Владимир Константинович Внук
Агнесса
Патриарх Игнатий
Crux Sancta sit mihi lux.
Non draco sit mihi dux.
Vade retro satana.
Numquam suade mihi vana.
Sunt mala quae libas.
Ipse venena bibas.
Агнесса
(открывая глаза)
Вы говорите на латыни?
Не нужен Господу толмач.
И глас отшельника в пустыне,
И приглушенный вдовий плач
Его немедленно достигнут –
Господь открыт для наших нужд.
Для Бога нет закрытых истин
И невостребованных душ.
Патриарх Игнатий пятится от Агнессы, призрак девушки плывёт за ним. Наконец Агнесса подлетает вплотную к патриарху и задувает свечу – Игнатий со стоном падает на пол.
Девушка поворачивается к Павлу Стефану Сапеге – тот встаёт перед призраком на колени.
Агнесса
Ясновельможный пан Сапега!
Я вам не причиняла зла,
И не была для вас помехой –
Но смерть покорно приняла
От ваших рук… Владыки мира! –
В сафьяне с головы до ног,
С рассудком, медленным от жира,
И с верой там, где кошелёк…
Как просто и непринуждённо
Вы шлёте сотни душ на смерть.
С высот сияющих престолов
Людей уже не разглядеть!
Агнесса касается рукой головы Павла Стефана Сапеги – его волосы становятся седыми. Девушка быстро удаляется и исчезает за колонной. Раздаётся звон колокола. Павел Стефан Сапега вздрагивает, поднимается с колен и нетвёрдой походкой идёт в правый неф.
На постаменте стоит серебряная купель со святой водой. Возле неё, на полу, лежит тело патриарха.
На подсвечнике, перед потемневшей иконой византийского письма, горит одинокая свеча.
Павел Стефан Сапега
(глядя в купель)
Я стал седым – но всё же жив!
А тот, кто управлял Вселенной,
Сейчас бездыханным лежит,
А завтра станет горсткой тлена…
О люди, люди… как мы лживы!
Ты, он, она, все мы –
Как ангелы, благочестивы,
Пока не разоблачены.
На мерзости и непотребства
Мы льём целительный елей.
Чем низменнее наши средства,
Тем благородней наша цель!
Но как всё вывернуть наружу,
Испив до капли правды яд,
Направив в собственную душу
Холодный беспристрастный взгляд?
Представить страшно, что начнется,
Когда затеют разговор
Любовник – с мужем-рогоносцем,
С ограбленным беднягой – вор…
Дух испустивший на кровати,
С желудком, полным мышьяка,
Отравленный наследодатель
Спрос учинит с наследника…
Всё то, что пряталось веками
От тысяч любопытных глаз,
В одно мгновение предстанет
Без одеяний и прикрас:
Все гнусности и преступленья,
Предательство, обман, подлог,
Все низости без исключенья,
В определённый свыше срок
Седое прошлое предъявит
Интригам всем наперекор –
Так вешний снег, неспешно тая,
Являет миру грязь и сор.
Пусть всё вокруг горит огнём!
Пусть наши души станут пылью!
Живём – как будто не умрём,
И умираем – как не жили…
Как поздно постигаем мы
Закон седого мирозданья –
Не существует свет без тьмы,
Как нет греха без воздаянья!
СЦЕНА XXIV.
БИБЛИОТЕКА ГОЛЬШАНСКОГО ЗАМКА.
11 октября 1618 г.
На письменном столе стоит портрет Агнессы, разложены её личные вещи: гребень из слоновой кости, оправленное в серебряную раму зеркало, чашка из китайского фарфора с маленькой золотой ложкой. На спинке кресла висит бледно-голубое платье.
На полу лежит книга «Об обращении небесных сфер» Коперника.
За столом, погружённый в размышления, сидит Томаш Сапега. За его спиной стоит тень Агнессы – бледная, закованная в цепи, с длинными развевающимися волосами, одетая в длинную смертную рубаху с распахнутым на груди воротом и верёвкой на шее.
Томаш по очереди перебирает разложенные на столе вещи девушки, затем поднимает с пола книгу Коперника – из неё выпадает лист бумаги. Томаш поднимает её.
Голос Агнессы
«Люби – и будет все, что хочешь:
Огнём алеющий закат,
Объятья теплой майской ночи,
Цветов пьянящий аромат,
Лобзаний сладкое томленье,
Свечей оплывших нежный свет,
Двух разных душ соединенье
Среди созвездий и планет,
Надеждой сотканные строчки,
Реализация мечты…
Люби – и будет все, что хочешь:
И буду я, и будешь ты!».
Томаш Сапега
(прижимая письмо к губам)
Хранит безмолвие могила,
И время зыбкое молчит,
И лишь Агнессы образ милый
Витает в пламени свечи.
Она… она… везде она…
Глаза, небесных сфер светлее,
Плеч обнаженных белизна
И ямочка на тонкой шее…
Но это призрак… вот посуда…
Вот платье… гребень костяной…
Вот зеркало… и отовсюду
Холодной веет пустотой…
Томаш Сапега берёт в левую руку пистолет, в правую – перо, и пишет:
«Все на земле имеет цену:
Медь, золото, стекло, бриллиант…
Лишь человека жизнь бесценна –
Её не впишешь в прейскурант…
Бесценна… Дальше – многоточье,
Безмолвие и тишина…
Каким чудовищным подстрочьем
Звучат священные слова!
Бесценна… ломаного гроша
За нашу жизнь никто не даст!
И правосудие ничтожно,
И безответны небеса!
Но в непрерывных размышленьях
Я, наконец, нашёл ответ:
Венец всему не жизнь – забвенье!
Душа за душу! смерть за …!»
Агнесса
Нет!
Томаш оборачивается.
Томаш Сапега
(пятясь от призрака)
Агнесса, это ты? Могила
Свои разверзнула уста?
Агнесса
К Саулу призрак Самуила
Пришёл однажды неспроста.
Пусть я бледна и холодна,
И сердце биться перестало,
Я не жива – но не мертва.
В моём конце – моё начало.
Слышен первый крик петуха.
Агнесса
(приближаясь к Томашу)
Внимай мне! Скоро я уйду –
Рассыплюсь в хладный прах, исчезну –
В бессмысленную пустоту,
В зияющую мраком бездну.
Так много хочется сказать –
О самом важном, самом главном,
Пред тем, как смерть рукой костлявой
Наложит на уста печать…
Агнесса указывает рукой в сторону монастыря.
Агнесса
Там, под землёй, в преддверии ада,
Под сводом каменной тюрьмы,
Одетая в рубаху-саван,
Закованная в кандалы,
Средь грязи, нечистот и тлена,
Невольно разгадала я
Единственный секрет Вселенной –
Простое счастье бытия.
Жизнь – не прочитанная книга.
Её повторно с полки взять,
Исправить прошлого ошибки
И заново перечитать
Нельзя ни за какую плату.
Всему – свой надлежащий срок.
И всё уходит безвозвратно
В безвестность, в пустоту, в песок…
Жизнь – это нити паутины,
И льда причудливый узор,
И переливы клавесина,
И мха зеленого ковёр,
И сосен стройные колонны,
И пламенеющий закат,
И неба океан бездонный,
И августовский звездопад,
И майской ночи ароматы,
И пенье первых петухов,
И грома дальние раскаты,
И журавлей призывный зов,
И тьма бездонного колодца,
И бриллианты дальних звёзд,
И свет полуденного Солнца,
И шум сентябрьских берёз,
И запах испёченной сдобы,
И пламенеющий восток,
И снега белого сугробы,
И пыль просёлочных дорог,
И полуночный шёпот елей,
И перелётных птиц полёт,
И вой декабрьских метелей,
И наслаждений сладкий мёд,
И в золотых нарядах осень,
И царство заповедных снов,
И тихий скрип небесной оси,
И шёпот дальних облаков,
И горечь первых поражений,
И боль безвременных утрат,
И радость утренних мгновений,
И робкий, чуть тревожный взгляд,
И дрожь в ногах, и недомолвки,
И краска ложного стыда,
И нерешительные вздохи,
И тихо сказанное «да…» –
Все это нашей жизни краски,
Все это счастье бытия.
Живи, люби, и наслаждайся!
Пусть я ушла – но для тебя
Пусть две души в одну сольются,
Звучит сердец живая дробь.
Как отзвуки небесных кузниц,
Пусть в сердце вновь войдет любовь!
Слышен второй крик петуха. Агнесса подлетает вплотную к Томашу.
Возьми меня – открыто, смело!
Даруй мне счастья горький мёд,
Пусть некто в балахоне белом
Ещё немного подождёт…
Томаш обнимает и целует Агнессу.
Агнесса
(в объятиях Томаша)
Уже восток горит зарёю,
Ночные духи мчатся прочь,
Бледнеют звёзды, над водою
Встаёт туман… Проходит ночь…
И вместе с ней я кану в вечность.
Не терпит вечность суеты!
За нетерпение, за нежность,
И за любовь – меня прости!
Прости, что я тебя любила,
Что улетаю налегке.
Промчалась жизнь – и холм могильный
Маячит где-то вдалеке.
Но завтра снова Солнце встанет,
И вновь алмазная роса
В рассветные часы растает,
И вновь зелёные леса
Окутает туман белёсый,
Прохладой утренней маня.
И будет смех, и будут слёзы,
И будет жизнь… Но без меня!
Звучит третий крик петуха – Агнесса медленно тает в объятиях Томаша.
Томаш Сапега
Как тяжело моё прозренье!
Я был любим – но не любил…
И чувств прекрасных изъявленье
По-должному не оценил…
И утром не замолкнут птицы,
И не померкнет Солнца свет,
И в кровь вода не обратится,
И не замедлит ход рассвет,
И, стрелке часовой послушный,
Восток окрасится зарёй,
И Солнце встанет равнодушно
Над опустевшею землёй…
О, как мне больно… брошу шпагу,
Слезу прощальную пролью,
Возьму чернильницу, бумагу,
И напишу пером:
«Люблю!
Люблю, люблю тебя, Агнесса!
Люблю безумно, всей душой.
Люблю открыто, сильно, честно,
Люблю вечернею порой,
Люблю бессонной лунной ночью,
Холодным утром, ясным днём,
Пусть не любил – но знаю точно –
Что буду целый век влюблён –
Влюблён в твой ум, живой и пылкий,
В твой робкий и пугливый взгляд,
В твоё лицо, в твою улыбку,
В волос блестящий водопад,
В твой чудный профиль, голос звонкий,
Наряд изысканно-простой…
Влюблён безумно, беспокойно
Во все, что связано с тобой!»
От Автора
На переднем плане стоит Автор с пером в правой руке. Герои пьесы по одному проходят возле костёла и исчезают.
Последней идёт Агнесса, которая подходит к Автору и берёт его за руку.
Автор
Прощайте, сумрачные тени,
Герои рукописных книг,
Вожди ушедших поколений!
Еще один короткий миг –
И вы, свои поведав тайны
И навсегда сомкнув уста,
Навек замрёте в изваяньях,
Монетах, выцветших холстах.
Прощайте! Ваше время вышло –
Над миром новый день встаёт,
Прохладной влагой воздух дышит,
Петух уже зарю зовёт.
Простите, в чём я обознался,
И что невольно угадал.
Пора, прощайте! Но останься
Лишь ты, мой милый идеал!
Останься в птиц высоком крике,
В холодном сумраке ночном,
В журчании Свислочи, Немиги,
В седых туманах над Днепром,
В призывном звоне колокольном,
В пьянящем аромате трав,
В засеянном пшеницей поле,
В манящем шелесте дубрав,
В густых садах и тихих рощах,
Останься в сказочной стране,
Которая безлунной ночью,
Тревожа сердце, снится мне,
Которую с щемящей грустью
И нежной, светлою тоской
Я называю Белой Русью –
Своей любовью и мечтой.
