Машенька – Владимир Набоков

«В действиях судьбы есть иногда нечто гениальное…»

Ностальгическими нотками пронизана вся мелодия романа, связывающая в одно целое тоску по навсегда утраченному: покинутой (но когда-то любимой) женщине и потерянной родине. Образ Машеньки явно соединён автором с образом России. Вынужденная эмиграция – испытание не из лёгких. И людям, на чью долю оно выпало, можно только посочувствовать. Каждый из них выживал, как мог, барахтаясь в засасывающем болоте «великого ожиданья», призрачных надежд и навязчивых воспоминаний. В книге подробно описаны четыре дня из жизни русского эмигранта Льва Глебовича Ганина, проведенные в размышлениях о своей первой юношеской влюблённости, которая, как правило, бывает недолговечной и давно, казалось бы, забыта. Живя в Берлине и мучаясь «тоской по новой чужбине», герой неожиданно обнаруживает в столе соседа своё прошлое: фотографию прежней возлюбленной Машеньки. И он с наслаждением глубоко погружается в себя, переживая воспоминания, как действительность. Вспыхнувшая вновь сентиментальная любовь Ганина оказалась смещённой во времени, превратившись в «живую мечту о минувшем». Перечитав сохранившиеся письма девушки, их получатель почему-то уверен, что она любит его и теперь, несмотря на прошедшие годы и наличие мужа. Но эта идеализированная форма любви стала лишь средством, облегчающим эмоциональный голод и одиночество Льва Глебовича. За несколько дней Ганину удалось повторно пережить прежние чувства и снова их утратить, как это и было в далёкой юности. Жизненная ситуация, требующая завершения в сознании героя, достигла своего финала. И в незаконченных когда-то отношениях была поставлена жирная точка. Гештальт закрыт. На мой взгляд, такой исход – самый лучший и правильный. Человеку сложно жить в настоящем (здесь и сейчас), если он несёт в себе незавершённые истории из прошлого, нарушающие целостность личности и заставляющие возвращаться назад или углубляться в мир фантазий. Для избавления от этого тяжёлого груза можно попытаться вновь мысленно проиграть прежние события, чтобы окончательно закончить их в своей душе. Такая работа над собой – важный шаг вперёд на пути к самому себе и к нормальной жизни. И Ганин этот верный шаг сделал, приведя в соответствие и равновесие свои два взаимно отражающих мира, на границе которых стоит любой человек. И в уходе прошлого не только из внешней, но и из внутренней жизни героя зазвучала «прекрасная таинственность». «Это было тайным поворотом, пробуждением его»

Давно уже стою перед дверью в большой и красивый, я знаю наверняка, мир Владимира Набокова. Слегка приоткрывала дверцу, заглядывала, подслушивала, но всё как-то, знаете ли, … то нет подходящих туфелек, то причёска растрёпана, то просто кто-то отвлёк разговором. И вот однажды подумалось – всё равно чулки и помада никогда не будут совершенными, и что же теперь – стоять всю жизнь за дверью? Робко, боясь ступить неловко, и всё равно неуклюже и скованно, я вошла. Голоса, ощущения, запахи – всё разом нахлынуло на меня и затянуло, как ветер затягивает осеннюю листву в прохладную арку дома. В этот мир не входишь, нет, я была неправа в начале, мир этот сам вдруг обволакивает тебя, хочешь оглянуться, чтобы понять, как так получилось, что он вдруг оказался вокруг, но голова начинает кружиться, мысли путаются, и единственный выход – не сопротивляться, не пытаться понять, просто отдаться этому сладостному чувству. Где это было? Когда это было? И с кем? Берлин? Двадцатые годы? Ганин? Полноте, это было со мной. Разве не я закопалась в бумагах, как старик Подтягин? Ах, милый поэт! Не знаю, как Вашим внукам, вряд ли они у Вас были… а вот внукам Ганина, может быть, и повезло, они, возможно, и правда не очень хорошо себе представляют вот эту чепуху с визами, в отличие от нас, грешных. Впрочем, определённый прогресс есть, в Европе, по крайней мере, уже нет выездных виз. Да-с. И из Берлина в Париж сегодня Подтягин бы добрался безо всяких проблем. Ну вот, я же говорила, что чулки и помада никогда не блещут совершенством, дались мне эти визы, зацепилась я за какой-то стул Лидии Николаевны, наверное… Не могу нащупать выключатель в этом берлинском пансионе, даром что русском… от грохота проезжающего мимо поезда все мысли сбились, кроме как о переезде больше ни о чём не думается. Да, да, конечно, перенестись отсюда в зелёный летний парк, в Россию, в прошлое, догнать то нежное и хрупкое… но почему догнать? Разве прошлое можно – догонять? А как тогда сказать? Вернуться? – но это не то, почему-то получается и правда, что прошлое можно именно догонять, как бабочку, порхающую с цветка на цветок – такую прекрасную, а вот возьмёшь её в руки, и останется на них немного разноцветной пыльцы, и самое лучшее, что можно сделать – это отпустить её.

Набокова невозможно спутать с другим писателем. Его проза богата, размашиста и в то же время стройна и тщательно выверена. Каждое слово у него стоит на своём месте и может передавать одновременно и смысл, и эмоцию, и глубокое чувство. Он не ищет лёгких путей в подборе ассоциаций, дразнит нашу фантазию, выманивает её из привычной зоны комфорта, ошеломляет нас метким высказыванием и вызывает высшую степень читательского удовольствия. Для примера приведу лишь одну фразу из его романа:"Витрины, лопаясь от тугого сияния, сочились, прыскали, проливались в черноту."Простую картинку он описывает словами, которые, казалось бы, вообще не должны были оказаться в одной строке. Это короткое предложение настолько сочное и вкусное, что хочется толстым слоем намазать его на хлеб и подать к вечернему чаю. А такими изюминками испещрено всё творчество писателя. В то же время реалистичность прозы Набокова часто вызывает ощущение грубой откровенности и даже непристойности. Читая его произведения, ты как наяву видишь бедную обстановку комнат и несовершенство внешности их владельцев, ощущаешь неприятные запахи вагонных купе и городских подворотен, явственно слышишь болезненный кашель или матерную ругань героев, чувствуешь на языке обжигающий ледяной вкус водки или стальной – крови. Набоков всегда балансирует на грани, не выходя за рамки дозволенного, но и не давая нам расслабиться. Эта неопределённая порочность его прозы интригует и манит, вызывает мурашки, бросает в жар, не даёт взгляду оторваться от строки. Несмотря на неспешное развитие сюжета, ты несёшься сквозь книгу и не можешь остановиться пока не перелистнёшь последнюю страницу. Короткий роман «Машенька» вместил в себя и несостоявшуюся любовь, и тоску по Родине, и размышления о быстротечности времени, и сожаления об утраченных возможностях. Всего шесть дней описывает автор, но за эти шесть дней главный герой Ганин в воображении проживает всю свою молодость с её наивностью, чистотой душевного порыва, страстями и разочарованиями. Машенька – это не только девушка, которую он некогда любил, но и Россия, в которую, будучи эмигрантом, он уже никогда не вернётся. Ведь скучает он не столько по прекрасным глазам и густой косе возлюбленной, как по тихой деревенской жизни, по гуляниях в саду и плаванью на лодке, по летним дням, по милым сердцу запахам родной земли. Видно, что для самого Набокова эта тема тоже была очень болезненной. Ганин – герой неоднозначный. Он легкомысленный, безрассудный, его прошлое остаётся для нас загадкой. Не сразу понятно, как к нему стоит относиться. Но в то же время он человек сентиментальный и тонко чувствующий. Груз прожитых лет и частых переездов наложили на него маску безучастности, усталости и скуки. Лучшие его черты проявляются лишь после того, как он начинает вспоминать первую любовь. Эти воспоминания дают ему новые силы, перезаряжают и взбалтывают застоявшиеся эмоции. Финал романа здорово отрезвляет читателя, но при этом сразу же понимаешь, что другим он быть и не может. Проза взрослой жизни всегда побеждает поэзию юности.Есть мнение, что книги о первой любви стоит читать в молодом возрасте, чтобы учиться на ошибках героев, сравнивать их истории со своей жизнью, перенимать всё доброе и благое. Наверное, это правильно. Не беда, что классические романы отсылают молодёжь к давно ушедшим эпохам – меняются декорации, но не чувства. С другой стороны, всю прелесть первой любви воспринимаешь лишь спустя много лет, пройдя определённый жизненный путь. Роман «Машенька» для людей зрелых, сформированных, со своей предысторией. Принимаясь за чтение, они получат прекрасную возможность мысленно вернуться в место, где остались свежесть их первых поцелуев, неловких прикосновений, бабочек в животе и горечи ссор, окунуться в то время, когда ещё не научились чувствовать наполовину, когда всё казалось сложным и непонятным, а от этого только ещё более загадочным и желанным.