Владимир Колычев
Сладкое яблоко раздора
Глава 3
Кто бы там что ни говорил, а пирожки у Любы очень даже. Вкуснее только у Марины. И торты у нее самые-самые, и пирожные, не зря она заведует отделом кулинарии. И сама как сдобная булочка. Хватило шести лет в браке, чтобы она из сахарной тростиночки превратилась в розовощекую пышку. А Егор Стасов, сколько помнил себя, терпеть не мог женщин в теле. С Мариной, правда, немного иначе. Она хоть и пышная, но не рыхлая – плотная, упругая, и не так уж и плохо с ней в постели. Пока его все устраивает. И жену он любит, и сыном дорожит, семья у него на первом месте. Только вот почему-то не удержала Марина его от безрассудного, в общем-то, решения. Бросил все и уехал к черту на кулички. Может, погорячился.
– Приехали! – донеслось сквозь дрему.
Егор уже почти заснул, когда Макс остановил машину. На улице дождик моросит, дворники по окошку скребут, убаюкивают. Да и время уже за полночь. Баю-бай уже давно пора, а они носятся по городу как неприкаянные. Нет, он не против, работа у него такая, волка ноги кормят. Молодой он, двадцать восемь лет, еще бегать и бегать, он готов к беготне. Но уже не за горами время подводить первые итоги прожитой жизни. В тридцать лет Егор спросит себя, чего он добился за годы службы. Старший оперуполномоченный? Ну что ж, неплохо, бывает и хуже. Но хотелось бы большего, уголовный розыск возглавить, а ведь он мог бы уже рулить в этой должности, если бы не сорвался с места вслед за Малаховым. Здесь тоже могло подфартить, но закон подлости сыграл против него – в пользу Макса. Обидно. Но работать надо. Только вот из машины выходить не хочется. И поздно уже, и дождь идет.
У Макса зазвонил телефон, он ловко нацепил на ухо гарнитуру, ответил.
– Да, товарищ подполковник!.. Да вот, к фосфорному комбинату подъехали… – как-то не очень весело отчитывался Макс.
Убийцы проникли в дом тайком, через гаражные ворота. Если тайком, значит, действовали посторонние для потерпевшего люди, но тем не менее для успокоения совести решили проверить версию о причастности к убийству Трутова его коллег по работе. Соседей опросили, никто ничего не видел, отправились на комбинат фосфорных удобрений, узнать, когда и с кем потерпевший покинул территорию производства. Заскочили по пути домой, прихватили пирожков, Егор жевал, жевал, а все равно сон сморил.
– Да понятно, что вряд ли это с работы, но раз уже приехали… – говорил Макс. – Какую новость?.. Две?.. Ну да, меня начальником… А Стасову?.. Ну, нормально!.. – Голос у Макса и дрогнул и вместе с тем повеселел. – Скажу, конечно!..
Макс сбросил вызова и хмыкнул, комментируя ситуацию. Он не торопился выходить из машины, да и Егору не хотелось двигаться.
– Что там такое?
– Да, похоже, там правда Ева была… Эта, Лазарева.
– Где там?
– У Трутова. Малахов это понял, из головы совсем выскочило.
– Что выскочило?
– А то, что тебе майора присвоили.
– Мне?! – взбодрился Егор.
– А на меня пока не подписали…
– Подпишут!
– Одним приказом должны были… Ну да ладно, мне начальника, тебе майора… Поздравляю!
Макс пожал руку три раза, первый – за Малахова, второй – за всех, третий – за себя. Но звезды на погоны вешать рано. Во-первых, некуда: мундир в шкафу, а во‐вторых, сначала проставиться нужно, обмыть, без этого никак.
Из машины Егор выходил в приподнятом настроении. И в более высоком статусе. Макс, конечно, еще тот фрукт, он мог и разыграть. Но есть вещи, с которыми не шутят, и Макс знал их наперечет. К тому же скорое повышение в звании им обещал сам генерал Соболев.
Завод охранялся по всем правилам, на проходной вооруженный чоповец, но он помочь им ничем не мог. Пришлось поднимать вахтера, седовласого мужчину с тяжелыми обвисшими щеками. Как будто липосакцию лица ему сделали, жирок откачали, а излишки кожи не срезали.
– Юрия Константиновича я знаю, путевочку обещал мне в санаторий оформить, – листая страницы на компьютере, проговорил мужчина.
– Убили Юрия Константиновича, – сказал Макс.
– Как это убили? – встрепенулся вахтер.
– Накрылась ваша путевочка, – развел руками Егор.
– Как это накрылась?
– Благодаря кому-то. Кого мы должны наказать.
– Да, наказать надо… – закивал мужчина. – Вот, восемнадцать двадцать две, время, когда Юрий Константинович прошел через вертушку.
– Один выходил?
– Один… Я еще хотел уточнить насчет путевочки в санаторий, вышел за ним, а он уже далеко был, в машину садился.
– Спешил куда-то?
– Да нет… Это скорее я долго думал… Достал я его своей путевочкой! – Вахтер задумался.
А действительно, как сильно он надоел председателю профкома?
– Значит, в машину садился?
– В машину. Она у него тут неподалеку стояла. Как бы начальство!
– Как бы?
– Для начальства у нас прямой проезд, и стоянка там своя. – Вахтер махнул рукой в сторону административного здания на территории комбината.
– А Юрий Константинович в этот список не входил?
– Ну, там у них были какие-то трения… – пожал плечами мужчина. И снова ушел в себя, глядя при этом на Егора.
А не слишком ли много он говорит?
– Какие-то трения, но все-таки начальство, и машину может у самой проходной ставить, так я понял?
– Да, там для него место выделено.
– Как выделено?
– Барьер парковочный имеется.
– А барьер кто поднимает?
– Он сам и поднимает. А я еще думаю, может, подойти, пока он поднимает. – Вахтер поскреб пальцами затылок.
– Не подошли?
– Да нет, думал, из машины к нему сейчас выйдут.
– Из какой машины?
– А когда Трутов садился в машину, там в дальнем ряду мужчина какой-то стоял, курил. Смотрю, Трутов в машину сел, и он тоже сел. Трутов поехал, и он поехал. Трутов остановился, и он остановился… Ну, не сразу, подъехал поближе, потом остановился.
– Трутов остановился, чтобы поднять блокиратор?
– Да. Остановился, поднял и уехал. И «Фольксваген» за ним.
– «Фольксваген»?
– Да, внедорожник. Пожилой такой, потертый, краска уже блеклая. Трещина в стекле.
– А номер?
– Да на номер как-то не глянул.
– Но машина показалась вам подозрительной?
– Да не показалась. Просто заметил ее, они же вместе тронулись. Да и сели, можно сказать, разом. Сначала Трутов, а потом этот… Может, из «Фольксвагена» следили за Трутовым?.. Он ведь не выбросил сигарету. – Вахтер в раздумье провел пальцами по щекам, снизу вверх, будто пытаясь поднять их, придать первозданную форму.
– Мужчина из «Фольксвагена»?
– Он. Взял окурок пальцами, как будто щелчком выбросить хотел, а потом как будто передумал. Вместе с окурком в машину сел.
– Как выглядел этот мужчина?
– Точно описать не могу. Далеко было, да и темнело уже, а фонари еще не включились. Ну, мордастый такой!.. – Вахтер приложил пальцы к щекам и резко, хотя и нешироко развел руки в стороны. И немного подумав, добавил: – Кепка была, очки… Куртка, кажется, кожаная. Плечи широкие.
– А видеокамеры у вас есть? – спросил Макс.
– Внутри есть, а снаружи… Все побили!
Егор кивнул. Волговодск – интересный город, местную криминальную мафию представлял некто Борщевик, крутая личность с пунктиком. Борщевик терпеть не мог видеокамеры, вел с ними беспощадную войну, его люди уничтожали их где только могли. Но это город, а фосфорным заводом владел Виталий Лазарев, не менее влиятельная личность, и камеры здесь ставила не муниципальная власть, а охранное предприятие «Стриж», начальник которого мог вызвать Борщевика на неприятный разговор.
– А внутри, говорите, есть?
– И снаружи тоже имеются, но там, где стоянка и выезд, нету.
– И когда побили?
– На днях, точно не скажу, когда именно, во время прошлой смены все работало.
– Ни одной камеры?
– Где-то разбили, где-то выжгли.
– Чем выжгли?
– Вроде как лазером, говорят.
Макс не торопился уходить, он раскручивал вахтера до последнего, но так и не смог выяснить у него номера «Фольксвагена» и более подробное описание мужчины. И камеры проверяли, действительно, не работала ни одна из тех, в обзор которой мог попасть подозрительный «Фольксваген». Но разбитые камеры лишь подтверждали версию о том, что за Трутовым следили. Причем следили не свои, а скорее всего чужие.
– С камерами просто беда, – усаживаясь в машину, сказал Макс.
– Борщевик вроде обещал не хулиганить, – пожал плечами Егор.
В городе они недавно, чуть больше месяца, но шороху навести успели. Борщевика за убийство Горбина прищучили, доказательств не хватило его прижать. И на убийстве Драбова Борщевика хорошо встряхнули. Малахов с ним не церемонится, Борщевик еще не пищит, но по норам от него уже прячется.
– Ну, так здесь не хулиганство, здесь подготовка к убийству.
– Скорее подготовка к слежке.
– Да? – Макс в раздумье ткнул пальцем в щеку.
– Вот и я думаю: зачем ломать камеры? Слежку можно тайно организовать, так, чтобы никакой вахтер не заметил.
– Это точно.
– А камеры еще разбить надо. Сколько их там, четыре?
– Может, все-таки случайность? В смысле то, что камеры сломали, не связано со слежкой. Может, просто очередь до них дошла, может, Борщевик Лазареву какой-то сигнал посылает.
– Один сигнал не дошел, подали другой, Трутова убили, так думаешь? – предположил Егор.
– Так у Трутова трения какие-то с Лазаревым.
– Тогда, может, Лазарев Трутова убил?
– А камеры зачем ломать? Бей свои, чтобы чужие боялись?
– Ну да, камеры свои… Может, Трутова собирались прямо здесь убить? – Макс повел рукой в сторону проходной.
Он так заговорился, что даже двигатель забыл завести.
– Это было бы куда проще, чем убивать его в доме.
– Пожалуй.
– Одно ясно: за Трутовым следили. Возможно, те же самые люди, которые затем его и убили. Воспользовались моментом, пока ворота откатывались, подошли к дому, пока закрывались, проникли во двор.
– Машин совсем мало, – сказал Егор, окинув взглядом стоянку перед комбинатом.
Завод работал и ночью, но не в полную нагрузку, людей привлекалось меньше, чем днем, потому и парковка заполнена слабо.
– И что? – не понял Макс.
– А то, что в машинах регистраторы стоят. Может, «Фольксваген» в объектив одного из них и попал?
– Может, завтра займемся? – зевнул Макс.
– С ранья. И не мы… Ты начальник, у тебя подчиненные. Машин много, всех подключай!
– Есть, товарищ майор!.. Домой? – спросил Павлов, наконец-то тронув машину с места.
– Знаешь, я бы с Трутовой поговорил… – Егор уловил хоть и легкое, но все же волнение в своем же голосе.
Ну, красивая баба эта Трутова Альбина Сергеевна, но так она не одна такая. К тому же он женат, и что-то нет желания изменять Марине. Да и не сможет он подступиться к Альбине, он же не сволочь какая-то, чтобы окучивать свежеиспеченную вдову. Но поговорить он с ней хотел. И прямо сейчас. Тем более что даже легкое волнение смогло раскачать и разогнать сон.
– Может, мужу кто-то угрожал, чего-то от него хотел…
– Борщевик мог угрожать, – кивнул Макс. – Или кто-то из его стаи.
– Я спрашивал, она сказала, не знает.
– Так угрожал или не знает?
– В том-то и дело.
– Может, завтра? – Макс зевнул во весь рот, да так быстро, что не успел подставить кулак.
– Давай все-таки заедем. Все равно по пути.
К дому Трутова они подъехали без десяти два, следственно-оперативная группа уже закончила работу, тело увезли. Заслышав шум подъехавшей машины, Трутова открыла калитку, выглянула.
– А если бандиты? – спросил Стасов, закрывая за собой дверь. – А у вас калитка открыта!
– Какие бандиты? – Женщина настороженно смотрела на него.
Стасов ее пугал, но вместе с тем она и тянулась к нему. Как будто он мог защитить ее от опасности. А он мог.
– Ну, вы же не думаете, что вашего мужа убили эльфы?
– Гоблины. Моего мужа убили гоблины!
– Без разницы.
– Как это без разницы?
– Эльфы, гоблины, орки – профсоюз у них один и тот же.
– Почему профсоюз?
– Ваш муж возглавлял профком, вот я и подумал. Может быть, кто-то разобрался с ним в связи с работой по профсоюзной линии.
– Не знаю, – поежилась Трутова.
Теплый спортивный костюм на ней, поверх меховая жилетка, а все равно холодно.
– Я слышал, у вашего мужа были какие-то трения с Лазаревым, владельцем комбината.
– Не то чтобы трения. – Зубы Трутовой вдруг отстучали дробь.
– Вам холодно, может, в дом пройдем? – спросил Стасов.
– Нет!
– Почему нет? – удивленно повел он бровью.
– Не могу я там одна находиться… – Альбину Сергеевну натурально затрясло.
– А с вами никого нет?
– Мама только завтра подъедет.
– Мама подъедет, а от вас только ледышка останется, – совсем не весело улыбнулся Егор.
– У меня есть чем согреться! – заявила она.
– Кстати, вам это сейчас точно не помешает. – Он приложил палец к горлу.
– Да нет… В бане печка, огонь разведу… В баню пойду, а домой нет.
– Могу составить вам компанию. – Егор повел бровью, нехорошо удивляясь самому себе.
Надо же, сначала сказал, только потом подумал. Он собирался сказать, что имел в виду совсем другой смысл, ему просто нужно поговорить, прояснить некоторые моменты в интересах розыска и следствия, но Трутова как будто и не заметила аморальной подоплеки в его предложении. Более того, кивком указала в сторону гаража.
– Нужно прояснить кое-какие моменты, – все-таки сказал он.
– Калитку только закрою.
Пока Трутова отгораживалась от внешнего мира, Егор позвонил Максу и отпустил его домой. Пусть едет, а он потом сам пешком доберется, идти не так уж и долго.
Баня находилась за домом, а вела к ней дорожка, сворачивающая за угол гаражного блока. Серьезная такая банька, полутораэтажная, в едином стиле с домом. В трапезной печь-камин, огонь в которой обогревал помещение, а заодно раскалял камни в парилке. Огонь еще следовало развести.
Егор обратил внимание на то, что Трутова зашла в баню, не отпирая дверь. Она оказалась не заперта. Может, следователь попросил отпереть дверь?
Дрова находились в предбаннике, сухие, березовые. Альбина Сергеевна ловко уложила их шалашиком, брызнула на них розжигом и смело поднесла спичку. Егор осмотрел помещение, вроде порядок здесь, следов трапезы не видно, посуда на местах, бутылки в барном шкафу, как солдаты в ровном ряду. Видно, Трутов не приводил сюда посторонних, во всяком случае сегодня. А мог бы и привести. Женщину. И сегодня.
Егор звонил Малахову, говорил, куда и зачем собрался. И начальник внес важное уточнение. Оказывается, в районе двадцати ноль-ноль Трутов привез в дом женщину. Кого, Малахов не уточнил, но Стасов догадывался. Уж очень разволновался Малахов, когда увидел кулон, сфотографированный Максом…
– А следователь здесь был? – спросил Егор, осматривая дверцы барного шкафа.
Не видно следов дактилоскопического порошка на стекле, очевидно, не работали здесь эксперты. Впрочем, что здесь можно найти? Что здесь интересного для преступников?
– Ну так, зашел, посмотрел, – глядя, как разгорается огонь, сообщила Альбина. – Ничего не сказал.
– Вы открыли ему дверь?
– Да нет, дверь была открыта.
– Она всегда у вас открыта? – спросил Егор.
– Когда как… А что?
– Нет, ничего.
– Вас интересует, как Юра жил здесь без меня?
– Если честно, меня интересует все.
Егор отодвинул кресло подальше от стола, собираясь сесть.
– Он не был бабником.
– Очень хорошо.
– И меня очень любил!
– Не сомневаюсь! – Егор сел, устраиваясь поудобнее.
Он всем видом давал понять, что готов слушать долго и внимательно. При этом он краем глаза держал под наблюдением входную дверь. Мало ли, вдруг убийцы решат вернуться на место преступления.
– Но все возможно. Мужчина – животное полигамное.
Стасов недоуменно повел бровью.
– В хорошем смысле.
– Ну, если в хорошем, – усмехнулся он.
– А если там было что-то плохое, давайте выкладывайте, я готова ко всему… Да и чего уже бояться?
Трутова подошла к шкафу, взяла бутылку виски, стакан, плеснула себе и, не предлагая Егору, выпила.
– А что выкладывать?
– Начальник ваш подъезжал, про Еву Лазареву спрашивал. Это же ее кулон?
– Ну-у… Вообще-то, я заводом занимался. На котором работал ваш муж. Кто-то следил за ним. От самого завода… Может, у вас есть знакомые, которые ездят на темно-сером «Фольксвагене Туарег»? Машина неновая, возможно черного цвета.
Егор чуть заметно усмехнулся. Это вахтер предположил, что от старости черный цвет мог перейти в темно-серый.
– Есть знакомые, – кивнула Трутова. – Но машина новая. Ну, почти…
– Кто, если не секрет?
– Так была здесь Ева? – сквозь зубы спросила Трутова.
– Я же говорю, не знаю. Но если начальник спрашивал о ней…
– Сука! – едва слышно, но с чувством выплеснула Альбина Сергеевна.
Как это ни странно, злость прибавила ей очарования, во всяком случае внешнего. Егор невольно залюбовался женщиной. Ей немного за тридцать, не очень молодая, но выглядела она просто здорово.
– Ева чем-то угрожала вашему мужу?
– Чем-то?.. Собой угрожала! Все в постель к нему набивалась. Потаскуха!
– И что?
– Вы ее видели, эту Еву Лазареву?
– Ну, не скажу, что она выглядит лучше вас, но в целом…
Ева действительно могла очаровать кого угодно, неудивительно, если Малахов влюбился в нее. Но ему можно. Малахову сейчас просто необходимо лекарство. От Стеллы, жизнь которой оборвала пуля. Можно сказать, бандитская.
– Я не знаю, что у них тут было!
Альбина не отреагировала на скрытый комплимент, но в этот раз налила и Егору.
– А вы хотите сказать, что это Лазарева набивалась в постель к вашему мужу?
– Набивалась!
– А ваш муж сопротивлялся?
– Какое-то время точно.
– Может, он и сегодня сопротивлялся? – задумался Егор.
Что, если Ева, избалованная вседозволенностью, попыталась навязать Трутову секс силой? И кулон он мог сорвать, отталкивая ее. Может, он и отбился от ее домогательств, но Ева ввела в бой тяжелую артиллерию. Ее люди вполне могли забить Трутова до смерти.
– Может, и сопротивлялся! – кивнула Трутова.
– А Ева могла быть не одна.
– Ну, с братьями вряд ли… Но кто-то мог с нею быть.
Стасов тихонько цокнул языком. А что, если Ева была со своими братьями?
– Могли с нею быть люди братьев?
– Братьев?..
– Тем более что у вашего мужа какой-то конфликт с Виталием Лазаревым. – Егор попытался вернуть разговор к отправной точке.
– Ну, не то чтобы конфликт… Вернее, конфликт, но дело не в муже.
– А в ком?
– Не знаю, известно ли вам, как на моего мужа влияет Борщевик…
– Известно. Через вашего мужа угрожает Лазареву забастовкой.
– Известно… А мой муж всего лишь пешка… Виталий Алексеевич, конечно, может расправиться с ним, а толку? На место моего мужа придет другой… – Трутова вдруг замолчала, осознав, что ее предположение уже сбылось.
Все, нет больше Трутова Юрия Константиновича, и на его месте уже точно будет кто-то другой. И уже завтра.
– Может, чайку?
Егор поднялся, взял бутылку и, не забирая из ее руки стакан, налил. Трутова кивнула, выпила и вдруг стала садиться, а под ней нет ни стула, ни табуретки. Егор вырвал кресло из-за стола, развернул его на девяносто градусов, подставляя под мягкую точку опоры. Посадка, что называется, прошла успешно.
– Это все Ева! – Трутова подняла руку и посмотрела на свой пустой бокал.
Егор показал на бутылку, но женщина мотнула головой. Поставила стакан на стол – вверх дном.
– Нет, у меня завтра столько дел, – сказала она и снова ушла в себя.
Дрова горели с треском, Егор подкинул в топку. И занялся приготовлением чая. А в трапезной имелся и чайник, и заварка, и сахар. Кружки, стаканы, чай, виски… Отлично Трутов устроился. Видно, неплохо он со своего профсоюза имел. Лазаревы вроде как платили Борщевику за спокойствие в рабочей среде, видимо, и председателю профкома перепадало.
– А мы сегодня с вахтером беседовали, – заговорил Егор как будто о чем-то несущественном, на праздную тему. – Ваш муж путевочку ему в санаторий обещал.
– «Волговодск», – глядя куда-то в пустоту, кивнула Трутова.
– Ну да, из Волговодска.
– В Астрахань. Санаторий там находится. Санаторий «Волговодск».
– Астрахань? – вспомнив, откуда приехала Трутова, задумался Егор.
– Астрахань, – встрепенулась женщина, она смотрела на него настороженно, осмысленным взглядом.
– А вы откуда приехали?
– Ну да, я работаю там, – со скрипом, как будто признаваясь в чем-то нехорошем, сказала она.
– В санатории?
– Да.
– Кем?
– Э-э… Финансовым директором.
– Бухгалтерия, финансовые потоки.
– Финансовые потоки, – кивнула Трутова.
– Профсоюзный санаторий.
– Профсоюзный. – Женщина почему-то отвела в сторону глаза.
Как до этого отводила в сторону разговор, переключая его на Еву Лазареву. Может, она действительно подозревала свою соперницу в сердечных делах, но как же она не хочет говорить о санатории. Случайно проболталась, спохватилась, теперь вот ее снова стало знобить. Она поежилась.
– Разберемся, – сказал он.
– В чем разберетесь? – Трутова нервно глянула на Егора.
– Во всем будем разбираться. Во всем, что окружает… окружало вашего мужа…
– Я понимаю.
– Вы, Альбина Сергеевна, также окружали его.
Действительно, а вдруг у Трутовой есть любовник? В Астрахани. Возможно, влиятельный любовник. Женщина она интересная, но несвободная, что, если кто-то считает это недоразумением, которое нужно исправить? Вернее, уже исправили.
– И что?
– Пока ничего.
– Пока?
– Всему свое время.
– Копать будете?
– Работа такая.
– Уже копаете?
– Пока только отвлекаю. От страшных мыслей. Вам сейчас тяжело, а ночь такая длинная. Страшная. И одинокая, – вздохнул Егор.
– Страшная. И одинокая, – завороженно глядя на Егора, кивнула Трутова.
Завороженно глянула, но неусмиренно. Не верила она в великодушие, выгоду видела, служебный интерес. Но ведь Егор действительно хотел помочь ей, согреть своим участием, защитить от непрошеных гостей. Помимо прочего хотел.
– А утром начнем копать, узнаем, что там за санаторий, с чем его едят.
– Узнаете. – Трутова тяжко вздохнула и уронила голову на грудь.
– Может, вы сами все расскажете?
– А что рассказывать, все всё знают. Лазарев знает, и Борщевик знает.
– Что они знают?
– А то, что санаторий не совсем законно приватизирован.
– Не совсем – это как?
– А так, что, если Лазарев подаст в суд, он отсудит санаторий в собственность завода.
– Почему не подает?
– А потому, что за санаторием стоит Борщевик. А Виталий Алексеевич с ним связываться… ну, не то чтобы боится… Ну, может, и боится, – пожала плечами Альбина Сергеевна.
– А кому принадлежит санаторий?
– Частично комбинату… – Трутова снова тяжко вздохнула. – Частично Юре… Мужу моему…
– Частично – это сколько?
– Было сорок, потом Юра взял кредит, вложился в санаторий… Я бы сказала, вложился в руины, размыл и сдвинул доли… В общем, сейчас нам принадлежит контрольный пакет.
– Нам – это вам с мужем?
– В общем, да…
– В равных долях или весь пакет принадлежит кому-то одному? – спросил Егор.
– Кому-то одному… Я знаю, о чем вы думаете, – грустно, с укором глянула на Егора Трутова. – Муж погиб, жена унаследовала его состояние. Может, она и заказала своего мужа?
– Это исключено?
– Исключено!.. Во-первых, я любила Юру. И люблю… А во‐вторых, пакет акций принадлежит офшорной компании, которая разбита на несколько дочек… В общем, там сложная схема владения. Очень сложная, но в то же время очень простая. И доступ к этой системе имеем только я и Юра. Его смерть ничего не меняет, я и раньше имела ключи от санатория, и сейчас имею.
– Да, но сейчас эти ключи имеете только вы.
– А к ним проблемы на всю голову! Юру же не просто так убили, он должен Борщевику крупную сумму денег. Юра все тянул, отдавал по частям, а Борщевику нужно все. Он хотел, чтобы Юра продал ему санаторий за копейки!
– А предложение уже поступало?
– Да, был разговор.
– Кто конкретно вымогает у вас деньги?
– Почему вымогает?.. Ну да, там не совсем все было честно. Юра брал кредит и в банке, и у Борщевика. У Борщевика, само собой, под особые проценты. Он собирался расплатиться по этому кредиту в первую очередь, но возникли проблемы, включился счетчик. Мы поднатужились, выплатили все со всеми процентами, было все нормально. А потом вдруг выяснилось, что проблемы возникли у Борщевика. Он сказал, что продал наш долг одному человеку, сразу выкупить его не смог… То есть деньги взял, а долг обратно не выкупил. А когда наконец пришло время, человек потребовал в два раза большую сумму. Юра сказал, что не надо было продавать долг, а Купон только посмеялся. Не надо было, сказал, задерживать выплаты, создавать кредитные риски… А потом Купон сказал, что кредит они все-таки выкупили обратно и теперь Юра торчит им, как земля колхозу. Хотя на самом деле кредит никто никому не продавал, обычный развод… Я бы сказала, на лоха. Но был развод на кабанчика… Откормили Юру, пришла пора резать. И ведь зарезали! – Трутова сжала ладонями виски, а затем закрыла ими лицо.
– Кто такой Купон? – спросил Егор.
Но женщина мотнула головой, выплакаться ей надо, а потом она ответит на вопрос. А может, ей требовалось время, чтобы обдумать ситуацию. Чтобы не завраться.
– Кумпан его фамилия, – наконец сказала она. – Кумпан Дмитрий Павлович. Кличка Купон. Не знаю, почему Купон. Может, потому, что финансами занимается бандитскими. Официально он возглавляет ООО «Быстрый кредит»… И зачем только Юра туда влез?
– Зачем?
– А как не влезть? Если Борщевик его за… за все места держит? Держал.
– Борщевик или Купон?
– А какая разница? Два сапога пара!
– Сапоги – это если на ногу можно натянуть. Купона мы, может, и натянем. За мошенничество. А Борщевика… Он сам лично вымогал у вас деньги?
– Лично нет… И на ногу вы его не натянете… А Купона… Я вам ничего не говорила! – мотнула головой Трутова, встревоженно глядя на Егора. – И ничего он у нас не вымогал!.. Он же меня убьет, понимаете!
– Он вас и без того убьет, если вы не продадите санаторий.
– А я продам!
– Продадите?
– А сколько можно дрожать от страха? То Лазарев может через суд отобрать, то Купон за бесценок купить… Уж лучше второе! Там хоть какие-то деньги! Продать все и уехать отсюда к чертовой матери! Туда, где нормальные законы! Туда, где никто никому не мешает честно жить!..
– Честно жить и у нас не мешают, – усмехнулся Егор.
Трутов сам нажил себе врагов. Своей «не совсем законной» приватизацией. Своей не совсем честной жизнью. Он стал разменной монетой в игре между Борщевиком и старшим братом Лазаревым, а затем и вовсе перешел в разряд кабанчика на убой. Не захотел он отдавать Борщевику свой санаторий, бандиты с ним церемониться не стали, убили, повесив его долг на жену. И это даже хорошо, что вдова Трутова не собирается бороться за свою не совсем законную собственность, целее будет. Но в любом случае убийц нужно искать и брать за жабры. И зацепка уже есть. Если, конечно, Трутова не соврала.
