Владимир Константинович Арро
“Смотрите, кто пришел!” и другие пьесы
Паша. Вопрос решается! Впереди расселение! Всё под контролем!
Сокольников. Ну, вот снова. Зачем?..
Все. Комната!.. Квартира!.. Комната!.. Расселение!.. Квартира!.. Комната!..
Резкие звонки от входной двери заставляют всех замолчать. Кассандра открывает. Входит Бугор. Отстраняя Кассандру, по-хозяйски проходит к двери Кирьянова. Дергает ее, дверь не поддается.
Бугор. У кого ключ?
Кассандра. А вы кем ему приходились?
Бугор. Двоюродный кисель на троюродной воде. Открывай!
Кассандра. Почему вы мне «тыкаете»? Что это значит?
Бугор. Моё вам с кисточкой!.. (Расшаркивается.) Задолжал он мне, что, непонятно?
Галемба. Да-да-да!.. Всё понятно. Предъявите расписку.
Бугор. Какую расписку? У нас дела были без бумаг. По понятиям… На слово. Деньги – товар.
Сокольников (радостно). Товар – деньги! Я ж говорил…
Галемба. Но дальше без формальностей не обойтись, я вас уверяю.
Бугор. Вот я и говорю! Надо составить опись. Поискать… Ведь с кем-то же он делился. Кому он доверял?
Сокольников. Мы все тут доверяем одному человеку – князю.
Бугор. Какому князю?
Елена. Что вы несете, старый идиот!..
Сокольников. Но мне же вы не доверяли?
Анюта. Вот князь!
Бугор. Ты князь? Это что, кликуха?..
Кассандра. Оставьте его в покое! Мальчик болен! Ему предстоит операция!
Елена. Уж князя-то вы не получите!
Галемба. Приходите с милицией. А сейчас – адъё!
Бугор. Погоди, погоди! Ты кто тут?..
Галемба Ты уже спрашивал! Два раза повторять не намерен!
Бугор. Ну, я не могу!.. Кто это?..
Галемба. Конь в пальто!
Бугор. Ну, погоди у меня!.. Князь! В твоих же интересах!.. Лучше дома! Скажи им!.. А то ведь придется на хате!..
Галемба. Что ты сказал?..
Бугор. Легче, легче!..
Галемба. Ты что, угрожаешь?.. Ему?..
Полукруг жильцов понемногу смыкается, Бугор оказывается прижатым к двери Кирьянова.
Елена (выходя вперёд). А ты знаешь, что сейчас будет?.. Вот баллончик… Здесь нервно-паралитическое… Пахнет черемухой… Любишь черемуху?.. Одно твоё движение и ты обвалишься на пол, как мешок отрубей… Потом мы тебя свяжем. Бельевой веревкой. А когда ты будешь лежать связанный, знаешь, что мы с тобой сделаем?.. Я, например, если все отвернутся, помочусь на тебя… (С усмешкой оглядывает соседей.) Я такая… Отчаянная! За князя на всё готова…
Вперед выходит Соня. В руках у нее миска с борщем, которую она протягивает Бугру. Тот принимает. Лицо ее одухотворено, глаза горят.
Соня. О, что за гордый ум сражен! Вельможи,
Бойца, ученого – взор, меч, язык;
Цвет и надежда радостной державы,
Чекан изящества, зерцало вкуса,
Пример примерных – пал, пал до конца!
А я, всех женщин жалче и злосчастней,
Вкусившая от меда лирных клятв,
Смотрю, как этот мощный ум скрежещет,
Подобно треснувшим колоколам,
Как этот облик юности цветущей
Растерзан бредом; о, как сердцу снесть:
Видав былое, видеть то, что есть.
Бугор в продолжение монолога ведет себя всё более и более беспокойно, нервно ест борщ, переводя глаза с одного лица на другое, ища разгадки, сочувствия и, наконец – выхода. Не найдя ничего, охваченный страхом, он прорывает плотный заслон из жильцов и опрометью бежит к выходувместе с миской.
Бугор (от двери). Я вернусь еще! Клянусь! Век свободы не видать! Князь, готовься!.. Вернусь не один!.. Поедешь на хату! (У двери, жадно доедает борщ, ставит миску на пол и исчезает.)
Все стоят полукольцом, будто парализованные. Галемба обнимает Соню и гладит ее голову, лежащую у него на плече.
Галемба (негромко). Бедная моя… Как ты себя чувствуешь?
Соня. Хорошо.
Галемба. А ему твой борщ понравился.
Соня. Только, я думаю, он уже остыл.
Галемба (оставляя Соню). Братья и сестры… (Пауза.)
Сокольников (просветленно, в полголоса). К вам обращаюсь я…
Кассандра. Чш-шш!..
Галемба. К вам обращаюсь я, друзья мои… (Почти шепотом.) На баррикады!..
Все. На баррикады!.. На баррикады!.. На баррикады!..
Елена. Руки прочь от князя!
Все. Прочь! Руки прочь! Бугор не пройдет!..
Все расходятся по своим комнатам.
Галемба (Авелю). Понимаешь, свобода – свойство или коренное, или благоприобретенное. По природе и воспитанию я не свободен. Да чего там, я трус!.. Моя свобода наигранная. Я годами могу дремать в состоянии полу-свободы. Вялого оживления. Но меня, понимаешь ли, можно разгоношить, растормошить, разозлить до состояния свободы! О-о, тут я страшен! Тут я неукротим! Князь – ты моя свобода! Я ставлю на твоё сердце! Я тебе обещаю! Ты выживешь – и я буду жить!
Елена садится к роялю и играет финал фортепьянного концерта Чайковского. Или что-то иное. В холле начинается движение мебели. Жильцы тащат из своих комнат всё, что попало под руку и ставят возле входной двери.
Затемнение.
Так выглядит лагерь беженцев или городская площадь в ночь землетрясения, или платформы метро, ставшего бомбоубежищем. Вот во что превратился холл в этот поздний час в результате призывов к сопротивлению. Кресла и раскладушки, диванчики и шезлонги так или иначе, с разной степенью комфортности служат жильцам, устроившимся здесь на ночь. Майя спит, свернувшись калачиком на диванчике-рекамье, положив голову на колени Авеля. Елена полулежит в кресле. Супруги Куделины, Паша и Анюта, устроились на узкой тахте валетом. Ну, и так далее. Почти все в своей дневной одежде. Лишь Паша Куделин облачился в халат с кистями.
Миг – и вся эта куча мебели, взгромоздившаяся друг на друга, превратится в грозные баррикады, в непроходимый заслон.
А пока звучит меланхолическая, тихая музыка из репертуара ночных радиопередач. Предпочтительней – джаз. Впрочем, уже близко утро, а кое-кто еще не сомкнул глаз.
Галемба (Соне). Как я тобой любовался, как ты была прекрасна в роли повелительницы борща!..
Соня (сонно). А я и не чувствовала, что я в роли. Зачем ты так говоришь?.. Мне было легко и приятно.
Галемба. Вот так и нужно жить!.. Без фальши, без натуги. Вы посмотрите на Авеля. Он абсолютно равен себе самому. Князь и князь…
Елена (любуясь). Хорошая пара.
Галемба. Потому что от сердца к сердцу.
Пауза. Джаз.
Елена (вздыхает). Не у всех получается.
Галемба. Да! Этому надо учить! Я понял, чем я буду заниматься, ты знаешь. Вот достойное дело! Помогать людям освобождаться от несвойственной им роли. От надуманного поведения. От заблуждений. Мы откроем студию! Мы учредим ООО!
Елена. О-о!.. Это что-то новенькое… Спёр? Или ноу-хау?
Галемба. Да! Моё!.. Выстраданное… Раньше я как режиссер создавал, воплощал, собирал, надувал образ! Теперь я протыкаю пузырь! Пш-шик!.. И пусто! Мы движемся в обратном направлении! К натуре!.. К естеству, а значит, и к правде естественного поведения! К черту роли!.. Долой маски!.. И называется это… знаешь, как?
Елена. Как?
Гадемба. Раз-во-пло-щение!..
Анюта. Дадут поспать?
Галемба Чш-шшш!.. (Елене, вполголоса.) Пиши рекламу! Психологический тренинг. Развоплошаю! Освобождаю от роли!.. Снимаю маски…
Елена. И личины! Да?
Галемба. Правильно. Снимаю наигрыш. Корректирую поведение.
Пауза. Джаз.
Елена. Уроки искренности. Это я буду давать.
Галемба. Ты тоже хочешь?
Елена. Да, у меня есть наработки…
Галемба. Это тебе не носы вытирать!.. Вывод из заблуждения.
Елена (после паузы). Выход из блуда?
Галемба. Только без пошлости!.. Указываю выход из тупика. Из ловушки. Из заблуждения. Поняла?
Елена. Поняла. О, сколько людей будет нами осчастливлено!.. Начинать нужно с ближнего круга. Вот Сокольников.
Пауза. Джаз.
Галемба. Тяжелый случай… Ведь он вбил себе в голову, что он революционер. (Пауза). Сокольников!..
Сокольников (пробудившись от дрёмы). Да!.. Они пришли?
Галемба. Нет еще. Сокольников, общество справедливости и полного равенства возможно?
Сокольников. Да! И мы его строили!..
Галемба. В одной отдельно взятой стране?
Сокольников. Да! В авангарде всего прогрессивного человечества!.. Неведомыми тропами… Нехожеными путями…Пока не пришел этот… (Изображает.)
Галемба. Ну вот, видишь?.. Отдыхайте, Сокольников.
Елена. Глубокий обморок сирени.
Сокольников (устраиваясь поудобней). А сейчас я мечтаю о счастье и процветании в отдельно взятой квартире. (Засыпает.)
Пауза. Джаз.
Галемба. Жизнь соткана из сплошных заблуждений. Люди живут в ирреальном, вымышленном мире. Один мнит, что он политик, другой, что он полководец…
Анюта. Слушайте, только заснула!
Галемба. Да, извините! Мы забыли, что Павел Петрович отдыхает.
Елена (шепотом). Третий – что он режиссер!..
Галемба. Ну ты не можешь без под… начки.
Елена. Прости, сорвалось.
Пауза. Джаз.
Это мечта.
Галемба. Что?
Елена. То, что ты хочешь у них отобрать. Мечта… Крылья воображения… Это опасно. Ты когда-нибудь видел крылья без бабочек… тьфу!.. Бабочку без крыльев?.. Мерзейшее существо! Страшней таракана…
Анюта (приподымаясь). Пузо на тонких ножках!.. (Фыркает.)
Кассандра. Бабочка рождается с крыльями.
Паша (спросонья). Что?..
Анюта. Спи, дорогой.
Галемба. Закрой крылышки…
Пауза. Джаз.
Елена. Мечта присуща мыслящему существу от рождения! Светлая грёза!.. А некоторые ее обрывают.
Галемба. Это ты, мерзкая девчонка, в детстве обрывала бабочкам крылья!..
Елена. Не было этого! Врешь!..
Галемба. Тогда почем ты знаешь, как они выглядят!
Елена. Вообразила! Бабочки, вы хотите остаться без крыльев?
Анюта. Нет! Только не это!..
Кассандра. Нет-нет, лучше, как есть!..
Елена. Теперь ты понимаешь, что ты хочешь отобрать у человека с помощью своего тренинга? Нет, Галемба, это дохлая идея. Люди к тебе не пойдут. Кто ж захочет стать тараканом!.. Люди, вы хотите жить без мечты?..
Кассандра. Никто на это не пойдет.
Галемба. Мы с Соней будем жить правдой. (Обнимает ее.)
Сокольников. Без мечты невозможно. Владимира Ильича называли «кремлевский мечтатель».
Галемба. Дороговато эта мечта нам обошлась, Сокольников, дороговато!.. Эта его грёза…
Елена. Господа, если к правде святой
Мир дороги найти не умеет,
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой.
Соня. Это Беранже?
Галемба. Да, моя дорогая… Соню не трогайте… (Заслоняет Соню.)
Соня (спросонья). Все-таки я была в полёте… Да, милый?..
Галемба. Да, моя прекрасная. Спи.
Елена. Муха тоже была в полете.
Галемба. Она нам завидует. Она сама играет одну и ту же роль и не может из нее выйти.
Елена. Это какую же?
Галемба. Благонравной респектабельной дамы. А на самом деле…
Елена. А на самом деле?..
Галемба. А на самом деле…
Елена снимает тапку. Галемба со смехом убегает от нее. С тапкой в руке она гонится за ним.
Анюта. Ну, вы уж совсем!..
Елена. Убью!..
Паша. Что такое?.. Тревога?
Анюта. Интеллигенция разыгралась…
Раздается звонок. Все переглядываются. Звонки повторяются. Все встают и, подхватив свою мебель, несут или двигают ее к входной двери.
Галемба. Тяжелые вещи вниз, легкие наверх!..
Звонки сменяются стуком, стук – снова звонками.
Голоса. Выше! Выше!.. Дайте я помогу!.. Подержите, пожалуйста, с краю!..
Елена. Баллончики – к бою!
Анюта. Швабры – к бою!
Сокольников. На мне, как договаривались, огнетушитель. (Достает из-под раскладушки.) В порядке самообороны…
Галемба. Тише, тише!.. Применять по команде!..
Напряжение нарастает, грозя перейти в панику, и когда наступает общий гвалт, Авель вдруг вскидывает руки.
Авель. Тише!.. Прошу тишины!.. (Прислушивается.)
Пауза. Из-за двери слышна женская речь.
Это бабушка!..
Кассандра. Дарико!
Авель принимается отодвигать вещи от двери. Все приходят ему на помощь. И вот в открытую дверь входит Бабушка. В руках у нее две сумки.
Бабушка. Мальчик мой!..
Авель. Бабушка!
Она роняет сумки и горячо обнимает Авеля. Под руку подворачивается и Кассандра, подруги обнимают друг друга, целуются. Авель усаживает Бабушку на диван, садится рядом с ней. Далее они на короткое время переходят на грузинскую речь, богато украшенную пламенными восклицаниями, жгучими междометиями, пылкими жестами и сиянием глаз. Случается и так, что Бабушка к Авелю обращается по-русски, а по-грузински – к Кассандре.
Бабушка. Ты получил приглашение профессора Чкония?
Авель. Нет!..
Бабушка (Кассандре). Вах!.. Он не получил приглашение профессора Чкония! У тебя с ним завтра встреча!..
Кассандра. Как!.. Кто брал почту?..
Бабушка. Что за почта у вас!.. Междугородняя телеграмма пришла скорее.
Галемба. Международная!.. А у нас сарафанная! (Елене.) Посмотри у себя в сарафане.
Елена. Что за дела!.. Ничего я не видела… Но, конечно же, посмотрю. (Уходит.)
Тем временем по инициативе и под руководством Анюты в холле накрывается стол. Она вносит электросамовар. Расставляются чашки с блюдцами. Каждый бежит к своему холодильнику и приносит что-нибудь из еды.
Соня. Это – сыр! Названия я не знаю. Продавался просто как «Сыр»!
Сокольников. Дырочки есть?
Соня. Есть.
Сокольников. Ну, значит, без обмана.
Елена. Да, – вот конверт! (Отдает Кассандре.) Я очень сожалею. Но я не виновата. Прошу меня простить. Но я не при чем. Как он у меня оказался?.. Сумасшедший дом! (Оборачиваясь к столу. Торжествующе.) Зато у меня – пирожки с ливером!
Сокольников. У меня имеется «Завтрак туриста», восхитительное питание, если намазать на хлеб. И с горячим чаем!.. (Закатывает глаза.)
Анюта. А мы, так уж и быть, ставим банку из набора. Да, Паша?.. Вот: икра лососевая! Это у Паши в ассоциации наборы бывают. А он там вице-президент.
Елена. Сто раз слышали.
Бабушка. Вот лаваш… Передай, Авель. Вот брынза… Вот зелень. Это тебе, мой дорогой!.. (Передает Авелю полиэтиленовый пакет с мандаринами.) Угости всех!..
Анюта разливает чай.
Как я вам благодарна! Какие вы прекрасные люди!..
Авель обходит всех и каждому дает мандарин. Последний достается Майе. И как-то само собой в застольный шум, в гул голосов вплетается тихое пение – грузинское многоголосье.
Через короткое затемнение это же песнопение крепнет, овладевает пространством. Все стоят живописной группой посреди холла – в центре Авель в кресле. Рядом с ним в вечернем, почти свадебном платье Майя. Она даже в белых перчатках, в руках у нее – мандарин. Постепенно он рдеет – внутри него загорается свет. Можно даже подумать, что это сердце.
Сверху доносится голос и тогда пение стихает, но не прекращается.
Голос.
Если ты брат мне, то спой мне за чашею,
И перед тобой на колени я грянусь.
Здравствуй же, здравствуй, о жизнь сладчайшая,
Твой я вовек и с тобой не расстанусь…
Дальше стихи Тициана Табидзе читаются по-грузински. Мужчины поднимают кресло с Авелем и медленно несут его к авансцене. Голос звучит, и песня звучит. Они тоже поют.
Голос
Где виноградникам счет, не ответишь ли?
Кто насадил столько разом лозины?
Лучше безродным родиться, чем детищем
Этой вот родины неотразимой.
С ней мне и место, рабу, волочащему
Цепью на шее за несказанность.
Здравствуй же, здравствуй, о жизнь сладчайшая,
Твой я вовек и с тобой не расстанусь.
(Перевод Бориса Пастернака).
Занавес
2016
Будни Офелии
Пьеса в двух действиях
Действующие лица:
Гусев – режиссер
Рудик – его помощник
Мальва – актриса-любительница
Муратов – ее муж
Зинаида – подруга Мальвы
Твердохлебов – актер
Клавдий – владелец кафе
Пани Бланка – барменша
Нюша – подавальщица в кафе
Самарий Ильич – аптекарь
Морев – доцент института
Участники студии:
Горацио
Розенкранц
Гильденстерн
Полоний
Лаэрт
Регина
Лорды, леди и офицеры
Действие первое
Кафе в южном русском городе. Просторное помещение с антресолью, огороженной балюстрадой. Под нею бар с высокими табуретами. На переднем плане и на отшибе, в уютных закутках, несколько столиков. К моменту впуска зрителей в зал кафе уже работает, играет тихая музыка популярной радиостанции, сидят посетители, кто-то входит, кто-то выходит через стеклянную дверь (это могут быть и актеры, и служащие театра, и рабочие сцены). Барменша ведет тихую беседу с Аптекарем, сидящим на высоком стуле возле стойки бара. От стола к столу ходит распорядитель Рудик, вежливо о чем-то напоминая. Официантка Нюша, заглядывая в блокнотик, делает подсчеты. Все тихо и благочинно, пока не появляется Гусев. Он входит стремительной, по-актерски пластичной походкой «от бедра», вызвав шевеление за некоторыми столиками. Он и слова не сказал, а всё поменялось. Видно, что его ждали. Рудик задвигался решительней, Барменша прервала беседу. Музыка умолкает. Шипит кофеварка. Гусев, оглядев зал, присаживается за один из столиков, за которым уже кто-то сидит.
Рудик. Уважаемые посетители, а какая погодка сегодня кдёвая, вы обратили внимание? Как хорошо пройтись по свежему воздуху! Докушаем и – на бульвар!.. Лады?
Барменша. Уважаемые посетители, мы таки закрываемся на спецобслуживание. А может, на технический перерыв, я знаю…
Рудик. Благодарим за внимание. (Раскланивается.) Очень было приятно с вами… Благодарим…
Барменша. Приносим свои извинения. А?.. Конечно, откроемся снова. Что б я так жила… (Смеется.) Звиняйте…
Рудик. Заходите часа через два… Будем ждать с нетерпением… Нюша, получите с клиента.
Нюша ходит между столиками, выражая нетерпение и настойчивость. Впрочем, некоторых посетителей она оставляет в покое, и те спокойно продолжают беседу, курят. Барменша управляет рукоятками кофеварки, кофеварка урчит, окутывается паром. Гусев беседует со своим визави. В глубине зала кафе ставят скромную черную ширму.
Барменша (возвращаясь к Аптекарю). Вы можете смеяться, но я в этот момент, когда Гусев входит, немножко волнуюсь. Всегда приятно иметь дело с талантливым человеком. Кое-кто говорит, что он гений.
Аптекарь. Он тоже?
Барменша. А кто еще?
Аптекарь. Все говорят, что Шекспир.
Барменша. А да, это вне обсуждений.
Аптекарь. Я прочитал пьесу «Гамлет».
Барменша. Да? И что?
Аптекарь. Мне пьеса понравилась.
Барменша. Вот как? Я рада.
Аптекарь. Правда, там так много людей умирает, что мне стало смешно. Возможно, что автор на такую мою реакцию не рассчитывал.
Барменша. Скорее всего, нет. Нюша, отнесите Гусеву его кофе.
Аптекарь. Между прочим, вы заметили, что там все начинается ядом и кончается ядом. Этот Шекспир понимал, что главное в жизни – фармакология.
Нюша с чашкой кофе отходит к Гусеву.
Барменша. Вы – старый циник, Самарий Ильич, вот вы кто.
Аптекарь (пожимая плечами). Не такой уж и старый.
Барменша. Между прочим, обратите внимание, за крайним столиком возле дверей.
Аптекарь. Кто?
Барменша. В сером свитере грубой вязки.
Аптекарь (оглянувшись). И что?
Барменша. Муж нашей Офелии. Муратов. Бывший студиец.
Аптекарь. Этой миловидной брюнетки, перед которой все распускают хвост?
Барменша. Фи. Старый сплетник.
Аптекарь (пожимая плечами). Ну, если вы настаиваете, что старый…
Барменша. Извините. Вот он машет мне. Он такой дружелюбный, положительный… чего ей не хватало?.. (Отвечает на приветствие.)
В дверь стучат.
Рудик. Закрыто, закрыто, друзья мои!.. Театр-кафе по регламенту имеет право на репетицию! Через пару часов с новыми силами распахнем и дверь, и наши сердца. Да, да, будем вам рады!..
Барменша. Если хотите знать, она строгих правил. Они в разводе. И вот он берет отпуск и приезжает из Петербурга, чтобы уже повидаться с ребенком. Ребенок, конечно, целый день с бабушкой и очень любит отца. Отец любит ребенка. Бабушка любит обоих, а точнее сказать, всех троих. Но счастья так и нет.
Аптекарь. Вот это драма, я понимаю. А она кого любит?
Барменша. До сих пор всё в тумане.
Аптекарь. В пьесе написано, что Офелия любит Гамлета.
Барменша. Между трагедией театра и комедией жизни могут быть расхождения, Самарий Ильич, что б вы знали. Вот сейчас вы поймете.
Мимо стойки проходит Гусев.
Я могу на одну минуту завладеет вниманием господина режиссера?
Гусев. Вне сомнений, пани Бланка! (Подходит.)
Барменша. Познакомьтесь. Это Самарий Ильич. Он аптекарь.
Гусев. Да, конечно. Кто же в нашем городе не знает Самария Ильича. Начиная с подросткового возраста…
Аптекарь (перебивает). Как всегда, к вашим услугам.
Барменша. Гусев, скажите, у вас есть проблемы с печенью?
Гусев. К сожалению!.. А что, заметно?
Аптекарь (вглядываясь в его лицо). Если я не ошибаюсь, у вас гепатит «А» в начальной стадии.
Гусев. Так вы подтверждаете?
Аптекарь. Таки да.
Барменша. Господин Гусев, это не о вашей ли печени на днях тут убивалась одна молодая особа? Она просила помочь ей достать довольно дефицитное лекарство… С названием, если мне память не изменяет, ревигидон. Импорт пониженной доступности.
Гусев. Возможно, что-то такое было.
Барменша. Она уши всем прожужжала. Но оказалось, господин Гусев, что ревигидон такое же средство от печени, как клизма от кашля.
Гусев. Что вы говорите?
Аптекарь. Да, к сожалению. Мы хотели ей объяснить, но она уже с кем-то договорилась и поспешно ушла. Может быть, вы напутали?
Барменша. Нет, Самарий Ильич, он не напутал. Гусев, вы знали, что это средство против зачатия.
Гусев (смеясь). Ну, конечно, знал! Это же шутка, пани Бланка!.. В театре шутят. В театре играют!
Барменша. Хорошие шутки! А к ней, между прочим, муж приехал. Что он может подумать, а, Гусев?
Гусев. Это розыгрыш, пани Бланка. И больше ничего. И не берите в голову. Вот увидите, она не обидится. (Отходит.)
Барменша (качает головой). Ай-яй-яй!.. Поди разберись. А я бы смертельно обиделась. И перестала иметь с ним дело. Будь он хоть трижды гений. Так надсмеяться над девушкой, вы только подумайте…
Аптекарь. Фармакология и шутки вообще, что б вы знали, две вещи не совместные.
Нюша (с антресолей). Пани Бланка, тут один раздолбай не хочет платить.
Барменша. Чего?
Нюша. Я знаю?.. Говорит, не имеет чем.
Барменша. Нюша, спросите, а что он имеет оставить в залог? Золотые часы он имеет? Или серебряный портсигар?
Нюша. Да ну его! (Смеется.) Да-да, сейчас… как же!.. Руки-то убери!..
За столиком, смеясь во весь белозубый рот, сидит Клиент в линялой курточке, лысый, с трехдневной щетиной.
Он щипается!.. (Смеется.)
Барменша. Спросите, что он вообще хочет?
Гусев. Нюша! Иди сюда.
Барменша. Или он хочет вздремнуть на диване?
Нюша, спустившись по лестнице, подходит к Гусеву.
Гусев. Давай счет. (Берет у нее счет, рассматривает.) Он что, и вино пил?
Нюша. А то! Два фужора красного.
Гусев. Фужера, Нюша. Держи… (Расплачивается.) В следующий раз вина ему не давай.
Нюша (В сторону Клиента). И проваливай!
Гусев. Да черт с ним, пусть посидит.
Клиент. Кофе неси… хрюша! (Хохочет.)
Нюша. Вот тебе! (Показывает кукиш.)
Гусев. Принеси ему кофе. Двойной. Да покрепче.
Барменша (Аптекарю). Так вот он сидит… Это я о муже Офелии. Ему надо было платить за гостиницу, а вы ж понимаете, какие у него отпускные, я вас умоляю. И тогда – что, как вы думаете?.. Тогда теща, душевная женщина, ставит ему в кухне раскладушку. Можете себе представить, чем это все закончилось?
Аптекарь. Они снова сошлись?
Барменша. Самарий Ильич, я надеялась, что вы более тонкий знаток женской психологии…
Аптекарь. Опять разошлись?
Барменша. Конечно! Офелия собрала рюкзачок и ушла из дома.
Аптекарь. А он?
Барменша. А он взял раскладушку и пришел сюда. Ну, и что, я его выгоню?
Аптекарь. Можно себе представить… Скажите, а роль Клавдия кому выдана?
Барменша. Нашему Петру Кузьмичу, владельцу кафе. Он же и спонсор всего представления! Что вы!.. Такой дефицит!.. А что, Самарий Ильич?
Аптекарь. Да так, ничего.
Гусев. Не вижу Офелии! Рудик, кого еще нет?
Рудик. Кроме Офелии, вся труппа в сборе! (Участникам.) Ребята, мигом!.. Освобождаем сценическое пространство!..
Сдвигают столики к стенам.
Барменша. Она таки не придет. И правильно сделает.
Гусев. Рудик, пошла работа над текстом!
Рудик. Внимание! Текст! Осве-жаем!..
Студийцы, стоя в центре зала с тетрадками в руках, замыкаются – каждый в коконе своей роли. Глаза их подергиваются поволокой, губы непроизвольно шевелятся, странный трепет овладевает чертами лица. Кто-то, сделавший выбор, всё для себя решивший, рубит пространство рукой, кто-то машет ею, как большевик на трибуне, иные раскачиваются, нащупывая тайные ритмы сценического поведения.
Аптекарь (наблюдая студийцев). Скажите, пожалуйста, совсем как в синагоге.
Пауза. Лишь неясное бормотание.
Рудик. Медитация!..
Костюмы ложатся к ногам исполнителей, они остаются в черных трико, босиком. Возникает скопище ломаных, хрупких, как бы стеклянных звуков, извлекаемых из ксилофона. Позже вступает кларнет.
Студийцы медитируют, каждый в меру своих возможностей и разумения. Все находятся во власти непроизвольных движений, вызванных нервной судорогой или лукавством, или воображением. Продвинутые движутся в полном забытье, как сомнамбулы. Слышны бормотание, всхлипы, вскрики, рыдания. Новички им подражают. Подавальщица Нюша, наблюдая всё это, разражается смехом – раз, второй… Рудик на нее шикает.
В конце медитация подчинена строгому ритму, чередованиям силы звука, приливам, отливам, и становится похожей на общий танцеобразный ритуал. (Продвинутый автор подцепил это на медитации в театральной студии Токийского университета «Васэда». Они, кстати, уверяли, что так начинать репетицию завещал Станиславский.)
Гусев. Камертон!
И вот звучит голос Джона Гилгуда в роли Гамлета (или в иной шекспировской роли). (Тут автор не выступает в роли глашатая нового, а глубоко ретрограден. Странное дело, в Ленинграде 60-х годов, по сю сторону глухого железного занавеса, в кинозале Дворца культуры промкооперации по утрам демонстрировались иностранные фильмы без перевода в помощь гражданам, изучающим иностранный язык. Языка я не изучал, но к зарубежному кино питал пристрастие. Так довелось увидеть Гамлета с Джоном Гилгудом, голос которого до сих пор стоит у меня в ушах.)
Студийцы тем временем одеваются.
Гусев. Осветители?
Голоса. Здесь! Здесь!..
Барменша. А ее таки нет. (Качает головой.)
Гусев. Ставим свет первой сцены. (Подходит к Аптекарю, негромко.) Господин Шварцман, можно ваш плащ ненадолго?
Аптекарь. Мой мантель? Я прихватил его, поскольку вечерами прохладно… Да-да, одалживайтесь!
Гусев. Благодарю.
Барменша. Гусев, я не согласна с вами. Вы не обидитесь? Вы же знаете, я всегда говорю то, что думаю. Пусть будет немного бархата, кружев, всяких там тюрлюлю, я знаю… Для глаза же приятно. Дайте уже отдохнуть людям, так всё надоело…
Гусев (смотрит на плащ). Вы совершенно правы, пани Бланка. Но пока бархата нет, вы позволите плащ?
Барменша. А что делать? Вся жизнь прошла под присказку: и так сойдет.
Гусев. Спасибо.
Гусев становится посреди зала лицом к стене. Голос Гилгуда стихает.
Пошла фонограмма!
Звучит Прелюдия Баха, гаснет все освещение, в темноте возникает луч света, который проецирует на стену огромную тень Гусева в накинутом на голову плаще.
Крупнее!.. Еще… Чуть-чуть не в фокус… пусть будет размыто… Вот так хорошо.
Тень движется.
Веди меня, веди… ме-едленно… вот та-ак…
Гусев делает несколько шагов и останавливается.
Куда ведешь? Я дальше не пойду.
С антресолей доносится голос Клиента, новизна которого привлекает внимание всех участников студии.
Голос. Так слушай.
Гусев. Я готов.
Голос. Уж близок час мой,
Когда в мучительный и серный пламень
Вернуться должен я.
Гусев. О бедный призрак!
Голос. Нет, не жалей меня, но своей душой
Внимай мне.
Гусев. Говори, я буду слушать.
Голос. И должен отомстить, когда услышишь.
Гусев. Что?
Голос. Я дух, я твой отец.
Приговоренный по ночам скитаться,
А днем томиться посреди огня,
Пока грехи моей земной природы
Не выжгутся дотла…
(Здесь и далее перевод Б.Пастернака.)
Гусев. Ну, и так далее… (Наверх.) Спасибо, Олег! Свет в зал!
Аплодисменты. Дольше всех хлопает Нюша. Барменша с Аптекарем тоже хлопают.
Барменша. Но вы не думайте, Гусев – не Гамлет. Почему-то он считает себя дублером. А настоящего Гамлета, так чтоб принц датский, царских кровей, пока еще нет. Говорит, что он нам скоро представит. Я только не знаю, где он его возьмет. Принцы на улице не валяются. До областного смотра осталось два месяца. Но, похоже, мы остались и без Офелии. (Сама с собой.) А что, мне больше всех надо? Остались и остались…
Возвращается обычное освещение. Но на прежних местах уже не просто посетители кафе, а участники спектакля, принаряженные, как им кажется, по моде эпохи принца датского.
На антресолях – король Клавдий, он же спонсор спектакля и хозяин кафе, с которым до этого беседовал Гусев. У него роскошная шевелюра до плеч, королевская осанка. Нет, он не типичный бизнесмен, он «новый русский», но с «чертовщиной». На лестнице Полоний и Лаэрт. Внизу – Горацио, Розенкранц и Гильденстерн, а также всевозможные лорды, леди и офицеры.
А за стойкой бара, скромно потупясь, стоит не Барменша, а королева Гертруда в мантии и в короне. Лишь Аптекарь, Нюша и Клиент на антресолях остались в своих костюмах. Клиент, облокотившись на перила, молча наблюдает за тем, что делается внизу. Гусев, возвращая плащ Аптекарю, замирает перед Гертрудой.
Гусев. Та-ак… Восхитительно.
Барменша. Из гардероба мадам Червонной.
Гусев. Ваше величество, я поражен. (Делает ей придворный поклон.)
Аптекарь с немым изумлением смотрит на Королеву, а затем, прихватив свой плащ, начинает пятиться к выходу.
Барменша (величественно). Самарий Ильич, останьтесь.
Аптекарь кивает и возвращается на свой табурет. Гусев обходит медленно артистов в сопровождении Нюши.
Гусев. Ну, и принарядились… Розенкранц, это что?
Розенкранц. Плюмаж.
Гусев. Нюша, что это?
Нюша (пожимая плечами). Я знаю?.. Петушиный хвост какой-то…
Гусев. Вот видишь, Нюша не верит. И я не верю. Нюша у меня будет как Станиславский. (Двигаясь дальше.) Гильденстерн… Это?..
Гильденстерн. Камзол такой. Так написано.
Гусев. Веришь?
Нюша. Еще чего!
Гусев. Не верит. Рудик, возьми на заметку. Нюша Гильденстерну не верит. Дальше!.. (Поднимаясь по лестнице.) Очаровательно! Каков Лаэрт! И шпагу достал. Молодцом. Ему поверим.
Лаэрт. Рад стараться!
Гусев (Полонию.) А это кто?.. Да вас и не узнать, товарищ Полоний!
Полоний. Стараемся!
Гусев (входит на антресоли. Оглядев Клавдия, прикрывает лицо ладонью). Ваше величество! Глаза слепнут! Буйство фантазии. Кто бы мог подумать! Откуда?..
Король (скромно потупившись). Были кое-какие резервы. В каптерке секции фехтования покопались…
Гусев (Нюше). Как?
Нюша. Умереть-уснуть.
Аптекарь. Вот этот биндюжник-першерон будет играть короля?
Барменша. Да. А что вас так волнует?
Аптекарь. Тихий ужас.
Барменша. Но он выставил такое условие. Теперь у нас так: у кого деньги, тот и король.
Гусев. Ваше величество, вы представляете, если бы я включил в смету нашего представления костюмы эпохи, сколько понадобилось бы бархата, сколько парчи, шелка, батиста… А поддельные драгоценности! А дорогие сердцу каждого простака аксессуары и прочий реквизит. Да-а, вам пришлось бы раскошелиться. Я же прошу у вас как генерального спонсора, если хотите, продюсера проекта всего лишь тридцать метров благородного черного бархата для ширм. Это что вас разорит? Или вы хотите удивить жюри конкурса черной бумагой?
Клавдий. Да, но… я несу большие убытки…
Гусев. Вы отказываетесь от престола?..
Клавдий (испугавшись). Нет!.. Я не в этом смысле… (Достает калькулятор, что-то бубнит. Гусев отходит.)
