Владимир Жестков
Серая крыса и другие рассказы
Редактор Сергей Барханов
Корректор Ольга Рыбина
Дизайнер обложки Вера Филатова
© Владимир Жестков, 2023
© Вера Филатова, дизайн обложки, 2023
ISBN 978-5-0060-2200-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Запах сушёных грибов
– Вадим… Корнев, к тебе заявитель пришёл, – разнеслось по коридору четвёртого этажа.
Молодой, лет тридцати парень, стоявший в конце коридора у окна и разговаривавший там с пожилой женщиной, извинился перед собеседницей и направился к кабинету, из двери которого высовывалась женская голова.
В кабинете он с удивлением обнаружил моряка с погонами капитана первого ранга и Золотой звездой Героя России на кителе. Моряк, уже немолодой и явно немало повидавший в жизни человек, вольготно расселся на его месте и бесцеремонно перекладывал с места на место папки с заявками на изобретения.
Почувствовав, по-видимому, что на него смотрят, моряк обернулся и, поднявшись, встал чуть ли не по стойке смирно.
– Капитан первого ранга Синьков Пётр Николаевич, прибыл по вашему вызову, – громко и чётко отрапортовал он.
– Корнев Вадим Иванович, – представился Вадим и протянул моряку руку.
Пожатие было ощутимым, при этом чувствовалось, что моряк не жал руку специально, как это делают некоторые, чтобы показать свою силу. Нет, он поздоровался так, как всегда это делал, просто сил действительно было много, а капитан этого и не скрывал.
– Получил приказ, – всё так же громко и чётко проговорил он, – прибыть на экспертное совещание, ответить на все ваши вопросы и разъяснить непонятные моменты в заявочных материалах.
Все сотрудницы, работавшие в комнате, подняли головы и явно прислушивались к начавшемуся разговору, хотя что уж там прислушиваться: моряк говорил настолько громко, что, наверное, слышно его было не только в коридоре, но и в соседних кабинетах тоже.
Посетитель, скорее всего, понял это, поскольку теперь уже почти шёпотом произнёс:
– Извините меня. Последнее время приходилось при сильном шуме работать, вот и появилась привычка громко говорить. Постараюсь сдерживаться.
– А у вас что, всегда шумно? – с любопытством спросил Вадим.
– Нет, не всегда. Когда идём под водой, вообще тишина. Сердце у корабля атомное, работает бесшумно, а всю механику команда старается довести до такого состояния, чтобы она нигде не вздумала скрипнуть. Нас же под водой караулят, слушают изо всех сил, поэтому мы и между собой почти шёпотом разговариваем. А вот на базе, когда на профилактические работы встаём, – там да, там шумно. А я же к вам с базы прилетел. Командующий дал мне три дня на решение всех вопросов. В первую очередь, конечно, по заявке, ну и попутно ещё поручений надавал – двух оставшихся дней не хватит все их выполнить.
– Так что же мы время теряем? – спохватился Вадим. – Вы ведь, как я понял, вот по этой заявке приехали?
Он подошёл к шкафу и из горы лежащих там папок выловил необходимую, на которой было написано: «Способ получения экстракта запаха сушёных грибов».
– Ваша? – спросил он, положив папку перед капитаном.
Тот бросил на неё мимолётный взгляд.
– Так точно! – снова громко ответил моряк и тут же, спохватившись, приложил руку ко рту. – Извините.
– Расскажите мне всю эту историю от начала до конца, а то в материалах заявки я не увидел ни новизны, ни полезности. Честно признаюсь, хотел сразу же отказ написать, но что-то меня остановило, вот и решил автора побеспокоить. Может, не зря – меня интуиция редко подводит.
– История такая… – начал моряк. – Я командую атомным подводным крейсером. Ещё та махина, и экипаж соответствующий. Большая команда. Когда лодки были дизельными, им требовалось регулярно подниматься на поверхность, чтобы подышать. Точнее, основных причин было три: зарядить аккумуляторные батареи, сбросить все выхлопные газы и набрать свежего атмосферного воздуха. Экипаж находился под водой ровно столько, на сколько хватало топлива. Другое дело – атомная субмарина. Поднимается она в основном, лишь чтобы экипаж поменять. Мы месяцами можем под водой находиться, да, признаться, столько там обычно и мотаемся. Но…
Он проговорил это короткое слово и на секунду замолк, чтобы собеседник успел сосредоточиться.
– Тут другая проблема появилась, – продолжил он, – человеческий фактор. Некоторые не выдерживают жизни на глубине, в настолько ограниченном пространстве. Хотя у нас и прекрасно оборудованный тренажёрный зал имеется, и библиотека приличная, и запас кинофильмов такой, что Госфильмофонд позавидовать может, и вообще быт обустроен, но проблемы всё равно время от времени возникают. Их устранением занимается целая бригада опытных психологов, однако жизнь подбрасывает нам всё новые и новые задачки. Вот так и возникла эта тема. – Он кивнул на папку. – Понимаете, сейчас на земле особых проблем с продуктами питания не стало, свежие фрукты и овощи в магазинах продаются круглый год. А вот для нас это проблема. Мы-то ведь сплошными консервами и концентратами под водой кормимся. Свежей зелени у нас, можно сказать, совсем нет, да и картофеля с капустой на всё многомесячное плавание с собой не возьмёшь. А экипажу хочется чем-нибудь живым, только-только из земли вылезшим полакомиться.
Капитан даже головой крутанул и снова сделал небольшую паузу.
– Так вот, прошлой осенью к нам прямо из училища пришёл служить молодой лейтенант. Мы в то время готовились к новому многомесячному походу. Он обжился немного и обратился ко мне с одним неожиданным, но весьма любопытным, а главное, своевременным предложением.
И опять секундная пауза, после чего вновь зазвучал ровный голос моряка:
– Есть у нас несколько технических отсеков, где имеются кое-какие свободные площади. Занимать их чем-нибудь постоянно, да ещё, не приведи Господи, тяжёлым, нельзя. Они, эти площади, в боевых условиях совсем для других целей предназначены. Лейтенант и предложил там шампиньоны выращивать. Сказал, что температура и влажность в любом из этих отсеков для грибного роста подходящие, поливай только, а света грибам и не требуется. Он мне даже чертёж стеллажа приволок – оказывается, на гражданке он этим делом вместе с отцом увлекался.
– У нас до выхода в море ещё немного времени было, а лейтенант местным оказался, из Мурманска, – рассказывал капитан, сделав ударение в названии города на втором слоге, как говорят коренные мурманчане. – Идея его мне понравилась. Я даже особо раздумывать не стал, сразу решение принял. Дал ему увольнительную на пару дней, чтобы он домой успел мотануться, мицелий привезти да материалы прихватить для сооружения своей конструкции. Парень молодец, шустрым оказался, уже на следующий день явился, да не один, а с отцом. Вахтенный постороннего человека на борт не пустил, послал за мной. Я спустился, а там стоит отставник наш, с нашей же бригады. Несколько лет назад он в отставку вышел. Ну как своего не пустить. Оказалось, это его идея была. Он над ней долго кумекал, когда на пенсии грибами занялся. И место знал, где всё это разместить, и конструкцию придумал. В общем, отправил он сынка в море с полностью готовым решением.
Вадим почувствовал, что такими темпами они и до вечера до сути изобретения не дойдут, и как бы случайно взглянул на часы. Капитан оказался понятливым, сообразил, на что эксперт намекает, и сразу же тон изменил:
– Извините, увлёкся. Но вы же сами мне приказали с самого начала всё доложить. Давайте, я эту часть пропущу, – и вопросительно посмотрел на Вадима.
– Пётр Николаевич… Простите, я не ошибся? Правильно запомнил?.. Пётр Николаевич, это всё очень интересно. Где-нибудь на берегу речки, с удочками в руках я бы вас с великим удовольствием выслушал, но вы же сами сказали, что спешите очень. Давайте вернёмся на землю. Я понял, что с грибами у вас всё получилось и вы их прекрасно научились выращивать. Так?
Заметив утвердительный кивок собеседника, Корнев практически без перерыва продолжил:
– Замечательно. Причём настолько прекрасно, что они у вас стали накапливаться и вы их решили консервировать. Так?
Снова кивок головой и продолжение монолога:
– Вот видите, как всё просто. Но маринованные вы и на базе в лодку загрузить можете, поэтому и начали их сушить. Так?.. Ладно, пойдём дальше. Продолжайте своё повествование.
За спиной у капитана раздался женский смешок. Вроде тихий, но капитан его услышал и немного напрягся:
– Ловко это у вас получилось. Так вот с ходу всё понять. Правильно вы всё определили. Начали мы шампиньоны сушить, а от них дух по всему кораблю пошёл. Запах вроде приятный, но это если в умеренных количествах. Только ведь им, чтобы высохнуть, требуется несколько часов, а за это время приятный запах в вонь, простите меня за такое выражение, превращается. А грибы растут и растут, им не прикажешь: «Стоп машина». Нет, немного замедлить их рост можно, но только немного. Кое-кто предложил их в утилизатор отправить, а мне жалко. Вот я и решил химию вспомнить. В академии у меня по этому предмету всегда отличные оценки были. Мы как на базу вернулись, я сразу же к химикам пошёл. Набрал у них всяческого химического стекла и небольшую установку соорудил. Вначале абсорбцией и экстракцией занялся, а затем уж перегонкой. Вот так и получил экстракт запаха сухих грибов. С разными пробовал. Ну, в море, естественно, только с шампиньонами, а на земле я и белые сушил, и лисички, да, в общем, целую кучу грибов перебрал – результат один и тот же. Несколько капель на тарелку супа – и впечатление, что ешь грибной суп, а грибы с ним даже рядом не лежали. Вот ведь что интересно.
– Пётр Николаевич, но об этом в материалах вашей заявки ни слова нет.
– Естественно, это же мой секрет. Я его никому открывать не желаю.
– Постойте, Пётр Николаевич, зачем же вы тогда заявку на изобретение подавали?
– А я и не хотел, мне командующий приказал – пришлось подать. Я вот напишу – тут же какой-нибудь умник найдётся, который всё это повторит, а меня как будто и не было совсем. Сейчас ведь такие шустрики появились – оглянуться не успеешь, как всё с тебя снимут, а сами тут же исчезнут.
Он хотел ещё что-то добавить, но Вадим уже достаточно резко его остановил:
– Пётр Николаевич, вот чтобы такие, как вы образно их назвали, «шустрики» не успели это сделать, и существует защита технических решений. Мы вам от этих «шустриков» своеобразную охранную грамоту дадим – патент на изобретение. А станете на своём настаивать, мы в протоколе экспертного совещания отразим, что существо технического решения автор раскрыть отказался, и в связи с тем, что материалы заявки содержат только общеизвестные факты, будет принято решение в выдаче патента отказать. Вас это устроит?
Капитан задумался. Молчал долго. Вадим терпеливо ждал. Наконец моряк махнул рукой и произнёс:
– Ну, если, как вы говорите, охранная грамота будет, давайте расскажу, но самую соль всё равно никому не открою.
Вадим даже улыбнулся.
– Пётр Николаевич, а вы о такой штуке, как ноу-хау, слышали? Я думаю, что не только слышали, но даже внимательно изучили, что это такое. Потому что та самая «соль», о которой вы говорите, и есть ноу-хау. Так что давайте рассказывайте, а я подумаю, можно ли на основе вашего рассказа формулу изобретения слепить или нет.
Минут двадцать, запинаясь и вновь возвращаясь к началу, капитан пытался связно рассказать, что и как он придумал, чтобы получить экстракт грибного запаха. Для наглядности он даже достал из кармана пробирку, заткнутую корковой пробкой, и дал Вадиму понюхать. По комнате сразу же разнёсся лёгкий грибной дух, оторвав от работы сотрудниц. Многие подошли и даже головами покрутили: действительно, содержимое пробирки – маслянистая жидкость светло-жёлтого цвета – пахла, и довольно сильно, сухими грибами.
– Но ведь у шампиньонов запаха почти нет, – сказала одна дама в возрасте. – Что-то мне не верится. Не могут шампиньоны так пахнуть.
– Нонна Александровна, – тут же возразила другая, – если шампиньоны порезать и положить на ночь в морозилку, а утром прямо так, не размораживая, сварить из них суп, то по запаху его от супа, сваренного из лесных грибов, ни за что не отличишь, даже если это боровики будут.
– Ладно, дамы, – прервал гастрономическую дискуссию Вадим, – дайте нам с товарищем капитаном полчасика, а потом уж начинайте выяснять отношения. А Пётр Николаевич вам на память о себе эту пробирку подарит.
– Так она у меня не одна. Я вам три штуки могу подарить, – почти прокричал капитан, и все засмеялись.
Вадим приступил к делу. Формула изобретения, которую он составил, ориентируясь на рассказ капитана, всем понравилась. Половина из того, что в неё вошло, в материалах заявки отсутствовала, и Вадим принялся формулировать на бумаге вопросы к автору, на которые тут же внизу писал ответы. Это заняло ещё некоторое время. Вадим не отрывал головы от стола, а капитан тем временем заскучал и вновь принялся перекладывать папки с заявками, лежащие на столе.
– Пётр Николаевич, – заметил, улыбаясь, Вадим, – это ведь всё документы для служебного пользования, а вы их так внимательно изучаете.
– Но я же их не открываю, я только названия читаю… Чего здесь только нет. Неужели вы во всём этом разбираетесь? Какими же знаниями надо обладать – с ума можно сойти.
– Ну, знания – это дело наживное, а вот вы лучше, чем без дела сидеть, рассказали бы нам, как можно в мирное время Золотую Звезду Героя получить. Лично я первый раз в жизни живого Героя России вижу, и мне думается, что в этой комнате я не один такой.
– Действительно, расскажите, расскажите… – послышались голоса.
– Ладно, – согласился капитан и только хотел начать свой рассказ, как Вадим его перебил:
– Извините, Пётр Николаевич, а вы не могли бы вон к тому столу пересесть? Вы рассказывать будете, а я быстренько постараюсь всё завершить.
– Я даже не знаю, что и рассказывать, – начал капитан, усаживаясь за соседний стол, – в представлении написано: «За образцовое выполнение приказов командования и проявленные при этом мужество и героизм». Вот и всё, что я могу вам рассказать.
– Нет, так не бывает! – уверенно произнесла та дама, которую назвали Нонной Александровной. – Мне думается, что выполнять приказы командования, если они, конечно, не противоречат нашим законам, – святая обязанность всех военных. Мужеством обладают все, кто служит глубоко под водой, месяцами не видя белого света, но за это ведь «героев» не присваивают, а вот героизм – это нечто особенное. Правильно я думаю? – обратилась она ко всем, и, на удивление, все без исключения её поддержали.
– Так, Пётр Николаевич, – обратилась Нонна Александровна к капитану, – расскажите, за что конкретно, – она сделала упор на последнем слове, – вы Золотую звезду получили.
– Ну, была одна нештатная ситуация. Возникла угроза гибели корабля. Мне удалось эту угрозу ликвидировать – вот и всё, о чём я имею право рассказывать.
– Ну, товарищ капитан первого ранга, – не унималась Нонна Александровна, – рассказывайте, рассказывайте, не стесняйтесь, здесь все свои. Мы языки умеем за зубами держать.
Все сотрудники знали, что Нонна Александровна, как бульдог, если уж вцепится в кого, не отпустит, пока своего не добьётся. Капитан, наверное, это понял, поскольку вздохнул тяжело и вновь заговорил. Говорил он медленно, тщательно подбирая слова:
– Была такая ситуация… Гибель грозила всем, а решить проблему можно было двумя способами. Один долгий и не наверняка, но за него стоял весь комсостав крейсера. Другой авантюрный, но быстрый. Его предложил я. Все сразу встали на дыбы, и мне ничего другого не оставалось, как власть применить. Приказы в армии не обсуждаются, вот я сам себе и приказал пойти на этот риск… Собственно говоря, никаким героизмом там и не пахло. Было желание спасти корабль, людей из беды вызволить, да и самому в живых остаться. Что уж тут скрывать: не получилось бы – разнесло бы нас на атомы, и все дела. Какой уж тут героизм, – он даже ухмыльнулся, как-то совсем по-простецки, – когда всё одно погибать. Но был шанс, пусть небольшой, и я его использовал. А звезду эту, – он ласково погладил награду, – я думаю, мне дали, чтобы все поняли: в критической ситуации шансами, даже минимальными, надо пользоваться без долгих раздумий.
Он замолчал и повернулся к Вадиму. Тот голову от стола приподнял и задорно ему так подмигнул:
– Здорово вы, Пётр Николаевич, это правило усвоили. Вот и патент свой по праву получите. – Он протянул капитану несколько исписанных ломаным, но вполне понятным почерком листов бумаги и добавил: – Если, конечно, в сроки для ответа уложитесь.
Капитан встал, хотел было руку к козырьку приложить, но вспомнил, что козырёк вместе с фуражкой в гардеробе остался, махнул всем на прощание рукой и вышел. А в воздухе ещё долго витал запах сушёных грибов.
Мозговая косточка
– Алька, какой мужик у меня сегодня в группе был – закачаешься!
– Привет, сеструха. Ты бы хоть вначале поздоровалась, а уж потом свои очередные восторги по поводу чужих мужиков выплёскивала, – с некоторым недовольством в голосе проговорила ещё достаточно молодо выглядевшая, явно крашеная брюнетка лет сорока.
Была она, как про таких говорят, дамой «в теле». Излишней полноты не наблюдалось, но и худой ни у кого язык не повернулся бы её назвать. Лёгкий домашний халатик, распахивающийся при каждом движении, вовсе не был призван скрывать растяжки и нависающие жировые складки на животе, коих не было. Живот был то что надо – в меру подтянутый, но в то же время и слегка припухлый; у большинства мужиков при виде него слюнки текли – уж больно аппетитно выглядели эти округлости.
«Сеструха» же была симпатичной тридцатилетней блондинкой с короткой стрижкой и почти идеальной фигурой. Трудно сказать, соответствовала ли она «эталону» 90-60-90, но всё же грудь третьего размера и подтянутая – именно подтянутая, а не затянутая – талия вкупе с крепкими крутыми бёдрами неизменно приковывали к себе мужские взгляды.
На замечание старшей сестры она практически не обратила внимания – привыкла, по-видимому, – поэтому продолжила с прежним восторгом:
– Представляешь, француз, уже прилично за сорок, может, даже за пятьдесят ему набежало. Сидел прямо напротив меня и не столько в окно глядел, сколько меня разглядывал. Уставился, понимаешь, и глаз не отрывал. Только вот не нагло, как наши кавказцы – те прямо чуть ли не раздеть в автобусе готовы, – а очень даже прилично смотрел, без этой похоти, от которой всякое желание общаться с человеком пропадает. Экскурсия закончилась, все уже из автобуса вышли, я микрофон сворачиваю, а он всё сидит и смотрит. Я и не выдержала, взяла да по-русски ему прямо в лоб влепила: «Ну, чего уставился? Я никому не даю и тебе не дам».
Водитель наш, Николай, хороший мужик, жаль женатый, мне даже замечание сделал: «Нехорошо, Маргарита Ивановна, так с гостем разговаривать».
«Сама не знаю, Коля, что это на меня нашло, – отвечаю. – Прямо хоть извиняйся, но уж больно он меня своим разглядыванием достал». А француз этот сидит как сидел и только глазами хлопает. А глаза такие, что…
Маргарита замолчала и свернула тему. Начался обычный трёп между двумя любящими друг друга сёстрами. Аля большей частью рассказывала о детях. Поделилась своей гордостью: Иван, старший сын, грамоту на физической олимпиаде получил.
– Похоже, к техническим наукам у него душа больше лежит, – рассказывала она, пока сестра, поставив локоть правой руки на краешек стола и положив на открытую ладонь подбородок, внимательно её слушала, – хотя и читать очень любит. Дома давно всё перечитал, так повадился в районную библиотеку ходить и оттуда книжки теперь пачками таскает. Когда только читать их успевает. Ночью, наверное, как мы с тобой – помнишь: под одеяло с головой залезем и с фонариком читаем. Мама у нас фонарики отнимет, да только уйдёт, как мы ещё по одному из-под матраса достаём и опять читать начинаем.
И обе рассмеялись. Затем разговор о младшей дочке пошёл:
– Представляешь, ты Машке эти наушники новомодные привезла, так она в них спит даже. По французскому одни пятёрки – говорит, хочет переводчицей быть, как ты, у интуристов.
– Поганой эта работа стала, – задумчиво проговорила Маргарита. – Иностранцы нас за людей считать перестали, каждый второй думает, что ты дешёвка, и сходу в койку пытается затянуть. Не посоветую я ей это.
– Вот и поговори с ней! Может, она хоть к тебе прислушается.
Спустя месяц после того разговора телефон в сумочке у Альбины зазвонил по-особому. Она сразу поняла, что это Маргарита.
– Маргоша, слушаю тебя.
– Алька, ты только не сердись, ладно? Мой француз приехал…
– Какой ещё француз? – не поняла Аля.
– Как какой? Ну тот, о котором я тебе рассказывала, помнишь? Которому я сказала, что не дам. Представляешь, взял у нас индивидуальный тур и особо отметил, что желает меня видеть в качестве гида-переводчика. Наша Полина похихикала немного, но возражать не стала. А попробовала бы возразить, когда клиент написал, что, ежели Барминой не будет, он свой тур аннулирует. Чувствуешь, как он её в самый угол загнал! Ну так вот, сегодня он прилетел, я его в Шереметьево встречала. Сказал, что он Москву почти не видел, но город ему понравился и он страну посмотреть желает, поэтому три дня хочет на Москву потратить, потом на три дня в Питер сгонять, а затем ещё недельку в Сочи отдохнуть. Очень уж ему хочется на олимпийские объекты полюбоваться и на песочке немного поваляться. Представляешь?
– Ну, что тебе сказать, Марго. Не знаю даже, хорошо это или не очень. Езжай, ты давно в отпуске не была, всё деньги копишь на кругосветное путешествие – может, он тебе подкинет малость. Клиент-то, видать, не из бедных.
– Не знаю, я не спрашивала, да и не интересует это меня совсем, мне другое от тебя нужно. Мы сейчас в ресторане «Русский дух», на Сретенке. Он в туалет пошёл, а я тебе звоню. Захотелось ему настоящих русских щей попробовать, вот я его сдуру в эту харчевню и потащила. Думала, тут действительно блюда русской кухни по старинным рецептам. А здесь, как везде, шашлыки да харчо с лагманом. Принесли щи, я с трудом десяток ложек в себя забросила – по-моему, это просто издевательство над клиентами, а француз мой, его Габриэлем родители назвали, ест и нахваливает. Тут я ему и ляпнула, что это не щи, а настоящая профанация. А настоящие щи с мозговой косточкой моя сестра умеет варить так, что даже я пальчики облизываю. Вот он и пристал: пригласи да пригласи к сестре, заодно, мол, посмотрю, как живут простые русские люди. Представляешь, у него такой пункт в программе записан. Причём даже примечание имеется, что семью он сам выберет. И наша стерва, Полина которая, под этим подписалась.
Альбина, услышав потрясающую новость, что ей придётся принимать у себя интуриста, молчала, а Маргарита только что в голос рыдать не принялась:
– Алька, спаси! Ведь Полина спит и видит, как меня с работы уволить, только я ей для этого зацепку не даю. А тут такая возможность: Бармина не удосужилась полностью выполнить все согласованные и утверждённые пункты программы пребывания в России индивидуального туриста из Франции. Ей это как конфетка, самый что ни на есть сладкий леденец. В общем, Алька, вари щи, мы к тебе завтра к обеду приедем, да приберись немного, а то у тебя вечно всё разбросано… Ладно, вон он идёт. Пока-пока, целую!
Утром, ещё десяти не было – Альбина как раз выбирала на рынке мясо с мозговой косточкой, – снова раздался звонок:
– Алечка, у нас немного сроки сдвинулись, мы к тебе только к четырём приедем. Пока. Целую, – и короткие гудки в трубке.
Альбина только тяжело вздохнула. Она так привыкла к непостоянству своей сестрёнки, что уже давно смирилась со всем, что творилось вокруг этой «шелопутки», как Маргариту называла их покойная мать.
Гости пришли только к семи, когда даже Сергей, муж Альбины, с работы вернулся. Француз оказался именно таким, каким его описала Маргарита: среднего роста, коренастым, с густой гривой тёмных волос на голове, в которой кое-где начала мелькать седина. Черты лица правильные, нос с небольшой горбинкой – нормальный, в общем, мужик. Одна беда – по-русски ни бельмеса, улыбается только постоянно – и всё. Альбине притащил здоровенный букет роз, а на стол поставил бутылку настоящего французского шампанского. Кислятиной оказалось страшенной, но все пили да нахваливали. Щи ему так понравились, что он два больших пальца вверх поднял и даже жестами показывать стал, что и четыре готов, да только не знает, прилично ли так делать.
Следующие несколько дней от Маргариты не было ни слуху ни духу. Телефон её то вне зоны находился, то она не отвечала на вызов. Наконец позвонила сама:
– Аля, мы сейчас из Питера полетим в Сочи. У нас всё замечательно, времени ни на что не хватает. Габриэль всё хочет увидеть. Очень удивлён: он слышал, что Санкт-Петербург большой город, но чтобы настолько… Хочет через год ещё раз в Россию приехать, очень ему здесь всё нравится. Говорит, что мы и французы, особенно из южных районов страны, во многом похожи. Его это радует… Ладно, пока-пока, посадка заканчивается, надо в самолёт бежать.
К исходу следующей недели очередной звонок:
– Алька, ты знаешь, я, кажется, влюбилась. Мне так хорошо с ним. Ни с кем так хорошо не было. Пусть он старше меня. Пусть. Единственно, не знаю, как я буду без него. – И она заплакала.
Альбина и хотела бы утешить сестру. Но как это сделать, если их тысяча километров разделяет? По головке ведь не погладишь и в щёчку не поцелуешь. А слова – они так словами и остаются. Ими утешить трудно.
На следующий день француз домой должен был лететь, но где они с Маргаритой теперь, Альбина даже не знала. Вдруг звонок в дверь. Аля кинулась открывать – на пороге Маргарита в обнимку со своим французом. Оба весёлые – сил нет.
– Алька, Габриэль мне предложение сделал, и я согласилась. Сейчас мы в Шереметьево поедем. Я его на самолёт посажу, и он улетит. А как до дома доберётся, сразу же в министерство своё пойдёт – получать разрешение на брак с иностранкой. Он же огромным военным кораблём командовал. Недавно в отставку вышел. Пойдёт узнавать, сняли с него секретность или нет. Думает, что сняли. Разрешили же в Россию поехать. Но там, конечно, кто знает. Пока же он решил русский язык учить. А ты меня обязана научить щи и борщ варить. Габриэль уже даже слово «щи» правильно произносить стал. А то всё «тчи» да «тчи».
Тут неожиданно для них Габриэль в разговор вклинился и достаточно чисто «щи» сказал.
Неделя шла за неделей, из Франции никаких известий не было – как отрезало, а у Маргариты животик начал расти. Срок потихоньку к критическому приближался.
Но вот как-то днём в дверь позвонил почтальон:
– Здравствуйте. Вам телеграмма – срочная, международная.
У Маргариты руки дрожали, пока она телеграмму раскрывала.
«Встречай, 18-го, рейс 1380», – и всё, больше ничего в телеграмме не было.
Маргарита засуетилась:
– Восемнадцатое – ведь это сегодня, – и к компьютеру бросилась. – Где это чёртово расписание? Ага, вот оно. Так, прилёт в 22:55. Нормально, я успею. Но как я машину поведу в таком состоянии?
Набрала номер сестры:
– Алька, выручай. Габи сегодня прилетает, в одиннадцать вечера, а я сама не доеду – живот мешает.
В аэропорт сестры вошли осторожно. Маргарита даже руками живот поддерживала, так там малыш разбушевался.
– Мне кажется, он радуется, что его папка едет, – сказала она тихонько.
Альбина лишь вздохнула про себя.
Габриэль появился в числе первых. Багажа у него не было, лишь букет цветов в руках да походная сумка через плечо. При виде Маргариты он вначале остановился, как будто его чем-то тяжёлым стукнули, затем сделал один неуверенный шаг, другой, а потом как бросится к своей любимой. Руку её от живота оторвал и к своему рту тянет. У него даже слеза из правого глаза побежала. Только тут Альбина заметила, что левый глаз у Габриэля стеклянный. Причёска тоже изменилась – короче стала и седых волос ощутимо прибавилось, да и ходить он вроде не так уверенно стал, на левую ногу припадает.
Маргарита с Габриэлем о чём-то быстро-быстро заговорили, торопясь и перебивая друг друга, но, видимо, это им не мешало, и они продолжали щебетать, будто птицы.
В машине Габриэль сел впереди, а Маргарита, как смогла, устроилась полулёжа на заднем сиденье. В Химках, на самом подъезде к Москве, у неё начались схватки. Альбина нашла по навигатору ближайший роддом и на максимальной скорости, не обращая внимания на висевшие на столбах радары, помчалась туда.
У приёмного покоя стояли двое мужчин в зелёных халатах и курили.
– Мальчики, – закричала Альбина, – у неё роды начались.
Маргариту быстро положили на каталку и увезли внутрь. Через полчаса вышла санитарка:
– Вы, что ли, роженицу привезли? Поздравляю, сына она родила. Нормально всё, домой езжайте, поспите, а завтра добро пожаловать. Они вас ждать будут.
– Габриэль, – закричала Альбина, – у тебя сын родился! Понимаешь? Как это по-французски? Господи, у меня же интернет в телефоне есть… Вот, перевести на французский… Смотри, – и сунула телефон французу.
Что вытворял Габриэль – это надо было видеть. Он плясал, пел, беспрестанно кружился по двору, никак не мог успокоиться.
Гостю постелили в гостиной на диване, но Альбина всю ночь проворочалась и слышала, что француз тоже не спит, по комнате в темноте бродит.
Утром позавтракали – и в роддом. Альбина набрала кое-каких своих вещей, Маргарита же вообще без всего там оказалась.
На удивление, их пустили в палату. Маргарита в постели лежала, вставать ей пока не разрешили, разрывов было много. Они с Габриэлем вначале опять щебетать друг с другом короткими фразами пустились, но затем француз перехватил инициативу и что-то долго рассказывал, а Маргарита лишь ахала да охала. Потом сестре вкратце пересказала:
– Представляешь, он, когда в Париж из Москвы прилетел и оттуда до дома добирался, в аварию страшную попал. Микроавтобус, на котором он ехал, с горы вниз сорвался, несколько раз перевернулся. Все погибли, а ему повезло – он с краю оказался. Едва успел выбраться и в сторону отползти, как произошёл взрыв. Но он его не видел – сознание потерял. В коме несколько месяцев пролежал, но выкарабкался. Глаза, правда, лишился, да шрамов несколько на голове осталось. И с ногой пока проблемы, а в остальном, говорит, всё в порядке. Из госпиталя выписался, помчался в своё министерство – вызов мне оформлять, а затем сразу в Москву – как чувствовал. До дома так и не добрался.
Маргариту неделю держали в роддоме. Альбина с Габриэлем всё это время по инстанциям всяким бегали, вопросы сложные утрясали. Вызов-то Габриэль на одну оформил, а из России надо двоих вывозить. Но тут во французском посольстве помогли и все документы заново оформили. Да и на работе у Альбины в положение вошли, отгулами её отсутствие прикрыли. Директор, правда, пригрозил, что она их после вдвойне отработает, но так уж у них на фирме сложилось: если тебе навстречу пошли – будь добр потрудись потом.
