Владимир Иванович Шлома
Взгляд в прошлое
Шизофрения
Шло очередное совещание у начальника штаба дивизии. От нового начальника штаба полковника Акинбаева досталось практически всем. Одним – за самовольные отлучки солдат, другим – за пьянство офицеров и прапорщиков. Начальник узла связи подполковник Голубчиков получил нагоняй за то, что у него в казарме уже полгода идет ремонт, и неизвестно, когда он закончиться. Из-за этого в казарме везде грязь, страшно заходить в казарму, потому, что обязательно испачкаешься. Голубчикову это показалось несколько странным, раньше и командир дивизии, и предыдущий начальник штаба его всегда хвалили как раз за то, что он часто проводит ремонт в казарме и никогда не просит на это денег у командования. А теперь его, за то же самое ругают, да еще и на совещании, в присутствии командиров всех других подразделений. Очень неприятно, но ничего, скоро это должно закончиться. Он ждет приказ на перевод его в военкомат. Его друзья из Генерального штаба обещали, что в течение двух месяцев такой приказ будет. Ничего, пару месяцев он потерпит.
Командир базы регламента средств связи получил разнос как раз за противоположное, за то, что казарма стоит обшарпанная, и в ней давным-давно не было ремонта. Тебе не угодишь, подумал Голубчиков про нового начальника штаба, и посмотрел на командира БРСС подполковника Николаева. Тот сидел за столом напротив и нервно мял в руках свою фуражку. Голубчиков невольно подумал, что тот за время совещания сломает пружину в своей фуражке. А Николаев сидел с потухшими, какими-то неживыми глазами. На бледно-сером лице не было ни единой кровинки. Он еще не привык к такому отношению к себе. До сих пор его всегда только хвалили. Отлично организованная работа подразделения, все неисправности в полках устраняются своевременно, порывов кабелей практически нет, а если и случаются, то их ремонтируют в тот же день. На всех проверках подразделение получает отличные оценки. Ну что еще нужно? Неотремонтированная казарма на боеготовность дивизии никак не влияет! На его взгляд – это второстепенный вопрос. Выделите деньги на ремонт, и он с удовольствием все отремонтирует. А то и денег не дают, и ремонт требуют. Новый начальник штаба на него просто взъелся. Вот уже в течение месяца ругает на каждом совещании. Того и гляди, что с позором с должности снимет. Вон Борю, из отделения боевой подготовки, до капитана разжаловал. Тот правда действительно заслужил.
Боря, майор Ляхов Борис Викторович, был инструктором, готовил боевые расчеты полков к заступлению на боевое дежурство. А по совместительству, был лучшим в дивизии специалистом по приему различных комиссий, за что его, собственно, и ценили. Незаменимый человек в этом вопросе. Во всех комиссиях у него находились какие-то друзья, или друзья друзей. В любом случае, он, как человек разговорчивый и общительный, мог всегда со всеми договориться, что иногда позволяло подправить какую-то оценку. А для этого нужно было посидеть с людьми за столом, поговорить, тогда им уже будет неудобно отказать ему в какой ни будь маленькой просьбе. Но такие посиделки не проходят бесследно, и Боря пристрастился к спиртному. Как он сам говорил, он раз в неделю делает организму стресс: выбирает один день, и в этот день не берет в рот ни капли спиртного. Вот начальник штаба и заметил, что после обеда майор почти всегда с запахом спиртного. Из сделанных ему замечаний, Боря правильных выводов не сделал, и был разжалован до звания капитана. Конечно было бы более логично снять его с должности, но начальник штаба решил вопрос по-своему. И вот теперь Николаев ждал чего ни будь подобного и по отношению к себе. Его, скорее всего, снимут с должности. Он такого позора не переживет. Это ведь вся дивизия будет над ним смеяться: лучшего командира части сняли с должности за несвоевременный ремонт казармы.
Вечером Николаев пришел в свою казарму, проконтролировал отбой, после чего приказал старшине выдать ему два пистолета с патронами.
– А зачем Вам пистолеты, товарищ подполковник, – поинтересовался старшина.
– Ночные стрельбы намечаются, – спокойно объяснил командир.
Получив пистолеты с патронами и расписавшись за них с журнале выдачи оружия, подполковник Николаев ушел из казармы.
Подполковник Голубчиков уже собирался ложиться спать, когда позвонили в дверь квартиры
– Кого это на ночь глядя принесло? – спросил он сам себя, и пошел открывать дверь.
За дверью стоял подполковник Николаев.
– Алексей Петрович, я к тебе за помощью, сказал он, глядя на кого-то, стоящего за спиной Голубчикова.
Тот невольно оглянулся. Жена что ли на звонок из комнаты вышла? Никого нет. Но Николаев продолжает смотреть куда-то туда, за него. Голубчиков еще раз оглянулся. Никого.
– И что за дела такие среди ночи? – спросил он Николаева.
– Под окном подежуришь, – продолжая смотреть сквозь него, ответил Николаев.
– Петр Кириллович, ты трезвый? Под каким окном? – начал сомневаться в адекватности друга Голубчиков.
Прежде всего, странными были глаза. Они все так же смотрели в одну точку куда-то за спину Голубчикова. Картину дополнял очень тихий голос, почти шепот.
– Вот, держи, – протянул Николаев Голубчикову пистолет. Я один не справлюсь, он может через окно удрать. Я зайду в дверь, а ты под окном карауль. Если будет выпрыгивать, стреляй сразу, без предупреждения.
– И в кого ты стрелять собрался? – спросил Голубчиков.
– Как в кого? В начальника штаба конечно. Я понял, он над нами специально издевается. Только ты смотри, не промахнись. А то где мы его потом в темноте искать будем?
Голубчикову стало не по себе. Дело плохо. Безумными глазами Николаев все так же продолжал смотреть сквозь него. Как же его обезоружить? Николаев на голову выше его и намного сильнее, в одиночку он с ним не справится. Что же делать?
– Хорошо. Подожди меня возле подъезда, я сейчас оденусь и выйду, – сказал Голубчиков, пряча пистолет в карман.
Когда Николаев ушел вниз, он позвонил в комендатуру.
– Здравствуйте. Это Голубчиков. У вас патрули еще не все домой ушли? – спросил он.
– Да вот один капитан еще остался, отчет дописывает.
– Он с оружием?
– Да.
– Пришлите его к моему дому, нужно разоружить пьяного офицера.
– И что за офицер?
– Потом объясню, сейчас некогда. Присылайте быстрее, пока он никуда не ушел. Я постараюсь его задержать.
После этого разговора Голубчиков спустился вниз.
– Петр Кириллович, я тут еще подмогу вызвал. Сегодня мой хороший знакомый в патруль заступил, он тоже с пистолетом.
– Ну теперь он от нас точно никуда не уйдет, – обрадовался Николаев.
Когда подошел начальник патруля, Голубев вынул свой пистолет, осмотрел его, и повернулся к Николаеву.
– Что-то этот пистолет мне не нравится, давай поменяемся пистолетами.
– Да какая разница. Ну давай поменяемся, – согласился Николаев и протянул Голубчикову свой пистолет.
Вдвоем с капитаном они быстро скрутили обезоруженного Николаева. Для того это было полной неожиданностью, и он даже не сопротивлялся.
Подполковник Николаев был уволен из армии по болезни, с диагнозом «жизофрения». Голубчиков дождался приказа о своем переводе и уехал дослуживать в спокойный и тихий городок, подальше от этой дивизии и от этого начальника штаба.
Шантаж
Проверка дивизии различными комиссиями – дело очень ответственное и хлопотное. Понятное дело, что не для проверяющих, а для проверяемых. Здесь нужно показать все лучшее, что имеется в подразделениях дивизии, и постараться скрыть все то, что комиссиям видеть нежелательно. Правильное обращение с такими комиссиями – это целое искусство, не каждому офицеру можно поручить такое ответственное дело. Прежде всего, такой человек должен быть серьезным, и, в то же время, веселым и общительным. Должен уметь поддержать разговор, ненавязчиво что-то предложить, задавать самые неудобные вопросы так, чтобы никого не обидеть, поддержать компанию за столом, и при этом оставаться достаточно трезвым, чтобы контролировать ситуацию. От таких людей во многом зависит, какое мнение сложится у комиссии о состоянии дел в дивизии, а иногда и итоговая оценка дивизии за проверку. Обычно, это один из офицеров отделения боевой подготовки, именно их назначают ответственными за работу с комиссиями. Иван Макарович как раз и относится к таким незаменимым людям. Ему скоро сорок, он давно уже майор, и были перспективы занять подполковничью должность, так как он прекрасно справлялся и со своими прямыми обязанностями, и задачами по сопровождению комиссий. Все было хорошо до последней проверки, которую полгода назад проводила комиссия армии. На этой проверке дивизия получила неудовлетворительную оценку. Его вины в этом не было, он все организовал как положено, члены комиссии были всем довольны. Да, в принципе, с армейскими комиссиями проблем особых и нет. Офицеры управления армии полгода в году проводят в командировках, поэтому все это им уже давно надоело. После проведенного на ногах рабочего дня, они хотят только нормально поужинать и лечь спать, и для полного счастья им достаточно несколько фляжек спирта на все время работы комиссии. Летом, в выходные дни, еще можно вывезти их на природу на шашлык, тогда они будут еще более сговорчивы. Женщинами они не интересуются, за исключением отдельных личностей, но у тех в каждой дивизии есть постоянные любовницы. Один из них, армейский подполковник, который умудряется посещать свою любовницу по утрам, пока ее муж бегает по двадцать километров на физзарядке. Вот такие чудеса бывают.
А на прошлой проверке, дивизии просто не повезло. Комиссия, возглавляемая генералом, членом военного совета армии, проработала тогда у них две недели, по итогам их работы выходила твердая хорошая оценка. Уже и доклад написали, и все плакаты для подведения итогов нарисовали. Командир дивизии был доволен работой Ивана Макаровича, и обещал поощрить, но на подведение итогов почему-то решил прилететь Иван Андреевич, командующий армией. Он посетил несколько казарм в жилом городке, на совещании с членами комиссии он выслушал некоторых членов комиссии, доклад члена военного совета о результатах работы комиссии, и остался недоволен этими результатами.
– Что за херню Вы несете? Какая хорошая оценка? – обрушил он, при всех офицерах, свой гнев на генерала. – Вы чем здесь две недели занимались? Я пробыл здесь всего полдня, и ясно вижу, что больше неудовлетворительной оценки дивизия не заслуживает!
– Завтрашнее подведение итогов отменяется, товарищ командующий? – робко спросил обескураженный генерал.
– Ничего не отменяется, – ответил командующий. – За ночь все плакаты и доклад переделать, и вывести неудовлетворительную оценку. Я сам буду подводить итоги, если Вы не в состоянии оценить истинное состояние дивизии!
Вот так дивизия и получила итоговую неудовлетворительную оценку. А завтра приезжает еще одна комиссия, на этот раз московская. Поскольку это проверка по отдельным вопросам, то возглавляет ее всего лишь полковник. Но с ними будет намного сложнее, чем с армейскими. Офицеры главного штаба ездят в командировки редко, поэтому, почувствовав здесь свободу, стараются оторваться по полной. С этими парой фляжек спирта не отделаешься. Нужно будет что-то для них придумывать. И командир дивизии предупредил Ивана Макаровича, что это его последний шанс реабилитироваться, иначе не видать ему подполковничьей должности, как своих ушей, как будто это он виноват в том, что на прошлой проверке дивизия получила неудовлетворительную оценку.
Московская комиссия проработала уже неделю и выявила много недостатков, в том числе и весьма существенных. Впереди были выходные, и нужно было принимать какие-то меры. Иван Макарович предложил членам комиссии съездить в баню на передающий радиоцентр и всячески эту баню расхваливал. И место там тихое, и замечательный сухой пар с температурой до ста сорока градусов.
– А женщины будут? – спросил один майор.
– Если нужно, то организуем, – пообещал Иван Макарович.
Дали команду готовить баню к приему гостей, а Иван Макарович пошел на поклон к начальнику узла связи.
– Алексей Николаевич, ты не выделишь мне несколько женщин? Очень нужно, чтобы они скрасили досуг московской комиссии, – попросил он.
– Ты что, с ума сошел? – обалдел от такого вопроса начальник узла связи. – Как я их тебе выделю? Они что, моя собственность? Если тебе так нужно, то иди на телеграфный центр и сам с ними договаривайся, там есть молодые солдатки, которые спят и видят, как бы побыстрее замуж выйти.
Поговорив с солдатками, Иван Макаравич нашел трех девушек, которые, за определенное вознаграждение, согласились помыться в выходные в бане.
Баня была организована по высшему разряду. В мужской раздевалке накрыли стол, в качестве выпивки стоял не только спирт, но даже две бутылки коньяка красовались посередине стола. Члены комиссии парились в парилке, охлаждались в небольшом бассейне, и садились выпить и закусить. Отдохнув, они снова шли в парилку. Когда они в очередной раз зашли в парилку, то застали там трех абсолютно голых девушек.
– Ой! А мы думали, что вы уже закончили, – сделали удивленные глаза девушки.
Дальше они уже парились и праздновали вместе. Праздник продолжался до самого утра, хотя некоторые отключились раньше, и спали в женской раздевалке. Утром и комиссию, и девушек Иван Макарович отвез в жилой городок. А в понедельник утром председатель комиссии подошел к Ивану Макаровичу и сказал, что у него пропал партбилет.
– А зачем Вы с собой в баню партбилет брали? – удивился Иван Макарович.
– Да я просто ничего не выкладывал, у меня все документы всегда с собой, – пояснил полковник. – Попроси поискать там в бане. Может где выпал?
Через некоторое время Иван Макарович сообщил полковнику, что обыскали все, партбилета нигде нет. Полковник изменился в лице. Как он теперь будет объяснять, где потерял партбилет?
– А Вы с одной из девушек куда-то в лес уходили, – напомнил ему Иван Макарович. – Может где-то там потеряли? Вы далеко ходили?
– Я не знаю, – честно сказал полковник. – Я еще с одной ходил, они меня сами куда-то водили. Я смутно все это помню.
– Придется наверно лес прочесывать, чтобы найти Ваш партбилет, – сделал глубокомысленное заключение Иван Макарович, хотя потерянный партбилет давно лежал у него в кармане.
– Но это сложно, – продолжал он свою мысль. – Придется просить начальника узла связи, чтобы для этого солдат выделил.
– Ну пожалуйста, договоритесь, – уже слезно молил полковник.
– Ладно, я попробую договориться, – согласился Иван Макарович, – но тогда услуга за услугу, давайте уберем все серьезные замечания, обнаруженные комиссией, а то мне тоже не поздоровится, если они попадут в акт.
В итоге акт по результатам проверки дивизии оказался вполне приемлемым. В нем отмечались отдельные обнаруженные недостатки, но также отмечалось и то, что на боеготовность дивизии они никак не влияют. Иван Макарович был доволен результатами работы комиссии, и, после подведения итогов, вручил полковнику найденный при прочесывании леса его партийный билет. В итоге все остались довольными.
Фокус со шваброй
Александра отправили в командировку в поселок Ясный, где он будет обмениваться передовым опытом с другими военными хирургами. Хотя, чем они там будут обмениваться, он толком не представлял. Войны сейчас нет, поэтому и серьезных операций в госпитале нет. Вот он уже дослужился до майора, а операций, более сложных, чем удаление аппендицита, у него не было. Каким опытом он может поделиться? У других, наверно, такой же опыт. А вот добираться из Перми в Ясный очень сложно, с двумя пересадками. И это не просто пересадки – это мучение. В Свердловске во время пересадки он проболтался больше двенадцати часов. И в кино сходил, и на экскурсию по городу съездил. Посмотрел парк камней и первый завод Демидова. Странно, но этот завод до сих пор работает, хотя с виду маленький и очень старый. Здания, из почерневшего красного кирпича, стоят обшарпанные, если бы из высокой металлической трубы не шел дым, и во дворе не копошились какие-то люди, то выглядел бы этот заводик, как заброшенный. Экскурсантам показали этот заводик только снаружи, внутрь не водили, поэтому, какую продукцию он сейчас производит, Александр не знал. А вот парк камней ему понравился. Уральские камни действительно красивы. Здесь лежат огромные валуны из гранита, и мрамора. Многие из них с вкраплениями горного хрусталя и слюды. Такие камни смотрятся особенно эффектно.
Теперь он в Орске. Здесь пересадка еще хуже. Поезд Оренбург-Орск, который ходит один раз в сутки, и на который он должен был пересесть, прошел здесь за две минуты до прибытия его поезда из Свердловска. Какой идиот составил такое расписание поездов? Теперь ему придется целые сутки болтаться в этом богом забытом городке. Мест в гостинице нет, но обещали, что ближе к ночи одно место должно освободиться. Купил администраторше шоколадку, чтобы она это место никому, кроме него, не отдавала. Она же его и предупредила, чтобы как стемнеет, он по городу не болтался, так как семьдесят процентов жителей города составляют зэки, которые живут здесь на поселении. Опять сходил в кино, а больше и делать нечего. В отличие от Свердловска, экскурсий здесь никаких нет. Если было бы лето, то можно было бы на пляж сходить, а зимой идти больше некуда, разве что в ресторан. Александр поболтался, пока было светло, по городу, хотя смотреть здесь было совсем нечего. В основном старые одноэтажные частные жилые домики, построенные наверно еще в то время, когда здесь была ставка Пугачева, описанная в повести А.С. Пушкина «Капитанская дочь». Оказывается, события, описанные в этой повести, происходили не в настоящем Оренбурге, а в Орске, который тогда назывался Оренбургом. Об этом ему поведал один миленький старичок, с которым они пили пиво в местном пив баре. Пиво было так себе, а вот вяленный лещ Александру понравился. А старичку нравилось все, и пиво, и лещ, он его пил и нахваливал. Старичок видимо никуда из своего Орска не выезжал, и лучшего пива никогда не пробовал. Когда стемнело, Александр пошел в привокзальный ресторан. Ресторан работал круглосуточно, поэтому, в крайнем случае, если место в гостинице не освободится, то можно будет в этом ресторане и до утра посидеть.
Людей в ресторане было немного, кроме него, за отдельными столиками, сидели еще четыре одинокие мужские фигурки, наверно такие же бедолаги, как и Александр. Он заказал жаренную картошку с отбивной, и сто грамм водки. Красивая официантка, с точеной, как у дюймовочки, фигуркой, принесла ему сначала водку и хлеб. Он смотрел вслед удаляющейся фигурке официантки, и не мог оторвать от нее взгляда. Она была само совершенство. Официантка заметила его взгляд.
– Что, так сильно нравлюсь? – спросила она этого очкарика с майорскими погонами, когда принесла картошку.
– Да! – признался Александр.
– Командировочный, что ли? – поинтересовалась официантка.
– Командировочный, – подтвердил Александр.
– Понятно, соскучился по жене и теперь от любой юбки не можешь взгляд оторвать?
– Да нет, еще не соскучился, я только еду в командировку, – возразил Александр.
Он не спеша съел свою картошку, выпил водку, и сидел, рассматривая посетителей за столиками. Времени еще мало, а идти ему пока некуда. Он позвал официантку, заказал еще салатик и двести грамм водки, и еще раз полюбовался на ее точеную фигурку. Такую изящную фигурку он видел впервые в своей жизни.
– Счастливец, кому такая жена досталась, – подумал он.
Сидел он за своим столиком долго, торопиться некуда. Сидел бы и еще, но подошла официантка и сказала, что пора рассчитываться, потому, что у нее смена заканчивается. Александр рассчитался, и грустно посмотрел на официантку.
– А чего такой грустный? – поинтересовалась она.
– Да вот еще не знаю, где ночевать буду? – ответил Александр.
– Что, в гостинице мест нет?
– Пока нет. Обещали, что одно может освободиться, но это не точно, – грустно сообщил Александр.
– Ну, если хочешь, то поехали ко мне, – предложила официантка, – я дорого не возьму.
– А муж? – поинтересовался Александр.
– А мужа нет. Он тоже в командировке.
– И сколько это будет стоить? – поинтересовался Александр.
– Утром определимся, – сказала официантка. – Сколько захочешь, столько и заплатишь. А если ночлег не понравиться, то вообще можешь не платить. Кстати, меня Зоей зовут.
– Александр, – представился наш командировочный.
Александр купил у Зои еще бутылку водки, и они поехали к ней домой. Жила Зоя далековато, аж на противоположном конце города. Они посидели с ней на кухне, немного выпили и закусили, и пошли в спальню. В постели Зоя оказалась мастерицей. О существовании некоторых поз Александр даже не догадывался. А какая страстная! Александр был очень доволен, за такой ночлег не грех было и заплатить.
Они уже засыпали, когда в прихожей зажегся свет, и громогласный голос спросил: «Ты что, уже спишь?»
– Кто это? – шепотом спросил Александр.
– Муж из командировки приехал, – спокойно ответила Зоя. – Странно, он должен был только завтра приехать.
– Сюрприз! – опять раздался громовой голос.
Дверь в спальню распахнулась, и на пороге появился громадный детина, который с трудом помещался в дверном проеме. Внутри у Александра все похолодело, а по спине пробежали мурашки. А детина, словно на что-то наткнувшись, застыл в двери.
– Опять?! – заревел он.
– Все, сейчас убьет, – подумал Александр, прощаясь с жизнью. – Ну какого хрена я сюда полез? Спал бы сейчас спокойно в гостинице, и никаких проблем бы не было.
Между тем детина быстро успокоился.
– Одевайся, и приходи на кухню, – сказал он Александру.
– Да не бойся, бить не буду, – добавил он, видя, что Александра всего трясет.
Александр оделся, и пришел на кухню, а Зоя, абсолютно голая, преспокойно продолжала лежать в постели, не обращая никакого внимания на столь несвоевременно вернувшегося мужа.
Детина сидел за столом и сурово смотрел на Александра.
– И давно ты с ней? – спросил он.
– Да мы с ней только сегодня познакомились, – промямлил трясущимися губами Александр.
– Извини, я не знал, что она замужем, – соврал Александр.
– Ну ты мне скажи, что мне с ней делать? – обратился к Александру детина. – Стоит мне куда ни будь уехать, как у нее сразу мужик в постели. Убить ее, что ли? Так в тюрьму не хочется. Ладно, давай выпьем, и разойдемся.
На столе уже стояла закуска, и два стакана водки. Александр не мог поверить в свое счастье. Неужели все обойдется, и он не поедет в Ясный с разбитой мордой? Он немного успокоился, дрожь из тела немного уходила. Теперь уже можно было взять в руки стакан, не боясь, что водка из него расплещется. Они выпили по стакану водки и закусили.
– Ну ладно, тебе наверно уже пора, – сказал детина.
Он, с отеческой заботой, помог Александру надеть шинель, застегнул ее на все пуговицы, в том числе и на самые верхние, которые обычно не застегиваются. Александр стоял не сопротивляясь и не проронив ни слова.
– Ну пойдем, я тебя провожу, – сказал детина, беря в руки швабру.
– На улице будет шваброй бить, – пронеслось в голове у Александра. – Ну это не так страшно, через китель и шинель не очень больно будет. А голову он руками закроет. Очки только нужно спрятать, чтобы не разбил.
Но бить его детина даже не собирался. Он отломил у швабры планку, на которую наматывается тряпка, и еще раз посмотрел Александру в глаза.
– Ты больше так не делай. Ладно? – сказал он почти дружеским голосом. – А то, если еще раз мне попадешься, убью. А теперь подними руки.
Ничего не понимая, Александр поднял руки вверх.
– Да не так, в стороны руки, – подсказал ему детина.
Александр развел руки в стороны. Детина засунул ему палку от швабры в один рукав шинели, пропустил ее у него за спиной, и завел в другой рукав шинели. Получилось форменное огородное пугало.
– Ну лети, голубь сизокрылый, – сказал на прощанье детина, и дал Александру чувствительного пинка под зад, от которого тот пролетел несколько метров и чуть не упал.
Александр со всех ног пустился бежать прочь от этого места, но детина и не собирался его преследовать. Поняв это, Александр остановился. В парадной шинели, и с палкой в рукавах, он наверно действительно был похож на сизокрылого голубя. От такой мысли он улыбнулся. Попытался избавиться от палки, но не тут то было, самостоятельно вытащить палку было невозможно. Нужно было кого-то попросить об этом, но вокруг нигде ни души. Оставалось в таком виде идти в гостиницу, в надежде, что по дороге он кого ни будь встретит. Александр был рад, что так легко отделался, и даже начал улыбаться. Подумаешь, на пугало он похож с этой палкой, но рано или поздно он от нее избавится, зато с какой женщиной он был, кому расскажет, не поверят.
Он спокойно шел по пустынной улице по направлению к гостинице. Никаких прохожих нигде не было, и он вспомнил о предупреждении администратора гостиницы, что здесь не ходят в темное время суток. Похоже, что ему придется топать с этой палкой аж до гостиницы. Минут через двадцать стало урчать в желудке, а потом начались жуткие рези в животе. Только теперь до Александра начал доходить смысл того, что с ним проделал детина. Как же он раньше об этом не догадался, а еще медик? Он ведь подмешал ему слабительное в водку. Нужно было срочно вытаскивать эту палку, а не идти в гостиницу. Но теперь уже поздно. Все содержимое кишечника уже в штанах. Вонь стоит несусветная. Теперь, если даже он кого-то будет просить вытащить палку, к нему никто не подойдет.
Только к утру он добрался до гостиницы, но дежурная его в таком виде в гостиницу не пустила. Долго он ее уговаривал, и уговорил только тогда, когда пообещал заплатить ей за помощь сто рублей, почти половину его месячной зарплаты. Оставшееся до поезда время, он отмывался, стирался и гладился. Это же надо, так опозориться? Больше он никогда в жизни не будет ходить по бабам. Ни за что на свете. Этот фокус со шваброй он на всю жизнь запомнит. И он действительно больше не ходил по бабам. Очень долго, наверно целый год. Но потом, потихоньку, все страхи прошли, и он, уже с улыбкой, поблескивая очками, рассказывал всем эту историю.
