Владимир Маяковский
Сердце кино. Драматургия, киносценарии, статьи
Драмы
Баня
Драма в шести действиях с цирком и фейерверком
Действующие лица
Товарищ Победоносиков – главный начальник по управлению согласованием, главначпупс.
Поля – его жена.
Товарищ Оптимистенко – его секретарь.
Исак Бельведонский – портретист, баталист, натуралист.
Товарищ Моментальников – репортер.
Мистер Понт Кич – иностранец.
Товарищ Ундертон – машинистка.
Растратчик Ночкин.
Товарищ Велосипедкин – легкий кавалерист.
Товарищ Чудаков – изобретатель.
Мадам Мезальянсова – сотрудница ВОКС.
Товарищ Фоскин, Товарищ Двойкин, Товарищ Тройкин – рабочие.
Просители.
Преддомком.
Режиссер.
Иван Иванович.
Учрежденская толпа.
Милиционер.
Капельдинер.
Фосфорическая женщина.
I действие
Справа стол, слева стол. Свисающие отовсюду и раскиданные везде чертежи. Посредине товарищ Фоскин запаивает воздух паяльной лампой. Чудаков переходит от лампы к лампе, пересматривая чертеж.
Велосипедкин
(вбегая)
Что, всё еще в Каспийское море впадает подлая Волга?
Чудаков
(размахивая чертежом)
Да, но это теперь ненадолго. Часы закладывайте и продавайте.
Велосипедкин
Хорошо, что я их еще и не купил.
Чудаков
Не покупай! Не покупай ни в коем случае! Скоро эта тикающая плоская глупость станет смешней, чем лучина на Днепрострое, беспомощней, чем бык в Автодоре.
Велосипедкин
Унасекомили, значит, Швейцарию?
Чудаков
Да не щелкай ты языком на мелких сегодняшних политических счетах! Моя идея грандиознее. Волга человечьего времени, в которую нас, как бревна в сплав, бросало наше рождение, бросало барахтаться и плыть по течению, – эта Волга отныне подчиняется нам. Я заставлю время и стоять и мчать в любом направлении и с любой скоростью. Люди смогут вылазить из дней, как пассажиры из трамваев и автобусов. С моей машиной ты можешь остановить секунду счастья и наслаждаться месяц, пока не надоест. С моей машиной ты можешь взвихрить растянутые тягучие годы горя, втянуть голову в плечи, и над тобой, не задевая и не раня, сто раз в минуту будет проноситься снаряд солнца, приканчивая черные дни. Смотри, фейерверочные фантазии Уэльса, футуристический мозг Эйнштейна, звериные навыки спячки медведей и иогов – всё, всё спрессовано, сжато и слито в этой машине.
Велосипедкин
Почти ничего не понимаю и во всяком случае совсем ничего не вижу.
Чудаков
Да напяль же ты очки! Тебя слепят эти планки платины и хрусталя, этот блеск лучевых сплетений. Видишь? Видишь?..
Велосипедкин
Ну, вижу…
Чудаков
Смотри, ты призаметил эти две линейки, горизонтальную и вертикальную, с делениями, как на весах?
Велосипедкин
Ну, вижу…
Чудаков
Этими линейками ты отмеряешь куб необходимого пространства. Смотри, ты видишь этот колесный регулятор?
Велосипедкин
Ну, вижу…
Чудаков
Этим ключом ты изолируешь включенное пространство и отсекаешь от всех тяжестей все потоки земного притяжения и вот этими странноватыми рычажками включаешь скорость и направление времени.
Велосипедкин
Понимаю! Здо́рово! Необычайно!!! Это значит – собирается, например, всесоюзный съезд по вопросу об успокоении возбуждаемых вопросов, ну, и, конечно, предоставляется слово для приветствия от Государственной академии научных художеств государственному товарищу Когану, и как только он начал: «Товарищи, сквозь щупальцы мирового империализма красной нитью проходит волна…» – я его отгораживаю от президиума и запускаю время со скоростью полтораста минут в четверть часа. Он себе потеет, приветствует, приветствует и потеет часа полтора, а публика глядит: академик только рот разинул – и уже оглушительные аплодисменты. Все облегченно вздохнули, подняли с кресел свеженькие зады и айда работать. Так?
Чудаков
Фу, какая гадость! Чего ты мне какого-то Когана суешь? Я тебе объясняю это дело вселенской относительности, дело перевода определения времени из метафизической субстанции, из ноумена в реальность, подлежащую химическому и физическому воздействию.
Велосипедкин
А я что говорю? Я это и говорю: ты себе построй реальную станцию с полным химическим и физическим воздействием, а мы от нее проведем провода, ну, скажем, на все куриные инкубаторы, в пятнадцать минут будем взращивать полупудовую курицу, а потом ей под крылышко штепсель, выключим время – и сиди, курица, и жди, пока тебя не поджарили и не съели.
Чудаков
Какие инкубаторы, какие курицы?!! Я тебе…
Велосипедкин
Да, ладно, ладно, ты думай себе хоть про слонов, хоть про жирафов, если тебе про мелкую скотину и думать унизительно. А мы всё это к нашим сереньким цыплятам сами приспособим…
Чудаков
Ну, что за пошлятина! Я чувствую, что ты со своим практическим материализмом скоро из меня самого курицу сделаешь. Чуть я размахнусь и хочу лететь – ты из меня перья выщипываешь.
Велосипедкин
Ну, ладно, ладно, не горячись. А если я у тебя даже какое перо и выщипал, ты извини, я тебе его обратно вставлю. Летай, пари, фантазируй, мы твоему энтузиазму помощники, а не помеха. Ну, не злись, парнишка, запускай, закручивай свою машину. Чего помочь-то?
Чудаков
Внимание! Я только трону колесо, и время рванется и пустится сжимать и менять пространство, заключенное нами в клетку изоляторов. Сейчас я отбиваю хлеб у всех пророков, гадалок и предсказателей.
Велосипедкин
Постой, Чудаков, дай я стану сюда, может, я через пять минут выйду из комсомольца в этакие бородатые Марксы. Или нет, буду старым большевиком с трехсотлетним стажем. Я тебе тогда всё сразу проведу.
Чудаков
(оттягивая, испуганно)
Осторожно, сумасшедший! Если в идущих годах здесь проляжет стальная ферма подземной дороги, то, вмещаясь своим щуплым тельцем в занятое сталью пространство, ты моментально превратишься в зубной порошок. И, может быть, в грядущем вагоны сверзятся с рельс, а здесь небывалым времятрясением в тысячу баллов к чортовой бабушке разворотит весь подвал. Сейчас опасно пускаться туда, надо подождать идущих оттуда. Поворачиваю медленно-медленно – всего в минуту пять лет…
Фоскин
Постой, товарищ, обожди минуточку. Тебе всё равно крутить машину. Сделай одолжение, сунь в твою машину мою облигацию, – не зря я в нее вцепился и не продаю, – может, она через пять минут уже сто тысяч выиграет.
Велосипедкин
Догадался! Тогда туда весь Наркомфин с Брюхановым засунуть надо, а то же ж ты выиграешь, а они всё равно тебе не поверят – таблицу спросят.
Чудаков
Ну вот, я вам в будущее дверь пробиваю, а вы на рубли сползли… Фу, исторические материалисты!
Фоскин
Дура, я ж для тебя с выигрышем тороплюсь. У тебя на твой опыт есть деньги?
Чудаков
Да… Деньги есть?
Велосипедкин
Деньги?
Стук в дверь. Входят Иван Иванович, Понт Кич, Мезальянсова и Моментальников.
Мезальянсова
(Чудакову)
Ду ю спик инглиш? Ах, так шпрехен зи дейч? Парле ву франсе, наконец? Ну, я так и знала! Это утомительно очень. Я принуждена делать традюксион с нашего на рабоче-крестьянский. Мосье Иван Иванович, товарищ Иван Иванович! Вы, конечно, знаете Иван Ивановича?
Иван Иванович
Здравствуйте, здравствуйте, дорогой товарищ! Не стесняйтесь! Я показываю наши достижения, как любит говорить Алексей Максимыч. Я сам иногда… но, понимаете, эта нагрузка! Нам, рабочим и крестьянам, очень, очень нужен свой, красный Эдисон. Конечно, кризис нашего роста, маленькие недостатки механизма, лес рубят – щепки летят… Еще одно усилие – и это будет изжито. У вас есть телефон? Ах, у вас нет телефона! Ну, я скажу Николаю Ивановичу, он не откажет. Но если он откажет, можно пойти к самому Владимиру Панфилычу, он, конечно, пойдет навстречу. Ведь даже и Семен Семенович мне постоянно говорит: «Нужен, – говорит, – нам, рабочим и крестьянам, нужен красный, свой, советский Эдисон». Товарищ Моментальников, надо открыть широкую кампанию.
Моментальников
Эчеленца, прикажите!
Аппетит наш невелик.
Лишь зад-да-да-да-данье нам дадите, —
всё исполним в тот же миг.
Мезальянсова
Мосье Моментальнико́в, товарищ Моментальников! Сотрудник! Попутчик! Видит – советская власть идет, – присоединился. Видит – мы идем, – зашел. Увидит – они идут, – уйдет.
Моментальников
Совершенно, совершенно верно, – сотрудник! Сотрудник дореволюционной и пореволюционной прессы. Вот только революционная у меня, понимаете, как-то выпала. Здесь белые, там красные, тут зеленые, Крым, подполье… Пришлось торговать в лавочке. Не моя, – отца или даже, кажется, просто дяди. Сам я рабочий по убеждениям. Я всегда говорил, что лучше умереть под красным знаменем, чем под забором. Под этим лозунгом можно объединить большое количество интеллигенции моего толка. Эчеленца, прикажите, – аппетит наш невелик!
Понт Кич
Кхе! Кхе!
Мезальянсова
Пардон! Простите! Мистер Понт Кич, господин Понт Кич. Британский англосакс.
Иван Иванович
Вы были в Англии? Ах, я был в Англии!.. Везде англичане… Я как раз купил кепку в Ливерпуле и осматривал дом, где родился и жил Антидюринг. Удивительно интересно! Надо открыть широкую кампанию.
Мезальянсова
Мистер Понт Кич, известный, известный и в Лондоне и в Сити филателист. Филателист (сконапель, марколюб – по-русски), и он очень, очень интересуется химическими заводами, авиацией и вообще искусством. Очень, очень культурный и общительный человек. Даже меценат. Сконапель… ну, как это вам перевести?.. помогает, там, киноработникам, изобретателям… ну, такой, такой вроде как будто РКИ, только наоборот… Ву компрэнэ? Он уже смотрел на Москву с небоскреба «Известий» (Нахрихтен), он уже был у Анатоль Васильча, а теперь, говорит, к вам… Такой культурный, общительный, даже нам ваш адрес сказал.
Фоскин
Носатая сволочь: с нюхом!
Мезальянсова
Плиз, сэр!
Понт Кич
Ай Иван в дверь ревел, а звери обедали. Ай шел в рай менекен, а енот в Индостан, переперчил ой звери изобретейшен.
Мезальянсова
Мистер Понт Кич хочет сказать на присущем ему языке, что на его туманной родине все, от Макдональда до Черчилля, совершенно как звери, заинтересованы вашим изобретеньем, и он очень, очень просит…
Чудаков
Ну, конечно, конечно! Мое изобретенье принадлежит всему человечеству, и я, конечно, сейчас же… Я очень, очень рад. (Отводит иностранца, доставшего блокнот, показывает и объясняет.) Это вот так. Да… да… да… Здесь два рычажка, а на параллельной хрустальной измерительной линейке… Да… да… да… вот сюда! А это вот так… Ну да…
Велосипедкин
(отводя Ивана Ивановича)
Товарищ, надо помочь парню. Я ходил всюду, куда «без доклада не входить», и часами торчал везде, где «кончил дело…» и так далее, и почти ночевал под вывеской «если вы пришли к занятому человеку, то уходите» – и никакого толку. Из-за волокиты и трусости ассигновать десяток червонцев гибнет, может быть, грандиозное изобретенье. Товарищ, вы должны с вашим авторитетом…
Иван Иванович
Да, это ужасно! Лес рубят – щепки летят. Я сейчас же прямо в Главное управление по согласованию. Я скажу сейчас же Николаю Игнатьичу… А если он откажет, я буду разговаривать с самим Павлом Варфоломеичем… У вас есть телефон? Ах, у вас нет телефона! Маленькие недостатки механизма… Ах, какие механизмы в Швейцарии! Вы бывали в Швейцарии? Я был в Швейцарии. Везде одни швейцарцы. Удивительно интересно!
Понт Кич
(кладя блокнот в карман и пожимая Чудакову руку)
Дед свел в рай трам из двери в двери лез и не дошел туго. Дуй Иван. Червонцли?..
Мезальянсова
Мистер Понт Кич говорит, что если вам нужны червонцы…
Велосипедкин
Ему? Ему не нужны, ему наплевать на червонцы. Я только что для него сбегал в Госбанк и пришел весь в червонцах. Даже противно. Сквозь карман жмут. Вот тут натыканы купюры по два, вот тут по три, а в этих двух карманах так одни десятичервонцевые. Ол райт! Гуд бай! (Трясет Кичу руку, обнимает его обеими руками и восхищенно проводит к дверям.)
Мезальянсова
Я очень прошу вас чуточку такта: с вашими комсомольскими замашками назреет, если еще не назрел, громадный международный конфликт. Гуд бай – до свидания!
Иван Иванович
(похлопывая по плечу Чудакова и прощаясь)
Я тоже в ваши годы… Лес рубят – щепки летят. Нам нужен, нужен советский Эдисон. (Уже из дверей.) У вас нет телефона? Ну, ничего, я обязательно скажу Никандру Пирамидоновичу.
Моментальников
(семенит, напевая)
Эчеленца, прикажите…
Чудаков
(к Велосипедкину)
Это хорошо, что есть деньги.
Велосипедкин
Денег нет!
Чудаков
То есть, как же это нет денег? Я не понимаю, зачем тогда хвастаться и говорить… А тем более отказываться, когда делаются солидные предложения со стороны иностранных…
Велосипедкин
Хоть ты и гений, а дурак! Ты хочешь, чтобы твоя идея обжелезилась и влетела к нам из Англии прозрачным, командующим временами дредноутом невидимо бить по нашим заводам и Советам?
Чудаков
А ведь верно, верно… Как же это я ему всё рассказал? А он еще в блокнот вписывал! А ты чего же меня не одернул? Сам еще к двери ведешь, обнимаешься!
Велосипедкин
Дура, я его недаром обнимал. Бывшая беспризорщина пригодилась. Я не его – я карман его обнимал. Вот он, блокнот английский. Потерял блокнот англичанин.
Чудаков
Браво, Велосипедкин! Ну, а деньги?
Велосипедкин
Чудаков, я пойду на всё. Я буду грызть глотки и глотать кадыки. Я буду драться так, что щеки будут летать в воздухе. Я убеждал, я орал на этого Оптимистенко. Он гладкий и полированный, как дачный шар. На его зеркальной чистоте только начальство отражается, и то вверх ногами. Я почти разагитировал бухгалтера Ночкина. Но что можно сделать с этим проклятым товарищем Победоносиковым? Он просто плющит каждого своими заслугами и стажем. Ты знаешь его биографию? На вопрос: «Что делал до 17 года?» – в анкетах ставил: «Был в партии». В какой – неизвестно, и неизвестно, что у него «бе» или «ме» в скобках стояло, а может, и ни бе, ни ме не было. Потом он утек из тюрьмы, засыпав страже табаком глаза. А сейчас, через двадцать пять лет, само время засыпало ему глаза табаком мелочей и минут, глаза его слезятся от довольства и благодушия. Что можно увидеть такими глазами? Социализм? Нет, только чернильницу да пресс-папье.
Фоскин
Товарищи, что же я слюной буду запаивать, что ли? Тут еще двух поставить надо. Двести шестьдесят рублей минимаксом.
Поля
(вбегает, размахивая пачкой)
Деньги – смешно!
Велосипедкин
(Фоскину, передает деньги. Фоскин выбегает)
Ну, гони! На такси гони! Хватай материал, помощников – и обратно. (К Поле.) Ну, что, уговорила начальство по семейной линии?
Поля
Разве с ним можно просто? Смешно! Он шипит бумажным удавом каждый раз, когда возвращается домой, беременный резолюциями. Не смешно. Это Ночкин… это такой бухгалтерчик в его учреждении, я его и вижу-то первый раз… Прибегает сегодня в обед, пакет сует, передайте, говорит… секретно… Смешно! А мне, говорит, к ним нельзя… по случаю возможности подозрения в соучастии. Не смешно.
Чудаков
Может быть, эти деньги…
Велосипедкин
Да. Тут есть над чем подумать, что-то мне кажется… Ладно! Всё равно! Завтра разберемся.
Входят Фоскин, Двойкин и Тройкин.
Готово?
Фоскин
Есть!
Велосипедкин
(сгребая всех)
Ну, айда! Валяй, товарищи!
Чудаков
Так, так… Проводки спаяны. Изоляционные перегородки в порядке. Напряжение выверено. Кажется, можно. Первый раз в истории человечества… Отойдите! Включаю… Раз, два, три!
Бенгальский взрыв, дым. Отшатываются, через секунду приливают к месту взрыва. Чудаков выхватывает, обжигаясь, обрывок прозрачной стеклянистой бумаги с отбитым, рваным краем.
Чудаков
Прыгайте! Гогочите! Смотрите на это! Это – письмо! Это написано пятьдесят лет тому вперед. Понимаете – тому вперед!!! Какое необычайнейшее слово! Читайте!
Велосипедкин
Чего читать-то?.. «Бе дэ 5 – 24–20». Это что, телефон, что ли, какого-то товарища Бедэ?
Чудаков
Не «бе дэ», а «бу-ду». Они пишут одними согласными, а 5 – это указание порядковой гласной. А – е – и – о – у: «Буду». Экономия двадцать пять процентов на алфавите. Понял? 24 – это завтрашний день. 20 – это часы. Он, она, оно – будет здесь завтра – в восемь вечера. Катастрофа? Что?.. Ты видишь, видишь этот обожженный, снесенный край? Это значит – на пути времени встретилось препятствие, тело, в один из пятидесяти годов занимавшее это сейчас пустое пространство. Отсюда и взрыв. Немедля, чтоб не убить идущее оттуда, нужны люди и деньги… Много! Надо немедля вынести опыт возможно выше, на самый пустой простор. Если мне не помогут, я на собственной спине выжму эту махину. Но завтра всё будет решено.
Товарищи, вы со мной!
Бросаются к двери.
Велосипедкин
Пойдем, товарищи, возьмем их за воротник, заставим! Я буду жрать чиновников и выплевывать пуговицы.
Дверь распахивается навстречу.
Преддомкома
Я сколько раз вам говорил: выметайтесь вы отсюда с вашей частной лавочкой. Вы воняете вверх ответственному съемщику, товарищу Победоносикову. (Замечает Полю.) И… и… вы-ы… здесь? Я говорю, бог на помощь вашей общественной деятельности. У меня для вас отложен чудный вентиляторчик. До свиданьица.
II действие
Канцелярская стена приемной. Справа дверь со светящейся вывеской «Без доклада не входить». У двери за столом Оптимистенко принимает длинный, во всю стену, ряд просителей. Просители копируют движения друг друга, как валящиеся карты. Когда стена освещается изнутри, видны только черные силуэты просителей и кабинет Победоносикова.
Оптимистенко
В чем дело, гражданин?
Проситель
Я вас прошу, товарищ секретарь, увяжите, пожалуйста, увяжите!
Оптимистенко
Это можно. Увязать и согласовать – это можно. Каждый вопрос можно и увязать и согласовать. У вас есть отношение?
Проситель
Есть отношение… такое отношение, что прямо проходу не дает. Материт и дерется, дерется и материт.
Оптимистенко
Это кто же, вопрос вам проходу не дает?
Проситель
Да не вопрос, а Пашка Тигролапов.
Оптимистенко
Виноват, гражданин, как же это можно Пашку увязать?
Проситель
Это верно, одному его никак не можно увязать. Но вдвоем-втроем, ежели вы прикажете, так его и свяжут и увяжут. Я вас прошу, товарищ, увяжите вы этого хулигана. Вся квартира от его стонет…
Оптимистенко
Тьфу! Чего же вы с такими мелочами в крупное государственное учреждение лезете? Обратитесь в милицию… Вам чего, гражданочка?
Просительница
Согласовать, батюшка, согласовать.
Оптимистенко
Это можно – и согласовать можно и увязать. Каждый вопрос можно и увязать и согласовать. У вас есть заключение?
Просительница
Нет, батюшка, нельзя ему заключение давать. В милиции сказали, можно, говорят, его на неделю заключить, а я чего, батюшка, кушать-то буду? Он из заключения выйдет, он ведь опять меня побьет.
Оптимистенко
Виноват, гражданочка, вы же заявляли, что вам согласовать треба. А чего ж вы мне мужем голову морочите?
Просительница
Меня с мужем-то и надо, батюшка, согласовать, несогласно мы живем, нет, пьет он очень вдумчиво. А тронуть его боимся, как он партейный.
Оптимистенко
Тьфу! Да я же ж вам говорю, не суйтесь вы с мелочами в крупное государственное учреждение. Мы мелочами заниматься не можем. Государство крупными вещами интересуется – фордизмы разные, то, сё…
Вбегают Чудаков и Велосипедкин.
О! А вы ж куда ж?
Велосипедкин
(пытаясь отстранить Оптимистенко)
К товарищу Победоносикову экстренно, срочно, немедленно!
Чудаков
(повторяет)
Срочно… немедленно…
Оптимистенко
Ага-га! Я вас узнаþ́. Это вы сами или ваш брат? Тут ходил молодой человек.
Чудаков
Это я сам и есть.
Оптимистенко
Да нет… Он же ж без бороды.
Чудаков
Я был даже и без усов, когда начал толкаться к вам. Товарищ Оптимистенко, с этим необходимо покончить. Мы идем к самому главначпупсу, нам нужен сам Победоносиков.
Оптимистенко
Не треба. Не треба вам его беспокоить. Я же ж вас могу собственнолично вполне удовлетворить. Всё в порядке. На ваше дело имеется полное решение.
Чудаков
(переспрашивает радостно)
Вполне удовлетворить? Да?
Велосипедкин
(переспрашивает радостно)
Полное решение? Да? Сломили, значит, бюрократов? Да? Здо́рово!
Оптимистенко
Да что вы, товарищ! Какой же может быть бюрократизм перед чисткой? У меня всё на индикаторе без входящих и исходящих, по новейшей карточной системе. Раз – нахожу ваш ящик. Раз – хватаю ваше дело. Раз – в руках полная резолюция – вот, вот!
Все втыкаются.
Я ж говорил – полное решение. Вот! От-ка-зать.
Первый план тухнет. Внутренность кабинета.
Победоносиков
(перелистывает бумаги, дозванивается по вертушке. Мимоходом диктует)
«…Итак, товарищи, этот набатный, революционный призывный трамвайный звонок колоколом должен гудеть в сердце каждого рабочего и крестьянина. Сегодня рельсы Ильича свяжут „Площадь имени десятилетия советской медицины“ с бывшим оплотом буржуазии „Сенным рынком“…» (К телефону.) Да. Алло, алло!.. (Продолжает.) «Кто ездил в трамвае до 25 октября? Деклассированные интеллигенты, попы и дворяне. За сколько ездили? Они ездили за пять копеек станцию. В чем ездили? В желтом трамвае. Кто будет ездить теперь? Теперь будем ездить мы, работники вселенной. Как мы будем ездить? Мы будем ездить со всеми советскими удобствами. В красном трамвае. За сколько? Всего за десять копеек. Итак, товарищи…» (Звонок по телефону. В телефон.) Да, да, да. Нету? На чем мы остановились?
Машинистка Ундертон
На «Итак, товарищи…».
Победоносиков
Да, да… «Итак, товарищи, помните, что Лев Толстой – величайший и незабвенный художник пера. Его наследие прошлого блещет нам на грани двух миров, как большая художественная звезда, как целое созвездие, как самое большое из больших созвездий – Большая Медведица. Лев Толстой…»
Ундертон
Простите, товарищ Победоносиков. Вы там про трамвай писали, а здесь вы почему-то Льва Толстого в трамвай на ходу впустили. Насколько можно понимать, тут какое-то нарушение литературно-трамвайных правил.
Победоносиков
Что? Какой трамвай? Да, да… С этими постоянными приветствиями и речами… Попрошу без замечаний в рабочее время! Для самокритики вам отведена стенная газета. Продолжаем… «Даже Лев Толстой, даже эта величайшая медведица пера, если бы ей удалось взглянуть на наши достижения в виде вышеупомянутого трамвая, даже она заявила бы перед лицом мирового империализма: „Не могу молчать. Вот они, красные плоды всеобщего и обязательного просвещения“. И в эти дни юбилея…» Безобразие! Кошмар! Вызвать мне сюда товарища… гражданина бухгалтера Ночкина.
Кабинет Победоносикова тухнет. Опять очередь у кабинета. Врывающиеся Чудаков и Велосипедкин.
Велосипедкин
Товарищ Оптимистенко, это издевательство!
Оптимистенко
Да нет же ж, никакого издевательства нема. Слушали – постановили: отказать. Не входит ваше изобретение в перспективный план на ближайший квартал.
Велосипедкин
Так ведь не на одном твоем ближайшем квартале социализм строится.
Оптимистенко
Да не мешайте вы со своими фантазиями нашей государственной деятельности! (К вошедшему Бельведонскому.) Пожалте! Валяйте! Распространяйтесь! (К Чудакову.) Ваше предложение не увязано с НКПС и не треба широчайшим рабочим и крестьянам.
Велосипедкин
При чем тут НКПС? Что за головотяпство!
Чудаков
Конечно, нельзя предугадать всей грандиозности последствий, и возможно, возможно со временем применить с пользой мое изобретенье и к транспортным задачам – при максимальной быстроте и почти вне времени…
Велосипедкин
Ну, да, да, можно и с НКПС увязать. Например, садитесь вы в три часа ночи, а в пять утра – уже в Ленинграде.
Оптимистенко
Ну вот, а я что сказал? Отказать! Нежизненно. И зачем нам быть в пять утра в Ленинграде, когда все учреждения еще же ж закрыты? (Загорается красная лампочка телефона. Слушает, кричит.) Ночкина – к товарищу Победоносикову!
Отстраняясь от бросившихся к нему Чудакова и Велосипедкина, к дверям Победоносикова трусит рысцой Ночкин. Кабинет Победоносикова.
Победоносиков
(крутя и дуя в вертушку)
Тьфу! Иван Никанорыч? Здоро́во, Иван Никанорыч! Я тебя попрошу два билета. Ну да, международным. Как, уже не заведуешь? Тьфу! С этой нагрузкой просто отрываешься от масс. Нужен билет, так неизвестно, кому телефонить! Алло, алло! (К машинистке.) На чем остановились?
Ундертон
«Итак, товарищи…»
Победоносиков
«Итак, товарищи, Александр Семеныч Пушкин, непревзойденный автор как оперы „Евгений Онегин“, так и пьесы того же названия…»
Ундертон
Простите, товарищ Победоносиков, но вы сначала пустили трамвай, потом усадили туда Толстого, а теперь влез Пушкин – без всякой трамвайной остановки.
Победоносиков
Какой Толстой? При чем трамвай?! Ах, да, да! С этими постоянными приветствиями… Попрошу без возражений! Я здесь выдержанно и усовершенствованно пишу на одну тему и без всяких уклонов в сторону, а вы… И Толстой, и Пушкин, и даже, если хотите, Байро́н – это всё хотя и в разное время, но союбилейщики, и вообще. Я, может, напишу одну общую руководящую статью, а вы могли бы потом, без всяких извращений самокритики, разрезать статью по отдельным вопросам, если вы вообще на своем месте. Но вы вообще больше думаете про покрасить губки и припудриться, и вам не место в моем учреждении. Давно пора за счет молодых комсомолок орабочить секретариат. Попрошу-с сегодня же…
Входит Бельведонский
Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Бельведонский! Задание выполнено? В ударном порядке?
Бельведонский
Выполнено, конечно, выполнено. Почти не смыкая глаз, так сказать, в социалистическом соревновании с самим с собой, но выполнено всё согласно социальному заказу и авансу на все триста процентов. Изволите, товарищ, взглянуть на вашу будущую мебель?
Победоносиков
Продемонстрируйте!
Бельведонский
Извольте! Вы, разумеется, знаете и видите, как сказал знаменитый историк, что стили бывают разных Луёв. Вот это Луи Каторз Четырнадцатый, прозванный так французами после революции сорок восьмого года за то, что шел непосредственно после тринадцатого. Затем вот это Луи Жакоп, и, наконец, позволю себе и посоветую, как наиболее современное, Луи Мове Гу.
Победоносиков
Стили ничего, чисто подобраны. А как цена?
Бельведонский
Все три Луÿ́ приблизительно в одну цену.
Победоносиков
Тогда, я думаю, мы остановимся на Луе Четырнадцатом. Но, конечно, в согласии с требованием РКИ об удешевлении, предложу вам в срочном порядке выпрямить у стульев и диванов ножки, убрать золото, покрасить под морёный дуб и разбросать там и сям советский герб на спинках и прочих выдающихся местах.
Бельведонский
Восхитительно! Свыше пятнадцати Людовиков было, а до этого додуматься не могли, а вы сразу – по-большевицки, по-революционному! Товарищ Победоносиков, разрешите мне продолжить ваш портрет и запечатлеть вас как новатора-администратора, а также распределителя кредитов. Тюрьма и ссылка по вас плачет, журнал, разумеется. Музей революции по вас плачет, – оригинал туда – оторвут с руками! А копии с небольшой рассрочкой и при удержании из жалования расхватают признательные сослуживцы. Позвольте?
Победоносиков
Ни в каком случае! Для подобных глупостей я, конечно, от кормила власти отрываться не могу, но если необходимо для полноты истории и если на ходу, не прерывая работы, то пожалуйста. Я сяду здесь, за письменным столом, но ты изобрази меня ретроспективно, то есть как будто бы на лошади.
Бельведонский
Лошадь вашу я уже дома нарисовал по памяти, вдохновлялся на бегах и даже, не поверите, в нужных местах сам в зеркало гляделся. Мне теперь только вас к лошади присобачить остается. Разрешите отодвинуть в сторону корзиночку с бумажками. Какая скромность при таких заслугах! Очистите мне линию вашей боевой ноги. Как сапожок чисто блестит, прямо – хоть лизни. Только у Микель Анже́ло встречалась такая чистая линия. Вы знаете Микель Анже́ло?
Победоносиков
Анжелов, армянин?
Бельведонский
Итальянец.
Победоносиков
Фашист?
Бельведонский
Что вы!
Победоносиков
Не знаю.
Бельведонский
Не знаете?
Победоносиков
А он меня знает?
Бельведонский
Не знаю… Он тоже художник.
Победоносиков
А! Ну, он мог бы и знать. Знаете, художников много, главначпупс – один.
Бельведонский
Карандаш дрожит. Не передать диалектику характера при общей бытовой скромности. Самоуважение у вас, товарищ Победоносиков, титаническое! Блесните глазами через правое плечо и через самопишущую ручку-с. Позвольте увековечить это мгновение.
Победоносиков
Войдите!
Входит Ночкин.
Победоносиков
Вы?!!
Ночкин
Я…
Победоносиков
Двести тридцать?
Ночкин
Двести сорок.
Победоносиков
Пропили?..
Ночкин
Проиграл.
Победоносиков
Чудовищно! Непостижимо! Кто? Растратчик! Где? У меня! В какое время? В то время, когда я веду мое учреждение к социализму по гениальным стопам Карла Маркса и согласно предписаниям центра…
Ночкин
Ну что ж, Карл Маркс тоже в карты поигрывал.
Победоносиков
Карл Маркс? В карты? Никогда!!!
Ночкин
Ну вот, никогда… А что писал Франц Меринг? Что он писал на семьдесят второй странице своего капитального труда «Карл Маркс в личной жизни»? Играл! Играл наш великий учитель…
Победоносиков
Я, конечно, читал и знаю Меринга. Во-первых, он преувеличивает, а во-вторых, Карл Маркс действительно играл, но не в азартные, а в коммерческие игры.
Ночкин
А вот одноклассник, знаток и современник, известный Людвиг Фейербах пишет, что и в азартные.
Победоносиков
Ну да, я читал, конечно, товарища Фейербахова. Карл Маркс иногда играл и в азартные, но не на деньги…
Ночкин
Нет… На деньги.
Победоносиков
Да, но на свои, а не на казенные.
Ночкин
Положим, каждый, штудировавший Маркса, знает, что был, правда, однажды, памятный случай и с казенными.
Победоносиков
Конечно, этот исторический случай заставит нас, ввиду исторического прецедента, подойти внимательнее к вашему проступку, но всё же…
Ночкин
Да бросьте вы вола вертеть! Не играл никогда Карл Маркс ни в какие карты. Да что мне вам рассказывать! Разве вы человека поймете? Вам только чтоб образцам да параграфам соответствовало. Эх ты, портфель набитый! Клипса канцелярская!
Победоносиков
Что?! Издеваться? И над своим непосредственным, ответственным начальством и над посредственной… да нет, что я говорю! над безответственной тенью Маркса… Не пускать! Задержать!!!
Ночкин
Товарищ Победоносиков, не утруждайте себя звонками, я сам в МУУР сообщу.
Победоносиков
Прекращу! Не позволю!!!
Бельведонский
Товарищ Победоносиков! Мгновение! Сохраните позу, как таковую. Дайте увековечить это мгновеньице.
Ундертон
Ха-ха-ха!
Победоносиков
Сочувствие? Растратчику? Смеяться? Да еще накрашенными губами?.. Вон! (Один, накручивая вертушку.) Алло, алло! Фу, фу!.. Кто это! Александр Петрович. Да я ж тебя три дня… Прошел? Поздравляю. Ну еще бы, еще бы! Какие могут быть сомнения!.. Как всегда, целыми днями, целыми ночами… Да, наконец сегодня… Два билета. Мягкие. Первый. Со стенографисткой. При чем тут РКИ? Необходимо додиктовать отчет. Какое имеют значение двести сорок рублей туда и обратно? Да, проведем их как суточные или еще какие-нибудь. В ударном порядке, с курьером… Ну, конечно, твое продвину… Вот, вот! Зеленый Мыс… Мне. Ну, жму руку, с ответственным приветом. (Бросает трубку. Мотивом тореадора.) Алло, алло!
Приемная. Чудаков и Велосипедкин наступают.
