Московская битва. Людские потери Красной армии и вермахта. Мифы и реальность – Владимир Литвиненко

Разбитая немецкая 150-мм тяжелая полевая гаубица 15 cm sFH 18 и могилы солдат вермахта, погибших в ходе битвы за МосквуВот с этой книгой вышел облом. Владимир Васильевич Литвиненко, что ни на есть официальный военный историк и сотрудник военной академии отметился парой небезынтересных книг по потерям СССР и Германии на фронтах ВОВ, соответственно Цена войны и Цена агрессии. И я ждал, что в исследовании отдельной битвы за Москву он будет копать глубже, спускаться на низовой уровень, десятидневки высчитывать и так далее. Ничего подобного, собственно его оценки абсолютных и относительных потерь сторон занимают треть книги, в начале и немного про методику в конце. Остальной объем занят тем, что исследователь сел на коня и взял в руку шашку борьбы с фальсификацией истории сначала по разоблачению перестроечных мифов, потом на примере Зои Космодемьянской и панфиловцев. Вот такие резкие отходы от заявленной темы в книгах я очень не приветствую, и если он еще выпустит что-то в подобном духе, то дважды подумаю прежде чем покупать.Если же рассказывать по содержанию содержательной первой трети книги, то автор оценивает потери советских войск в оборонительной фазе битвы выше чем у комиссии Кривошеева, но чуть ниже чем в отдельных статьях Л.Н. Лопуховского, Б.И. Невзорова и С.Н. Михалева, с общей оценкой в 750 – 800 тысяч человек безвозвратных потерь. В наступательной мы потеряли 850-860 тысяч человек по оценкам автора, что ниже выводов комиссии. В целом, советская военная отчетность по потерям превосходила германскую, но, естественно, давала сбои при гибели частей в окружениях, которых хватало в 1941-м. В любом случае, автор углублением в советскую первичку особо не заморачивался. С немецкой оценкой автор, на мой взгляд, вообще прохалтурил. Отчасти виной того, что немцы первые три года войны не считали считать потери чем-то особо важным, гораздо важнее были для них доклады о боевой численности войск, кто находится на переднем крае. Эта категория штыков еще со времен WWI была важнейшей переменной для планирования операций, но она вычеркивала из статистики тыловые службы, которые еще и периодически шерстили для пополнения боевых частей. Десятидневные отчеты из частей то включали потери боевых и тыловых, то нет, в итоге относительный порядок в подсчетах у немцев был наведен и длился примерно с весны 1942-го по январь 1945-го, но Московская битва выпадает из этого диапазона дат. Потом идет нагромождение переходящей из поколение в поколение недостоверной информации, потому что десятидневкам в итоге не верили в вышестоящих штабах, ими пользовались и не доверяли послевоенные обозреватели, вроде фундаментального труда Мюллер-Гиллебранда, а ему, в свою очередь, не доверял уже современный исследователь Рюдигер Оверманс, оценки которого наиболее свежи. Но Литвиненко берет эти данные за неимением прочих, накладывает достаточно распространенные в мемуарной литературе данные о потерях на низовом уровне вроде «в роте из ста пятидесяти человек осталось сорок», и вычисляет суммарные потери Вермахта в наступлении в 470-580 тысяч человек и 660-700 тысяч в отступлении. Эти цифры примерно на треть выше общепринятых подсчетов из источников, которых я упомянул. В итоге, явно нужно новое фундаментальное исследование от самих немцев, подобное комиссии Кривошеева у нас, но подобная работа целого института была скорее невозможна по политическим причинам и нежеланием ворошить прошлое, а сейчас и тем более. Однако, у автора проскакивает дельная мысль, что недостатки статистики и десятидневок не давали высшему командованию объективных данных о состоянии войск на передовой, отсюда последовал провал в планировании и сокрушительное поражение в итоге. Увы, но больше ничего об остальном содержании мне написать нечего. Возможно, в конце года дойду до общеобзорных книг автора по потерям сторон во всей войне и найду чего интересного там.