Владимир Каржавин
Тайный детонатор
Глава 3
Первые свидетели
Ведомственная гостиница представляла собой несколько квартир в подъезде большого пятиэтажного дома. Квартиры предназначались для командированных и для сотрудников, не имевших своей жилплощади. В небольшой такой «однушке» с кухней и поселили Сергея Дружинина, которому перед этим пришлось заехать на вокзал и забрать чемодан из камеры хранения.
Ни есть, ни пить не хотелось, зато усталость давала о себе знать. Сняв верхнюю одежду, Сергей сразу плюхнулся на складной диван, который играл роль кровати. Усталость в первую очередь была связана с настроением. А оно было скверное. Во-первых, от увиденного: перевернутый трамвай, кровь, гарь, стоны, изувеченные тела… и Татьяна, лежащая навзничь… А ведь утро было вполне приветливым, особенно когда он в кафе увидел ее. Чудно: он вспоминал Марину, недавнюю любовь, а увидел Татьяну, свою юношескую любовь. Марина, Таня. Взрыв. Трамвай… все перемешалось… А во‑вторых, настроение было плохим еще и из-за того, что он не мог вспомнить никого из выходивших из трамвая, ведь все его внимание было сосредоточено на пятнистой шубке, которая так и не предстала его взору. «Ваша задача вспомнить, кто выходил и кто входил в трамвай», – эти слова Балашова крепко засели в памяти. А вспоминать-то, по сути дела, и нечего.
…Проснувшись в 6 утра, Сергей быстро сделал зарядку и задумался насчет завтрака. Небольшой гостиничный номер был неплохо обустроен для проживания. В шкафу Сергей нашел тарелки, ложки, чайник и заварочный чайник. Из чемодана достал пакет, в котором были хлеб, колбаса, творожный сырок, пачка чая и небольшая шоколадка, которую ему подарил на дорогу племянник, тот самый, что спрашивал, ловит ли дядя Сережа шпионов.
…Ровно в 7 началась оперативка, на которой присутствовали руководство Управления, руководители групп и эксперты. Первым докладывал руководитель первой группы подполковник Зубов. Все знали, какую титаническую работу провели его люди только за один вчерашний день. Чтобы обнаружить даже самые мелкие фрагменты взрывного устройства, с трамвайного пути был собран весь снег, помещен в специальную тару, а затем растоплен. Из перевернувшегося трамвайного вагона был изъят мусор, образовавшийся в результате взрыва. Все это предстояло анализировать, поэтому говорить о типе взрывного устройства было рано.
С черным портфелем, в котором взрывное устройство предположительно находилось, дела обстояли хуже. Как сообщил подполковник Шакиров, по обрывкам портфеля удалось установить, что он был изготовлен из кожзаменителя. Но, увы, такие носят многие в городе. Правда, и это было кое-что.
Руководитель 3-й группы майор Кузьменко был краток: к вечеру у него будет список душевнобольных из ближайшего к месту катастрофы района, а возможно, и со всего города. О диссидентах, о лицах, отрицательно настроенных к советской власти, он умолчал.
И наконец, руководитель 4-й группы майор Дедюхин доложил, как они, несмотря на поздний час, прошлись по квартирам микрорайона, в которых горел свет. Но, увы, ни один из жильцов не был пассажиром трамвая № 3.
Сергей сидел как на иголках. Вот сейчас ведущий оперативку Балашов спросит его. А что говорить? Но начальник оперативного штаба понимал, что следствие только началось. Быстро завершил оперативку:
– Все, спасибо. Свободны. Работаем и встречаемся здесь в двадцать два ноль-ноль.
Сергей вышел со всеми в коридор. К нему подошел Дедюхин:
– Вспомнил что-нибудь или кого-нибудь?
– Пока нет.
– Если к утру не вспомнил, то и днем не вспомнишь, – подавив усмешку, сказал Дедюхин и предложил: – Может, с нами пойдешь, с моей группой? Нам множество домов надо обойти, и каждый человек на счету.
– Спасибо, Миша, за доверие, но мне нужно встретиться с Банных, – ответил Сергей, сделав вид, что не понял иронии.
Сергей лукавил: начальник штаба Банных не назначал ему встречу, а только обязывал присутствовать на оперативках и докладывать в том случае, если вспомнит что-то существенное. Но работать под руководством Мишки Дедюхина, который еще в училище указывал всем направо и налево, не хотелось.
– Ну, смотри, если надумаешь, мы в микрорайоне «Солнечный». Это рядом с местом взрыва, – напомнил Дедюхин и удалился.
В это время в конце коридора Сергей увидел полковника Банных. «Легок на помине, – подумал Сергей, глядя, как начальник штаба дает указания двум сотрудникам, и вздохнул. – Надо все-таки доложить, что ничего не вспомнил».
Но отвлекать начштаба Дружинин не решился. Поэтому в ожидании, когда закончится разговор, стал рассматривать фотостенды, развешанные на стенах коридора. Они были посвящены сотрудникам Управления. «На уборке урожая», – прочитал Сергей заголовок первого стенда. «Играем в волейбол», – гласил второй. «На ноябрьской демонстрации», – сообщал третий. Сергей остановился у третьего стенда. На одной из фотографий среди толпы сотрудников, одетых уже по-зимнему, один из них привлек его внимание. И не столько он сам, сколько его зимняя шапка – «пирогом». Такие носили многие. Высокого роста. Статный, он улыбался, держа плакат «Партия наш рулевой»; с другой стороны плакат держала улыбающаяся женщина, тоже одетая по-зимнему. Шапка – «пирогом»… Стоп! Как он, Сергей Дружинин, мог такое не заметить!
В это время рядом послышались шаги.
– Как дела, майор? – раздался голос Банных. – Что-нибудь вспомнили?
– Здравия желаю! – откликнулся Сергей. – Вы знаете, вспомнил. Немногое, но вспомнил. – И он указал на стенд, на демонстранта: – Вот в такой шапке был человек, вышедший из трамвая на последней до взрыва остановке. Только он был заметно выше.
Банных тоже посмотрел на стенд:
– Что же, неплохо. Хоть какая-то зацепка. А на фотографии? Не узнали? Это подполковник Зубов с женой. Многие у нас семьями ходят на демонстрации.
Начштаба еще раз глянул на фото, как будто хотел удостовериться в сказанном. Затем смерил Дружинина одобрительным взглядом:
– Тогда вперед! Ищите. Помощь нужна?
Сергей замялся. Он и сам хотел попросить хотя бы одного человека в помощь. Просить у Дедюхина? Как бы не так…
– Вообще-то нужна, – негромко сказал он. – Я же не местный, плохо знаю город.
– Тогда подождите минут пять.
Вскоре Банных вернулся. С ним был человек в милицейской форме, широкоплечий, среднего роста, по возрасту примерно такой, как Сергей.
– Вот вам и помощник, – объявил Банных. – Знакомьтесь, капитан Минин, один из лучших оперов угрозыска. Город знает, как свои пять пальцев. Да еще с машиной.
Минин и Дружинин пожали руки.
– Все, я побежал. Работайте, – подытожил Банных и удалился.
Машиной Минина оказался служебный милицейский «газик» синего цвета, который на удивление легко заводился на морозе.
– Куда направимся, товарищ майор? – спросил Минин, когда они сели в машину.
– В район взрыва. Походим по дворам, по домам.
– Кого ищем?
– Человека, похожего на этого, только заметно выше, – Дружинин показал фотографию, которую с разрешения Банных снял со стенда, и предложил: – Давай на «ты». Я – Сергей …
– Евгений, а лучше Женя.
Добравшись до микрорайона «Солнечный», они принялись за работу. Некоторые проживающие здесь видели очень высокого человека в шапке «пирогом», но затруднялись сказать, как его найти. И только парень лет двадцати, очевидно, студент, пояснил:
– Да это же Гороховский. Он у нас в политехе сопромат ведет.
– Где его искать?
– Только там, на кафедре. А где он живет? Где-то здесь, но где конкретно, не знаю.
– А теперь скажи, – Сергей тронул парня за локоть. – Есть у него черный портфель?
– Наверное, есть, – пожал плечами тот. – У нас каждый второй преподаватель ходит с портфелем.
Поблагодарив парня, Дружинин и Минин поехали в политехнический. Быстро узнав, где находится кафедра сопротивления материалов, они в одной из аудиторий застали доцента Гороховского. Тот консультировал студентов.
– Мила моя, – донесся до слуха Сергея голос, – расчет изгибной прочности балки начинается с определения опорных реакций. А вы пытаетесь сразу построить эпюру моментов. Вы ставите телегу впереди лошади.
Студентка молчала, отрешенно глядя в раскрытую тетрадь, которая лежала на столе у Гороховского.
Увидев вошедших, Гороховский поднялся. Показанные удостоверения произвели на него впечатление:
– Прошу уделить нам несколько минут, – сказал Дружинин.
Ростом Гороховский был не просто высокий, а очень высокий – под два метра. Предложив сесть, он чинно расположился напротив, снял очки и протер глаза:
– Догадываюсь, по какому поводу вы пришли. Слушайте, товарищи дорогие, это же ужасно! Это уму непостижимо! Я вчера утром был на кафедре, потом поехал домой. В три часа ко мне должен был прийти диссертант – я оппонирую кандидатскую. Едва дошел до подъезда, а тут взрыв…
Сергей понимающе кивнул и спросил:
– Игорь Леонидович, может, вы запомнили кого-нибудь из пассажиров трамвая № 3, особенно тех, кто вошел на остановке «Микрорайон “Солнечный”»? Как они были одеты? Что держали в руках?
Гороховский задумался, покачал головой. Видно было, что подобный допрос наводит его на мрачные мысли.
– Товарищи дорогие, рад бы, но… При моем высоком росте я могу видеть только головные уборы пассажиров.
– Ну, хотя бы это…
– Помню только, справа от меня стояли две женщины, слева парень. А вот вышли ли они на остановке «Микрорайон “Солнечный”», не помню.
– А на головах у них что было? – с нетерпением спросил Минин.
– На головах, на головах… товарищи дорогие, так сразу и не припомнишь… У парня спортивная зимняя шапочка, у женщин… нет не припомню.
– Может, слышали, о чем они разговаривали? – спросил Сергей.
– А вот здесь могу помочь. Представьте, слышал, – вспомнил Гороховский. – Одна из них торопилась в ателье!
– Как она выглядела? Что было у нее на голове?
– На голове, на голове… – снова заладил Гороховский и отрицательно, как минуту назад, покачал головой. – Не помню… Хотя, стоп! На голове одной из них была пыжиковая шапка. Да-да, шапка, похожая на мужскую. И еще вспомнил! Эта женщина вышла на остановке “Микрорайон “Солнечный”.
– А ателье где-то рядом?
– Ну, уж друзья дорогие, я не ходок по ателье. Лет пять назад посетил, заказывал костюм на свою нестандартную фигуру. Но я тогда жил в другом конце города.
Сергей чувствовал, что они понапрасну теряют время. И все-таки два вопроса нужно было выяснить.
– Скажите, Игорь Леонидович, вы не приметили в вагоне трамвая женщину в светлой пятнистой шубке? – задал он первый из двух вопросов.
– После ваших слов вспомнил. Она зашла вместе со мной на остановке “Политехнический институт” и сидела в кресле у окна. Но это в другом конце вагона.
– А кто был рядом с ней?
– Странный вопрос: люди входили и выходили.
– Игорь Леонидович, нам надо знать, нам очень надо знать, кто был рядом с этой женщиной перед тем, как трамвай остановился в микрорайоне “Солнечном”.
Гороховский развел руками:
– А вот это увольте. Сыщик из меня никудышный.
Наступило молчание. Пора было заканчивать разговор, тем более что в дверь аудитории нет-нет да заглядывали любопытные студенты. Сергей задал второй вопрос, который для преподавателя сопромата прозвучал неожиданно:
– Вы на работу ходите с портфелем?
Гороховский поднял голову. Трудно сказать, выражение недоумения или негодования было в его взгляде.
– Да, хожу, – негромко ответил он.
– И где ваш портфель?
– Дома. – Гороховский чуть приподнялся на стуле. – Я уже сказал вам, что оппонирую диссертацию. Она дома, в моем портфеле, – лицо его приобрело решительный вид. – Вы что, меня в чем-то подозреваете?
– Ну, что вы, что вы, – никто вас ни в чем не подозревает, – принялся успокаивать преподавателя Дружинин. – Но все обстоятельства, связанные со взрывом, мы должны проверить. Слишком велика ответственность.
Поблагодарив Гороховского и простившись, Дружинин с Мининым покинули аудиторию. Ее сразу же стали заполнять нетерпеливые студенты.
– Зайдем-ка в партком, – предложил Сергей. – Надо окончательно выяснить все возможное относительно Гороховского. А то, как часто бывает, в тихом омуте черти водятся.
Секретарь парткома вуза безотлагательно принял сыщиков и отнесся к их проблемам с пониманием, тем более что о взрыве в городе знали многие. А когда речь зашла о Гороховском, набрал нужный номер по внутреннему телефону. И вскоре в кабинет вошел седовласый человек с орденскими планками на груди пиджака.
– Знакомьтесь, Гилев Иван Петрович, декан строительного факультета, – представил секретарь парткома вошедшего.
Сыщики тоже представились.
– Вот, Иван Петрович, и КГБ, и УВД интересуются личностью доцента Гороховского.
Седовласая голова Гилева слегка склонилась набок, на его лице отразилось недоумение:
– Он в чем-то проштрафился?
Пришлось Дружинину в очередной раз напомнить о взрыве, пояснить, что личности всех, кто хоть мало-мальски имеет отношение к взрыву, его очень интересуют.
– Что я могу сказать о Гороховском? – переспросил Гилев. – Только хорошее. Гороховский Игорь Леонидович один из тех, кого мы называем «дети войны». В сорок первом ему исполнилось только пятнадцать, но он был не по годам высокий. Поэтому приписал себе два года и попытался пойти добровольцем. Но в военкомате его разоблачили, сказали рано. Тогда он пошел на завод, обучился токарному делу, параллельно окончил школу. А после был вуз, аспирантура и так далее.
– Скажите, Иван Петрович, не было ли у Гороховского повода на кого-то обидеться, кому-то мстить? – задал Сергей вопрос, который его особо волновал.
– Да что вы! – воскликнул Гилев и тут же одернул себя. – Хотя. Нет… был. Год назад образовалась вакансия заведующего кафедрой сопротивления материалов. На место было два претендента: Гороховский и еще один… не буду называть его фамилию. Гороховский проиграл. Первое время он выглядел озлобленным, но вскоре переменился. Работа заведующим требует больших затрат времени, а Гороховский, оставшись рядовым доцентом, продолжил работу над докторской диссертацией. Сейчас дела у него идут хорошо.
Поблагодарив Гилева и секретаря парткома, сыщики вышли в коридор.
– Тут все ясно, – констатировал Дружинин. – Теперь куда? В ателье? Но нужен адрес.
– Заедем в местное отделение милиции, там все скажут, – успокоил Минин и предложил: – Может, перекусим?
– А что, хорошая идея. – согласился Сергей. – Заодно посмотрим, как студентов кормят.
В отделении милиции Минин быстро узнал адрес ателье с названием «Обновите», единственного на весь микрорайон. Директор ателье посочувствовал, покачал головой по поводу вчерашнего взрыва, а на вопрос о женщине в пыжиковой шапке ответил сразу:
– Думаю, что это Храбровицкая Людмила Петровна, наш постоянный клиент.
Но для верности он вызвал одного из закройщиков и прямо с порога спросил:
– Петр Федорович, Храбровицкая у вас вчера обслуживалась?
Солидный, в очках, Петр Федорович не без гордости ответил:
– Да, конечно. Она одевается только у меня.
– Во сколько это было? – спросил Сергей.
– Она пришла ровно в три.
– Точно в три?
– На моем приемнике на столе заиграла мелодия «Маяка».
– Мне нужен ее адрес.
– Пожалуйста, – невозмутимо ответил закройщик и вопросительно посмотрел на директора.
– Только имейте в виду. Ее муж большой начальник, – предупредительно сказал тот.
Дружинин не обратил внимания на реплику, лишь посмотрел на часы.
– А, случаем, не подскажете, где она работает?
Директор ателье улыбнулся:
– Я же сказал. Что она жена большого начальника.
Когда они вышли из ателье, Минин достал сигареты и предложил Сергею.
– Спасибо, не курю, ответил тот и спросил: – И что это за начальник по фамилии Храбровицкий?
– Заведующий облздравотделом.
Пятнадцати минут хватило, чтобы найти квартиру Храбровицких. Хозяйка квартиры, одетая в цветастый халат и в бигуди, открыв дверь, смерила пришедших оценивающим взглядом. Милицейская форма Минина не произвела на нее ни малейшего впечатления. Пришлось Дружинину показать свое удостоверение.
– Что вам угодно? – холодно спросила Храбровицкая.
– Может, вы позволите нам войти? – ответил Сергей.
Хозяйка квартиры молча отступила на шаг:
– Проходите, снимайте верхнюю одежду, – кивнула она в сторону кухни. – Чай? Кофе? А может, чего покрепче?
– Спасибо, мы на службе.
Сергей и Евгений прошли в кухню. Сразу бросился в глаза новый кухонный гарнитур, который в мебельных магазинах города вряд ли продавался. Напоминание о взрыве не особо шокировало Храбровицкую:
– Знаю, это ужасно. Мой супруг уже поднял на ноги всю медицину.
Первым делом Дружинин спросил то, что хотел:
– Скажите, Людмила Петровна, вы можете кого-нибудь вспомнить из тех, с кем ехали вчера в трамвае, с кем выходили?
Ответ хозяйки квартиры не заставил себя долго ждать:
– Кого вспомнить? Юлю… Юлию Алексеевну, мою соседку, но она сошла на одну остановку раньше, у гастронома. Еще высокого дядечку в очках, он сошел вместе со мной на “Солнечном”. Ну и, конечно, Аньку…
– Это кто?
– Анька Жарихина, моя давняя… язык не поворачивается сказать, знакомая.
– Как она выглядела?
– В меховой пятнистой шубе… искусственной, конечно.
– В светлой?
– В светлой.
Сергей почувствовал волнение.
– Вы знаете, что взрывом убило трех человек и восьмерых ранило? Среди убитых и Жарихина. Ее буквально разорвало.
Услышав столь страшное сообщение, Храбровицкая лишь глухо процедила:
– Сочувствую… Хоть о мертвых плохо не говорят, но потеря для мира небольшая.
– Вы ее хорошо знали?
Храбровицкая достала пачку «БТ» и закурила:
– Знала. В школе в одном классе учились. Жили мы тогда в районе тракторного завода. Теперь вот снова свиделись…
– Как подруги?
– Да какие там подруги… Я с серебряной медалью окончила, Анька же с двойки на тройку перебивалась. Дура дурой…
– Кем она работает, вернее, работала?
– Завпроизводством столовой № 35. Та еще ворюга…
– Вы так считаете?
– А что тут считать? В семь вечера столовая закрывается. А через полчаса с черного хода она и еще две тетки выходят с полными сумками и авоськами. И все это с согласия Меликяна.
– Кто такой Меликян?
– Директор столовой, судимый. Правда, срок он получил условный. Кстати, вспомнила, он ехал с ней в трамвае.
– С ней? – удивленно воскликнул Сергей. – Что же вы молчали?
– Так он сошел не на “Солнечном”, а на остановку раньше, как и соседка Юля.
Волнение Дружинина усилилось, но голос его был тихий и спокойный:
– А в руке у Меликяна ничего не было?
– Не помню.
– Может, портфель или что-то похожее?
Людмила Петровна продолжала курить.
– Может, и портфель… Хотя нет, скорее спортивная сумка.
– Черная?
– Вроде да. На Меликяне была черная дубленка, поэтому сумка не выделялась.
…Прощаясь, Дружинин поблагодарил и спросил:
– Вы упомянули Юлию Алексеевну, с которой ехали. Она, вы сказали, ваша соседка…
– Соседка, но ее дома вы сейчас не застанете. Она врач из Первой городской, дежурит сегодня с восьми утра. Кстати, пострадавших увезли в Первую городскую. Мне об этом супруг сообщил.
Логика подсказывала, что в качестве следующего пункта расследования предстояло навестить столовую № 35.
– Насколько мне известно, по этой столовой работает ОБХСС, – сообщил Евгений по пути. – Не удивлюсь, если она закрыта.
– Не переживай. Мы в институте неплохо пообедали, – шутливо заметил Сергей. – Скромно, по-студенчески, но пообедали.
Столовая № 35 действительно оказалась закрытой, о чем сообщала вывеска на двери. Сыщики все равно постучали, но никто не вышел. Лишь после третьего раза послышалось щелканье открываемого замка, и на пороге показался серьезного вида человек в полувоенной форме.
– Вы что, читать не умеете? – проворчал он, но, увидев милицейскую форму на Минине, успокоился и сообщил: – Ваши тут с утра работали.
– Ваши, это кто? – спросил Дружинин.
– Обэхаэсэс, кто же еще.
Минин и Дружинин вошли в помещение столовой, прошли через обеденный зал в кабинет директора. Там по столу были разбросаны различные папки и бумаги, что говорило о недавней серьезной проверке.
– Адрес Меликяна знаете? – спросил Сергей сторожа.
– А зачем он вам? Его все равно нету.
– То есть как так нету?
– Вчера полдня и сегодня утром работала комиссия, но его видно не было.
В кабинете директора был телефон. Евгений быстро набрал нужный номер:
– Ковалев? Здравия желаю, Минин… – Пару минут Евгений внимательно слушал, затем положил трубку. – Меликяна обэхаэсэсники уже объявили в розыск.
Сергей подумал и сказал:
– Если принять во внимание, что вчера в районе двух часов дня Меликян находился в челябинском трамвае, то улететь он мог не раньше чем через два часа. Давай-ка сгоняем в аэропорт!
– Но он мог уехать на поезде или даже на автобусе.
– На автобусе далеко не уедешь. Я бы на его месте предпочел поезд. Но проверку надо начинать с аэропорта. Ты знаешь Меликяна в лицо?
– Как не знать, тот еще клиент. Довелось мне участвовать при задержании его два года назад. Тогда он тоже попытался удариться в бега.
– Значит, едем в аэропорт. Шансов немного, а вдруг, да…
По пути следования Сергей размышлял:
– Если на Меликяне висит только растрата, то не вижу смысла ему скрываться. Он был уже судим. Правда, срок получил условный. То есть он «стреляный воробей» и с ОБХСС побороться может. А вот если Меликян причастен к взрыву – тут дело серьезное. Тут надо бежать. Согласен?
– Почти, – коротко ответил сидящий за рулем Евгений.
– Почему почти?
– Потому что дней десять назад в тридцать пятой столовой отмечали свадьбу, после чего было массовое отравление. К счастью, без жертв. Но дело о хищениях могли объединить с делом об отравлении. Тут уже серьезно, тут можно и деру дать.
В аэропорту Дружинина и Минина ждало разочарование. Проверка показала, что с 15:00 вчерашнего дня до их прибытия в аэропорт было 4 рейса: в Москву, Горький, Нижневартовск и Краснодар. Ни на один из них пассажир Меликян Левон Ашотович, 1920 года рождения, зарегистрирован не был.
– Может, он отбыл по чужому паспорту? – засомневался Минин.
– Если так, то как мы это установим? – тяжело вздохнул Дружинин и предложил: – Поехали на вокзал. Может, Меликян где-нибудь там затерялся.
Но и на железнодорожном вокзале сыщиков ждало разочарование. По несколько раз они обходили залы ожидания, перрон, привокзальную площадь, но тщетно.
– Если бы он захотел бежать, то сел бы в первый попавшийся поезд, – заключил Минин.
…Уже давно стемнело. Сергей понял, что дальше задерживать Минина, у которого семья, некрасиво. А до оперативки у Балашова было время.
– Ладно, Женя, поработали мы для начала неплохо. Я обо всем доложу руководству. Тебе спасибо. Свободен. Только подбрось меня до Первой горбольницы. Кое-кого хочу навестить.
Городская клиническая больница № 1 представляла собой основательное здание старинной постройки с большим полусферическим пологим куполом и четырехколонным портиком. Высокие прямоугольные окна первого этажа светились в ночи и хорошо были видны издалека.
Сергей вошел в вестибюль, где располагалось справочное.
– Кого вам? – спросила пожилая дежурная и добавила: – Вы, наверное, по поводу взрыва?
Дружинин достал удостоверение и тут же поймал себя на мысли, что он, кроме имени и девичьей фамилии, ничего не знает о человека, ради которого пришел.
– Ее зовут Татьяна, в школьные годы носила фамилию Танеева. Сейчас ей тридцать два – тридцать три года, – пояснил он и напомнил: – Вчера при взрыве она сильно пострадала.
Дежурная поохала, потом достала и раскрыла широкоформатную книгу записи приема больных.
– Вчера к нам с места взрыва доставили восемь человек с тяжелыми травмами. У большинства из них документов при себе не было. Отмечен только примерный возраст и пол. Но некоторых уже нашли родственники. Да и двое из вашей организации приходили, интересовались.
– И сколько же женского пола? – спросил Сергей.
– Пятеро.
– А возраста тридцати двух – тридцати трех лет?
– Двое из пяти попадают под ваш возраст. Но одна, похоже, приезжая. При ней были два билета на поезд: один из Кургана в Челябинск, другой из Челябинска в Курган. А вот вторая местная, по фамилии Крохмаль… Татьяна Крохмаль, преподаватель музыкального училища. Видимо, какой-то документ был при ней.
– Это она! – воскликнул Сергей. – Где она лежит?
– Все прибывшие после взрыва находятся в травматологическом отделении на третьем этаже. Но уже больше девяти вечера, и у нас отбой. Вас туда не пустят.
– Это мы еще посмотрим.
Сергей повернулся и, сделав пару шагов, услышал за спиной:
– Вы бы хоть халат надели и тапочки. У нас в костюме и уличной обуви по этажам ходить не принято, – проворчала дежурная и повторила: – Но в палату вас все равно не пустят.
На лестничной площадке 3-го этажа над двустворчатой стеклянной дверью висела надпись «Травматологическое отделение». Сама входная дверь была заперта. Дружинин постучал, но на стук никто не вышел. Он постучал сильнее – послышались шаги. По коридору к двери шла женщина в белом халате.
– Чего трезвоните? – строго спросила она, не открывая дверь.
Ее властный тон Сергею не понравился. Он достал удостоверение и приложил его к стеклу. Но женщина в белом халате и такого же цвета шапочке никак не отреагировала.
– Может, все-таки откроете? – недовольно сказал Сергей.
Щелкнул дверной замок, стеклянная дверь открылась. Но бдительный сторож покоя, одетый в белый халат, стоял на пороге и не думал пропускать. Женщина была возраста Сергея и роста почти с него. Из-под шапочки выбивались русые пряди. На лице ее в больших серых глазах была заметна усталость.
– Могу я видеть Крохмаль Татьяну? – спросил Дружинин. – Ее вчера привезли после взрыва. По моим сведениям, она лежит в палате № 310 вашего отделения.
– У вас правильные сведения.
– Значит, могу?
– Нет.
– Но почему?
– Во-первых, потому, что она в тяжелом состоянии. А во‑вторых, потому, что у нас сейчас отбой.
– Но мне только взглянуть…
Лицо дежурного врача стало еще более строгим:
– Кто она вам?
Сергей смутился:
– Друг из моей далекой юности. Так можно хотя бы взглянуть?
– Нет. К таким, как она, мы даже родственников не пускаем.
Дружинин тяжело вздохнул. Надо было как-то разряжать обстановку:
– Вы бы хоть улыбнулись…
– Я на дежурстве с восьми утра, и мне не до улыбок.
– Простите… Остается только познакомиться: меня зовут Сергей.
– Юлия… Юлия Алексеевна.
– В таком случае я Сергей Никитич
Тут Дружинин вспомнил разговор с Храбровицкой, которая сообщила, что ехала в трамвае № 3 вместе со своей соседкой Юлей, которая работает в Первой городской и с утра была на дежурстве.
– Скажите, вы знакомы с Храбровицкой Людмилой Петровной? – Наконец-то у него появился повод продолжить разговор.
В уголках губ той, что назвалась Юлией, появилась едва заметная усмешка:
– Мы соседи.
– Тогда у меня к вам есть вопросы.
Юля все стояла перед ним, не пропуская в коридор отделения травматологии.
– Если вы по части взрыва трамвая, то я уже изложила все, что знаю, вашим сотрудникам.
– А со мной, значит, говорить не желаете?
– Я, между прочим, на дежурстве, – резким тоном возразила она.
Сергей глубоко вздохнул:
– Ладно… Как говорится, и на том спасибо.
Он повернулся, сделал несколько шагов по ступенькам вниз, когда услышал за спиной: «Всего доброго». Затем раздался щелчок замка запираемой двери.
