Владимир Колычев
Роман с убийцей

Полная версия

– Может, не надо? – спросил Жорик, присаживаясь на скамейку возле приемного покоя. – Там же пулевое, менты подъедут.

– Расколют, – сказал Олег.

– Это вряд ли.

– Расколют наверняка. Сдашь меня – убью.

Олег не допускал никаких сомнений относительно своей угрозы.

Жорик это почувствовал и сказал:

– Нельзя мне в больницу. Отлежусь где-нибудь.

– Где-нибудь, – повторил Олег. – Домой тебе возвращаться нельзя.

– К Марго можно, она сейчас одна живет.

– Грохнут Марго. Вместе с тобой.

– Ну да, могут.

– Может, ты застрелишься? – спросил Олег и жестко усмехнулся.

– Дешевле будет, да? – попытался пошутить Жорик.

Но Олег даже не улыбнулся. Крысам не место среди людей. Если Жорик застрелится, то всем будет только легче.

– Тебе тоже затихариться надо, – уныло проговорил Жорик.

Он правильно понимал, что Олег его за собой не позовет.

– К Сирому на прииски рвану, – тихо сказал тот.

На самом же деле он собирался к матери. Эта мысль назревала у него в голове уже давно, а сейчас вылилась в конкретное решение. Адрес он знал. Съездит, посмотрит, что там да как. Если приживется, то останется. Если нет, то широка страна моя родная.

– А я здесь останусь.

– Ты сам выбрал свой путь.

– Да не тащил я план! Подставили меня!

– Дуська?

– Да, Дуська точно в теме была. Зачем Клюв ее зажмурил? Чтобы она не сдала его!

– Ладно, пойду я, – сказал Олег и накрыл колени ладонями, собираясь подняться со скамьи.

Но Жорик схватил его за руку и заявил:

– Они тебя везде найдут!

– Значит, не судьба, – со вздохом произнес Олег.

Пожалуй, он погорячился. Не надо ему ехать к матери, а то ведь и правда хвоста за собой приведет, а отморозки церемониться с ним не станут.

Но и на прииски ехать ему тоже не хотелось. Холодно в Сибири чуть ли не круглый год, а он человек южный, привыкший к теплу. В армии под Нижним Новгородом служил, думал, околеет зимой.

– Я знаю, что делать! – в горячечном исступлении проговорил Жорик.

Олег поднялся, осмотрелся, вынул из кармана сигареты, закурил.

– Светляка мочить надо! – то ли прошептал, то ли прошипел Жорик.

– А ты сможешь? – с усмешкой поинтересовался Олег.

Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Жорик зря рассчитывал на него.

– Если его замочить, то Хиля и Грин друг друга начнут рвать. Не до нас им будет. Я знаю, как на Светляка выйти. – Взгляд Жорика затуманился, тело повело в сторону.

Олег сел рядом, подставил ему плечо.

– Эй, оживай!

– Да я нормально, – пробормотал Жорик. – Мне бы поспать чуток.

– В больницу надо.

– Не в больницу. Домой надо. Там у меня палатка. Мы в плавнях захоронимся.

– Домой, – сказал Олег и согласно кивнул.

Вряд ли Шампиньона братки хватятся сегодня. Если вдруг это приключится, то ствол под рукой, семь патронов в одной обойме, восемь – в другой. Завтра можно будет и на природу отправиться. Лето жаркое, ночи теплые.

Жорик смог на своих двоих выйти к дороге, Олег остановил машину, посадил его, сказал водителю, что другу вырезали аппендицит. Кровью Жорик не истекал, повязка не мокла, сквозь рубашку не просачивалось. Мужик ему поверил и у аптеки остановился без разговоров.

В доме их никто не ждал. Олег определил Жорика на кровать, наложил повязку, вколол антибиотик. Затем он еще раз вымыл пол, взялся за нож, соскоблил кровь, впитавшуюся в одну доску, переключился на другую. Успокоился парень только с наступлением темноты. Свет в доме он включать не стал.

Жорик чувствовал себя, мягко говоря, неважно, но умирать явно не собирался. Легкие у него, похоже, действительно не пострадали, во всяком случае всерьез, да и сердце работало как часы. Собачьей преданностью Жорик не отличался, если кинул своего хозяина. Но зажить на нем все должно было именно как на собаке. Во всяком случае и Олег на это надеялся, и он сам.

Никакой палатки в доме не было, но в чулане, пристроенном к летней кухне, Олег нашел большой кусок брезента, на котором кто-то когда-то замешивал бетон. Этим брезентом запросто можно было накрыть самодельную конструкцию из веток. Если постараться, то получится неплохая хижина. Под это дело он приготовил топор, ножовку, моток проволоки, бросил в рюкзак соль, спички, хлеб и удочку нашел, чтобы не загнуться с голоду.

Было уже поздно, когда Олег закончил сборы. Он набрал полный бельевой бак воды, поставил его на плиту в летней кухне, присел на дряхлый диван со звучными пружинами, умостился на нем, пристроился поудобнее и заснул.

Мама тихонько зашла на кухню, выключила газовую плиту, повернулась к Олегу и строго сказала:

– Сынок, просыпайся!

Он уже знал, что это значит, и сразу же открыл глаза. Мама исчезла, но это его ничуть не удивило.

Под баком горел огонек. Видимо, он и привлек внимание незваного гостя. Сначала Олег услышал тихие шаги за окном. Затем на лунной дорожке промелькнула тень человека, руку которого удлиняло нечто, очень уж похожее на пистолет.

Олег так и остался лежать на диване, но приготовил к бою трофейный «ПМ».

Дверь открылась. В кухню быстрым бесшумным шагом зашел какой-то человек. Он сразу же повернулся к Олегу, направил на него руку, в которой действительно находился пистолет, причем с глушителем.

Счет пошел на мгновения. Думать было некогда. Олег тупо нажал на спусковой крючок, выстрелил из темноты, в которой отыскал его ночной визитер.

Их подразделение занималось охраной воинских складов, через день, что называется, вставало на ремень. Но и на боевую подготовку выделялось достаточное время, а патронов на стрельбище солдаты не жалели. В общем, руку Олег набил и глаз натренировал. Впрочем, сейчас он просто не мог промазать. Слишком уж близко находилась цель.

Глава 3

Вот эта улица, вот этот дом. Олег никогда здесь не был, но эту многоэтажку с продмагом на первом этаже видел во сне. Во всяком случае, так парню сейчас казалось. В подъезде кто-то помыл лестницу, и запах мокрого бетона тоже вроде как был ему знакомым.

Но сниться ему этот дом не мог. Хотя бы потому, что он не знал этот адрес. Олегу был известен другой. По нему сегодня утром и пришел, однако дверь ему открыли совершенно незнакомые люди. Оказывается, мама продала квартиру и съехала, но свой новый адрес оставила. Она как будто знала, что сын будет ее искать.

Мама открыла дверь сразу, едва только Олег нажал на клавишу звонка. Высокая прическа с длинными вьющимися локонами, ясный, освещенный внутренней радостью взгляд, гладкие упругие щеки, живые, подтянутые уголки красивых губ. Румяная, загорелая, как будто только что с морского курорта. Мама выглядела так молодо, что Олег растерялся. Вдруг это и не она вовсе, а ее дочь, его родная сестра?

– Это ты! – Мама узнала его сразу, но именно поэтому изменилась в лице.

Уголки ее рта опустились, взгляд не потух, но фитильки в глазах прикрутились.

Олег усмехнулся. Не рада ему эта женщина, которую зовут Инна, но так это и неудивительно. Она человек переменчивый, захотела – бросила ребенка, стукнуло в голову – приехала к нему. Сейчас у нее минусовое настроение, и двадцатилетний сын ей даром не нужен.

Но так Олегу на этот счет переживать нечего, развернулся и подался на все четыре стороны. Он птица вольная и, главное, самостоятельная, сам уже давно умеет корм добывать.

– Привет! – сказал он.

Парень мог изображать и равнодушие, и полную невозмутимость. Еще его учили быть вежливым. Не она, а воспитатели в детском доме. Мама в это время свою личную жизнь устраивала.

Она выдохнула, уголки ее губ снова потянулись вверх, взгляд вспыхнул. Мама торопливо взяла его за руку, как будто боялась потерять, потянула в дом. Ему ничего не оставалось, как переступить порог.

– Ты надолго? – спросила она, закрывая за ним дверь.

Олег осмотрелся. Квартира небедная, с евроремонтом, в одной только прихожей на потолке с десяток лампочек. Двери на кухню, в комнаты, в туалет, ванную были сработаны под красное дерево и на фоне белых стен смотрелись очень здорово. В гостиную вела широкая арка, также отделанная деревом.

Олег тихонько фыркнул, насмехаясь над собой. Деревенский дурачок раскатал губу, хотел расслабиться возле доброй мамы, забыл, что жизнь – злая мачеха.

– Не знаю, надолго ли. Хотя бы чаю попить, – проговорил парень.

– Чаю? – Мама встрепенулась, на мгновение задумалась, приложив к напудренной щеке палец с длинным акриловым ногтем и приоткрыв рот.

Она действительно выглядела очень молодо, может потому, что в ее взгляде не хватало мудрости.

– Ты это брось! – Мама снова порывисто схватила Олега за руку, потянула на кухню. – Чаю ты, конечно, попьешь, а потом давай располагайся. Твоя комната вон там, – сказала она, махнув рукой в конец коридора.

Мама показала Олегу на стул с высокой спинкой и удобными подлокотниками. Изящный, с тонкими ножками, как раз для нее, худенькой, можно сказать, миниатюрной женщины. Олег садился на него с опаской, боялся, что стул развалится под его мужским весом, без малого восемьдесят килограммов. Но стул не развалился, даже не спружинил под ним.

Мама кружила по кухне, как юла. Она включила чайник, открыла холодильник, достала оттуда батон колбасы, кусок сыра, полезла в шкаф за хлебом. Движения быстрые, шустрые, но при этом плавные. Стройная, ладная, стильная. Ею можно было залюбоваться.

Обручальное кольцо у нее на левой руке, значит, она всего лишь в поисках мужа. При всех своих достоинствах семьей мама так и не обзавелась. Может, поэтому и вцепилась в Олега двумя руками, как будто на подножку уходящего поезда запрыгнула.

– А я тебя ждала! – с улыбкой сказала она и вскользь глянула на него.

– Меня ждала или когда я поумнею?

– И то, и другое.

Мама налила Олегу чаю, поставила перед ним блюдо с горячими тостами, колбасой и сыром.

– Я знала, что тебя в армию забрали, – сказала она. – Ездила, узнавала. Адрес мне не дали, иначе я бы тебе написала.

– Ты мне писала, – заявил он.

– Разве?

– Телепатически. Во сне.

– Я тебе снилась? – Мама просияла.

Сыну казалось, что еще чуть-чуть, и она захлебнется от восторга.

– Да как-то нехорошо вышло, когда ты приезжала, – сказал Олег.

– Это я виновата, надо было тебя подготовить, а я как снег на голову. Стоило бы еще приехать, а я закрутилась, – открывая дверцу верхнего шкафа, проговорила мама и застыла, как морская фигура на счет «три». – Ты уж меня извини. – Она наконец-то пришла в себя.

– Нет, это ты меня извини. Я вел себя как подорванный.

Олег чувствовал себя куском замороженного мяса, который кто-то положил на горячую батарею.

– Да я тебя понимаю. – Мама подошла к нему, подняла руку, собираясь погладить его по голове, но снова застыла в смущенном раздумье. – Ты уже такой большой. – Она все-таки коснулась рукой его волос, но так осторожно, как будто он мог взорваться.

– Я хочу быть маленьким, – неожиданно для себя сказал он и чуть не покраснел со стыда.

– У тебя очень усталый вид, – сказала мама, тихонько положив руку ему на плечо.

– Замотался я.

Олегу вдруг захотелось спать. Его глаза закрылись сами по себе. Открывать их он не торопился.

Сколько раз он засыпал, представляя, как мама укладывает его спать, напоив на ночь молоком с медом. Когда болел, Олег видел, как мама скармливает ему с ложечки сладкое лекарство. Но наяву ничего такого никогда не было. Может, потому его душа и замерзла.

– Ты давай кушай, а я тебе постелю, – проговорила мама, нежно провела рукой по его спине и вышла из кухни.

Олег очень хотел есть, но кусок не лез ему в горло. Первый бутерброд он засунул в себя через силу, второй протолкнуть было легче, а дальше пошло как по маслу.

Мама приготовила постель, принесла банный халат, полотенце и отправила сына в ванную комнату.

Олег с удовольствием опустился в горячую ванну и почувствовал себя падишахом в раю. На душе у него еще никогда не было так хорошо, как сейчас. Даже под тяжестью накопившихся грехов.

Зря он заехал в Оселецк по пути к маме. Сначала Шампиньона с его свитой приговорил, затем прибавил к ним Светляка и Чупу, которые пришли за Жориком. Эти братки нашли брошенную машину Шампиньона, вспомнили, к кому он собирался наведаться, и отправились разбираться. Возможно, Чупа и не думал мочить Жорика сразу. Может быть, он всего лишь хотел припугнуть его. Но Олег не умел читать чужие мысли, поэтому немедленно нажал на спуск. Сначала он грохнул Чупу, а затем и Светляка.

Как это ни смешно, но Жорик оказался прав. Оставшись без присмотра, Хиля застрелил Грина. Потом его самого и еще нескольких пацанов приняли осмелевшие менты. Банда Шампиньона фактически перестала существовать. Остались только огрызки, бояться которых не стоило.

Жорик оклемался, расправил крылья, а Олег рванул к матери, ничего никому не сказав. Но в то же время мосты он за собой не сжигал. Парень решил, что если не найдет себе здесь место, то вернется в Оселецк. Скорее всего, так и будет. Обузой для мамы он не станет.

За дверью послышались голоса. Мама открыла дверь, впустила в дом какого-то мужчину. Возможно, сосед побеспокоил, не исключено, что замечательный.

Из ванной Олег собирался выйти в банном халате, но присутствие постороннего мужчины внесло свои коррективы. Он вынул из стиральной машины грязные джинсы и футболку, надел их. Дело состояло в том, что если мужчина и правда замечательный, то этот халат вполне мог принадлежать ему.

В коридоре Олег нос к носу столкнулся с лысым типом, очень похожим на Шампиньона. Такой же мордастый, щекастый, тупоносый, плотный и мощный. Олег на мгновение остолбенел, приняв его за приведение.

– Ты кто такой? – спросил мужчина.

Он был моложе Шампиньона, немногим старше тридцати, и выглядел получше. Плотный, мощный, но подтянутый, и лицо не обрюзгшее, мешки под глазами еще только в стадии зачатия. Голова была выбрита до зеркального блеска, на щеках стильная щетина. Дорогая белая рубашка с модным воротником, на шее серебряная или даже платиновая цепочка. Загар у него такой же морской, как у мамы. Возможно, они делили один курорт на двоих.

– Юра, да что ты! – Мама тихонько толкнула мужчину в плечо.

Тот сердито зыркнул на нее.

Она пугливо подалась назад и робко произнесла:

– Я же говорила тебе, что сын вернулся.

– Вернулся, стало быть? – Юра глянул на Олега так же сердито, с той же усмешкой хама, обнаглевшего от своей безнаказанности.

Парню жутко захотелось засунуть палец ему в нос и шарахнуть мордой об стенку.

Он знал сотню способов ушатать этого самодовольного болвана, но руки распускать не стал, даже мило улыбнулся и представился:

– Олег.

Он хорошо помнил, как страдал в детстве. Кто-то сказал ему, что мама бросила его за плохое поведение. Мальчишке тогда очень хотелось стать хорошим, образцово-показательным, чтобы мама узнала об этом, вернулась за ним и забрала к себе.

Вот и сейчас ему захотелось стать хорошим. Но руку Юре он не протянул. Во-первых, не хотел, во‐вторых, видел, что этот жук и сам не захочет обменяться с ним рукопожатием.

– Сын, значит?

– Сын, – подтвердил Олег этот факт, настраиваясь на долготерпение.

– Вернулся?

Олег перевел взгляд на маму, и она кивнула.

– Вернулся, – сказал он.

На самом деле она бросила его, наплевала на свой материнской долг, но сейчас он готов забыть об этом. Хотя бы ради нее. Мама ведь раскаялась, сама сделала первый шаг. А он ее прогнал, поступил бессовестно.

– Откуда вернулся? – спросил Юра и повел плечом, привлекая к себе внимание.

Олег вынужден был повернуть к нему голову. Мало ли что у него на уме. Вдруг он удар готовит? Олег не хотел светить перед мамой подбитым глазом.

– Из армии. – Парень крепко держал себя в кулаке.

– А в армию за что угодил? – не унимался Юра.

– Как это за что?

– Воровал, да?

– Что я воровал? – осведомился Олег и нахмурился.

– Зерно.

– Какое зерно?

Сдерживать себя Олегу было все труднее. Похоже, Юра наводил о нем справки. Если так, то копнул он достаточно глубоко.

– Пшеницу.

– Не знаю ничего.

– Это ты Яремчуку говорил. Помнишь такого следователя?

– Хватит! – Мама не вытерпела, цепко взяла Юру за руку.

Он опять зыркнул на нее, и она снова сдала назад. Похоже, мама боялась этого козла. Это неспроста.

– Голодное детство. – Олег улыбался одними губами, взгляд его леденел, и он сам чувствовал это.

– Мама в этом виновата? – продолжал провоцировать его Юра.

– Я никого не виню.

– Не хочешь. А почему же тогда маму на три буквы послал?

– Чего вы хотите? – Олег едва не скрипел зубами, сдерживая свои порывы.

Юра – крепкий орешек, руки у него сильные, реакции быстрые. Возможно, он отличный боец, но Олег его ничуть не боялся, был уверен в себе.

– Да вот хочу знать, зачем ты здесь. Что ты задумал? – в упор спросил Юра.

– Я могу уйти, – сказал Олег.

– Уходи.

– Если мама скажет.

Олег внимательного посмотрел на маму. Не надо ничего говорить, достаточно будет взгляда. Если он здесь лишний, то уйдет немедленно. А если нет, останется. Чисто назло Юре, этому наглому козлу, пасущемуся в чужом огороде.

Мама ничего не сказала, посмотрела на него и мотнула головой, не разрешая ему уходить.

– Она сейчас все тебе скажет! – заявил Юра.

– Не скажу! – Мама снова сорвалась, выстрелила в него взглядом.

Но Юра продолжал смотреть Олегу в глаза.

– Ты что, не понимаешь? Он снова влип в какую-то историю.

– В какую историю? – поинтересовался Олег и пытливо сощурился.

Он хотел знать, насколько информирован Юра, только на уровне догадок или же на него работают осведомители?

– Пока не знаю, – ответил тот.

Юра, похоже, и хотел промолчать, набивая себе цену, но не смог, открыл карты.

– И не узнаете, – с усмешкой произнес Олег.

– А ты клещ! – решил пристыдить его Юра.

– Это я вас позлить хочу.

– Позлить? – Юра глянул на маму с подленьким торжеством.

Дескать, а я что говорил?

– Своим хорошим поведением.

– Вот как?

– Ну да. Я и в самом деле хороший парень. – Олег повернулся к маме, мягко улыбнулся и бережно взял ее за руку. – Клянусь, я никогда тебя не обижу.

Она тоже улыбнулась ему с нежностью и благодарностью.

– Клянется он, – буркнул Юра.

– Накажу любого, кто тебя обидит. – Олег резко повернулся к Юре, навалился на него всей силой своего взгляда и заявил: – Даже не пытайтесь проверить это.

– А то что?

– А то все! – Олег ослабил взгляд и улыбнулся, как примерный мальчик в ответ на сладкую похвалу.

Парню было все равно, поверит ему Юра или нет. Хочет, пусть смеется над ним, но если обидит маму, то ему не жить. Не будет никаких повторных предупреждений.

– Все? – Юра скалился, пытался иронизировать, но угроза явно подействовала на него.

Взгляд его поплыл от сомнений в собственных силах. Олег действительно дитя улицы, его воспитывала сама жестокость, он и воровал, и дрался насмерть, возможно, и убивал. Было бы глупо испытывать его на прочность.

– А вас, значит, Юрий зовут? – спросил Олег и обезоруживающе улыбнулся.

– Юрий Васильевич.

– Не буду вам мешать, Юрий Васильевич.

Олег зашел в комнату, которую не отказался бы считать своей, закрыл за собой дверь.

Кровать полуторная, платяной шкаф с зеркалом, трюмо, но женских вещей – тюбиков, баночек, флаконов – на нем не видно. Не похоже, что это мамина спальня. Возможно, гостевая комната.

Квартира трехкомнатная, в евростиле. Откуда? Сама заработала или спонсоры вроде Юрия Васильевича помогли? Кто содержит маму? Любовники? А если клиенты?

Кровать была расправлена. В грязных джинсах Олег на нее сесть не решался, а раздеваться нельзя было, пока волна не схлынет. Он подошел к окну, осторожно, чтобы не испачкать, сдвинул белоснежную занавеску, глянул вниз.

Железнодорск – город серьезный, крупный транспортный узел, ключ к Северному Кавказу. Вид из окна открывался соответствующий. Четырехполосное шоссе, сразу за ним промышленная зона, кирпичные цеха, башни рельсовых кранов, дымящие трубы. И промышленность здесь, и сельское хозяйство. Все есть, работу найти будет несложно.

Но еще рано загадывать на будущее, сначала нужно удержаться в настоящем. Если мама хотя бы намеком покажет ему на дверь, то он сразу же уйдет.

Но мама зашла к нему в комнату вовсе не для того, чтобы прогонять его. Он все так же смотрел в окно. Она встала у него за спиной, мягко положила руку ему на плечо и сказала, что Юрий Васильевич ушел.

– Ты не обижайся, у него вздорный характер, – со вздохом проговорила женщина.

Конечно же, Олег хотел знать, кто он такой, этот Юрий Васильевич, но спрашивать не стал. Во всяком случае, вслух.

Но мама почувствовала его настроение и тихо произнесла:

– Мы уже давно знаем друг друга. Он переживает за меня.

– Я действительно не сахар, и со мной не просто, – выдавил из себя он.

– Я понимаю, – так же неохотно призналась она.

– За твою юбку я не держусь.

– Я за тебя держусь! – Мама положила ему на плечо вторую руку. – Если ты уйдешь, то сделаешь мне очень больно.

Олег не видел ее, но почувствовал, как она ткнулась лбом в его спину.

– Мне и так больно. Я так перед тобой виновата. Ты меня прости!

– Я простил, – сказал Олег.

– А Юрий Васильевич пусть идет к черту! – Мама заметно повеселела. – Будет он тут нам указывать!

– Не надо нам указывать, – заявил Олег и улыбнулся.

Он почему-то совершенно не боялся впасть в детство.

– У него свой дом, там пусть и командует.

Олег кивнул как человек, получивший подтверждение своим догадкам. Свой дом у Юры. Живет он там со своей законной семьей, а мама всего лишь любовница. Возможно, на содержании. Но парень решил, что не станет открывать свой устав в чужом монастыре.

– Бизнес у него серьезный, – немного помолчав, сказала мама. – Агрохозяйство свое, зерновой терминал.

– Ну да. «А это пшеница, которая в темном чулане хранится в доме, который построил Джек».

– Какая пшеница? Что за Джек? – не поняла мама.

– А я и есть та самая веселая птица-синица. Могу своровать пшеницу, которая в темном чулане хранится. Джек этого очень боится.

– Юра, да? Ты ведь о нем говоришь?

– Не собираюсь я воровать его пшеницу.

– Да он понимает. Просто его смутило совпадение. У него пшеница, и ты…

– Воровал?

– Ну, может, и не воровал.

– Воровал. Но больше не буду.

– Я тебе верю.

– Вот и хорошо, – сказал Олег.

Плевать он хотел на мнение какого-то там Юрия Васильевича. Главное, чтобы мама ему верила.