и то, что не успело перевариться, просто вышло наружу. Частично я играл, частично мне действительно было плохо. Когда потянулся жилой район, я увеличил шаг, крутя головой. Мне нужна была машина, которую я собирался угнать. Чемодан, конечно, не такой тяжёлый, но всё же руку оттягивал, а я ещё не в той форме, чтобы долго носить даже такие тяжести. Да и свалить нужно было как можно дальше.

Пару машин я пропустил, нечего хватать первые попавшиеся, а продолжая углубляться в ночные улочки Москвы, – фонарей было мало, чуть ли не на ощупь шёл, – продолжал поиск машины. Мне повезло, я обнаружил «Победу», припаркованную на одной из улиц. Пощупав капот, я определил, что машину только что поставили тут, мотор ещё горячий. Быстро отмычкой открыв дверь, я сел в салон, убрал чемодан на заднее сиденье и запустил двигатель. Всего мне понадобилось шесть секунд, чтобы открыть дверь, и одиннадцать на замок зажигания. Я его даже вскрывать не стал, отмычкой завёл. Тёплый мотор сразу схватился, так что я включил первую передачу и спокойно, можно сказать, неторопливо тронувшись с места, поехал в конец этой улицы. Мне нужно было покинуть Москву, этим я и собирался заняться, однако сначала требовалось заехать в круглосуточный магазин и сделать запас продуктов. В чемодане у меня ничего не было, да и в автозаке тоже, так что я оставался голодным.

Купив в круглосуточном магазине три буханки хлеба, пару банок консервов, немного специй, батон докторской колбасы, пару бутылок лимонада, пакет чая и пачку сахара, я отъехал от магазина и, едва сдерживая себя, накромсал ножом бутерброд и впился в него. Вот так утоляя голод, я достал карту и, подсвечивая фонариком, стал изучать её. Это была карта Москвы и Московской области. На ней были отмечены все стационарные посты ГАИ на сто километров от столицы. Дальше не было, карта заканчивалась. Так что задача у меня стояла такая: за ночь покинуть пределы Москвы и Московской области и встать на отдых где-нибудь в лесу. Бак наполовину полон, хватит горючего.