Владимир Марков-Бабкин
Империя. Знамя над миром
Так что сегодня я завершаю вторую уже капитальную, реконструкцию канала. А задачка была ещё та. Построить в два раза более длинный канал с характеристиками канала Волга-Дон было очень непросто. 217 километров и 14 шлюзов (шлюзовых развязок), ширина 25 метров, глубина пять. Не Суэц и не Панамский канал, конечно, но вполне сопоставим с каналом Волга-Дон. Во всяком случае, для речных судов должно хватить на какое-то время. Лучшее мы сейчас тупо не потянем.
Тупо нет денег.
Эта чудо-затея и так влетела казне в такую копеечку, что я несколько раз всерьез подумывал остановить стройку. Ведь работы приходилось вести в совершенно диких и неприспособленных для жизни человека местах у самого чёрта на куличках. Кругом тайга, куда необходимо было доставить огромное количество людей, которых нужно было кормить, снабжать, лечить и строить детям школы, и много-много техники со всеми вытекающими. Пришлось строить два мини-города и десяток новых рабочих посёлков, с соответствующими дорогами, складами и всем прочим. Пришлось строить порт в Усть-Озёрске для подвоза стройматериалов и прочего, построили на линии канала три аэродрома, а также аэродром с причальными мачтами и эллингами для грузовых дирижаблей и их сцепок.
И это не говоря уж о том, что много работ было проведено по расширению и углублению рек между каналом и великими речными магистралями Обью и Енисеем, работ по созданию фарватеров на озёрах по пути следования, так чтобы через всю систему могли проходить суда класса река-море с осадкой до 4,5 метра, шириной до 19 и грузоподъемностью в пять тысяч тонн. Суда самого различного назначения – сухогрузы, танкеры, контейнеровозы, пассажирские суда разных классов, включая круизные лайнеры.
Конечно, затея была очень и очень дорогой, а коммерческий эффект и окупаемость наступят нескоро. Да и пропускная способность такого канала была не слишком большой. Но Империи нужна была Сибирь, мне нужна была водная транспортная магистраль через неё всю. Здесь появятся русские города и предприятия, начнется разработка разведанных месторождений, значительно облегчится снабжение городов и посёлков в бассейнах Оби и Енисея (и частично Ангары, пока увы, из-за порогов судоходство там ограничено), в том числе и Новый Царьград задышит полной транспортной грудью. Впрочем, не буду я портить свой новый город – транспортным узлом и логистическим центром столицы останется стремительно растущий Новониколаевск.
Ладно, не суть.
А суть в том, что в Сибирь и на Дальний Восток прибывает ежегодно примерно по миллиону новых переселенцев к тем двадцати миллионам, которые уже переселились в регион и Сунгарию за эти пятнадцать лет программы переселения. Так что мне (и им) эта водная артерия была нужна как воздух.
И я верю, что в ближайшие лет десять-пятнадцать мы завершим строительство каскада гидроэлектростанций на Ангаре и не только сможем запитать электричеством весь регион, но и сможем соединить водным транспортным путём Новый Царьград и Иркутск. Байкал травить, конечно, не хочется, но посмотрим. В любом случае масса людей после завершения строительства канала останется в Сибири и осядет на берегах Оби или Енисея. А может, они двинут дальше – объекты на Ангаре, Амуре и Лене тоже ждут своих героев.
* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. КАБИНЕТ ЕГО ВСЕВЕЛИЧИЯ. 30 апреля 1934 года
Дверь в кабинет открылась и на пороге возникла супруга (кто бы ещё посмел вот так войти без стука?), спросившая:
– Сильно занят?
Слегка озадаченно смотрю на Машу, сменившую свой привычный уже генеральский мундир на совершенно умопомрачительное облегающее фигуру платье, которое, впрочем, прикрывал длинный кардиган.
– Ну, дела вот текущие… Как и всегда.
Кивок.
– Да. Дела. Текущие и всякие. Как и всегда.
Императрица защёлкнула блокировку двери, сняла кардиган и одним движением сбросила с себя платье. А под ним, кроме самой царицы, ничего и не оказалось…
Такие вот у нас дела.
Она делано потупила глазки и произнесла:
– Ваше всевеличие, ваша верная подданная нижайше просит дозволения на высочайшую аудиенцию. Можно на две. Или на три.
Смеюсь.
– Ох ты и затейница! Нижайше, значит?
Маша грациозно обошла стол и эффектно наклонилась, произнеся мне на ухо горячо и страстно:
– Ага. Нижайше. Буквально парочку аудиенций… Высочайших…
* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. КАБИНЕТ ЕГО ВСЕВЕЛИЧИЯ. 30 апреля 1934 года
Вожу пальцами, едва касаясь влажной кожи любимой. Маша расслабленно лежит рядом в постели, мечтательно улыбаясь чему-то своему, женскому.
– О чём думаешь?
– О мечте, которая никогда не сбудется. Много лет мечтаю проехать совершенно обнаженной на Европе по нашей конной ферме в Константинополе. Мчать по лугам и рощам. Так чтобы галопом, чтобы свист в ушах и горячие струи ветра по всей коже…
Усмехаюсь.
– И кто же тебе мешает осуществить эту мечту?
Ухмылка:
– А люди? Там же полно народу. Охрана всякая. Обслуга. Садовники. Никогда не знаешь, кто и под каким кустом притаился тихонько, дабы не мозолить лишний раз глаза августейшему начальству.
Маша вдруг поднимается на локоть и лукаво смотрит на меня.
– Или ты согласен на то, чтобы твоей голой женой любовались всякие посторонние?
Уже смеюсь:
– А я их всех выселю километров на десять от фермы. Так что сможешь гарцевать сколько угодно. И, кстати, уверен, что, глядя на твое облегающее и довольно смелое платье, тебя сейчас мысленно раздевали все мужчины во дворце. Ты же пришла почти нагая. А ты говоришь «ферма».
Царица вновь улеглась и томно потянулась.
– А, плевать мне на их мнение. Ты же знаешь, я никогда не страдала условностями и прочими благоглупостями. К тому же меня почти полностью прикрывал кардиган. Вообще же, хотеть раздеть привлекательную молодую женщину – это обычное и правильное желание любого нормального здорового мужчины.
– Даже если эта женщина – сама императрица?
Жена щёлкает меня по носу и озорно отвечает:
– Особенно, если эта женщина – сама императрица! Но не всем везёт так, как тебе! Так что цени!
– Давай-ка я тебя оценю ещё разок. Надо проверить кое-что…
Некоторое время мы ещё повозились в постели, после чего Маша затихла, положив голову мне на плечо. Наконец она сказала с ноткой пепла в голосе:
– Знаешь, почему я сейчас вот так пришла? Я вдруг почувствовала такую невыносимую тоску, что захотелось рыдать. Рыдать и буквально выть. Поняла, что мы не ценим каждый миг нашего счастья. Всё какие-то у нас дела, державные обязанности, прочие текущие заботы, войны, коалиции, атомные бомбы всякие. И так проходит вся наша жизнь. Проходит в заботах и делах для других, всех прочих, а ведь это проходит мимо нас стороной сама наша жизнь и наше с тобой счастье. Мы же рискуем умереть в любой день. В нас может бросить бомбу или выстрелить террорист, мы можем погибнуть в какой-нибудь авиакатастрофе, может не раскрыться парашют. Просто запнуться на лестнице. Мы так часто в дороге или выступаем перед публикой, что… Всё что угодно может случиться. И даже если кто-то из нас один выживет, разве будет он впредь счастлив?
Я вспомнил свой давний сон, точнее кошмар, что я сижу у могилы Маши, «вспоминая», как «выжил при взрыве бомбы террориста, а она погибла», и мороз пробежал по моей спине. Маша меж тем заводилась всё больше и продолжала яростно отчаянно шептать:
– Не знаю, что со мной случилось, но я вдруг почувствовала, что всё вокруг пустое, что я должна пойти к тебе НЕМЕДЛЕННО, отринув все свои и твои дела. Прийти к тебе не как императрица или генерал, а просто как женщина. Любимая, как я надеюсь, женщина. И желанная. Прийти к тебе во всей красе своей и насладиться нашим общим счастьем наших минут любви. Вот так.
Горячие губы у уха и шёпот:
– Я – женщина, понимаешь? Мечтающая и ждущая. Мне хочется не только державных обязанностей, но и простой настоящей любви. Боюсь терять время. Боюсь потом выть в подушку ночами от горя и от того, что не поняла, не оценила каждый миг счастья в своей жизни, что всё упустила по глупости своей. Уже ведь было такое, когда ты заболел «американкой» и едва не умер тогда в восемнадцатом. Ведь время идёт. Почти семнадцать лет мы женаты. Мы не молодеем. А время ускользает. У нас всё дела-дела. Не хочу на старости лет вспоминать дела. Пусть этим историки занимаются, экскурсоводы рассказывают. Это не наше. Пустое это. Давай не дадим нашему времени просто кануть в Лету, просто уйти бессмысленно. Я – твоя. Только твоя. Помни об этом. Помни и о том, что я всё же живая, а не механический коронованный робот для исполнения государственных функций. Что мы друг для друга дороже всего на свете, кроме наших детей. Что для нас двоих есть вещи, которые важнее любой войны или какой-то там атомной бомбы. Я тебя очень люблю. Просто люблю. Здесь и сейчас. Без всяких там бомб и обязанностей. Они остались где-то там, за дверью. Я же просто хочу вот так быть в твоих объятьях. Хотя бы иногда.
Ответный поцелуй.
– Я тоже люблю тебя, счастье моё. Навсегда я…
Маша быстро прикрыла мои губы ладошкой.
– Нет. Не надо. Молчи. Слова пусты и не имеют смысла. Мне не нужны дежурные фразы. Просто дорожи мной. Люби меня такой, какая я есть. Люби, и мне больше ничего от тебя не нужно.
Глава IV. Мир летит, ковыляя во мгле
ФРАНЦУЗСКАЯ ИМПЕРИЯ. РЕЙМС. ОСОБНЯК КНЯЗЕЙ ОСТРОВЫХ. КВАРТИРА ИХ ВЕЛИЧЕСТВ. 5 августа 1934 года
«Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу».
Так сказал в моё время Юрий Левитанский.
«Каждый выбирает по себе».
Что ж, женщину я выбрал ещё семнадцать лет назад и не ошибся в своём выборе. С религией всё было понятно изначально, но вот что касается дороги…
Дороги-дороги. Как же вы до́роги. Во всех смыслах этого слова.
За окном бушевала буря. Дождь ливнем хлестал по стёклам, а градины-гадины мерзко стучали по металлу оконного отлива и водосточных труб. Наплевав на август, в Реймсе сегодня вдруг прилично похолодало, да так, что мне даже пришлось разжечь камин. Впрочем, старинный дом и сам по себе был отнюдь не тем местом, где в больших и высоких каменных комнатах могло быть сильно тепло даже в летнюю жару, что уж говорить о такой погоде, как сейчас.
Интересно, как тут зимой? Хотя вряд ли мы когда-нибудь посетим Реймс в зимнюю пору. Тут и летом-то делать нечего, не считая посещения кафедрального собора, который вот уже много столетий был традиционным местом коронации французских королей. А в остальном Реймс – дыра дырой. Глубокая провинция, к тому же крепко разрушенная в ходе Великой войны и германской оккупации. Впрочем, купленный мною по случаю особняк почти не пострадал, не считая незначительных повреждений. Так что, в отличие от окружающего восстановленного новодела, этот особняк был настоящим, добротным и аутентичным средневековым домом со всеми современными удобствами, с покрытыми мхом и плющом стенами и высокими стрельчатыми окнами.
Конечно, это было баловство, купить особняк в Реймсе. Зачем он нужен, если мы не собираемся тут бывать? Но не останавливаться же нам с Машей в эти дни в какой-то паршивой, пусть и самой фешенебельной гостинице! От приглашения занять комнаты во дворце То я решительно отказался. И мой начальник службы безопасности двора генерал Климович меня всецело в этом поддержал. Совершенно непонятно, что там и где в старых стенах дворца То. Зачем мне лишние приключения и прослушка, а моей СБД лишние хлопоты? Я уж не говорю о возможном сливе в жёлтую прессу каких-нибудь фотографий Маши, а ведь царица у меня – девушка совершенно без комплексов и нередко пребывает дома в весьма смелом наряде. Так что…
Да и потом, деньги за эту недвижимость я всегда могу вернуть назад, да ещё и с серьезным прибытком, ведь чего-то же стоит скромная табличка: «Этот дом принадлежал императору Михаилу и императрице Марии, которые проживали здесь в дни венчания Августейшей четы Генриха VI и Виктории Романовой, и коронации Её Величества Императорской Короной Франции»? Так что дом уйдет в разы дороже, чем он обошёлся мне изначально. В нём ещё и кино будут снимать.
Такой вот я меркантильный зверёк. Шутка. Ну, почти.
Маша, уже одетая в скромное и безумно дорогое платье, стояла у окна, зябко накинув на плечи свой мундир генерала Императорской Службы спасения. И глядя на неё, я невольно представлял фильм с её участием. Царица снималась в кино уже несколько раз в роли самой себя и всякий раз у неё это выходило великолепно. Многие профессиональные актрисы нервно топтались в сторонке, утирая едкие слёзы зависти.
А пока императрица просто стоит у окна, глядя на светопреставление по ту сторону стекла.
Мы ждём. Ждём с неба погоды.
Церемонию венчания сдвинули на два часа, дабы переждать бурю, благо синоптики и метеопосты с мест прогнозировали скорое окончание непогоды. Впрочем, глядя сейчас в окно, я с трудом мог себе представить начало церемонии в таких условиях.
Была ли природа против нас? Было ли это намёком Небес? Или это просто дождь?
Словно прочитав мои мысли, Маша вздохнула.
– День свадьбы Вики я представляла себе как-то иначе…
Изображаю оптимизм:
– Да ну, брось. Это просто дождь, который скоро закончится.
Но жена слишком хорошо меня знает и лишь кивает, деланно соглашаясь.
– Да, ты прав, конечно. Это просто дождь… Просто дождь. Ты прав.
Но кошки скребут на душе. И у неё, и у меня. Дай бог, чтобы это было просто предсвадебным волнением. Волнение родителей невесты естественно. В конце-то концов мы не каждый день выдаем дочку замуж.
Как сложится жизнь у Викуси? Нет, к Анри у меня особых претензий нет. Он уже не первый день на троне, у него за спиной Звёздный лицей и Орлеанский университет, он закончил Императорскую Французскую военную академию, он дипломированный пилот, да и в целом мальчику уже двадцать шесть лет, так что должен уже что-то соображать, тем более что при Дворе взрослеют очень быстро, а про скорость взросления монархов и говорить не приходится. То есть по всем параметрам Анри – вполне созревший и адекватный муж. И правитель. Но одно дело политика, а другое – переживания о судьбе родной дочери.
Императрица вздохнула и тихо прошлась по «комнате» размером с неплохой спортзал, провела ладонью по крышке белого концертного рояля. Рояль всегда был фишкой Маши и её обязательным требованием к любому нашему новому (и старому) жилищу. Обязательно чтоб был и обязательно чтоб самый-самый лучший. И такой рояль мог стоить порой дороже особняка, в который мы вселялись, но это ничуть не волновало царицу. Это было её требованием, и все службы учитывали этот факт при подготовке нашего очередного визита или переезда. В крайнем случае, в случае разового заезда куда-то в гости, она могла согласиться на арендованный рояль, но всё равно самый-самый лучший.
Просто самый.
Исключительно.
Маша могла быть абсолютно непритязательна в части еды или комфорта, но рояль…
Императрица села на табурет и вздохнула. Я лишь невольно залюбовался ею. В голубом с серебром платье, в накинутом на плечи сером мундире с золотыми погонами генерала, да ещё и за белым роялем она выглядела эпично и очень эффектно.
Её пальцы коснулись клавиш, и зал наполнился звуками музыки. «Юнона и Авось». «Я тебя никогда не увижу».
Грустные ноты бились о стены, словно стараясь вырваться на волю, освободить царицу от тоски и переживаний, но в то же время разворачивая в воздухе всю мощь и душевную силу той, чьи пальцы рождали это чудо.
Маша играла очень и очень хорошо. Профессионально. Так что её требования к роялям не были простой блажью капризной высокородной особы.
Она просто жила мелодией. Она могла спеть этот романс на русском, испанском или итальянском. Он глубоко тронул её, и после того дня, когда она пришла ко мне в кабинет «какая есть», Маша часто играла её, стараясь ценить каждый наш день вместе. Откровенно говоря, я не знал, как мне реагировать на это. Было ощущение, что жена каждый день готовится проститься. Больно. До крика.
За окном бушевал дождь.
Грустная мелодия.
Что сказать, я не знал. Как исправить тоску, я не знал тоже. Надеюсь, что это просто депресняк. Или какой-нибудь кризис среднего возраста. Или дочку просто замуж выдаём. Откуда мне знать, что в душе у женщин?
Ладно, всё будет хорошо.
Наверное.
Если Бог даст.
Со своей стороны я всё делаю для этого.
Решительно распахиваю створки окна. В лицо ударяет ветер и дождь. Долой депресняк!
Долой!
Сегодня тяжёлый день. Один из самых сложных в моей жизни.
Господи Боже, как же я устал от этих очередных «самых сложных дней»!
Мы уже на пороге всеобщей войны. Разумеется, в сроках ни о каком 1939-м или, тем более, о 1941-м и речи сейчас не было. Ещё год или два. И начнётся. Шло последнее формирование союзов и их составов. Пока мы лидировали в этой толкучке. В Лондоне и Вашингтоне очень хотели ополчить против нас Берлин и Токио, а, по возможности, и Орлеан, но пока что-то для них пошло не так. И прибывшие во Францию высокие делегации Великобритании и США пока лишь бессильно скрипели зубами, понимая, что континент уходит из-под их влияния, словно тот песок, сквозь пальцы.
Германия, Франция и Япония лишь вежливо кивали в ответ, на предложения из-за Канала и из-за океана.
Более того, за истекшие с конца апреля месяцы мои гости, побывавшие на Новой Земле и выслушавшие моё предложение, от которого невозможно было отказаться, развили бурную и кипучую деятельность. А мудрено ли? Россия даст всё необходимое, Россия защитит от любых проблем, Россия же вручит то самое чудо-оружие, которое способно решить любые военные проблемы. Так что, как говорили в моё время: «Цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!»
Вот уже несколько дней в Реймсе, Париже, Версале и Орлеане шли бешеные консультации «на полях» делегаций разного состава и перечня участников. Как и всегда бывает в таких случаях, официальное мероприятие такого уровня неизбежно превратилось в саммит глав государств, да и событие происходило нерядовое. Шутка ли – два венчания одновременно! Царевна Единства выходит замуж за императора Франции, а сама Франция окончательно венчается с Новоримским Союзом!
Да, за три месяца произошло многое, да такое, что на этом фоне суета служб протокола Единства и Франции вокруг предстоящей свадьбы, равно как и неизбежное принятие Викой католичества, выглядело сущим пустяком.
Что ж, судьба невест монархов часто требует определенных обрядов и исполнения требований закона о престолонаследии, и с этим ничего не поделать. Православная мать моей Маши, выходя замуж за итальянского короля, приняла католичество. Сама Маша из католичества перешла в православие, как это делали все невесты русских монархов и наследников престола до неё. Её сёстры Мафальда и Джованна после неё тоже стали православными, а вот теперь моя старшая дочь приняла католичество. Увы, такова возвышенная проза бытия для столь высокородных невест, нравится нам это или нет.
Да, было такое, не раз случались казусы, когда потенциальная невеста отказывалась менять конфессию, но такая кандидатка немедленно выбывала из «конкурса невест», заведомо обреченная на куда более скромный брак. Но, чай, сейчас не Средневековье, а, насколько я знал своих дочерей, ни одна из них не страдала особой набожностью и воспринимали они смену конфессии отнюдь не как личную трагедию Слова и Веры, а скорее, как выполнение требований дворцового протокола, которые необходимо соблюдать. Как там? Париж стоит мессы? Это вот как раз про монархов и их свадьбы.
К тому же особой религиозностью я сам, как Пантократор Восточных Церквей и Защитник Православия, тоже не слишком отличался, а Маша, при всей своей итальянской набожности, была настоящей принцессой и императрицей, и смотрела на державные обязанности адекватно, ставя государственные интересы выше всяких догм. Что, впрочем, не особо удивительно, иначе как бы она вышла замуж за русского царя?
Что касается всего прочего, то межгосударственное рубилово «на полях» венчания и коронации шло нешуточное, и только увеличивалось с каждым часом.
Мощь рояля нарастала. Я уже вполне ожидал увидеть сейчас Машу в стандартном гвардейском упражнении с двумя шашками, которые сверкающим вихрем разрезают воздух в самых замысловатых вращательных движениях. Да, эти упражнения были обязательными не только для казаков и горцев, но и для всех воинов Лейб-гвардии тоже. Особого боевого проку от таких «рубящих» ударов было немного, чисто «многочисленно порезать» визави или просто произвести впечатление на неокрепшие умы, слишком уж слаб был кистевой удар без серьезного замаха, но для общей ловкости и поддержания корпоративного духа Гвардии это было полезно.
Тем более что Маша могла и проткнуть, как вертел поросёнка. На раз-два.
Примеры были. Исчезали потом. Умолчу о подробностях, но Маша никогда не прощала своих личных врагов, и никогда не рассчитывала на систему, предпочитая свою верную руку и надёжный клинок. Конечно, всё это проходило в качестве дворцовых баек и слухов, но все приближённые знали, сколь грозным оружием в руках царицы может быть обыкновенная кавалерийская шашка. Или простая сапёрная лопатка. Да и просто голая ладонь.
И уж точно гламурной дворцовой дивой она никогда не была.
Впрочем, и Виктория не слишком далеко ушла от царственной мамы. Крутануть могла так, что французским мушкетёрам и не снилось, а тот же д'Артаньян загремел бы головушкой по мостовой Парижа в первые же пять секунд поединка. Я уж не говорю о таких практических мелочах, как автомат или банальный штык-нож в исполнении их обеих.
А пока Маша играла. Просто на рояле. Просто играла. Музицировала.
Ну, почти.
Да, наше общество милитаризировано. И ничего тут не поделать. Возникла новая каста военной аристократии, которая выдавила на обочину жизни прежние касты земельной и родовой элиты. Впрочем, последние довольно успешно вписались в военную и чиновничью аристократию через институт Служения. Но факт имеет место – новая аристократия буквально растолкала за прошедшие полтора десятка лет всю ту знать, которая почивала на лаврах при «кровавом царском режиме». И конечно же эпоха Великой войны и, главное, как это не покажется многим странным, эпоха Третьей Тихоокеанской войны породили новую, голодную и очень зубастую знать новой Империи. Аристократию, которая была готова порвать за Империю кого угодно, включая меня самого, если я пойду поперёк провозглашенных мной же идей.
Справедливость. Солидарность. Согласие. Служение.
Да, это не коммунизм, но нам ведь и не надо.
– Мне кажется, что буря заканчивается.
Отвлекаюсь от своих мыслей и бросаю взгляд в окно.
– Да, пожалуй, ты права.
Ироничная усмешка:
– Конечно, я же всегда права, как ты любишь выражаться.
Хмыкаю:
– Конечно. У умного мужа жена всегда права. Так меньше геморроя. Все равно муж поступит так, как сочтёт нужным. А умная жена не станет слишком уж доставать мужа своей правотой, не так ли?
Кивок.
– Все проблемы семей в том, что никто никого не слушает и каждый хочет доказать в своих собственных глазах своё исключительное право на последнее слово в споре, которого часто и не было в помине. Но фигня это всё. Дождь заканчивается, а значит, скоро нам уже следует ждать гонца с вестями из дворца То.
* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМСКАЯ ЦЕНТРАЛЬНАЯ АФРИКА. ФОРТ-САВОЙ. РЕЗИДЕНЦИЯ ВИЦЕ-КОРОЛЯ. 5 августа 1934 года
Умберто откинулся в кресле.
Война в колонии затягивалась.
Формально, конечно, это не было войной, официально являясь лишь операцией по умиротворению бунтующих племён местных, но по факту это была война, поскольку британцы очень щедро снабжали и вооружали племена всем необходимым. Да так, что племена часто оказывались вооружены лучше, чем набранные из местных полки Африканской Римской гвардии. А собственно итальянских частей было тут совсем немного – пехотная дивизия, мотострелковый полк, танковый полк и смешанный авиационный полк. Вот и всё. И вопрос не в том, что в Риме не хотят выделять дополнительные войска, а в том, что пути снабжения очень непросты, плечо доставки велико, и снабжать соединение размером даже с армейский корпус не представлялось возможным.
Хорошо хоть Единство помогает, хотя их интерес, помимо чисто сырьевого, понятен – русские все время присылают на испытания в боевых условиях и в условиях Африки свои новые образцы техники и вооружений. Иногда штучно присылают, иногда целыми подразделениями. Естественно, вместе с техникой прибывают экипажи и прочий персонал, офицеры и рядовые получают личный боевой опыт, службы отрабатывают взаимодействие на удалённом театре военных действий и всё такое прочее. Отрабатывают, кстати, и взаимодействие с итальянскими коллегами в рамках единого командования Силами Союза.
Да, русские работали тут плотно. Иногда случалось, что войск Единства тут было больше, чем итальянских, но это были лишь эпизоды, когда русским нужно было провести учения, а также что-нибудь испытать, опробовать или проверить. Конечно, для России африканские заморочки Италии были лишь одним из пунктов обучения войск, ведь гигантская география Империи Единства позволяла проводить учения в любых климатических и географических условиях, но вот колоний в Африке, не считая Русского Сомали, у России не было. Так что Ливия и Римская Центральная Африка были частым местом всякого рода учений и боевых операций Сил Союза.
Впрочем, формально Сил Единства тут и не было. Сугубо частные военные компании, работающие по найму. Официально Единство никаким краем в войне в Ливии и РЦА не участвовало, а сам Рим запрос о военной помощи для действий в Римской Центральной Африке и Ливии никогда не посылал.
Что же касается сырья, то РЦА была просто необъятной кладовой, которая так важна была Римской империи.
Медь, алмазы, золото, графит, ильменит, железная руда, каолин, кианит, бурый уголь, известняк, марганец, монацит, кварц, рутил, соль, олово и уран.
Это всё, что нужно знать об интересах Римской империи и всего Новоримского Союза в здешних краях.
* * *
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМСКАЯ ЦЕНТРАЛЬНАЯ АФРИКА. ФОРТ-САВОЙ. ПИВНАЯ «КОРОНА САВОЙИ». 5 августа 1934 года
Мы летим, ковыляя во мгле.
Мы ползём на последнем крыле…
Народ в пивной подпевал известную мелодию, даже если кто-то и не знал русского языка. Песня была популярной, ибо русские с военно-воздушной базы «Африка-Центр» были постоянными ценителями свежего пива и прочих приятных напитков, которыми так славилась пивная «Корона Савойи».
Да, русские из ЧВК тут были завсегдатаями.
Русские самолёты взлетали и садились. Чуть ли не каждую неделю прибывали новые машины и подразделения, новые экипажи и техники. Шли учения и боевые вылеты. Так что конкурентами русским авиаторам были разве что русские же суровые танкисты и вышколенные римские императорские легионеры, но и у тех, и у других были свои бары и рестораны, так что безусловными лидерами в «Короне Савойи» были русские лётчики.
Вообще трудно было определить, кого нынче больше в Форт-Савойе – местных, итальянцев или русских. Конечно, это была римская колония и итальянцев тут было много, но и русских тут было не так чтобы сильно меньше. Русский язык был в ходу не только в крупных пивных, но и даже в самых захудалых лавках местных рынков. Военные из России чувствовали себя в Римской Центральной Африке так, словно они у себя дома. Вольготно себя чувствовали. И комфортно.
Впрочем, чему удивляться? Война на этих землях шла давно, то затухая, то разгораясь. Рим никогда и не пытался контролировать всю территорию колонии, как до них это не пытались сделать и французы. Да и зачем? Достаточно контролировать основные города, пути сообщения, да ещё важные месторождения. В остальном же пусть аборигены живут так, как хотят. Хоть режут друг друга, хоть детей выдают замуж, хоть съедают один другого заживо. Европейских хозяев колонии это интересует мало. Мало это интересовало и русских.
За исключением тех, кто приписал себя и своих детей к Миссии Освобождения. Вот за этих русские были готовы порвать в тряпку любого, будь он хоть британским офицером, хоть местным «полевым командиром» и вождём. Поэтому «освобожденцев» в этих краях старались не трогать, а местные просто стояли в очередях в Домах Освобождения.
Собственно, большая часть русских подразделений в РЦА формально числились лишь «простыми» охранными частями Миссии или вольнонаемными бойцами ЧВК. А там уж как противникам «повезёт». Как правило, не так чтобы уж и везло.
Старший лейтенант Никифоров кивнул восторженным аплодисментам и отложил гитару. Ему тут же поднесли кружку пенного тёмного пива, и он, под ликующие крики присутствующих, выпил поллитровую кружку пива одним махом.
Промокнув платочком свои роскошные усы, он степенно кивнул и уступил место на импровизированной сцене у барной стойки следующему офицеру.
Веселье было в полном разгаре. В пивной, как и всегда, были самые разные лица. И русские. И итальянские. И французские. И белые, и арабские, и чёрные. Всем тут были рады и никогда никому не отказывали.
Сегодня было особенно многолюдно. В баре был телевизор, и все ждали трансляцию венчания французского императора Генриха VI и русской царевны Виктории. Ради этой трансляции Россия запустила в небо множество дирижаблей, которые ретранслировали изображение из Франции по всей Европе, Азии, Африке и Северной Америке. Так что сейчас огромное количество зрителей по всему миру следили за новостями. Конечно, телевизоры были ещё редкостью, но в приличных местах телевизоры уже были.
Все ждали.
Ждали.
Многие считали, что свадьба повлияет на события. Другие (особенно женщины) очень переживали в части романтики и прочего.
Офицеры и генералы приглушенно обменивались мнениями.
Чиновники и серьезные обыватели тоже имели мнение на сей счет.
Для детей и аборигенов это было просто зрелище.
Свадьба начнется вот-вот.
* * *
ФРАНЦУЗСКАЯ ИМПЕРИЯ. РЕЙМС. CATHEDRALE NOTRE-DAME DE REIMS. 5 августа 1934 года
«Какой-какой матери?» Дурацкая фраза крутилась у меня в голове и изгнать мне её не удавалось. Нервы, видимо. Не каждый день я выдаю старшую дочь замуж. Могу представить, как нервничает Маша. Она и сама была в этой роли семнадцать лет назад, и уверен, что сладко ей не было, и ничего романтического из сумасшедших дней после помолвки она и вспомнить не сможет.
Впрочем, Вике сейчас легче. Точнее, не легче. У неё просто ситуация другая. Из плюсов: Викуся и Анри знают друг друга много лет. Вместе учились в Звёздном, хотя и в разных группах, и на разных потоках. Но общались всё равно. Тем более что перспективы замужества царевны Виктории и императора Франции ни для кого не были особым секретом, в том числе и для них самих.
Не говоря уж о том, что в последние год-два Генрих VI Орлеанский занялся вопросом женитьбы самым серьезным образом, а уж после демонстрации в апреле этого года нашей атомной бомбы на Новой Земле он так воспылал чувствами, что буквально засыпал Вику своими знаками внимания.
