bannerbannerbanner
Мой неверный однолюб

Владимир Колычев
Мой неверный однолюб

Полная версия

© Колычев В., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Часть первая

Глава 1

Бас-гитара ревела как недоенная корова, «соло» выло и визжало, барабаны беспощадно вбивали звук в огромные гудящие колонки, синтезатор едва пробивался через эту какофонию. Длинноволосый красавчик Паша Маслов пытался что-то петь, но его вообще не было слышно. Группа типа «Не в лад, невпопад» в полном составе. И в своем репертуаре. Вроде как «Больно мне, больно» поют. А Кате почему-то смешно. Она в музыка разбиралась так себе, но даже ей понятно, что этим горе-музыкантам место в басне Крылова. Зато Ирка сжалась в пружину от восторга, искрит у нее там внутри, вибрирует. В резонанс вошла с чудовищными колонками. Ей Паша и раньше нравился, а сейчас она готова от него фанатеть. Или уже.

Паша Маслов смотрелся неплохо. Его длинные волосы гармонировали с высоким ростом и уверенным выражением лица. Он вел себя как самовлюбленный болван, но, возможно, у него имелись основания считать себя таковым. Лицо длинное, скулы широкие – пропорции, близкие к совершенству. Нос у него прямой, без горбинки, но тем не менее в нем угадывалось что-то ястребиное…

Девчонкам он нравился, а Ирку даже смог свести с ума, но Катя дышала к нему ровно. Ну красавчик, и что? Настоящий мужчина вообще не должен быть красивым. Отец у нее далек от идеала в этом плане, а мама души в нем не чает. И Катя его любит. А Паша – это ветер в чистом поле, дует, может, и сильно, но впустую.

От шума у Кати разболелась голова, захотелось вдруг на свежий воздух. Она и хотела бы поддержать подругу, но сил больше не было терпеть это акустическое безобразие.

Поднимаясь со своего места, она поймала на себе взгляд Маслова. Парень целиком был увлечен собой, но все же где-то в глубине сознания у него возник вопрос. Он не мог понять, как это Катя посмела отказать себе в удовольствии дослушать концерт до конца. Катя могла отлучиться всего на несколько минут, но Маслов не задавался вопросом, вернется она или нет. Он уже потерял к ней интерес. Одной зрительской единицей больше, одной меньше…

А концерт – праздничный, посвященный Международному женскому дню. Но разве Катя женщина, если у нее не было мужчины?.. Впрочем, Паша Маслов тоже не совсем еще мужчина. В армии он не служил, но это не мешает ему считать двадцать третье февраля своим праздником. Говорят, была вечеринка, и он нажрался там как свинья.

На дворе весна, ветер еще прохладный, но в нем уже чувствовалось далекое тепло южных морей. И угадывался запах цветущих садов. Этот ветер и выдул из ушей зубодробительный шум, стало гораздо легче. И в здание школы возвращаться не захотелось. Но Катя не надела куртку, а в одной жилетке поверх сорочки холодно, можно замерзнуть. А тут еще и Аркаша вышел, маленький курчавый очкарик с чересчур добрым взглядом. Он держал, развесив на руках, ее куртку.

– Замерзнешь!

Вряд ли гардеробщица тетя Таня спрашивала, зачем он берет чужую куртку. Все знали, что если Аркаша что-то делает, то лишь с добрыми намерениями.

Может, потому Катя и не смогла разозлиться на него. Но глянула раздраженно и даже закатила глазки. Она уже давно смирилась с тем, что Аркаша влюблен в нее. И знала, что безнадежно. Никогда она не ответит ему взаимностью.

– Аркаша!

Она вернулась в здание школы, Аркаша, ниточкой за иголочкой, потянулся следом. Концерт продолжался, но Катю обратно в актовый зал не тянуло, а в вестибюле откидные кресла, можно посидеть, подождать Ирку. Если она вернется. А то вдруг ее засосет в колонку, будет там сидеть и радоваться, что любимый Паша где-то рядом.

Катя улыбнулась своим мыслям, Аркаша это заметил и принял на свой счет. Он вернул куртку в гардероб и подошел к ней с робкой улыбкой, в которой угадывалось ожидание. Восьмое марта, может, и не самое важное событие, но это последний праздник в их школьной жизни. Еще совсем немного, и Катя исчезнет в лабиринтах будущего. Если, конечно, ее не удержать, не привязать к себе. А как это сделать, если она не хочет быть с ним? Аркаша знал ответ на этот вопрос, но все же надеялся на чудо.

– Ничего, что я с курткой за тобой бегал? – спросил он, усаживаясь рядом.

– Ты и сейчас за мной бегаешь, – усмехнулась она. – Но уже без куртки.

– Что такое закон относительности? – улыбнулся он. – Я вроде бы сижу, а на самом деле бегаю за тобой.

Катя вздохнула. Аркаша парень сообразительный, но уж лучше бы он тренировал свои умственные способности «тихо сам с собою».

– А почему ты с концерта ушла? – спросил он.

– Угадай.

У Кати не было никакого желания говорить, поэтому пусть Аркаша сам ответит за нее.

– Аппаратура у них просто ужасная!.. А играют как?

– Как?

– Э-э… – Аркаша задумался в поисках умного ответа. Сам он играл на скрипке, даже собирался поступать в консерваторию, а потому мог жонглировать музыкальными терминами. – Да никак!

Катя улыбнулась. Коротко и ясно.

– Я бы, конечно, мог им подсказать…

– Так в чем же дело? – усмехнулась она.

– Ну-у… – Аркаша пальцем поправил очки на переносице.

Ответить ему на его доброту могли грубо или очень грубо – выбор, в общем-то, невелик. Но ведь он сам в этом виноват. Каши надо было много есть, чтобы вырасти, спортом заниматься, мышцы качать. И очки… Есть же специальные методики для тренировки глаз, которые восстанавливают зрение.

– Не лезь ты к ним, – качнула она головой. – У них своя жизнь, а у тебя своя… скрипка.

– Да я не лезу, – пожал плечами Аркаша.

Катя пристально посмотрела на него, но промолчала. А так и подмывало сказать, чтобы он отстал и от нее.

– Там ни слуха, ни аппаратуры, – сказал он.

– Нормально у них там со слухом, – усмехнулась она.

– Да? – Аркаша внимательно посмотрел на нее.

– Просто на Маслова смотреть не могу.

– Почему?

– Потому что влюбилась.

Аркаша медленно поднялся, потрясенно глядя на нее. И непонятно, то ли обрадовался он, то ли разозлился. Вдруг Катя влюбилась не в Маслова, а в него самого.

– Смотреть на него не могу, так влюбилась.

Не должна была Катя так говорить, но Аркаша просто достал ее своей любовью. Может, решит, что шансов у него нет, и отстанет?.. А в Маслова действительно можно влюбиться. И если вдруг Аркаша сболтнет, Катя краснеть за свой выбор не будет. Вот если все узнают, что у нее роман с Аркашей… Но этого не будет никогда.

– В кого влюбилась?

– Ну не в тебя же.

– Нет? – Это был самый настоящий крик души.

– Свободен!

Катя поднялась и направилась в актовый зал. Уж лучше страдания Паши Маслова слушать, чем давать объяснения безнадежному Аркаше.

* * *

Концерт провалился с треском. С тем самым треском, с которым грохотали настолько же мощные, насколько и убогие колонки. Гитары, можно сказать, самодельные, собранные из остатков былой роскоши, усилители слабые, синтезатор настолько древний, что на нем, наверное, играл последний из питекантропов. Ударная установка – единственное светлое пятно в ансамбле, но Вася Пушнов играл на ней так же плохо, как Паша пел. Вокал у него неважный, он сам это знал, но лучше так, чем никак.

– Меня не кантовать, при пожаре выносить первым.

Паша лег на скамью старой, сто лет не крашенной парты, хотел забросить руки за голову, но не смог – мешала спинка. Можно было протолкнуть руку за спиной, но резкие движения опасны для жизни. Старых парт в школьном тире много, раньше они вместе с им подобным хламом занимали чуть ли не всю свободную площадь, а сейчас всего две трети. Но чтобы расчистить жизненное пространство, им с пацанами пришлось ставить парты в три яруса. И если это рухнет…

– Не кантовать! – Вася отстучал ритм, сделал проход.

Вышло не очень, но ему-то этого не объяснить. Он считал себя если не богом, то как минимум его заместителем по барабанной части.

Инструменты и аппаратуру они уже занесли, но не подключили. Настроение у всех мрачное. Думали, что школа на уши от восторга встанет, а вышел пшик. Все началось с Катьки Капитоновой, сначала ушла она, за ней потянулись другие. Ольга Матвеевна не нашла ничего лучше, чем закончить концерт досрочно. Мало того, сегодня вечером дискотека, но группа «Первый взгляд» там играть не будет. А должна была.

– А я говорил, что с таким хламом нам даже на похоронах играть не доверят, – сказал Яша Батурский.

– Даже на своих собственных? – буркнул Паша.

Засмеялся только Рома Кошкалапов. Маленький, худенький, неказистый, он не мог служить украшением группы, хотя на синтезаторе лабал достойно.

– Ну, помирать нам еще рано, – вздохнул Вася.

И отстучал дробь, запедалив напоследок «хай-хэт».

– Инструменты новые нужны, – Яша взял свою гитару за гриф, размахнулся, как будто для того, чтобы разбить ее о стену.

Паша хмуро глянул на него. Гитара могла развалиться и без этого, достаточно просто резкого движения.

– Ой, как у вас тут здорово! – колокольчиком прозвенел девичий голосок.

Паша осторожно поднялся, чтобы не перевернуть на себя парту. Кого там еще принесло?

К ним через узкий проход в завалах шла Ирка Сорокина из параллельного класса. Вроде бы и симпатичная бабеха, но чересчур уж накрашенная, и прическа у нее бомбовская, в смысле «Взрыв на макаронной фабрике». Типа, стиль такой. В теле она, грудь, бедра – в ассортименте, ноги мощные, длинные. Неплохо было бы ее на парту завалить… Но уж лучше с ее подружкой. Катька не в пример стройная, и «станок» у нее что надо. А еще Катьку хорошо было бы наказать. На той же парте, чтоб аж дым коромыслом! Это ведь из-за Катьки все. Она первая с концерта ушла, подав дурной пример остальным.

– Кто дверь не закрыл? – недовольно буркнул Паша.

– Зачем дверь закрывать? – с натуральным возмущением в голосе спросила Ирка. – От поклонниц прятаться?

 

– Давай отсюда! – Вася вытянул руку и палочками показал ей на дверь.

– Да нужен ты мне! – фыркнула Ирка. – Я от Паши фанатею, а не от тебя! Паш, а можно мне автограф?

Она влюбленно смотрела на Пашу. И ведь не издевалась, а реально хотела броситься ему на шею. И не только.

– На чем? – хмыкнул он.

У Ирки не было ничего такого, на чем можно было расписаться. А у них не было диска со своими песнями, на обложке которого «звезды» обычно ставят свои закорючки. И не будет.

– Как на чем? – опешила Ирка.

Вид у нее был такой, что, казалось, она вот-вот зальется краской. Но не покраснела. Да, она совсем не прочь, если бы он расписался на ее голых полузадиях. Но в интимной обстановке. При свечах…

– Ты не такая? – усмехнулся он.

– Я не такая, – совершенно серьезно сказала она.

– А зачем тогда пришла?

– Я же сказала…

Паше уже семнадцать, в прошлом году он познал вкус первой женщины, с тех пор народная тропа к нему не зарастает. Ирка далеко не первая, кто напрашивается на огонек с его свечи. Но лучше бы она просто в любви призналась, чем фанаткой тут прикидывалась.

– Ну и что тебе нравится в нашем творчестве? – спросил Паша.

– Да, между прочим, – кивнул Яша.

Левую руку он прижал к животу, локтем правой оперся о запястье и приложил пальцы к подбородку. И в этой глубокомысленной позе чуть ли не вплотную приблизился к Ирке сзади.

– Все нравится! – кинула она, не обращая на него внимания.

– Всё или все? – усмехнулся Паша.

Яша пристроился к Ирке сзади, задвигал бедрами, не касаясь ее.

– Все нравится. И ты нравишься.

– Яша тебе что-то сказать хочет, – хмыкнул Паша.

– Да?

Ирка резко повернулась к Яше и толкнула его рукой в грудь. Движение мощное, толчок сильный – пацан не устоял на ногах и плюхнулся на мягкое место.

– Придурок! – гаркнула на него Ирка.

Яша порывисто вскочил, даже замахнулся, но ударить ее не смог. Все-таки баба. Да и сам виноват.

– Я тут вам помочь хотела!

– Что-то я не понял, ты меня любишь или всех? – удивленно и с наигранной ревностью спросил Паша.

– Я могла бы с отцом поговорить.

– Ну, Паша, ты влетел! – засмеялся Вася. – Тебя с родителями будут знакомить!

– На всех фанатках не женишься, – качнул головой Рома.

– А если фанатка одна-единственная? – хмыкнул Яша.

– У тебя и одной нет! – едко глянула на него Ирка. – А у Паши их уже много!.. А будет еще больше!.. Если аппаратуру заменить.

– Да! И эту бандуру! – Вася раскидал удары по всем барабанам и тарелкам.

Вышло громко, но бестолково.

– Вместе с прокладкой, – кивнула Ирка.

– С какой прокладкой? – не понял Пушнов.

– Между стулом и барабанами! – сказала она.

Паша хохотнул так, что шатнулась стоящая над ним парта. Он почувствовал это и на всякий случай поднялся – от греха подальше. А Васю действительно не мешало бы заменить.

– Ну, с прокладкой мы разберемся… – Паша вплотную подошел к Ирке. – А как нам нашу лабуду обновить?

– Отец у меня замдиректора комбината.

– Бумажного?

– А какого еще?

– Та-ак!

Паша всего-навсего обнял ее за плечи, а она вдруг стала тонуть в его объятиях. Он даже почувствовал, как под ее третьим размером стучит сердце, хоть на «бочку» его клади, чтобы барабанило. Но такое счастье Паше не очень-то улыбалось, поэтому он отстранился. А то правда придется с отцом знакомиться, а оно ему надо?

– Они в прошлом году в двадцать седьмой школе весь инструмент обновили.

– А нас почему обошли? – разволновался Паша.

Целлюлозно-бумажный комбинат мог позволить себе многое, даже директриса намекала на шефскую помощь, но Паша как-то не догадался обратиться к Ирке. Потому что не знал, кем работает ее отец. А ведь можно было узнать…

– Так заявки не было.

– Будет заявка.

В школе когда-то был вокально-инструментальный ансамбль, потом это дело похоронили в каморке за кулисами актового зала. Паша воскресил идею, нашел людей, но на выходе пока – один сплошной тухляк.

– Давай список, я покажу отцу.

– Будет список, – снова кивнул Паша. И внимательно посмотрел на Ирку. – Если это не шутка.

– Разве такими вещами шутят? – возмутилась она.

– А какими шутят? – Паша обволок ее взглядом, как он умел это делать.

Безотказное оружие против женщин. Неудивительно, что Ирка поплыла.

– Не надо на меня так смотреть, – попросила она.

– А как надо?

– Не надо! – Она резко мотнула головой.

– А если надо? – Он обнял ее за талию, прижал к себе.

Может, она и не в его вкусе, но ему нужны были гитары, микшерный пульт, синтезатор надо бы обновить, а если еще и колонки заменить… Да и не так уж плоха Ирка, чтобы отказаться от удовольствия задобрить ее.

– Тогда пусть они выйдут, – она беспомощно глянула на Васю, который скалился во все тридцать два зуба.

– Тогда можно смотреть? Или не только?

Ирка не выдержала напряжения, оттолкнулась от Паши.

– Да пошли вы!

Заливаясь краской, она рванула на выход. По пути зацепилась плечом за обломок гимнастической скамьи, это вызвало лавинообразный эффект, и в проход за ее спиной посыпались стулья. Но Ирка даже не обернулась.

– И что это было? – спросил Вася.

– Еще не было, – мотнул головой Паша. – Но будет.

Никуда эта дура от него не денется. И если не врет, у них будет все, что нужно.

Глава 2

Ирка сияла изнутри, в глазах у нее восторг, в голосовых связках напряжение. Пела она не очень хорошо, но в ноты попадала. Двигалась тяжело, но в такт. Из кожи вон лезла, чтобы произвести впечатление, и, надо сказать, это у нее хоть и плохо, но получалось.

 
              Желтые тюльпаны, о-о-о! Вестники разлуки о-о-о!.. Цвета запоздалой о-о-о! Утренней звезды, утренней звезды!..
 

Новенькие колонки не ругались в ответ на ее пение, звук выдавали громкий, но достаточно четкий. И гитары звучали как надо. Оказывается, Паша Маслов умел играть. Он ловко перебирал пальцами струны, и Катя вдруг поймала себя на мысли, что ей нравится наблюдать за ним.

Сам Паша ей не нравился. Все тот же самовлюбленный болван с одной извилиной. Ну красивый, ну смотрится на сцене более чем, и что в этом такого?

Ирка отработала свой номер, исчезла, ее место занял Паша. И снова его пальцы забегали по струнам. На этот раз был «Scorpions» с его «Ветром перемен». Медленный танец не объявляли, все произошло само по себе. К Кате подошел Аркаша, что-то сказал, робко протянув руку.

Отказывать она ему не стала, но в глаза не посмотрела. Все внимание на Пашу. Играл он хорошо, но смотрелся еще лучше. И когда он вдруг запел на языке Шекспира, Катя даже не улыбнулась. Хотя, если честно, вокал у него слабый, а владение английским просто ужасное. Но выглядел он при этом серьезно, уверенно, может потому и не возникло желания поднять его на смех.

Паша на нее не смотрел, да ему и незачем. Катя для него – одна из толпы, ну так на большее она и не претендовала. Паша и сам один из многих, это сейчас он произвел на нее впечатление, но через час-другой после дискотеки она и думать о нем забудет. Ей нужен совсем другой мужчина…

Да, ей действительно нужен другой мужчина, такой, который будет носить ее на руках, дарить не только цветы, но и прекрасное будущее. За которым она будет – как за каменной стеной…

Она вдруг поняла, что прижимается к Аркаше. Сам бы он не посмел привлечь ее к себе, неужели сама прильнула? А зачем? И почему она не отталкивается от Аркаши? Может, он тот самый мужчина, о котором она думает? Этот очкарик?!

Медленная музыка вливалась в душу медовыми потоками, в теле образовалась непонятная щекотная тяжесть, чувства подернулись томительной негой. Аркаша будто почувствовал это, прижался к ней, Катя ощутила пульсацию, исходящую от его дрожащего тела. Она вдруг захотела оттолкнуть его, но так, чтобы не выскользнуть из объятий. Она так и сделала, но тут же поняла, что это был не толчок, а трение. Причем такое приятное, такое волнующее. Захотелось еще и еще… Аркаша вдруг с силой прижал ее к себе, его тело напряглось, дернулось. А она ощутила прилив дикого, но пугающего восторга.

– Баран!

Катя в панике оттолкнула Аркашу, глянула на Пашу, который продолжал петь, не обращая на нее ни малейшего внимания. Точно болван! И Аркаша полный придурок!..

Она вышла из актового зала. Баста, карапузики – кончилися танцы! Пора домой!

Катя забрала плащ из гардеробной, но надевать его не стала. Весна цвела белым цветом, на улице не очень тепло, но и не холодно. А ей жарко – легкая прохлада не помешает.

– Катя!

Аркаша догнал ее. Она и опомниться не успела, как он, забрав плащ, набросил его ей на плечи.

– В рукава надень, простудишься!

Катя могла бы сказать, что ей не холодно. Но тогда придется объяснять, почему. Еще подумает, что ей стало жарко от него.

– Отвали!

Она послала его к черту, но плащ в рукава надела. Действительно, в такую погоду простудиться проще простого.

– А ты уже домой?

Конечно же, Аркаша не собирался никуда уходить. Он же как банный лист, от него так просто не избавиться.

– Нет, к любовнику!

– У тебя нет любовника.

– Много ты знаешь!

– Я же знаю, ты нарочно…

– Что нарочно?

– Так говоришь.

– Что я говорю? Я молчу! Нужен ты больно, чтобы говорить!

Они вышли за школьные ворота, дальше – неосвещенный участок улицы до самого шоссе.

Редко на каком фонарном столбе светилась лампа. Зато кусты пышные вдоль дороги. Не так давно здесь изнасиловали какую-то девчонку. Какую именно, Катя не знала, история об этом умалчивала. Может, и не было ничего. Но запросто может случиться. Тот же Аркаша мог наброситься на нее, ударить так, чтобы она потеряла сознание, и затащить в кусты… Но Аркаша не посмеет. Хотя кто его знает? Прижимался же он к ней на танцах. Еще и терся об нее. Катя нахмурилась. Или это она – об него? Что это на нее нашло?

– Извини, если я тебя обидел, – протяжно вздохнул Аркаша.

– Кто меня обидел? Ты?! – оскорбительно засмеялась Катя. – Ты можешь меня обидеть?!

– Ну, я бы не хотел…

– Чтобы меня обидеть, нужно быть кем-то. А ты никто, понял?

– Я докажу тебе, что это не так.

– Не надо ничего доказывать. Надо просто исчезнуть. Так, чтобы я долго-долго тебя искала.

– Да, конечно. Провожу тебя и уйду.

– Не надо меня провожать!

– Так темно же.

Катя остановилась, повернулась к Аркаше и глянула на него со всей злостью, на которую только была способна. Он все понял и повернулся к ней спиной.

Катя пожала плечами, глядя ему вслед. Интересно, а почему она должна идти домой? Там, в школе, дискотека полным ходом, народ танцует, ее подруга поет. И Пашу Маслова бояться нечего, он всего лишь вызвал всплеск ее интереса. Всплеск, от которого не осталось и следа.

Но возвращаться она не стала. Аркаша еще подумает, что она решила остаться из-за него. А он ей и даром не нужен.

Катя миновала темный участок, пошла вдоль освещенного шоссе. Метров через двести поворот, и она окажется на своей родной улице. А там до ее дома рукой подать.

До поворота оставалось совсем чуть-чуть, когда на обочину шоссе съехала темная «девятка». Машина остановилась, из нее вышли двое, наперегонки бросились к Кате. Она и понять ничего не успела, как один из них, длинноносый и пучеглазый, дохнув перегаром, схватил ее за руку.

– Это безобразие! Принцесса, и без кареты!

– Так долго продолжаться не может! – сказал второй, круглолицый с маленькими глазками.

Он взял Катю под вторую руку. И они вдвоем потащили ее к машине.

– Пустите! – вырываясь, закричала она.

– Не ори! А то вылетит фея! – засмеялся длинноносый.

Он снова схватил ее за руку, на этот раз крепче прежнего.

– Сказать, куда залетит? – гоготнул круглолицый.

Катя поняла, что на этот раз ей не вырваться. Ее оторвали от земли, перенесли через канаву.

– Помогите!

Конечно же, она понимала, что будет дальше. Эти шальные отморозки вывезут ее куда-нибудь на природу. А может, ее изнасилуют еще до того, как машина покинет пределы города.

Длинноносый уже открыл заднюю дверь машины, когда раздался звук, с каким в заднее стекло влетел тяжелый камень. И тут же послышался Аркашин голос:

– Отпустите ее!

Катю действительно отпустили. Но только для того, чтобы заняться наглецом, который посмел запустить камнем в драгоценную машину.

– Убью! – испуганно взвизгнул Аркаша.

Он держал в руке второй камень, но наглецов это не напугало. Они бросились к нему, Аркаша запустил в них камнем, который пролетел в метре от Кати, с гулким стуком чиркнув по крыше машины.

 

Длинноносый ударил Аркашу кулаком в лицо, он упал, и ему тут же добавили ногой. Катя выскочила на трассу, замахала руками. Может, остановится какая-нибудь машина, может, заступятся за Аркашу.

Одна машина прошла мимо, даже не замедлив ход, вслед за ней проскочила другая. Но Аркаша поднялся сам. И стал убегать, на ходу подняв с земли очередной камень.

– Стоять!

Длинноносый бросился за ним, но Аркаша подобрал еще один булыжник. И развернулся к противнику лицом. Драться он не умел, но руками махал с отчаянием обреченного. А в руках булыжники, под которые длинноносый и попал. Один удар по морде, другой – этого хватило, чтобы враг отступил. Досталось и его дружку. Аркаша запустил в него оба камня, один из них попал хулигану в голову. Аркаша снова наклонился, на этот раз в руках у него появилась палка.

– Убью! – дико заорал он.

– Да он бешеный! – запаниковал круглолицый.

– Ну его в пень! – подхватил дружок.

Они вернулись к машине, пригрозили расправой всем, в том числе и Кате. На этом все и закончилось. Противник трусливо бежал. Катя смотрела вслед отъезжающей «девятке» и не могла поверить, что поле боя осталось за Аркашей.

Но победа досталась ему серьезной ценой. Нос расквашен, весь свитер в крови, на щеке царапина, оба глаза подбиты. И очки куда-то делись. Но Аркаша улыбался, торжествующе глядя на Катю. Она кивнула, подбадривая его. Не важно, умел он драться или нет, главное, что победа осталась за ним. И Катя не досталась насильникам.

– А где очки? – спросила она.

– Да где-то там.

Очки он нашел быстро. Вернее, то, что от них осталось. Одно стекло выбито, другое треснуто, и сама оправа сломана.

– Ничего страшного! – Он гордо расправил плечи, ликующе глядя на Катю.

Она хотела сказать «спасибо», но язык почему-то не повернулся. Хорошо, догадалась кивнуть в знак благодарности. И еще она позволила парню проводить себя домой. Но на прощание не поцеловала, а ведь он так надеялся.

* * *

Новые инструменты вдохнули в группу новую жизнь. Совсем иное звучание, совсем другой эффект. Девчонки восхищались, пацаны завидовали – именно так все и должно было быть. Вечер удался, и в этом была Иркина заслуга. Сначала она выбила у отца обещание, а затем и все остальное. Причем по полному списку.

– Слушай, откуда ты такая взялась? – Паша обнял ее за талию, прижал к себе.

– Я не взялась, я была, – улыбнулась она, не думая отстраняться.

Пацаны уносили аппаратуру со сцены прямиком в тир, в каморку за кулисами никто не заглядывал. И никто не видел, как Паша зажал Ирку в угол.

– Еще не была, – качнул он головой, обволакивая ее взглядом.

– А надо?

– Успех нужно отпраздновать.

Он задрал подол ее платья и пальцами обжал пышные, но тугие «булки».

– Прямо сейчас?

– Ты же дашь мне… автограф?

– Это теперь так называется? – закрывая глаза, проговорила она.

Он стянул с нее колготки вместе с трусиками, она покорно переступила ногами, помогая избавиться от одежды. И так же покорно подняла ногу, чтобы он смог пристроиться.

Он уже готов был повернуть ключ на старт, когда дверь открылась. И послышался женский голос:

– Маслов!

К счастью, директриса не стала заходить в каморку. А его выдуло оттуда.

– Да, Оксана Васильевна!

– Аппаратуру всю занесли? – строго спросила директор школы.

Немолодая она уже, за сорок, но выглядела для своих лет неплохо. Потому что старательно следила за собой.

– Чуть-чуть осталось.

– Кто там у тебя? – Она заглянула ему за спину, но обходить не стала.

– Никого.

– Давай закрывай там, если никого. И ключ от тира мне в кабинет.

– Но мы хотели немного порепетировать.

– Завтра! – отрезала директор.

И уже на ходу добавила, что в распоряжении у Паши всего десять минут. Почувствовала она что-то, поэтому спешила очистить школу от возбужденных элементов. Школу, которую Паша мог превратить в притон.

Ирка стояла на том же месте, но уже в колготках. Платье оправлено, волосы приглажены. А в глазах ожидание.

– У нас всего десять минут, – сказал он, закрывая за собой дверь.

На Пашу нахлынул азарт. С Оксаной Васильевной шутки плохи: ей ничего не стоит испортить им жизнь. Но пошутить охота. А заодно неплохо бы испытать себя. Успеет он за десять минут и с Иркой разобраться, и ключи директрисе занести?

Но Ирка отказалась от эксперимента. И оттолкнула его.

– Не надо!

– А как же праздник?

– Без шампанского?

– Ну, извини!

– У меня есть. На даче… – тихо сказала она.

Паша уложился в отпущенные десять минут. Еще столько же ушло на то, чтобы поймать частника. Еще четверть часа они добирались до места.

Дачный участок находился в обычном садовом товариществе, но размер дома впечатлял. Двухэтажный, за высоким забором, на окнах решетки, дверь стальная. Внутри было холодно, но Ирка занялась камином.

Паша обошел дом, спустился в каминный зал, оседлал кресло-качалку, покрытое оленьей шкурой. Ирка накрыла его пледом.

– А на колени? – Он похлопал себя по бедрам.

– Ты себя так ведешь, как будто я тебе какая-то там. – Она сказала это с упреком, но при этом заигрывающе улыбнулась.

– А какая ты?

– Я – особенная!

– Так я и не спорю, – пожал он плечами.

Ирка только казалась простой. Вроде бы сама на шею бросилась, а уже месяц прошел с тех пор, а он так ни разу ее и не прислонил. Сколько раз в угол зажимал, но трусы смог снять только сегодня. А дальше застопорилось, и не факт, что будет движуха. Вроде бы они одни в доме, где столько крепких на вид кроватей, но позволит ли она уложить себя на обе лопатки? Уже вот заднюю включила. Не такая она…

Не простая она. Потому и смогла выпросить место у микрофона. И спела, надо сказать, очень даже неплохо. Если зазналась, то движухи точно не будет.

– Если ты думаешь, что со мной можно просто так… – Ирка нарочно потянула паузу.

Действительно, зачем договаривать, если все и так ясно? Нельзя с ней как с дешевкой, потому что папа у нее серьезный человек. И у Паши могут возникнуть крупные неприятности, если он вдруг поматросит Ирку и бросит. Он это, в общем-то, понимал, потому и не форсировал события. Потому останавливался перед теми робкими преградами, которые она создавала. С другой бы уже давно напролом пошел, а с Иркой боязно. Хотя и не страшно. Может, и не будет ничего. Может, у нее таких, как он, был вагон и маленькая тележка. Был и еще будет. На всех одного отца не хватит.

– Может, тебе жениться на мне придется.

– Бум! – Паша закатил глаза.

Похоже, напролом пошла сама Ирка. Сначала его на дачу заманила, затем перед фактом поставила.

– Что, страшно стало? – засмеялась она.

– Страшно?.. А ты думаешь, я успел испугаться? – хмыкнул он.

– Не знаю, – лукаво улыбнулась она.

И вдруг оказалась у него на коленях. Причем села, обжав его ноги бедрами. А колготок на ней уже не было. Может, и все остальное уже сняла.

– И как это понимать? – спросил он.

– Ты мог бы накрыть меня пледом. – С каждым произнесенным словом туман в ее глазах становился гуще.

– Ну, это я могу.

Он укрыл пледом и ее, и себя. Это не отняло у него много сил, но вид он сделал такой, будто выдохся до изнеможения. Надо было как-то объяснить ей отсутствие страстного порыва. Но Ирка ничего не хотела понимать.

– А дальше что? – спросила она.

– Согреваемся.

– А говоришь, что не страшно, – засмеялась она.

– Уже страшно, – кивнул он.

Ну ее к черту, такую любовь, от которой больше проблем, чем удовольствия. Все что нужно, Паша от Ирки уже получил. Шефская помощь оказана, назад хода нет, а сунуть-плюнуть можно с кем угодно. Янка Осетрова напрашивается, Ленка Боярцева опять же. А скоро они на городской уровень выйдут, в клубе будут выступать. Договоренностей пока нет, но Паша чувствует свой потенциал. Очень скоро у него отбоя от поклонниц не будет. А там, где фанатки, там и секс. И, главное, свободная любовь.

– Я тебя напугала?

– Ты меня напугала, – честно признался он.

– Я думала, ты смелый.

– Я тоже так думал.

– А ты не бойся… Никто тебя не заставляет… – Ирка нетерпеливо заерзала на нем.

– Слушай, мне уже домой пора.

– Я же говорю, не надо на мне жениться.

Ей хватило одной руки, чтобы вцепиться в него будто клещами. А второй она умудрилась расстегнуть «молнию» на его джинсах.

– Рано еще мне.

– Так никто и не торопит…

За одной молнией должна была последовать другая, но Паша не чувствовал себя Посейдоном. Слишком уж вялым был его трезубец…

– А кто-то брызги обещал, – усмехнулась Ирка.

– А кто-то шампанское.

– Шампанское потом…

Она ерзала на нем с таким ожесточением, что даже мертвый почувствовал бы прилив сил. Паша понял, что сейчас произойдет контакт. Надо было как-то выходить из положения. Он резко откинул туловище назад, смещая центр тяжести, кресло пришло в движение.

– Ты что делаешь? – разволновалась Ирка.

Но Паша повторил маневр, и на этот раз кресло перевернулось, сбросив на пол их обоих. Его голова оказалась у Ирки под юбкой.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14 
Рейтинг@Mail.ru