Владимир Максимович Ераносян
Фронтмен
– У тебя больше нет машины, – поведал он мне.
После шампанского в моей голове правила какая-то муть, и я почти ничего не соображал, кроме того, что мне явно подсыпали какой-то хрени. Однако, потеря "мерседеса" меня не на шутку расстроила.
– И где же она? – заплетающимся языком я осилил последний перед провалом в бессознательное вопрос.
– Ты добровольно и в здравом уме подарил его мне в присутствии нотариуса, заверившего твою дееспособность. Вот твоя подпись на документе. – Вадик тыкал мне в лицо какой-то бумажкой, но эта неприятная новость уже не могла меня разбудить…
Вокруг меня кружили коломбины и шуты, сменялись маски радости и грусти. Белоснежка играла в прятки с гномами, а может быть, то семенила ножками капризная Мальвина, убегая от печального Пьеро и заманивая меня призывным жестом. Она вела меня лесной тропою Сусанина к большой воде. Я подумал, что там начинается море, но воды было еще больше. Дело пахло бескрайним океаном, и теперь негде было пришвартовать мой одинокий фрегат с белым парусом. Он все шел, ведомый ветром, пересекая Гольфстрим, и держа курс на остров Свободы. Земли все не было, и птицы зловеще верещали, что никакого острова в обозримых пределах мы не найдем, что держать пеленг на мираж не имеет смысла, не стоит себя обманывать – за горизонтом все та же океанская гладь, и мы последние, кто не знает, что мир погрузился в пучину всемирного потопа…
* * *
Меня не отравили. Это плюс. Но голова раскалывалась, словно грецкий орех в голландских пассатижах. Значит, в шампанское подсыпали какой-нибудь транквилизатор с седативным действием. При этом я отчетливо все помнил, все, кроме того, как оказался дома. Индивидуальное пробуждение меня несколько расстроило. После свадьбы я рассчитывал как минимум на "Доброе утро", произнесенное бархатным контральто феи, и на кофе в постель. В том смысле, что я бы с удовольствием приготовил кофе и тосты для любимой – иначе зачем на кухне пылился чеканный поднос со скифским орнаментом, в холодильнике лежал свежий сыр, а в татами моей кровати из ангарской сосны была вкручена не только подсветка, но и вращающийся овальный столик на стальном штативе. На него я обычно ставил поднос с кофе и тостами, когда утро выдавалось не таким одиноким, как это.
Я четко помнил, что вчера женился в замке Майендорфа на красивейшей из женщин. Что меня там унижали, как могли. По приказу оскорбленного изменой олигарха Вадика меня наградили алюминиевым кольцом и лишили "мерседеса". И что, возможно, я заслужил подобное унижение, ведь я сглупил. В силу своей слабости и топовой внешности моей избранницы. Неспособность преодолевать некоторые искушения превращает авто-владельцев в пешеходов. Вот и я остался без новенького "мерса". Я не был буржуем, деньги давались мне с большим трудом, но я не жалел ни о чем. За ошибки надо платить. Чаще всего ошибки сопряжены с удовольствием. Но ведь в случае с Олей удовольствие можно растянуть. А долгосрочное удовольствие… Нельзя ли его рассматривать как счастье?
Пожалуй, одного транша в качестве платы за нанесенное оскорбление олигарху, учитывая вчерашние экзекуцию и экспроприацию, будет достаточно. Хотелось думать именно так. Однако, опыт подсказывал мне, что возможны и другие варианты, ведь чувство собственности распространяется не только на недвижимость, транспорт и землю… Меня, к примеру, очень беспокоило отсутствие моей Оленьки. Моей? Не погорячился ли я? Того комфорта, к которому она привыкла, мне ей не обеспечить, а все остальное она может получить и без меня.
И все-таки, надежда теплилась в моей груди. Все мы говорим, что любви нет, утверждаем эту аксиому с абсолютной гарантией. А сами вновь и вновь пускаемся в путь, вылавливая взглядом в случайной прохожей ту единственную, о которой мечтаем во сне. Разочаровываясь в очередной раз, мы клятвенно заверяем друзей угомониться с поисками идеала, но, сбрасывая маску бесстрастия в своей холодной постели, плачем в подушку от невыносимого одиночества, а на утро готовы снова оседлать своего буйного Росинанта, даже не наладив сбруи, чтобы тронуться в неблагодарный путь за чудом.
Скорее всего, в поисках чуда мы потерпим очередное фиаско, снова наткнувшись лишь на признанные шедевры древнего зодчества. Чудеса света, как то висящие сады Семирамиды, не падающая Пизанская башня, розовеющий в сумерках Тадж Махал, величественные пирамиды – некрополи фараонов, уже не удивят нас, искушенных. Многое повидавших, но не видевших, или не усмотревших, а может быть пропустивших главное в мире чудо – женщину, которая принадлежит только тебе. Не потому, что ты ее купил, а потому, что она не продается…
Я намеревался найти свою жену сразу после шоу "Жажда по-египетски", назначенного на час ночи. Хуже всего было то, что номера телефона новоиспеченной супруги у меня не было. Стараясь не думать об этом, мне пришлось успокоиться мыслью, что она меня тоже ищет. Тут вдруг возникло большое сомнение – как можно искать того, кто не потерялся? Сомнение породило новую тревогу. Но думать о премьере и поисках жены одновременно в отличие от Наполеона я не мог. В этом смысле мне больше импонировал Нестор Махно. Батько одинаково скрупулезно подходил к сапожному делу и к войне на все фронта – с белыми, красными, немцами и самостийцами. Если он штопал сапог, война могла подождать.
Мой антрепренер, так же, как я, возлагал на этот розыгрыш большие надежды. Он уверял, что это шоу – настоящий эксклюзив, за который обязательно зацепится Лас-Вегас. Мой план был куда скромнее – я экспериментировал с шоу с одной только целью – хотел удержаться на плаву. Здесь, в самом большом катране. Куда перекочевали ВИП-игроки всех закрытых казино, была моя новая база – плацдарм для нужных знакомств и место неслучайных встреч с потенциальными ивент-клиентами. Некоторые мои коллеги по шоу-бизнесу подобострастно льстили моему креативу. Иные дальновидно утверждали, что катран может легко превратиться из плацдарма моих надежд в колумбарий моих иллюзий. Один мой приятель даже посоветовал перейти в престижный ресторанный холдинг арт-директором. Денег гораздо меньше, но спокойнее на порядок. Я даже ознакомился с новым местом работы. В тот вечер там бесились скинхеды, выдающие себя за спартаковских болельщиков. После того, как один из них отодвинул от микрофона вокалиста и прокричал «Зик Хайль!», мне пришлось вмешаться. Я вышел на сцену и произнес то, что не мог не сказать: «Россия едина в своем многообразии! Слава великой империи! Нет фашизму!» Скины слишком долго соображали, каким образом меня наказать. Так долго, что я успел вызвать Валико. Ну, да ладно, речь о том, что я предпочел риск спокойствию и остался в казино. Мне хотелось видеть в нем не риски, а трамплин в телевидение. Таков мой характер
Я шел на работу. Честнее сказать, невзирая на отсутствие личного автотранспорта, я все же ехал, на такси. Я самонадеянно рассчитывал произвести фурор на игроков арендованными костюмами, шикарным реквизитом, красочным сценическим задником, но, главное, идеей. Мне было известно, как доказать, что вода дороже денег! Я мог посмеяться над всемогущими купюрами и фишками-кэш не где-нибудь, а в самой что ни на есть цитадели алчности. Мне было приятно осознавать, что мои авторские шоу зиждятся не только на привычном для игрового мира чувстве наживы, но и на эстетике зрелища, на интеллектуальной подоплеке игры. Я уже привык не ждать благодарности, ведь в нашей работе благодарностью является отсутствие упреков.
Ровно в час ночи под фонограмму из мультика "Принц Египта" я объявил из-за кулис:
– Впервые мы представляем самый прозрачный шоу-розыгрыш в Москве, ибо нет ничего прозрачнее чистой воды! Шесть счастливчиков выиграют крупные суммы денег, но мы увидим, как человек может добровольно расстаться с большими деньгами ради одного глотка обычной воды. Он пойдет на это, дабы утолить свою жажду. Здесь жажда имеет иное происхождение, она во многом продиктована азартом. Но наше шоу призвано напомнить людям, что есть на свете вещи, которые дороже денег, и в жизни каждого из нас рано или поздно наступает момент, когда мы это отчетливо осознаем!
Занавес открылся, перед зрителями предстали облаченные в расшитые золотом костюмы жрецов бога Ра и стражников гробницы Тутанхамона аниматоры из Камеруна и Бенина, на троне восседала наследница династии Птолемея царица Клеопатра, и миловидные африканки ублажали ее сандаловыми опахалами из пушистых страусовых перьев.
Посреди стоял «акведук» – мое ноу-хау. На самом деле конструктивно акведук ничем не отличался от "японского журавлика" – полого бамбукового ствола, в который можно было вливать воду ровно до тех пор, пока он не опрокинется.
Вынырнув из глубины сцены под франко-алжирский рэп, я поприветствовал зрителей на одному мне понятном языке и зачитал им их "права":
Бонжорно, арагацо, мучо грациа!
Мотературно микрофильм, редакция!
Международную я представляю фракцию -
Мы продвигаем Акварелаксацию!
Мы проповедуем лишь истинные ценности,
Находятся они за гранью бренности.
Поймешь в пустыне раз и навсегда -
Дороже денег чистая вода!
Землю и небо разделяет горизонт,
И не от всякого дождя спасает зонт…
Бывает ливень все строенья смоет,
Воды лавина всем глаза откроет.
В пустыне не деньгами утолится жаждущий,
Лишь о глотке воды мечтает страждущий.
Первостепенное значение воды поймешь,
Когда на шоу "Жажда" попадешь!
Все шло, как по маслу. Игроки, уставшие от скучной и непредсказуемой рулетки, смотрели на акведук словно завороженные. Я залил в него из кувшинов разного объема непроизвольное, не поддающееся волевому контролю, количество воды. А потом объявил торги. За каждый стакан воды, предназначенный для пополнения бамбукового резервуара, объем которого недоверчивые зрители безрезультатно силились просчитать на глаз, развернулась немыслимая драчка на аукционе. Ажиотаж был столь велик, что многие игроки из VIP-залов прервали большую игру и устремились к сцене. Для них призовой фонд являлся мизерным, но интерес подстегивался неординарностью розыгрыша и желанием вычислить критическую для конструкции массу воды. Для обычных посетителей казино розыгрыш представлял собой вполне объяснимый коммерческий интерес – ведь бамбуковый ствол мог опрокинуться на любом стакане, а того, кому посчастливилось бы это угадать и выкупить стакан с последней каплей светило, ни много ни мало, десять тысяч долларов плюс все средства, вырученные с аукциона.
Надвигалась кульминация шоу. Бамбуковый ствол задрожал под напором, наклонился, будто собирается упасть, но вода так и не хлынула наружу, а ствол вернулся на исходную. Участники не сомневались, что остается влить всего лишь один стакан. Этот стакан был продан за семьсот пятьдесят долларов, что спровоцировало меня на реплику:
– Где это видано, чтобы вода из-под крана продавалась за бешеные деньги! Только в нашем клубе вода дороже денег!!!
Но и на этом стакане с акведуком ничего не произошло. Напротив, он теперь даже не дергался, стоял как вкопанный, отрицая все законы физики. На самом интересном месте, когда люди сгрудились у сцены, произошло незапланированное вмешательство…
Я узнал этого получеловека. Раньше он никогда не бывал здесь, не смотря на то, что работал на господина Гараева. Вчера именно он избивал меня на вечеринке в замке Майендорфа. Этого рыжего исполина с тыквой вместо головы я не спутал бы ни с кем, даже в случае, если бы он выбрил себе лоб. Во-первых, лоб быстро бы зарос, а во-вторых, он наверняка не парился насчет своего лба, так что ему не к чему было его брить. То, что козни вокруг меня продолжаются, стало понятно спустя мгновение…
– Да тут, бля, все подстроено!!! Пидарас! – заорал детина, но не встретил одобрения публики. Всем было наплевать на реплику дегенерата-матершинника, ведь все ждали только одного – когда опрокинется акведук. Хотя, не скрою, моя реакция на прямое оскорбление тоже интересовала клиентов игорного заведения. Интересовала, но совсем чуточку. Никто из них не осудил бы меня, если б я, как подобает артисту, молча проглотил обиду, проигнорировал обзывательство, к тому же умолчание – один из наиболее эффективных методов информационной борьбы. Но мне, как специалисту в этой области, был известен еще один способ словесного противоборства – дискредитация личности источника информационной угрозы. Я мог сделать это красиво. Наемный дебил ничего бы не понял, но окружающие бы посмеялись. Я прибегнул к этому способу спора:
– Человек нервничает – налейте ему воды бесплатно. Пусть освежит свой рот, возможно, он ему пригодится для иных целей.
Публика заулыбалась.
Не встретив поддержки в зале, злоумышленник подбежал к конструкции и, черт возьми, перевернул ее самостоятельно. Шоу было сорвано. Модели и аниматоры разбежались. Затихла и фонограмма.
Стерпеть такое фиаско было выше моих сил. Жизненный опыт уже успел привить мне долготерпение и редкое самообладание, но видимо, не совсем в достаточных пропорциях. Моя ранимая и впечатлительная натура время от времени преобразовывалась, давая волю гневу.
Подскочив к нарушителю спокойствия, чего он, собственно, вовсе не ожидал, я заехал ему локтем справа, вложив в удар всю свою мощь. Внезапность атаки сделала свое дело. Безлобый потерял равновесие и едва не рухнул на пол. Знал бы гоблин, что в свое время я закончил военное училище, где прилежно изучал приемы самообороны без оружия, не был бы так беспечен. Теперь терять было нечего – надо было добивать урода. Иначе он добил бы меня. Думаю, у него это получилось бы лучше, так как все же он был на порядок крупнее меня, хотя явно уступал в расторопности. Однако, завершить начатое мне не дали, служба безопасности подоспела к потасовке, не дав драке перерасти в поножовщину.
…Немного успокоившись в тиши звукорежиссерской, я в последний раз посмотрел на заставленную техническим скарбом комнатушку. В последний, потому что знал – меня обязательно уволят. Шоумена-дебошира, не умеющего управлять своими эмоциями, а значит, не способного манипулировать сознанием зрителей, никто не станет держать. Старые заслуги в шоу-бизнесе, как впрочем в любом мало-мальски прибыльном деле, никого не волнуют.
Я представлял, как злорадствовал сейчас Вадик, организовавший мой провал. Похоже, он не собирался от меня отставать. Он считал меня слепым котенком, не имеющим возможности на адекватный ответ. Он строил мне козни, пытаясь разрушить мою жизнь, уверенный, что останется безнаказанным.
А разве это не так? Что я могу? Мне до него не добраться, мне даже не пробраться сквозь его многоэшелонированную охрану, чтобы проломить ему череп его же костылем. Он лишил меня машины, работы, кто знает, что я там еще подписал… Я в полном дерьме. И не единой мысли, как все исправить… Кризис ведь на дворе. Безработица. Надо было соглашаться на ресторанный холдинг. А что, хорошие рестораны. «Паризьен», «Сухаревка», «Фреско»… Может, еще не поздно. Там на летних верандах можно снимать неплохой куш. И запустить мое кукольное шоу. Мою Ламандию – образцовое королевство. Сказку для взрослых. Царство мечты. Владельцы Олег и Влад меня уважают… Хотя… Дармоедом я никогда не был, а масштабы не те. В «пивняке» не разгуляешься – народ не тот. А рестораны пожирнее – сезонная история. В аккурат после новогодних праздников со мной захотят расстаться. Так всегда случается с высокооплачиваемыми промоутерами ресторанов, а клубы живут недолго. Да и немолод я уже для клубов. Но, признаться, хожу. И как только вхожу, мозги остаются на улице…
Оля, где ты? Может вместе мы бы что-нибудь придумали или смирились со своей участью проигравшей стороны. Готова ли она воспринимать меня слабым, временно безработным и совсем не богатым. Ведь мы с Вадиком из разных весовых категорий, и я не Шаолинь, который умеет сражаться против всех, и тем более не Джин, который может сдуть неприятеля. Я всего лишь бывший успешный фронтмен, чью карьеру так безапелляционно и необратимо втоптали в грязь. Сейчас мне бы понадобилось много воды, чтобы отмыться. На своей несостоявшейся премьере я заявил, что вода дороже денег. Денег у меня негусто, на них можно купить гораздо меньше воды, чем может приобрести грязи мой олигархический соперник. Неужто все на этом свете решают деньги?!
* * *
Резонно предположив, что утро вечера мудренее, я отправился спать. Засыпал плохо. В итоге проснулся в четыре часа дня и долго валялся в постели. Рука машинально потянулась за телевизионным пультом. Пощелкав программами, я наткнулся на… Каспера, прилизанного гелем, и Адика, наверняка тоже прилизанного гелем, однако с бейсболкой на голове. На бейсболке Адика сияла надпись «Продюсер». Наверное, он водрузил головной убор с объясняющей формулировкой, не щадя укладки, с той целью, чтобы его не приняли за обычного городского сумасшедшего из Еревана по кличке Гиж.
Они давали интервью популярной телеведущей Тине Канделаки.
– А почему Вы обратились к жанру черной комедии. Или Вы уверены, что люди деградировали настолько, что иной юмор, к примеру, тонкий английский, или интегрировавшийся армянский, воспринимать уже не могут? – задала свой каверзный вопрос первая красотка телеэфира.
– Делая кино, я руководствуюсь творчеством братьев Цукер, Монти Пайтона и Мела Брукса – людей, создавших жанр черной комедии… – умничал Каспер. Надо признать, его обаяние и козыряние благозвучными, но не известными простому обывателю именами, подкупало зрителей, – Как и в случае с жанром "Стенд ап" в России мы пионеры, я вас уверяю – мы можем делать такое кино лучше всех. Большей части народа то, что мы делаем –нравится, а значит, мы обречены на успех.
– Хочу поддержать моего коллегу, – вставил Адик и задымил сигарой, – Когда мы воплотили в жизнь идею "Камеди", мы и предположить не могли, что стоит нам отдалиться от этно-юмора, дистанцироваться от узких рамок национального менталитета, и рискованный для российской публики брэнд станет самым модным и самым прибыльным шоу-проектом с невероятным рейтингом. С годовым оборотом в десять миллионов долларов. Так что в сфере юмора мы не только профессионалы, но и бизнесмены.
– Мне бы не хотелось, чтобы мое имя упоминали только с привязкой к "Камеди", хотя именно я привез эту идею из Калифорнии, а мои друзья реализовали проект в Москве. – улыбнувшись еще шире, поправил Каспер, – Но и дистанцироваться от жанра, подарившего миру выдающихся комиков Мартина Лоуренса, Адама Сендлера, Эдди Мерфи, Вупи Голдберг, наконец Джима Керри, я не хочу. В нем и в КВНе мои истоки. Я был одним из самых молодых чемпионов Высшей Лиги КВН, завоевав титул в 19 лет. Сейчас мне 30 и я с тревогой думаю, что уже чуточку опоздал с началом дела, которым мечтал заниматься всю жизнь. Кино – это высокорискованный венчурный бизнес, но я готов рисковать, поэтому выхожу из проекта "Камеди" и направляю весь свой организаторский ресурс на продвижение черной комедии. В некоторых странах такие фильмы запрещают, но подобные запреты оборачиваются дополнительным промоушеном, в результате – копий продается еще больше. Меня вдохновляет успех "Бората" с Сашей Бароном Коэном в главной роли. Мы ворвались на российский кинорынок первыми. Нас уже не остановить. А тем, кто попытается нас остановить, сначала придется нас догнать!
– Сами будете сниматься в своих фильмах? Насколько мне известно, по образованию Вы актер… – поинтересовалась Тина.
– Я всегда предпочитал оставаться в тени.
– Этакий серый кардинал черного юмора, – заключила она отшлифованным штампом.
– Если хотите…
"Вот те на, мать честная! Неужели они заставят зрителей есть говно, подобное "Борату"? Хотя, могут. Зритель нынче перевелся… – почесал я затылок, – Хорошо хоть КВН вспомнили, уроды… Так бы и сидели со своей идеей "Камеди", если б я не позвонил вам в один прекрасный день и не предоставил площадку в "Касбаре" на Остоженке. И насчет пионеров черного юмора – тоже туфта собачья. Достаточно вспомнить ночные баталии в сочинской "Жемчужине", где шутили ниже пояса "95 квартал" и "Уездный город". Надо отдать должное Алексадру Васильевичу. Масляков никогда не опустился бы до того, чтобы зарабатывать на мате. По этой причине Барин* никогда не посещал "Песочницу"*, где проходили "черные игры". Но Масляков и не запрещал, будучи самым демократичным из всех президентов. И что вместо благодарности? Украинский клон "Камеди", бездарный и плагиатский, берет на себя право отпускать шпильки в адрес заслуженных кавээнщиков. Они думают, что скандал сделает их смешнее. Нет, братва, тут талант нужен… Касперу и Адику повезло не потому, что они придумали "Стенд ап". Они его не придумали, а стибрили в Штатах. Им просто повезло, что в Москву из Пензы приехал Воля, из Еревана – Марти, из Белоруссии Галыгин, а из Сочи – Ревва… И что всех их подготовил КВН – абсолютно российское ноу-хау, коему нет аналогов во всем мире, КВН с почтенным жюри во главе со словоохотливым Юлием Гусманом, который ставил высший бал не за шутки ниже пояса, а за юмор, заставляющий веселиться сердце и дарящий улыбку разуму.
__________________________
* Барин – прозвище популярного телеведущего Александра Васильевича Маслякова, распространенное в кулуарах Клуба Веселых и Находчивых. (авт.)
* "Песочница" – так называет кавээновская тусовка бар в гостинице "Жемчужина" (г. Сочи), где в период ежегодных Фестивалей КВН "Кивин" проходят закрытые игры по черному юмору. В них участвуют команды Высшей Лиги, так называемые "старики, с которых сыпется песок". Только на этих состязаниях допускаются шутки "ниже пояса", которые никогда не попали бы в телеэфир Первого канала. Сам Масляков не препятствует проведению подобных игр, делегируя туда в качестве смотрящего своего сына Александра Маслякова-младшего и редакторов КВН. Барин не позволяет присутствовать на "черных играх" начинающим кавээнщикам. Данное обстоятельство во многом подстегивает интерес новичков к мероприятию, окружая его ореолом тайны и слухами об особой степени посвящения старых членов телевизионного Клуба. Запретный плод сладок. Вкусив его прилюдно, резиденты "Камеди" обрекли себя одновременно на признание за талант и порицание за откровенную пошлость и негативное влияние на подрастающее поколение. (авт.)
Мысли о жанровых войнах российского юмора не оставляли меня даже теперь, когда мне было особенно плохо. Настроение ухудшилось еще и оттого, что я был в полном дерьме, а мои кидалы – в шоколаде.
Умывшись и подправив бородку триммером, я наскоро оделся и отправился на поиски любимой. К полуночи, когда я обзвонил всех знакомых стриптизерш и моделей, которые могли знать Олю, я понял, что сей ребус в одиночку не осилить.
Параллельно я названивал своему другу Касперу. Мне не терпелось узнать, что сподвигло его на столь затяжное молчание – дела или прятки вследствие чувства вины. В случае с Каспером были возможны и другие прятки, мотивированные иными причинами, к примеру, висящим над ним дамокловым мечом долгом либо навязчивыми просителями лучших мест у сцены "Камеди" в "Атриуме" или «Голдене». Он умел пропадать на долгие месяцы и появляться в нужный ему момент. Он хорошо знал, что не смотря на недвусмысленное прозвище не числился среди привидений. Следовательно, исчезнуть из города он мог лишь сев на самолет – в Москве мало-мальски публичный человек всегда на виду, особенно если он в один прекрасный момент возомнит себя всемогущим.
Раствориться в московской тусовке почти невозможно – все друг друга знают, бывают на одних акциях, вручениях, премьерах и показах, посещают одни и те же заведения. Из кинотеатров – мультикомплексы. Из ресторанов – новиковские. Из публичных домов – "Секрет Сервис", «Бардо», завуалированный "Дежавю" и внеконкурентное заведение на Спиридоновке для особых эстетов. Из клубов – "Оперу", "Рай", «Крышу мира» и восставший из пепла "Дягилева" и романтики 90-х полузакрытый «Сохо» на Саввинской набережной. По легендарному фейс-контролеру Паше, воспетому и «распиаренному» коронованными им же принцессами гламура, после пожара в «Дяге» уже никто не скучал. Теперь он прозябал во второсортной «Паче». Обитатели ночи не знают сострадания. Для них огонь – лишь атрибут вечного карнавала. В его пламени сияют лики идолов, пожирающих друг друга с расторопностью ящериц и мимикой джокеров.
Форматировать лохов и метросексуалов было кому. Свято место королей клубных турникетов пусто не бывает. Желающих селекционировать клубных вояжеров было хоть отбавляй. Весьма скромная заработная плата не пугала молодых и амбициозных маргиналов, предпочитающих дневному образованию ночную популярность.
Я всегда с интересом взирал на энтузиастов, вершащих свое дело наперекор обидным репликам в свой адрес, угрозам и даже физическому насилию. Однако, героическая стоика фейс-контролера модного клуба зиждется все же на фундаменте материальной заинтересованности – он знает в лицо потенциальных покупателей столиков, а значит ему светит 10 процентов, если столик зарезервируют через него. В довесок, приказ быть стойким фейсконтролерам отдают клубные промоутеры и фронтмены – передовики ночи. Они берут удар обиженных на себя. Вроде как смелые, хоть иногда являются апологетами гей-культуры. Знаменитый «пиарщик греха», «гастарбайтер» из Сербии Синеша Лазаревич и его компаньон Миша Козлов за счет неприступности песика на входе могли втюхать свои клубные карты тем, кто научился выкладывать ими белые дорожки, сказав при этом: «Мы – семья!». За любую из подобных реплик я пустился бы в бой, по крайней мере, ответ за мной не заржавел бы. Наверное, поэтому, никто даже в бытность неприхотливой юности не предлагал мне стать фейс-контролером, доверяя лишь руководство над этими бедолагами в капюшонах.
Решение прошвырнуться по клубам возникло спонтанно. Во-первых, был выходной, во-вторых, Оля не могла не быть тусовщицей и не оказаться в выходной в одном из перечисленных выше клубов. Во всяком случае, со стопроцентной вероятностью под утро она появилась бы на «Крыше», в клубе на набережной Шевченко. Клуб был хорошо известен не только клаберам, но и оперативным работникам Госнаркокантроля. Я априори не любил «аптеки», поэтому побывал там всего однажды. Заинтересовавшаяся мной девица посмотрела на меня словно на инопланетянина, когда я заказал коньяк «Мартель» вместо того, чтобы втянуть ноздрей дорожку «колумбии» на стеклянном столике в чиллауте. С тех пор я не был в списках. Ибо не числился не только в категории «обгашенных», но и в числе олигархов, звезд и перманентных прожигателей жизни.
И разве может без оглядки расходовать свои дни и ночи мечтающий о любви? Среди обладательниц подаренных «верту-сигнэйче» и оседланных за трудоночи порше искать любовь было напрасной тратой времени, но на то в России уже давно придумана пословица про грабли, на которые подобные мне наступают даже не дважды, а в аккурат на каждый зубец…
Итак, попасть на «Крышу» я мог либо заранее подсуетившись, либо будучи в свите кого-нибудь из узнаваемых в ночи персонажей отечественного или зарубежного мажорно-тусовочного сообщества. С моими связями в богемном мире я мог организовать это в три секунды. Один звонок на сотовый – и я на «Крыше». Вспомнив, что на «Крышу» народ подтянется только к пяти утра, я рванул в «Сохо», начитывая рэп собственного сочинения:
Автомат-коробка. На набережной – пробка.
Пятница. Ночь. Знакомая тема.
Могучая кучка, у ВИПа – толкучка.
В «Сохо» стекается богема.
Не только артисты, не только художники,
Рядом контрабандисты и таможенники –
Сливки слоеного московского торта
В сопровождении девушек из эскорта
Из Омска, Казани, Твери и Смоленска
С мечтою: жить на Рублево-Успенском.
Главное правильно бросить кость.
Сразу воздвигнуть волшебный мост.
Клюшкой для гольфа его подпирает
Тот, кто Луну от тебя скрывает.
Сыры, пэры, городские мэры
Поделили страну, но оставили нам Луну…
Хотя и тут они мне наврали,
Похоже, тебя у меня забрали.
От стола к столу шныряет сука,
Тревожная компания угощает самбукой.
Она как всегда голодна,
Самбуку свою осушает до дна.
Все равно я тебя уведу! Только медленный танец нужен!
Я тебя к Луне поведу, как только ее обнаружу…
Я танцую под Луной, я танцую сам с собой.
Представляю на свою беду, что тебя к Луне веду.
Я над пропастью стою, я танцую на краю!
О Луне я песнь пою… На самом деле – на Луну я вою!
Ни на веранде, ни в каминном зале, ни внизу на танцполе Оли не было. Я принял решение не задерживаться и отправился дальше. В «Рай»… Туда, как и в «Сохо» я заходил с ВИП-входа. Фейсконтрольщик Влад окольцевал меня «красным вездеходом», и я поднялся в клуб, рассчитывая увидеть здесь не только Олю, но и Каспера. Просто, в «Раю», вернее в концертном зале клуба по пятницам проводили «Камеди».
Оказалось, что «Камеди» в райском Илюзиуме проходил нерегулярно. Зато здесь я наткнулся на местного промоутера, бывшего военнослужащего Андреаса, обнял его по-братски и поздравил с тем, что он не голубой.
Значит, не гей все же может быть хорошим организатором, что само по себе отрадно. Все-таки военное училище – хорошая школа для воротилы индустрии развлечений. Это я знал по себе. «Райский» бизнес процветал. Цены в баре кусались, а столики все еще «толкали» за приличные деньги. Всюду шныряли мелкие сутенеры. Ну, а народ… А как все начиналось!
Андреаса его бывшие наставники, а теперь конкуренты, до сих пор считали выскочкой. Плевать, он был нетрезв и чекался с красотками, которым в свою очередь тоже было все равно, что новомодный клубный фронтмен начинал разносчиком флаеров у известных погорельцев.
Заведения подобного рода живут не долго. Три года – это большая удача. Затем их надо переносить. Иначе можно прогореть. Даже в буквальном смысле. И не всегда спустя время. Иногда сразу. Пожары в клубах – беда не только для МЧС.
–– «Вся столица ждала открытия моего клуба. – сказал однажды, когда сгорело его первое серьезное заведение, Андреас, – Место, где должен был быть клуб, просто необыкновенное: центр столицы, на острове, рядом река, воздух хоть на хлеб намазывай – рядом шоколадная фабрика! Но кому-то все это мешало спокойно спать. Теперь, там где должны были сверкать огни, играть музыка и отдыхать самые красивые люди столицы – пепелище. Зрелище не для слабонервных – дымящиеся обломки остатков здания и надежд. Одна спичка и кто-то спит теперь спокойно.