Владимир Колычев
Опущенная
– Ну, если только сегодня…
– Она отказалась?
– Вряд ли…
– Я бы не отказалась. Но и отца бы не подговорила…
– А Настя подговорила?
– Скажи, ты на юриста учишься или на сантехника?
Сева пожал плечами. Возможно, он действительно стал жертвой семейного сговора. Но ведь он любил Настю, и не так уж страшно было на ней жениться.
Олеся расстегнула молнию у него на брюках, просунула руку:
– Ты не бойся, мой отец тебя на мне жениться не заставит.
– Твой отец далеко.
– Он может и приехать. И отец, и брат…
Сева уже прочувствовал на себе момент, когда открывается дверь и появляется отец «испорченной» дочери. Ситуация могла повториться и сейчас, но у Олеси такие шустрые пальцы, а ощущения такие волнующие. Пусть заходит отец, пусть приводит братьев, ему сейчас все равно.
* * *
Взгляд грустный, настроение вялое. Похоже, Сева чувствовал, что у Насти для него не очень радостная новость. Мама обо всем узнала, и она хочет познакомиться с ним. Вот и как ему это сказать? Может, он и не прочь жениться на ней, но вряд ли ему нравится, когда на него давят.
– Даже не знаю, как тебе сказать, – издалека сказала она.
Они сидели на лавочке в парковой зоне, за спиной на дороге шумели машины, перед глазами маячила старушка с булкой хлеба в руке. Она отламывала кусочки, бросала их на асфальт, голуби слетались со всех сторон. Возможно, Сева переживал, что какой-нибудь сизарь облегчится ему на голову. Хорошо, если причина его недовольства заключается только в этом.
– Не знаешь – не говори.
– Мы такие молодые, так хочется свободы, а они давят, давят…
– Кому хочется свободы? Тебе?
– Мне? – опешила Настя.
Сева должен был спросить, кто давит, и тогда бы она сказала про маму. Но его понесло не в ту сторону.
– Вообще-то я про тебя хотела сказать.
– А что со мной не так?
– Ну, ты же птица вольная…
– Хочешь отпустить меня на свободу?
– Да нет.
– А зачем тогда говоришь? – кисло усмехнулся он.
– Так давят на тебя.
– Кто?
– Мама хочет с тобой познакомиться.
– Она что, тоже хочет нас застукать?
– Где застукать? – не поняла Настя.
– Ну, на даче… Или где? – усмехнулся Сева.
– Не хочет мама нас застукать. Что ты такое говоришь?
– Могла бы просто сказать: «Хочу замуж». А ты отцу сказала, зачем?
– Сева, что с тобой? – Она смотрела на него в ожидании грома – среди темного неба.
Он уже успел сгустить тучи своим мрачным настроением, осталось только грянуть.
– Я вчера спал с Олесей, – невесело, но и без трагизма сказал он.
– Что?!
– Я изменил тебе.
– Но это неправильно!.. – ляпнула она.
И получила то, что заслужила.
– Конечно неправильно! – Сева глянула на нее как на дуру, которая должна была, но не могла устроить скандал в силу своей ограниченности.
– И как же нам теперь быть?
Настя продолжала тупить, но ничего не могла с собой поделать. Она должна была устроить скандал, послать Севу ко всем чертям, но если он уйдет, то уже никогда не вернется. А она не могла его потерять.
– Тебе решать, – пожал он плечами.
– Я могу тебя простить, – осторожно сказала она.
– Ну, было бы неплохо…
– А потом ты снова с ней переспишь, да? – со слезами на глазах спросила она.
– Олеся меня любит.
– И я тебя люблю!
– Так я ничего…
– Тебе надо выбрать: или с ней, или со мной…
– Я не знаю… Мне и с тобой хорошо, и ее жалко. – Сева посмотрел ей прямо в глаза.
Казалось, он и хотел надавить на нее, но не смог: не хватало совести вести себя нагло. Но и рыцарем он не казался.
– Жалко?! – возмутилась Настя.
Видела она Олесю, и не раз. Эта дрянь могла вызывать восторг, зависть, все что угодно, но только не жалость. Но и слезу она пустить тоже могла.
– А если ей плохо без меня? Почему я не могу ее пожалеть? – Сева глянул на нее с укором и удивлением.
– Ну, не знаю…
– Если не знаешь, подумай… А потом скажешь… – Сева поднялся, грустно глянул на нее и повернулся спиной.
Настя не могла поверить, что Сева может так просто взять и уйти. А он ушел. И она едва удержалась, чтобы не побежать за ним, как побитая собачонка. Она и без того повела себя как тряпка, осталось только самой постелиться ему под ноги. Но нет, до этого она не опустится.
Она не помнила, как долго сидела на скамейке. Поняла только, что сильно замерзла на ветру. В троллейбусе было тепло, но Настя не могла согреться. И на своей остановке вышла, содрогаясь от внутреннего озноба. Срочно нужно было идти домой, мама приготовит чаю с малиной или молока с медом. Или лучше ей ничего не говорить, а то набросится с вопросами, проклюет темечко.
А она и без того набросится, измучает вопросами. И попробуй признаться, что они с Севой расстались… А может, не расстались? Может, он передумает бросать ее? Не зря же оставил ей время на раздумье…
– Привет! А где охрана?
Кто-то догнал ее, поравнялся, заговорил. Она повернула голову на голос и увидела Женю.
Глава 3
Он шел к ней от своей вишневой «девятки». Шел и улыбался, пытаясь настроиться на мажорный лад.
– Я сегодня без охраны, – буркнула Настя.
– Чего так?.. Никто не пристает?
– Нет.
– А я?
– Только тебя не хватало…
– Что-то ты сегодня совсем грустная… Может, я чем-то могу помочь?
Настя глянула на него удивленно и с надеждой. А ведь он мог помочь. Советом. Он мужчина и потому может влезть в шкуру Севы. И даже побывать у него в голове. Побывать и рассказать, какая каша там у него варится.
– Ну, говори, – улыбнулся он.
– А у вас так бывало: и одна женщина нравится, и другая?
– А почему на «вы»? Ты же вроде уже сказала «ты».
– Да?
– А раз мы перешли на «ты», то ты смело можешь сесть ко мне в машину.
Настя кивнула. Да, она хотела бы сесть в теплую машину, согреться там. Но это же чревато последствиями… Она вопросительно смотрела на Женю.
– Я же сказал, что меня бояться не надо, – улыбнулся он.
– И еще ты сказал, что нельзя верить случайным прохожим, – напомнила она.
– Ну вот видишь, ты помнишь нашу первую встречу… Признайся, что ты ко мне неровно дышишь! – вроде бы в шутку, но вместе с тем и всерьез потребовал он.
– Еще чего?
– А чем я тебе не нравлюсь?
– Ты такой же, как все.
– Тебя бросил твой парень?
– Разве я это говорила?
– Я вижу. Я все вижу.
Он взял ее за руку, направил к своей машине, и она пошла, как овца на веревочке. Села, оправила юбку, вздохнула, как будто заранее оплакивая свою судьбу.
– Давай рассказывай, – тронув машину с места, сказал он.
– Да не хотелось бы…
– Он хочет и с тобой, и с другой?
– Ну, в общем, да.
– Это природа человека. Мужчина хочет мало. Но со всеми. А женщине нужно много. Но с одним… Бороться с природой нелегко, но нужно… Ты уже спала со своим Севой?
– Ну-у…
– Спала. Значит, ты уже вступила в борьбу со своей природой.
– Ты же сам сказал, что женщине нужен только один мужчина.
– Да, если это муж. А ты отдалась Севе до свадьбы… И это правильно.
– А если так вышло? – покраснела Настя.
– Я же говорю, что все правильно… Это в первобытном мире женщина не могла обходиться без мужчины. У кого копье потяжелей, тот и мил. Она в пещере у костра, он в погоне за мамонтами. Он сгинул, и ее никто не накормит… Сейчас женщина вполне может жить одна. И со многими. В свое полное удовольствие.
– Что за чушь?
– Это не чушь, это сексуальная революция. В Америке женщина может подойти к мужчине на улице и предложить ему секс, и никаких проблем. Никто не назовет ее шлюхой…
– Они в Америке там все вниз головой ходят. Им там все можно.
– Вниз головой?.. А с тобой прикольно! – засмеялся Женя.
И ей тоже стало весело. И страх перед ним вдруг прошел. А еще вспомнился тот первый их с Севой день знакомства, когда она отдалась ему в комнате. Не забыть ей то чувство дикого восторга, которое ворвалось в нее, когда в дверь забарабанили. Запретный плод не просто сладок, он еще и возбуждает…
Она и сейчас вдруг почувствовала возбуждение. Женя хорош собой, с ним интересно и даже весело, а Сева ей изменил, и она должна была его наказать. Но именно это ее и напугало.
– Мне домой надо, – сказала Настя.
– А как же сексуальная революция?
– Мы не в Америке!
– Так в чем же дело?
Женя резко надавил на газ, машина набрала скорость, и Настю охватило чувство полета. Крылья за спиной еще не вырастали, но легкость в теле уже вызывала приятные ощущения. Она еще не набрала высоту, но уже вдруг захотелось жесткого приземления. Как это бывало с Севой.
– Я не хочу в Америку, я хочу домой! – запротестовала душа.
– Тебе нужно успокоиться.
Его рука вдруг оказалась у нее на коленке. Настя сначала свела ноги вместе, только затем подумала, что сначала нужно было убрать руку.
– Не надо.
– Ты напряжена, тебе холодно, – сказал он.
– Холодно? – Настя прислушалась к себе.
Озноб ее уже не сотрясал изнутри, но не было и ощущения тепла. И она бы точно не отказалась от горячего чая.
– Он ушел, ты долго сидела на скамейке.
– Откуда ты знаешь?
– Однажды меня тоже бросила девушка… Или ты думаешь, что мужчин не бросают?
– Ну, бывает…
– Но я нашел в себе силы пережить расставание. И с тобой ничего не случится.
– Мы не расстались… Просто он хочет и со мной, и с Олесей…
– А ты сможешь спать с Олесей?
– Я?! С Олесей?! Что-то я не поняла.
– В Америке это в порядке вещей, когда мужчина спит с двумя женщинами сразу.
– Сева не из Америки.
– Значит, порнушки насмотрелся… В видеосалонах по ночам крутят. Да и напрокат видак можно взять…
Настя знала, что такое порнушка. И видеомагнитофон у них дома был. Возможно, даже «грязная» кассета была припрятана. Она слышала, как отец шептался с дядей Олегом, что-то о «клубничке» говорили… Секс – дело такое, про него не говорят на людях, но о нем кричат под одеялом. Все это понятно, но разве в жизни женщина может спать с женщиной?
– Еще как может, – сказал Женя. – И мужчина с мужчиной может, и женщина с женщиной…
Настя удивленно глянула на него. Он отвечал на вопрос, который она задала самой себе в мыслях. Или вслух?
– Разве я об этом спрашивала?
– Нет. Ты ответила, – улыбнулся он. – Ты сказала, что тебя возбуждают разговоры о сексе.
– Я этого не говорила!
– Не говорила, но я тебя услышал.
Его рука вдруг поползла вверх по бедру. Настя с ужасом осознала, что все это время она сжимала коленками мужскую ладонь. И ей было приятно.
– Убери лапы!.. – Она отбросила его руку. – И останови машину!
– Зачем? – Он вдруг взял влево и на скорости развернул машину прямо на дороге.
Сначала Настю бросило в одну сторону, а затем уложило на него.
– Что ты делаешь?
– Везу тебя домой. Из Америки. Где ты уже кое-чему научилась.
– Чему я научилась?
– Ну, может, еще и не научилась, но уже согрелась… – улыбнулся он.
– Согрелась?
– Тебе холодно?
Настя мотнула головой. Нет, ей не холодно.
– С тобой не замерзнешь…
– Тебе со мной понравится.
– Нет.
– И спать ты будешь только со мной. Никакой Олеси в нашей постели не будет, – без всякой иронии в голосе сказал он.
– И меня там не будет… И, вообще, откуда ты знаешь про Олесю?.. И кто тебе сказал, что моего парня зовут Севой? – спохватилась она.
– Я все про тебя знаю, если ты этого не поняла.
– Откуда?
– Откуда… Спрашивал, узнавал… В душу ты мне запала. Я бы сказал, что как заноза, но не могу. Ты в моей душе как луч света в темном царстве.
– Давай без лирики.
– Я мог бы и без лирики, но тебе нравится…
– Не нравится. Если бы нравилось, я бы не говорила…
– Женщина говорит одним полушарием, а думает другим. А истина где-то посередине.
– На нулевом меридиане, – усмехнулась Настя.
Что верно, то верно. Она просила Женю отвезти ее домой, но хотела при этом остаться в машине. Втайне от себя, но хотела.
– Предлагаю начать нашу жизнь заново, с этого нулевого меридиана, – серьезно сказал он.
– Нашу?
– Ты и я. А Сева пусть занимается глупостями.
– Глупостями?
– Он еще молодой. Киножурнал «Хочу все знать» – это про него. Всё и со всеми. А красивых женщин много, глаза разбегаются. И с тобой хочется, и с Олесей, и со всеми сразу. Но со всеми не получится, а с вами двумя разом – запросто…
– Как это запросто? – возмутилась Настя.
Она с трудом представляла, как это можно спать в одной постели втроем. Она с одной стороны, Олеся с другой, все голые, все в движении… Нет, это какая-то дикость.
– В фантазиях возможно все.
– Да нет, ты не так понял. Он хочет со мной и с Олесей по очереди…
– Ты не знаешь, что у него там в фантазиях. А он сейчас живет фантазиями. Ты не знаешь, а я знаю, сам через это прошел. И понял то, что ему еще только предстоит понять.
– И что ты понял?
– Я дошел до нулевого меридиана. И в минус жить больше не хочу. Буду жить в плюс…
– А Сева живет в минус?
– Я больше не хочу говорить о Севе, – твердо сказал Женя.
– Я хочу.
– Ты можешь о нем думать, – пожал плечами он. – Но не вслух.
Настя удивленно глянула на него. С чего это вдруг он стал устанавливать порядки? Но вслух она ничего не сказала.
«Девятка» свернула к ее дому, Настя это заметила и велела остановиться. Маме совсем не обязательно видеть, как она выходит из машины.
А выходить из машины не хотелось. Здесь так тепло. И еще ей нравилась атмосфера волнующего спокойствия. Женя говорил удивительные вещи, но при этом ей совсем не было страшно. И ее даже не покоробило от мысли, что одна женщина может провести ночь в постели с другой.
– Предлагаю культпоход в кино. – Женя улыбнулся, но взгляд остался серьезным.
– Сейчас?
– Я заеду за тобой через два часа. Форма одежды – вечерняя.
– Это как?
– Я хочу, чтобы ты выглядела лучше всех.
– Но я не хочу в кино.
Женя как будто почувствовал ее неуверенность. Одним полушарием она говорила «нет», другим думала – «да». А вектор нулевого меридиана показывал на кинотеатр «Аврора».
– У тебя осталось два часа.
Женя вышел из машины, открыл дверь, подал руку. А руку он держал твердо, жестко, хотя, казалось, и без видимых усилий. У Насти возникло чувство, будто она оперлась на самые настоящие перила. Можно сказать, Женя подставил ей свое крепкое мужское плечо. И она оценила это. Поэтому на свидание надела свое самое лучшее платье. Не забыла и кожаный плащик. А шляпку оставила дома, зато распустила волосы. И сама распустилась – как цветок навстречу солнцу. Но светить ей будет Женя. А Сева…
Настя оставила Севе шанс. Если он позвонит, скажет, что хочет быть с нею, она его простит и останется дома. Но Сева не позвонил. И, открывая дверь, Настя мысленно послала ему прощальный привет. А переступая порог, почувствовала стартовое волнение. И сердце ухнуло, как парашютист – в свободное падение. И неизвестно, раскроется парашют или нет.
Женя ждал ее на том самом месте, где они расстались пару часов назад. Как будто и не уезжал никуда. Он стоял возле машины и курил. Увидев Настю, он улыбнулся, удивленно повел бровью, давая понять, что заинтригован.
– Я знал, что ты сразишь меня наповал, – сказал он, открывая дверь.
– Наповал не надо, – улыбнулась она.
– Почему? – спросил он, усаживаясь за руль.
– Мне больше нравится, когда ты стоишь.
– Ты думаешь о постели?
– Я?! О постели?! – вскинулась Настя.
Но удивления не было. Она уже привыкла к таким вот кувыркам в разговоре с Женей.
– Не хочешь, чтобы я с тобой лежал, – усмехнулся он.
– Если не хочу, то какая может быть постель?
– А может, и хочешь?
– Ты назвался серьезным человеком.
– Я сама серьезность, – кивнул он. – Поэтому мы едем ко мне домой.
– Это что-то новенькое.
– Новенькое. В твоей жизни новенькое. И ты должна пощупать это своими руками. В смысле, ты должна убедиться в том, что мой дом – типичное жилище холостяка. Ты должна знать, что я еще молодой и уже не женатый.
– Уже?
– Давно это было. Рано женился, рано развелся… Дураком был.
– Потому что развелся?
– Потому что женился…
– Не хочу я к тебе домой.
Женя промолчал, а машина продолжала ехать – в сторону центра. Неожиданно он свернул к одному из множества однотипных частных домов, окнами выходящих на оживленный тротуар. Сразу за этим кварталом начинался главный в городе проспект, разделенный каштановой аллеей.
Женя остановил машину, заглушил двигатель, вышел. Настя думала, что он откроет дверцу с ее стороны, но его куда больше интересовала калитка. Она видела, как он вставил в замочную скважину ключ, открыл калитку и скрылся во дворе. А калитка осталась приоткрытой.
Она ждала его минуту, две, пять, десять. А он все не появлялся. Настя пожала плечами, вышла из машины, приблизилась к калитке. Постояла немного и зашла во двор.
Двор узкий, под навесом из винограда, справа – крыльцо дома, слева вход – в летнюю кухню. Дверь в дом открыта.
Во дворе было чисто, уютно, но ничего выдающегося Настя не заметила. А в доме, сразу за дверью она увидела гарнитурную стенку, какие ставят в прихожей. Мебель массивная, но изящная, из натурального дерева. Такую в магазине не купить, такую делают только на заказ. На стенах дорогие свежие обои. Настя залюбовалась, задумалась и вздрогнула, когда открылась дверь.
Из комнаты в прихожую вышел Женя.
– Ты здесь? – радушно улыбнулся он.
– Да вот, зашла.
– И правильно. – Он задорно подмигнул ей, помог снять плащ.
Она разулась, он подал тапочки – большие, мужские, но совершенно новые. И распахнул дверь, приглашая зайти в комнату.
А там такая же замечательная мебель. И обои на стенах ничем не отличались от тех, которые Настя видела в прихожей. Японский телевизор на специальной тумбочке, видеомагнитофон.
– И ты здесь живешь?
– Один как перст.
– Ну да.
Все вещи в доме вроде бы на местах, но здесь не было уюта, который могла создать только женская рука. Пыли на мебели вроде бы нет, но на глянцевых поверхностях заметны были грязевые разводы. Мебель здесь протирали абы как. И на самом верху гарнитурной стенки наверняка слой пыли. Мужская рука туда бы не добралась.
– Пещера есть, а хранительницы очага нет, – сказал он.
– Ну, я огонь здесь разводить не собираюсь…
– Может, глянешь, какого мамонта я добыл?
Женя обнял ее за талию, но только для того, чтобы направить к дивану. Настя еще и возмутиться не успела, как он отстранился от нее и скрылся на кухне.
Он принес две тарелки, одну с холодным мясом, другую с колбасой. К этому времени у Насти созрел закономерный вопрос. Разве она не говорила Жене, что не хочет ехать к нему? Но возмущаться уже было поздно. К тому же она сама зашла в дом.
Женя подал ей тарелки, она взяла их, приподнимаясь с дивана. Он поставил перед ней журнальный столик, извлек из серванта вилки, ножи, также подал ей. И снова ушел, чтобы вернуться с вазой в одной руке и бутылкой шампанского в другой. Поставил все на стол, полез в сервант за бокалами.
Настя окинула взглядом стоящие на столе тарелки – мясо, колбаса, сыр. В вазе – виноград, апельсины, все вперемешку. Вроде бы все неплохо, но если бы стол накрывала женщина, она бы приготовила горячее блюдо. И не забыла бы о салатах.
Женя поставил бокалы, достал из шкафа и открыл коробку шоколадных конфет. А откупорив шампанское, сел и наполнил бокалы.
– И это, по-твоему, кино?
Он кивнул, смахнул с дивана пульт дистанционного управления и включил телевизор. Запустил он и видеомагнитофон. На экране телевизора появился ожесточенный Брюс Ли, с криком «Кия!» он ударил ногой в челюсть какого-то толстого азиата.
– Чем не кино?
– Ровно в одиннадцать я должна быть дома, – сказала она.
– Это если ты гуляешь с Севой… Или ты уже сказала родителями, что гуляешь со мной?
– Я с тобой не гуляю.
– Если ты со мной, то можешь жить здесь круглые сутки, – улыбнулся он.
– Ну конечно!
– Как только твои родители со мной познакомятся, они сами отдадут тебя в мои заботливые руки.
– Ты хоть сам себе веришь?
– А кто у тебя отец?
– Судья.
– Футбол, баскетбол?
– Народный суд.
– Ух ты!..
– А ты не знал?
– Откуда? – Женя отвел в сторону глаза.
– Ну про Севу ты узнал…
– Сева мой враг, а твой отец – мой друг. Даже если он судья… Насколько я знаю, тебе уже исполнилось восемнадцать.
– Развратные действия тебе не грозят, – усмехнулась она.
– Никакого разврата. Никакой «Кама Сутры». Все строго в рамках приличия. Он сверху, она снизу, свет выключен, – весело, но с серьезным выражением лица проговорил Женя.
– Прекрати! – Настя глянула на него с укором, но без возмущения.
– За приличия под покровом ночи!
Он поднял бокал. Настя пожала плечами, но за ним все же повторила. И тост приняла – на грудь. Хотела сделать один глоток, но шаманское показалось таким вкусным. Да и расслабиться вдруг захотелось. Она поставил на стол пустой бокал.
– Между первой и второй…
Женя снова наполнил бокалы. Настя глянула на него как на несчастный случай, от которого ни спрятаться, ни скрыться. И откинулась на спинку дивана. А диван такой мягкий, такой приятный на ощупь. Она сидела на нем, он ее – обнимал. Но этих объятий ей показалось мало.
– Освоилась? – спросил Женя.
– Освоилась? – Настя удивленно вскинула брови.
Но от спинки дивана не оторвалась. Так устала она за день, так не хотелось двигаться. А Женя со всеми своими скользкими подковырками ничуть ее не пугал.
– Осваивайся. Тебе можно, – улыбнулся он. – В интерьер вписываешься.
– И много у тебя таких было?
– Было. Но в интерьере будешь только ты одна.
– У меня парень есть.
– Твой парень сейчас в кружке.
– В каком еще кружке?
– Кройки и шитья. Даже не буду думать, кого он там кроит и порет… Не интересно. Да и неохота о дураках говорить.
– Кто дурак?
– От тебя только дурак мог отказаться…
– Сева не отказывался!
Женя кивнул, одновременно с этим пожав плечами. И ничего не сказав, отщипнул несколько виноградных ягод. Одну за другой забросил в рот, разжевал и закрыл глаза, смакуя удовольствие.
– Хорошо! – выдохнул он.
– Даже виноград у тебя – «Дамский пальчик», – усмехнулась она.
– Сначала пальчики, потом губки…
Он поднял бокал, Настя кивнула, присоединяясь к нему.
– За твои сладкие губки! – сказал он, пристально глядя на нее.
Женя не давил на нее, он, казалось, хотел растворить в ней свой взгляд. И растворял, отдавая ей свою энергию. Может, потому ей вдруг стало жарко. И щеки запылали.
Настя не хотела пить за свои губки. Слишком уж дурацким казался этот тост. Но холодное шампанское могло унять жар в ее душе, и она с жадностью припала к бокалу. А когда выпила, Женя вдруг припал к ней.
Он целовал мягко, но при этом его губы намертво приклеились к ней. Во всяком случае, Настя вдруг поняла, что отталкивать его бесполезно. А оттолкнуть надо было. Она же не такая, чтобы вот так сразу…
Он медленно водил языком по внутренней стороне верхней губы. Медленно, натужно, как будто взбалтывал засахаренный мед. И этот сладкий сгусток становился все мягче, к нему примешивалось томление женских чувств, вкус шампанского. Этот коктейль взбалтывался все быстрей, от него заискрило, брызнуло горячими, парализующими волю каплями. И в этом коловороте закружилась сама Настя. Центробежные силы не давали пощады, они вмешивали ее в страстное волнение, от которого кругом шла голова и сладко-ватно ныло в низу живота. Они уже сняли с нее одежду – вместе с трусиками. И унесли, расплескали по стенкам реальности чувство протеста. Она даже не пикнула, когда Женя уложил ее на спину. И даже сама собиралась развести мосты, отрезая себя от прошлого.
Но Женя раздвинул ей ноги силой. И порывисто вжался в нее. Она даже почувствовала боль от резкого движения. Почувствовала и вскрикнула, но Женю это не остановило. Напротив, он как будто взбесился. Ей стало страшно.
Страх этот захлестнул душу, смешался там с запретными желаниями, выплеснулся тугой густой волной – поднимаясь, расширяясь. Эта гигантская волна подняла Настю над реальностью, закрутила ее, кувыркнула и швырнула на берег, где она со стоном растеклась по твердым камням. Это было что-то с чем-то. С Севой ничего подобного она никогда не испытывала…
