Владимир Жестков
Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 1
© Владимир Жестков, текст, 2023
© Издательство «Четыре», 2023
Часть первая
До круиза
Глава первая
26 февраля – 5 марта 1973 года
Еженедельное директорское совещание заканчивалось. Проходило оно, как и большинство подобных мероприятий, вяло и спокойно. Решали вопросы текущего ремонта в клиниках да закупки туда новых коек. Один лишь Дмитрий Михайлович Грозов, заведующий хирургическим отделением, со своим непременным «Мы, хирурги, считаем…» почти на каждое предложение директора выдвигал своё контрпредложение. Но к этому все члены директорского совещания уже привыкли и внимания не обращали. Мне, сказать по правде, было скучно.
Совещание это было полуобщественным органом, созданным для обсуждения наиболее важных проблем, возникающих в институте, но при этом никакими правами и полномочиями не обладавшим – так, что-то вроде диспут-клуба при дирекции. Тем не менее членство в нём было достаточно почётным. Помимо директора и его заместителей, в него входили секретари партийной и комсомольской организаций, а также председатель месткома и некоторые заведующие лабораториями, отделами и отделениями, причём только действительно пользующиеся уважением в институте. Я попал туда, поскольку в течение последней пары лет возглавлял институтскую комсомольскую организацию. Был я самым молодым, сидел всегда тихо, за исключением тех случаев, когда обсуждались вопросы, задевающие интересы молодёжи.
В тот день, по чести говоря, мне там делать было совсем нечего, но есть такие слова: «долг», «обязанность», «ответственность», – вот я со всей ответственностью и относился к возложенным на меня обязанностям, выполняя при этом свой гражданский долг. Чувствуете, какие мысли в голову лезут, когда сидишь в качестве «болвана» на совещании, где ты абсолютно не нужен и от тебя ничего не зависит?
Повестку дня исчерпали, все уже стульями задвигали, чтобы удобней было от насиженного места свои натруженные задницы оторвать, но тут у директора в руках какая-то бумага появилась, и он очки на нос сдвинул, чтобы её содержание до нас донести. Шум от скребущих пол стульев стих, и вновь раздался голос директора:
– Тут из райкома партии интересное предложение поступило. Выделили нашему институту два места в морском круизе по Средиземному морю. Состоится он осенью этого года. Начало и конец в Одессе. Запланировано посещение восьми стран, перечислять их не буду, желающие сами могут ознакомиться, письмо я секретарю передам, а портов захода целых девять, и всё это за тридцать дней. Вот и цена тут обозначена – 650 рублей. Прошу всех членов директорского совещания эту информацию принять к сведению и, хорошенько обдумав, подать заявление на имя председателя месткома. Доводить эту информацию до сведения всего коллектива мы с парткомом посчитали нецелесообразным, а решили распределить путёвки среди актива, коим вы и являетесь. Считайте, что тем, кто поедет в это увлекательное путешествие, будет оказано доверие и высокая честь стать представителями нашего института сразу в нескольких зарубежных странах. Естественно, что каждую кандидатуру будем обсуждать здесь. Вопросы есть? Вижу, вопросов нет. Совещание окончено.
Вышли мы из кабинета – ну, думаю, сейчас спор начнётся, кто из нас всех достойней. Но ничего подобного, молча разошлись – и всё. Я, пока до своей лаборатории добирался, мечтал, как было бы здорово в такую поездку попасть, но где там. Я только рот открою да говорить начну, что «я, мол, тоже…», как на меня со всех сторон набросятся, на куски порвут да проглотят, не разжёвывая, даже слово «хочу» договорить не дадут. Я же в стаю свирепых хищников попал, поэтому надо все свои мысли об этом круизе в одно место засунуть и забыть, как об очередной несбыточной мечте.
Дома я жене обо всём рассказал, а она мне представляете что заявила:
– Вот, Ваня, как хорошо будет, если тебе такая путёвка достанется.
Я у неё даже лоб потрогал, не горячий ли, да спросил:
– И на какие такие шиши я в этот круиз отправлюсь? Хорошо, ты на работу вот-вот выйти должна, полегче нам чуток станет жить, а тут 650 рублей. Это ж надо всю мою зарплату за полгода туда зафигачить – и всё равно чуть-чуть не хватит. Мне что прикажешь, шесть месяцев ни есть, ни пить, на метро на работу тоже не ездить, пешком ходить?
А она мне в ответ:
– Ты кандидатскую защитил четыре месяца назад, так? По закону ВАКу даётся не более полугода для выдачи диплома. Ты теперь мэнээс со степенью, и зарплату тебе должны пересчитать со дня защиты, так что компенсацию почти в размере стоимости этой путёвки получишь. Ну, если вдруг чуток не хватит, ничего, перебьёмся, ты же дома целый месяц есть-пить не будешь. А нам хватит.
Обдумал я её слова и понял, что в чём-то она права, должен же я хоть какую-никакую выгоду получить за тот адский труд, которым занимался, пока чёртову диссертацию готовил. Но тут же эту мысль к тем, что раньше в моей голове возникли, добавил да ещё глубже засунул сами знаете куда.
Через неделю снова директорское. Я сидел в своём уголке, ждал, когда вопрос о ленинском коммунистическом субботнике обсуждаться будет. Меня заместителем председателя комиссии по проведению этого мероприятия назначили, значит, на мне вся организаторская работа и висит. Ведь председателем заместитель директора является, а он у нас очень занятой человек. Дошла очередь до нашей комиссии, её председатель очень много красивых слов наговорил, а потом добавил:
– Ну а конкретный план вам доложит наш комсомольский босс. Он его подготовил, так что ему и озвучивать.
Рассказал я всё, что мы в комитете комсомола надумали, все замечания выслушал, записал, чтобы не забыть, и посчитал, что совещание закончилось, ведь этот вопрос был последним в повестке дня, поскольку до субботника ещё без малого два месяца оставалось. Поближе к дате, когда он на первое место выдвинется, и обсуждение поживее пойдёт, да и докладывать уже не мне придётся – председатель на себя эту обязанность возложит. Я уж встать собрался, но не тут-то было. Директор мой порыв заметил и рукой на место показал – значит, ещё что-то намечается.
– Что же это вы, товарищи дорогие, делаете? – спросил он, на всех свои глаза маленькие, но очень пронзительные направив. – Почему никто заявление на круиз не подал? Что, никто не хочет по морям, по волнам поплавать? Мы уже в райком доложили, что самых лучших отправим, а кто лучше вас?
Вопросы сыпались один чище другого. Чувствовалось, что надвигается буря. Но тут слово попросил Грозов и начал, как всегда, с любимого своего выражения:
– Мы, хирурги, считаем, что в такую поездку молодёжь нужно отправить. Ну что я, всемирно известный учёный, там делать буду? По сторонам смотреть да на тамошние достопримечательности любоваться? Я в этих Италиях с Франциями сколько раз от имени нашей великой страны выступал, что меня там каждая собака, наверное, уже знает. Это я их спецслужбы имею в виду, не смотрите на меня как на с ума сошедшего – не дождётесь! Так что мы, хирурги, Ивану бы рекомендовали путёвку дать, – и на меня свой палец кривой, которым очень гордился, нацелил.
Все сразу же оживились и хором заговорили. И, что самое удивительное, с предложением Дмитрия Михайловича согласились. Мол, лучше кандидатуры, чем кандидат наук Елисеев, то есть я, у нас в институте не найдёшь. Я уже чувствовал себя как поросёнок, которого на раскалённую сковородку голым задом собираются посадить. С испуга хотел встать да самоотвод взять, но тут заведующая рентгенологическим отделением, профессор Умова Мария Александровна, руку подняла:
– Я с товарищем Грозовым согласна, дорогу надо молодым перспективным дать. Хоть мне по количеству зарубежных командировок до Дмитрия Михайловича далеко, но я тоже на мир посмотреть успела. Да и здоровье лично у меня стало пошаливать, ведь уже не девочка, скоро семидесятилетие отмечать будем. Поэтому вы уж извините меня, но я одной своей сотруднице секрет открыла. Она докторскую только что защитила, детей у неё нет, свободна как ветер, пусть капельку поразвеется. Я Людмилу Федоровскую имею в виду – вы все, конечно, это поняли.
– А что? Людмила с Иваном прекрасной парой там будут, – тут же встрял Грозов, а когда все засмеялись, даже вспылил: – Я не то имел в виду, о чём вы подумали. Двое молодых перспективных советских учёных – чего ещё нам желать лучшего?
– Так, – вернул руководство в свои руки директор, – рекомендуем, рекомендуем, а мнение у рекомендуемых кто-нибудь спросил? С Иваном проще, он свой человек, вот сейчас и попросим его ответить, – и на меня внимательно посмотрел.
Когда на меня так смотрят, мне всегда кажется, что у меня вся спина белая или нос сажей измазан, поэтому мне хочется к зеркалу подойти да убедиться, что ничего такого со мной не произошло и всё в полном порядке. Но тогда я был уверен, что от меня, кроме положительного ответа, никто ничего другого не ждёт, поэтому, слегка откашлявшись – удивительно, но в горле всё пересохло, а голос ни с того ни с сего сел, – я скорее прошептал, нежели произнёс, две фразы, после которых по кабинету прокатился добрый смех. Одна была очень короткой:
– Я согласен.
А вот вторая оказалась чуть подлиннее, но именно она смех и вызвала:
– Когда деньги платить придётся?
– Ну, прежде чем деньги платить, – начал объяснять директор, – надо, чтобы твою кандидатуру в райкоме партии поддержали, хотя лично у меня никаких сомнений в этом нет. Затем общий список в горкоме рассмотрят, и только там может быть принято окончательное решение о включении тебя в состав московской группы. После этого начнут оформлять документы, и лишь затем встанет вопрос об оплате. Думаю, что где-то за месяц до поездки деньги понадобятся.
– А ехать-то когда? – невольно вырвалось у меня, и опять все вокруг заулыбались.
– Выделили нам два места: одно с пятого октября, а другое с восьмого ноября этого года. Так что сами решайте, кто когда поедет. А пока, Лариса Ивановна, – это он к секретарю парткома обратился, – начинайте документы готовить для «старых большевиков». Правда, мы пока заявлений не видели, так что дождитесь, когда желающие ехать все формальности выполнят, а уж потом документами займитесь.
Совещание закончилось, мы вышли в приёмную, и там Лариса Ивановна меня сразу же в сторонку отвела:
– Ваня, а ты хорошо подумал насчёт поездки? Где ты такие деньжищи возьмёшь? Но если всё-таки решишь, а денег хватать не будет, то я смогу тебе немного одолжить. Хорошо?
Я машинально кивнул головой и пошёл в местком – надо ведь узнать, по какой форме следует писать заявление, чтобы отправиться в круиз по Средиземному морю.
Глава вторая
28 июня 1973 года
Время текло неспешно, но вот уже и июнь заканчивается, а никаких известий о круизе нет. Мы, когда где-нибудь в коридоре или столовой с Людмилой Федоровской сталкивались, спрашивали друг друга – иногда вслух, когда вокруг никого не было, а чаще глазами, – не узнал ли кто какую-нибудь информацию, но всё было глухо. Лариса Ивановна тоже, как документы в райком сдала, ничего нового нам сказать не могла. Не будешь же в райком по такому пустяку звонить, а потом, что толку, туда ведь стучи не стучи – не достучишься.
Пришёл из ВАКа кандидатский диплом, выплатили мне кучу денег, действительно почти на путёвку хватало, права была моя жена. Она же предложила эти деньги своим родителям на сохранение отдать – у нас бы они надолго не задержались. Я, конечно, не возражал. Глупо возражать против разумных предложений.
Но вот, чуть ли не в последний июньский день, звонок по внутреннему. Лариса Ивановна предупредила, что завтра к двум часам дня нам следует быть в райкоме – на этой самой комиссии «старых большевиков». Никто уже не помнит ту историю, почему все так называли комиссию, которая имела право решение принимать – неизвестно, правда, по каким критериям, – достоин человек на курорт или в командировку за кордон поехать или пусть лучше на родине сидит, нечего ему по заграницам шастать.
– Лариса Ивановна, – почти закричал я, – подождите, трубку не бросайте. Я ведь завтра и так туда еду, как раз в это время бюро райкома комсомола заседает, у меня там приём будет, мне докладывать.
– Ничего страшного. Сам предупредишь Маркову, что у тебя накладка может получиться, или мне это сделать?
– Конечно, сам. Не маленький.
– Вот и хорошо. – И у меня гудки короткие зазвучали, это она трубку на телефонный аппарат положила.
28 июня был последний день работы выездной комиссии перед летними каникулами, поэтому народу там накопилось очень много. Бюро райкома комсомола тоже собралось в последний раз, следующее заседание только на сентябрь было назначено, поэтому мне, как я ни просил, пришлось на два фронта работать. Правда, Наташа Маркова, первый секретарь райкома комсомола, мне навстречу пошла и нас в первую очередь пропустила. Девочка, которую я представлял, хорошо к заседанию райкома подготовилась, на все вопросы без запинки ответила, поэтому наше решение о приёме её в комсомол бюро райкома утвердило без проблем.
Тут сказать хочу, что девочка эта, или, точнее, конечно, девушка, ведь уже в медицинском училище успела пару лет проучиться, умницей-разумницей была. В комсомол раньше не вступила, поскольку её папу, офицера, всё время куда-то на прорыв кидали, поэтому они по всей стране и колесили бесконечно из одной воинской части в другую. Она, пока в школе до восьмого класса доучилась, больше десятка этих школ поменяла, да и когда решила в медицину податься и в медучилище поступила, тоже из одного в другое успела перевестись. А теперь её папу направили в академию Жуковского учиться, вот она к нам лаборанткой и устроилась, пока новый учебный год не начался и она в третье по счёту медицинское училище не начнёт ходить, чтобы обучение своё продолжить. Ну а у нас с несоюзной молодёжью строго, ей сразу предложили в комсомол вступить, что она, к нашему удовлетворению, а к своей радости, и сделала.
– Лена, – спросил я её, после того как мы вышли из зала заседаний, где бюро свои решения выносило, – ты на работу самостоятельно поедешь или нас подождёшь? Директор обещал за Ларисой Ивановной машину прислать.
– Если можно, я бы подождала. Посидела бы где-нибудь в сторонке, учебник по анатомии почитала.
На том и порешили, и я отправился в другой зал, который уже в райкоме партии находился. Пришёл – нашей очереди ещё ждать и ждать. Мы сели все втроём рядышком в уголке, и каждый своим делом занялся. Я в заявке сложной пытался разобраться, которую мне в институте патентной экспертизы подкинули, где я внештатным экспертом подрабатывал. Не первый раз уже читал, но всё никак в идею автора вникнуть не мог. Лариса Ивановна из портфеля какую-то рукопись достала и красными чернилами принялась её править. «Наверное, статья новая», – подумал я. Слухи о том, что Лариса Ивановна Герасимович в учёный совет обратилась, чтобы ей тему докторской утвердили, давно уже по институту ходили. Да и пора бы, а то так в девках, то есть в кандидатах, и засидеться можно. А Людмила Федоровская из сумки вязание достала и спицами махать принялась, да с такой скоростью, что они у неё как серебряные стрелы мелькали. Правду говорят: сделал дело – гуляй смело. Это я о том, что теперь, после защиты докторской, она может немного и передохнуть.
Вспомнил я тут про девочку Лену, молодую комсомолку, которая на другой территории в этом же здании сидеть осталась с книжкой в руках, и подумал: как она там? Небось, уже тысячу раз пожалела, что решила нас подождать. А затем рукой махнул, не маленькая уже, приспичит – сама нас найдёт.
Тут наша очередь подошла. Отстрелялись мы на удивление быстро, наверное, члены комиссии устали уже одни и те же вопросы задавать, а может, видели, сколько ещё в очереди народа сидит, вот себя, да и народ, пожалели.
В сентябре в институт телефонограмма пришла: Федоровскую на собеседование в горком партии вызывали. Вернувшись, Людмила мне рассказала: никакое это не собеседование, а простая кагэбэшная накачка, что можно там, за кордоном, а чего ни-ни. Я спрашиваю:
– Людмила Ивановна, а что про деньги сказали? Когда платить и сколько назначили?
– Как директор сказал шестьсот пятьдесят, так и есть. Деньги мы должны в течение двух недель со счета в сберкассе перевести в «Интурист», а кроме этой суммы, нам ещё пятьдесят рублей на доллары поменяют, но это уже во время инструктажа, накануне отъезда.
Людмила в круиз уехала, а я начал ждать, когда и меня в горком партии призовут на собеседование. Жду, жду, время идёт, а вызова всё нет и нет. Думаю, неужели такое дело мимо меня пролетело? Ноябрь уже вот-вот начнётся, а насчёт круиза молчок. Я уж и сберкнижку завёл, и счёт на ней открыл, и 650 рублей туда положил, а ещё один полтинник зелёненькой бумажкой в секретере пылился.
Наконец пришла телефонограмма, что четвёртого ноября надлежит мне прибыть в бюро молодёжного туризма «Спутник» с паспортом и семьюстами рублями в наличном виде. Пришлось срочно все деньги со сберкнижки опять в наличность переводить да так и идти на инструктаж.
Глава третья
4 ноября 1973 года
Я думал, народа будет невпроворот, а там в небольшом зале собрали человек пятьдесят, ну от силы шестьдесят, может даже, семьдесят, но уж никак не больше. Я вначале считать пытался, но потом бросил. Люди и после звонка, то есть когда всё уже началось, по одному или по двое подходить продолжали. Оказалось, что всё судно медицине отдано, будет девять групп, две из них московские. Вот нас, москвичей, тут и собрали, а с остальными мы в Одессе встретимся.
Присмотрел я себе в собеседницы девицу одну молоденькую, Натальей зовут, и начал круги словесные вокруг неё описывать, не так, чтобы соблазнить, а скорее чтобы в доверие к ней втереться. Девочка смазливенькой была, с глазками такими голубыми-голубыми, что сразу показалась мне очень наивной. Фигуркой её природа весьма приличной наградила. Одета она была неброско, но во всё импортное, как влитое на ней сидевшее. Не успели мы с ней парой слов обменяться, как к нам ещё двое молодых подошли – постарше меня, но всё же на фоне остальной публики профессорского вида и соответствующего возраста на молодых они пусть и с натяжкой, но тянули. Их Вадим и Виктор звали. Ребята оказались дантистами, причём первый из них протезистом был, а другой – в паре с ним работающим техником. Представились оригинально:
– Нас ВиВы зовут. Нет, мы не шутим, – это они на наши удивлённые лица отреагировали, – нас так больные прозвали. Приходят в регистратуру и спрашивают: а что, ВиВы сегодня работают? Мы вначале привыкнуть никак не могли, а затем так и повелось.
Ребята, конечно, по сравнению со мной, голодранцем, денежные, одеты в сплошную «фирмý», на ногах туфли такие фасонные, что закачаешься просто. Оба как на подбор высокие, стройные, пожалуй, даже повыше меня, хотя я себя к низкорослым никогда не причислял – 180 сантиметров в царской армии считались гвардейским ростом, туда ни ниже, ни выше не брали. Физиономии мне у них тоже симпатичными показались, хотя мне почти все мужчины нравятся, это женщины нас по каким-то одним им известным принципам на красивых и некрасивых делят. Ладно, денежные так денежные – пусть. Здесь, наверное, такой, как я, нищеты раз-два и обчёлся. Ну, с этим ничего уж не поделаешь. Подлаживаться под них я не собирался, а там жизнь покажет.
Любопытным мне показалось то, что оба они к медицине прямое отношение имеют. «Интересно, – успел подумать я, – неужели и все остальные, здесь собравшиеся, тоже медики? Или как в моей поездке в Финляндию: группа медицинской считалась, но в неё одни лишь комсомольские работники немалого уровня пробились, за исключением, впрочем, нас, москвичей».
ВиВы тут же откровенно к Наталье клеиться начали, но прежде всего выяснили, где она работает да как сюда попала. Тут-то мои иллюзии, что в этом мире хоть какая-то справедливость существует, поуменьшились. Оказалось, что работает она секретаршей в каком-то ведомстве, внешнеэкономической деятельностью занимавшемся, а значит, к медицине никаким боком не относится. А как сюда попала, она нам сама рассказала, да так, что я только диву дался – вот тебе и наивная!
– Начальник нашего объединения, мой любовник, решил, наверное, от меня отделаться. Вот и путёвку оплатил, чтобы с глаз долой – из сердца вон, как говорится.
– Ну а ты что? – спросил один из ВиВов, тот, которого Вадимом звать.
От Натальиного ответа я бы точно покраснел, если бы имел такую способность.
– Я что? Да давно уж надоел мне этот старый хрыч, сама сколько раз хотела его на фиг послать, но не решалась, всё замена никак не подворачивалась. А тут он меня сам подталкивать стал, я и подумала: мир большой, может, кто на корабле подвернётся. – И она с такой надеждой на этих ВиВов посмотрела, что я сразу понял, ничего мне там светить не может.
Только она свой рассказ завершила, как к нашей компании ещё один условно молодой прибиться решил. Ему, скорее всего, уже к сорока поближе было, чем к тридцати. Подтянутый, худощавый, блондинистый. Ростом ничего так, на глаз где-то сантиметров на 175 тянет. Да и на морду тоже нормальный, вот только ресницы всё дело портили: длинные очень, да ещё и вверх загнутые, как у девицы какой. Ну, это моё мнение, кому-то, может, наоборот, такие очень даже нравятся.
– Дима, – представился он и сразу же всем руки пожал, – переводчик с английского языка, сейчас временно работаю в библиотеке иностранной литературы.
«Компанейский, видать, но тоже отнюдь не медик», – решил я, но мнением своим ни с кем делиться не стал.
Вот такая у нас компания из пяти человек – одной девушки и четырёх мужчин – образовалась. А тут как раз за стол какие-то чины усаживаться начали, пришлось и нам себе местечко присмотреть, чтобы не на самом виду оказаться, а желательно, как говорится, подальше от шума городского.
Инструктаж начался с выступления немолодого мужчины в обычном гражданском костюме. Он сам представился:
– Полковник Комитета государственной безопасности такой-то, – а дальше сказал несколько фраз, которых мы от него никак не ожидали.
– Люди вы все серьёзные, за рубежом большинство из вас уже побывали, а многие и не по одному разу, поэтому объяснять, что там можно делать и как себя вести, я не буду. Ну а тем, кто в первый раз едет, я надеюсь, вы сами всё расскажете, чего мне вас учить, – вот таким образом он к своему выступлению приступил.
А дальше началась грамотная и аргументированная политинформация о ситуации в странах, где у нас экскурсии намечены. В основном речь шла о криминальной обстановке, ну и немного о политической нестабильности в отдельно взятых государствах.
– Опять пугает, – тихонько сказал кто-то из ВиВов, но Дима неожиданно возразил:
– Да нет, тут он всё как есть описывает, я сам недавно из длительной командировки оттуда вернулся.
Мы все деятеля из конторы даже слушать перестали и на этого парня уставились. Лично я первый раз видел человека, который в длительной зарубежной командировке побывал.
После полковника выступил представитель «Интуриста», рассказавший подробности нашей экскурсионной программы. Интересно так информацию представил. Хорошо, если всё состоится. Ну а когда он заявил, что советский круизный флот, в особенности черноморский, один из крупнейших в мире, я ещё внимательней стал его слушать. Он даже цифру назвал, которая меня поразила: сколько же наших пассажирских судов бороздит просторы мирового океана! Я раньше об этом вообще ничего не знал, а оказывается, мы и в этом направлении если не впереди планеты всей, то в отстающих уж точно не числимся. Подробнейшим образом он познакомил нас, пусть и заочно, с судном, на котором нам предстояло жить почти месяц. Теплоход «Армения» – вот как оно называлось.
Очень я удивился тогда, узнав, что этот круизный теплоход – уже послевоенной постройки, в конце 50-х его на одной из зарубежных судоверфей создали. Я был почему-то уверен, что все более или менее приличные пассажирские суда, которые у нас в то время по рекам ходили, а о морях я и вовсе ничего не слышал, были получены из Германии по репарации. Оказалось, ошибался. Так вот, пару лет назад, в 1971 году, «Армения» была существенно модернизирована. На двух палубах все шестиместные каюты были переоборудованы в четырёхместные, а на высвободившейся площади появились современные туалеты. Так что плавать, или, правильнее сказать, ходить, придётся на практически новом теплоходе. Очень он нас этим порадовал.
А в заключение нам были представлены две очаровательные девушки – Людмила и Надежда, наши ангелы-хранители, как выразился представитель «Интуриста». Они станут сопровождать нас по всему маршруту, они же будут переводить то, о чём нам расскажут иностранные гиды, только к ним мы можем и должны обращаться со всеми вопросами, а они на все постараются ответить. В общем, какими-то суперуниверсалами они по его словам выходили. Людмила зачитала список фамилий туристов, которые зачислены в её группу, и попросила их выйти с ней в фойе – к кассирам, которые примут у них деньги.
Из зала вышла ровно половина народа, а мы все оказались в той группе, где руководителем будет Надежда. Очаровашка с курносым носиком – так я её себе до сих пор и представляю, – с приятным таким, знаете, ненадоедливым тембром голоса – самое то для экскурсовода. Начала она с самых необходимых сведений, связанных с поездкой:
– Мы уезжаем шестого ноября. Не пятого или седьмого, а именно шестого. Все меня услышали? Дама в синем костюме, простите, что я вынуждена прервать вашу, по-видимому, очень интересную беседу с этим товарищем, но если вы опоздаете, то начнёте винить меня. Будете всем говорить: «Она нас не предупредила как следует, во всём она виновата», – и всё такое прочее. Вот чтобы подобное не произошло, я и прервала вас на самом интересном месте, ещё раз прошу прощения. Итак, мы уезжаем шестого ноября, в пятницу, с Киевского вокзала, скорый поезд № 23 Москва – Одесса. Он отправляется в 22 часа 20 минут и почти через сутки прибывает в Одессу. Там нас будет ждать автобус, который и доставит всю группу на морвокзал, где мы пройдём все таможенные и пограничные процедуры. Все всё уяснили? Нет, билеты мы раздать не можем, он у нас один, групповой, так что постарайтесь запомнить эту информацию, а ещё лучше запишите. Все мы едем в восьмом вагоне. Встречаемся около него за полчаса до отправления. Поскольку на теплоходе все москвичи размещаются в четырёхместных каютах, было принято решение точно так же поселить вас и в поезде. Это позволит вам заранее познакомиться друг с другом. При посадке я скажу, в каком купе каждый из вас едет.
Затем она поведала нам ещё о некоторых тонкостях нашей поездки. Причём о таких, которые всех заинтересовали, даже старых, всё в жизни повидавших профессоров. Речь, как вы сами поняли, шла о том, где и что лучше купить. А самое главное – дешевле.
Пока она рассказывала, да потом мы ей почти хором интересовавшие нас вопросы задавали, да она от них исчерпывающими ответами отбивалась, времени прошло немало. Причём интересно так получилось, что, когда она на самый последний вопрос ответила и на нас с надеждой во взгляде посмотрела – мол, ну сколько можно, замотали совсем, – дверь приоткрылась и заглянувшая в образовавшуюся щёлку немолодая женщина позвала:
– Надежда Аполлоновна, мы закончили, давайте ваших, – да дверь за собой закрыть не забыла.
«Аполлоновна, – подумал я. – Это вам ну хухры-мухры». Но все вокруг тут же вскочили и почти бегом к двери устремились. Я решил даже, что всё, двери конец, сейчас её прямо вместе с петлями вынесут, но нет, обошлось, у двери сами немного потолкались, а та ничего, уцелела.
Наша пятёрка спешить не стала, мы уже давно решили, ещё когда представитель «Интуриста» речь держал, что по окончании этой болтологии завалимся куда-нибудь пивком горло промочить, поскольку ничто так малознакомых людей не сплачивает, как пара, а то и тройка кружек холодного пенного с закусью в виде рыбьих копчёностей.
Два кассира в четыре руки пересчитывали деньги, как будто это были пустые бутылки, разве что горлышко им не приходилось проверять, отбитое или нет. Быстро эту операцию провели. Деньги в ящик железный убирали и тут же в уже заранее заготовленные две квитанции, одну на 650, а другую на 50 рублей, наши ФИО вписывали да нам на подпись возвращали. Надежда, дабы мы не беспокоились, пояснила, что никто наши полтинники присваивать не собирается. Валюту по курсу Государственного банка СССР нам выдадут уже на судне, когда мы таможню с границей пройдём.
За отдельным столиком сидел ну очень серьёзного вида мужчина. Он у каждого из нас привычный зелёный паспорт забирал и прятал в сейф, а оттуда доставал соответствующий заграничный, коричневого цвета, который нам вначале на ознакомление давал, затем опять забирал, а вручал после того, как мы распишемся в нескольких ведомостях. На каждого из нас кучу времени тратил. К тому же у него странная особенность была: он каждый раз, когда паспорт заграничный из сейфа доставал, его, сейф то есть, тщательно ключом запирал, да потом ещё несколько раз за ручку дёргал, проверяя, запер или нет. И всё это для того, чтобы через несколько секунд данную процедуру в обратном порядке повторить. Очередь он собрал страшенную, народ даже потихоньку роптать начал, что бездарно время теряет, но так, чтобы повышенного внимания к себе не привлекать. Хорошо, что Надежда подошла и раздала всем по листочку с информацией о поезде, на котором мы в Одессу должны были ехать. Всё какое-то развлечение.
Нам было полегче, нежели всем. Мы очередь на обмен паспортов заняли да к окошку отошли – языки поразмять, а то они от безделья уставать стали. Наконец всё свершилось, паспорта заняли своё место во внутренних, застёгнутых на пуговичку карманах, напутствие, что на обратный обмен у нас один день имеется, выслушано, и мы из «Спутника» этого на свободу, как говорится, с чистой совестью выбрались. ВиВы, оказывается, на новеньких, с иголочки «Жигулях» приехали. Мы в машину стали забираться. Вадим за рулём устроился, даму, естественно, рядом с ним усадили, а остальные втроём на заднее сиденье втиснулись, ну и покатили. Вопрос куда даже возникнуть не успел. Вадим сразу объявил, что для тех, кто московские просторы на «Жигулях» рассекает, пивко пристойно употреблять только в «Жигулях» – так знаменитый пивбар на Новом Арбате назывался.
Каламбур мы оценили и со своим рулевым согласились. Времени этот переезд много не занял, там езды всего ничего, поэтому через какой-то десяток минут Вадим, покручивая ключи от машины на указательном пальце, уже вёл всю нашу компанию по ступенькам железной лестницы к входу, который предусмотрительный швейцар с полупоклоном перед нами открыл со словами:
