Владимир Иванович Шлома
Взгляд в прошлое
Малиновое вино
Я остался дома один. Жена, с четырехмесячной дочерью Лилей, уехала на все лето к маме. Теперь можно будет нормально выспаться. Все четыре месяца, спать по ночам дочь нам не давала, просыпалась буквально через каждые полчаса и начинала плакать. Если ее вовремя взять на руки, то она быстро успокаивалась и опять засыпала. Поэтому, по ночам, мы с женой по очереди «дежурили». Половину ночи жена спала на краю дивана, чтобы вовремя подойти к дочери, если она проснется, а я от стенки, на вторую половину ночи менялись местами. Вот так и жили. Хуже было, когда я на неделю уезжал в какой ни будь полк на регламент, и жена оставалась дома одна, тогда ей было совсем худо, она совсем не высыпалась и буквально валилась с ног от усталости. Один раз, когда меня не было дома, соседка Надя услышала, что в нашей квартире плачет ребенок. Да не просто плачет, а уже криком кричит. Она звонила в дверь, стучала, но никто не открывал. Нужно было как-то попасть в нашу квартиру, и она решила попробовать открыть ее ключом от своей квартиры. До этого конечно могла додуматься только женщина. Но, о, чудо советской техники, ключ подошел. Надя вошла в квартиру и увидела, что Лиля, уже вся красная от крика, лежит в своей кроватке, плачет и пытается освободиться от пеленок, а Галя, мертвым сном спит рядом на диване. К счастью, ничего страшного не случилось, ребенок плакал потому, что пеленки были мокрыми, мокрых пеленок Лиля вообще не переносила. Соседка перепеленала Лилю, и она тут же успокоилась. Когда Галя проснулась, то с удивлением увидела, что рядом с ней на диване сидит Надя, с Лилей на руках. Теперь жена будет рядом с мамой и, надеюсь, тоже немного отдохнет.
Солдаты со второго отделения, которые периодически осуществляют обход кабельных трасс, сказали, что в лесу поспела малина, и ее в этом году очень много. Было бы неплохо сварить малиновое варенье, зимой, при простуде, незаменимая вещь, но мне не до малины, у меня каждый день выезды в полки на неисправности. Выход подсказал наш старшина, прапорщик Волохов Иван Сергеевич, кстати, замечательный мужик.
– А ты дай ведро солдатам, которые на трассу пойдут, они тебе и наберут малины, – посоветовал он мне.
Я так и сделал. Вечером, когда я вернулся с очередного выезда, в казарме солдаты мне вручили полведра малины. Я был счастлив, поблагодарил их за собранную малину и пообещал купить им за это сигареты. В этот вечер, в казарму зашел и капитан-особист, который курировал наше подразделение, и увидел эту малину.
– Где набрал? – спросил он меня.
– Не знаю. Солдаты с обхода трассы принесли, – ответил я. – Говорят, что в этом году малины везде полно.
– А не хочешь завтра еще за малиной съездить? – спросил он меня.
– Хочу, но на чем?
– Да хотя бы на твоей машине. Я сейчас с командиром договорюсь.
Отказать особисту командир конечно же не мог, и на следующий день, на субботу, на меня запланировали машину, только не мой ЗиЛ-157, а более легкую, ГАЗ-66 лейтенанта Вольфа. На ней мы с капитаном и поехали в лес за малиной. Капитан говорил, что знает хорошие места, где должно быть полно малины, и куда люди еще не должны были добраться. И действительно, мы приехали в хорошее место, малина была еще не тронутой, здесь до нас еще никого не было. Ягоды крупные, сочные, если смотреть на них против солнца, то они казались прозрачными, и, как маленькие игрушечные шарики, светились изнутри приятным красно-розовым цветом. Я рвал малину целыми горстями, сильно не заботясь о том, чтобы в ведро не попадали листья и лишний мусор. Потом переберу. Часа через три мое ведро уже было полным. Капитан к вопросу сбора малины подошел более основательно. Он срывал каждую ягодку отдельно, внимательно ее рассматривал, и, только убедившись в том, что она не червивая, клал ее в ведро. Поэтому, на тот момент, когда я уже закончил ее собирать, он набрал еще только полведра. Чтобы скоротать время, я решил проверить, нет ли в лесу грибов. Грибы были. Свинушек вообще было видимо-невидимо. Белых не было, а вот подберёзовики и красноголовики иногда встречались. Я набрал их полные руки и вернулся к машине. Нужно было что-то найти, во что их можно собирать. Ничего подходящего для этой цели, кроме сумки с документами, в машине я не нашел. Выложил из нее документы в стол, и пошел собирать в нее грибы. В лесу наткнулся на двух местных женщин, которые тоже собирали грибы. У них в корзинах даже белые грибы были. Грибов я набрал прилично, гораздо больше, чем можно было бы пожарить и съесть, поэтому поинтересовался у женщин, как нужно мариновать грибы. Они мне этот рецепт и рассказали. К этому времени, уже и капитан набрал ведро малины, и был очень доволен поездкой. Аппетит у него разыгрался.
– А давай еще и завтра за малиной съездим, – предложил он.
– На чем? – не понял я. – Завтра у меня машины уже не будет.
– Завтра я свою дежурную возьму.
– Ну тогда поехали, – согласился я.
Правда я не совсем понимал, что буду делать с таким количеством малины. Полведра, которые мне принесли солдаты, уже стояли в холодильнике в кастрюле и ждали своего часа. Сегодня еще ведро привезу.
Когда вернулись на десятку, я сходил в магазин и купил четыре килограмма сахара, потом буду варить варенье. С грибами провозился до поздней ночи, но четыре баночки замариновал. На следующий день поехали за малиной на УАЗике особистов. На этот раз поехали еще в более глухое место. Зная, что капитан собирает малину медленно, я уже тоже не торопился, старался собирать малину без мусора. В этом месте малина была еще крупнее, все ягоды просто отборные. Чтобы не заблудиться, я собирал малину, постепенно продвигаясь вдоль лесной дороги. Вышел на очередную полянку, заросшую малиной. Здесь малина росла еще крупнее. Вдруг, на противоположной стороне полянки, послышался какой-то треск. Наверно кто-то из местных жителей за малиной пришел. Хотя откуда тут могли взяться местные жители? Насколько я понимал, вокруг, на два десятка километров, ни одной деревни нет. Мне стало любопытно, кто это в такую глушь забрался? И я, собирая малину, стал продвигаться в том направлении, откуда слышал треск. Вот уже кого-то видно, но он стоит ко мне спиной и меня не видит. Потом он поворачивается ко мне боком, и мне делается нехорошо. На краю поляны на задних лапах стоит бурый медведь и спокойно кушает малину. Он лапой приподнимает стебли малины, не спеша, чмокая, съедает с них ягоды, потом приподнимает несколько следующих стеблей. Занятый своим делом, меня он не видит, и, как я понимаю, пока-что не чувствует. Но хватит искушать судьбу, пора отсюда выбираться. Я «включаю заднюю», и пятясь, не сводя глаз с медведя, медленно отхожу назад, стараясь не шуметь, и главное не упасть, тогда шума будет много. Медведь спокойно продолжал лакомиться малиной, и я благополучно выбрался не дорогу. Теперь к машине, подальше от этого места.
Мы опять набрали по ведру малины. Итого, у меня два с половиной ведра малины. Для начала я решил сварить варенье из той малины, которая вот уже два дня стоит у меня в холодильнике. Засыпал в кастрюлю с малиной половину купленного сахара, и стал варить варенье. Варенье почему-то варилось очень долго и не хотело достигать нужной консистенции. В детстве я видел, как моя мама варила варенье, и как определяла его готовность. Она с ложки капала капельку варенья на дощечку, если капля не расплывается, то варенье готово. Так же делал и я. Но капля все время расплывается. Уже три часа варю варенье, а она все еще расплывается. Наконец то, в двенадцать часов ночи, когда это дело мне уже окончательно надоело, она начала расплываться немного меньше, на краях капли появилась небольшая возвышенность. Я разлил варенье по банкам и закрыл капроновыми крышками. Пора уже и спать, завтра понедельник, с утра пораньше нужно на службу идти.
Утром меня разбудил звонок в дверь. На пороге стоял посыльный.
– Товарищ лейтенант, тревога, – сообщил он.
Быстро пожарил и съел яичницу, запил чаем. Теперь можно и по тревоге бежать в часть. Взгляд упал на стоящие на кухне два ведра с малиной. С ними то что теперь делать? Достал из шкафа оставшиеся два килограмма сахара, разделил его примерно поровну и засыпал в ведра с малиной. С этой тревоги и последующих учений началась главкомовская проверка дивизии. К обеду все подразделения дивизии были выведены в полевой район. И вернулись мы оттуда через десять дней.
Запах спиртного я почувствовал, как только открыл дверь в свою квартиру. Весь пол на кухне был залит вином. Все, что могло перебродить, уже перебродило. В ведрах осталось только немного жмыха от малины, весь остальной жмых валялся на полу. К сожалению, и третья часть вина вылилась при брожении на пол. Вином, правда, это нельзя назвать, скорее это был перебродивший сок. Пришлось брать ведро, половую тряпку, и срочно наводить порядок на кухне. Попробовал содержимое ведер. Вкусный и довольно хмельной напиток. Профильтровал все через ситечко и разлил по банкам, получилось пять трех литровых банок. И на вид вино очень красивым получилось, абсолютно прозрачное, на солнце оно искрилось, преломляя солнечные лучи, особенно интересно было на него смотреть, если налить в хрустальный бокал, такая красота, что глаз не отвести.
После окончания проверки я пригласил в гости своего соседа и сослуживца Колю Богачева, который также остался дома один, так как жена с дочерью уехали в отпуск. Вино нам понравилось, очень вкусное, с небольшой приятной горчинкой. Коля тоже обратил внимание на необычный и очень красивый цвет вина, которое в бокалах искрилось. За пару часиков выпили мы два литра вина, и Коля предложил мне сходить к нему домой, он для меня сыграет соло на ударнике. Он когда-то играл в ансамбле, и тогда играл соло в течение часа. Теперь он хотел меня удивить, сыграв такое соло. Но я, видимо небольшой фанат музыки, так как выдержал это соло только в течение двадцати минут, и предложил Коле опять спуститься ко мне. Мы выпили еще по два стакана вина и разошлись. Утром я проснулся со страшной головной болью, голова буквально раскалывалась. Я с трудом умылся и оделся, завтракать вообще не хотелось. Весь больной, с раскалывающейся головой, пошел на службу. Подразделение построилось на развод, командир выдал все задания на сегодняшние работы, а Коля на службу еще не пришел. Появился он только к концу развода. Правый глаз у него смотрел куда-то вниз вправо, а левый – вверх влево, и свести их вместе он никак не мог.
– Коля, ты как? – спросил я его после развода.
– Малиновое вино замечательно, – ответил он, – только нельзя его столько пить, уж очень голова болит.
А мое варенье, закрытое капроновыми крышками, простояло целым и невредимым очень долго. Последнюю баночку открыли через семь лет, варенье было как вчера сваренное.
Безвыходная ситуация
Александр Александрович Карнаухов уже пятнадцать лет прослужил в этом подразделении и обоснованно считался лучшим кабельщиком в дивизии. Да что там в дивизии. Начальник войск связи армии говорил, что это лучший специалист по кабелям в армии. Как специалист, в этой области он пользовался непререкаемым авторитетом. Он был единственным человеком в дивизии, который знал трассы прохождения всех кабелей. Да и неудивительно, ведь все эти трассы при нем и прокладывались. Еще будучи лейтенантом, он контролировал прокладку всех этих кабелей. В то время, вместе со строителями, он не один раз пешком прошел все эти трассы. Сейчас, уже будучи капитаном и заместителем командира по линейно-кабельным сооружениям, он так же проходил пешком по этим кабельным трассам, когда нужно было показать вновь прибывшему молодому прапорщику зону его ответственности на кабельных трассах. Невысокого роста, подтянутый, он мог с легкостью отмахать вдоль трассы по буеракам и зарослям два десятка километров с такой скоростью, что молодые прапорщики за ним не поспевали. Никогда не сидел в подразделении без дела. Частенько лично ездил на согласование земляных работ, проводимых вблизи кабельных трасс, не стеснялся и, при отсутствии прапорщика, выехать старшим расчета на ремонт кабельной линии. Всегда спокойный и рассудительный, он никогда не повышал голос ни на кого из подчиненных. Непосвященным могло показаться, что это просто образцовый офицер и командир. Но при беседе с вновь прибывавшими в подразделение молодыми офицерами, командир подразделения сразу их предупреждал, чтобы они никогда, ни под каким предлогом, не угощали капитана спиртным.
Лейтенант Петренко шел домой на обед, когда увидел сидящего на скамейке возле его дома капитана Карнаухова. Капитана уже три дня не было видно на службе, говорили, что приболел. Капитан сидел весь скрюченный, почерневший и постаревший.
– Сан Саныч, что с Вами, – подошел к нему лейтенант.
– А, Володя? Да язва замучила. Вот опять приступ. Прижечь бы чем ни будь, да нечем. В наших магазинах теперь водка не продается, сам знаешь, а на станцию я в таком состоянии не дойду. Ты на обед?
– Да, на обед.
– А у тебя спирта с регламента не осталось? Мне бы грамм двадцать, чтобы приступ снять.
Лейтенант задумался. С одной стороны, вроде бы и надо помочь больному человеку, а, с другой стороны, командир ведь предупреждал, что Карнаухову ни в коем случае нельзя давать спиртное.
– Ну так что? Есть спирт или нет? – напоминает о себе Сан Саныч.
– Есть, – говорит лейтенант, – пойдемте, налью.
Дома он достал из холодильника полбутылки спирта и налил капитану рюмку. Тот выпил, и сразу как-то повеселел. Потухшие глаза опять начали оживать, спина выпрямилась. Капитан опять начал проявлять интерес к жизни, для начала начал оглядываться, рассматривая кухню, хотя рассматривать там особо было нечего, стандартная советская кухня.
– Спасибо большое, спасли от смерти, – поблагодарил капитан.
– А Вы борща не хотите покушать? – спросила его жена лейтенанта.
– С удовольствием покушаю, – согласился капитан, – а то у меня так болело, что я с утра ничего не ел. Борщ у вас небось еще и украинский? Я люблю украинский борщ.
– Нет, не украинский, самый обычный. Для украинского борща нужны свежие помидоры, а где их теперь взять, – ответила жена.
Но и обычный борщ капитану понравился. Ел и нахваливал.
– Володя, а налей мне еще рюмочку, чтобы уж совсем приступ прошел.
– Может хватит? – засомневался лейтенант.
– Ну налей человеку, – поддержала просьбу жена. – Пусть боль окончательно снимется.
– Лейтенант налил еще одну рюмку, и сразу же, от грехе подальше, спрятал бутылку в холодильник.
Когда жена предложила им второе, капитан не отказался и от второго. Он уже окончательно почувствовал себя в гостях, и попросил налить рюмку еще и под второе. Но наливать третью рюмку лейтенант категорически отказался. После обеда они вместе вышли из квартиры, лейтенант пошел на службу, а капитан к себе домой. А когда вечером лейтенант вернулся домой, жена устроила ему разнос.
– Ты кого домой привел?
– Своего начальника, заместителя командира. А что?
– А то, что через десять минут после вашего ухода он вернулся обратно и попросил налить ему еще спирта. Я отказалась. Тогда он сел на кухне и сказал, что не уйдет, пока я ему не налью. А мне с ребенком нужно гулять. Через полчаса не выдержала, и налила ему рюмку. Но он все равно не ушел, попросил налить еще. Ушел только тогда, когда я пригрозила, что позвоню в часть и вызову патруль. Ты его больше домой не приводи, он алкаш.
– Да нас командир предупреждал, что его нельзя угощать спиртным, но у него ведь был приступ язвы, вот я и согласился налить ему рюмку, чтобы боль снять.
В подразделении лейтенант рассказал о случившемся товарищам, те ничуть этому не удивились. Сказали, что это его старый прием, на который обязательно, кто ни будь из молодых лейтенантов попадается. Нет у него никакой язвы, он уже три дня в запое.
На следующее лето командир уехал в очередной отпуск и за него остался его заместитель по боевому управлению, старший лейтенант Кириленко. Но у него что-то случилось с родителями, и он уехал домой по семейным обстоятельствам. Исполняющим обязанности командира был назначен заместитель командира по линейно-кабельным сооружениям капитан Карнаухов. Это было очень рискованно, так как капитан мог уйти в запой в любой момент, но ситуация сложилась безвыходная. Не могли же, при живом заместителе командира, исполняющим обязанности командира назначить одного из начальников отделений, его подчиненного.
На следующий день после назначения его исполняющим обязанности командира, капитан Карнаухов съездил на склад ГСМ и получил двадцать литров спирта для проведения предстоящих регламентных работ в полках. Получил спирт, и пропал, как сквозь землю провалился. Водитель говорил, что он привез капитана Карнаухова вместе с канистрой спирта в казарму, а куда он потом девался – не знает. Не появился ВРИО командира на службе и на следующий день. Как и положено по уставу, командование взял на себя начальник первого отделения капитан Саломатов. Провел развод личного состава, поставил расчётам задачи по устранению возникших неисправностей и обслуживанию кабельных линий. Так прожили еще четыре дня, капитана Карнаухова не было ни дома, ни на службе.
На пятый день, старшина подразделения, прапорщик Волохов Иван Сергеевич, увидел, что его каптёрщик, после обеда зачем-то пошел в вещевой склад подразделения, где хранились старые шинели, матрацы, и другие не очень нужные вещи, которые, по мнению Ивана Сергеевича, когда ни будь могли еще пригодиться. И все это действительно было нужным. Порвал солдат случайно брюки во время ремонта кабеля, Иван Сергеевич выдаст другие, еще вполне приличные. Начинаются осенние заморозки и сидеть по несколько часов в котловане при ремонте кабеля уже холодновато, Иван Сергеевич выдаст на выезд старые шинели, не надевать же для этого новые. На дембель потом в потрепанной шинели не поедешь. При выезде в полевой район, во время учений, Иван Сергеевич мог выдать два десятка старых матрацев, чтобы те солдаты, которые будут жить в палатках, не спали на сырой земле. На всех конечно не хватает, но уж сколько есть.
Ну пошел каптёрщик в склад, и пошел, ничего странного в этом не было, так как у него были ключи от склада, и он там периодически убирался. Немного странным было то, что в руках у него были два куска белого хлеба с двумя котлетами между ними. Вечером каптёрщик опять пошел в склад, и опять у него в руках были хлеб и котлеты. Это уже было подозрительно. Когда все офицеры и прапорщики ушли домой, Иван Сергеевич взял ключи и пошел в склад. Там, на стопке сложенных матрацев, мирно спал пьяный ВРИО командира подразделения капитан Карнаухов, а рядом с ним стояла, уже наполовину пустая, канистра со спиртом.
Ночной ужин
В седьмом полку порвали сразу шесть кабелей, пять кабелей боевого управления и один кабель связи, причем кабель связи порвали сразу в двух местах. Председатель местного колхоза попросил строителей вырыть сточную канаву вдоль одного поля, поглубже, чтобы оно меньше заболачивалось. Ну те, без всякого согласования, и прорыли, как и просили – поглубже. По обходным каналам и управление ракетами, и связь командного пункта полка с дивизией конечно же сохранились, но это, несомненно, было ЧП. Говорили, что командир дивизии, кстати находящийся сейчас в очередном отпуске, уже получил от Главнокомандующего «строгий выговор». На ремонт кабелей из ОЭРГ (отдельная эксплуатационно-регламентная группа) выехали сразу семь расчетов во главе с офицерами и прапорщиками. В третьем отделении ОЭРГ, которое занимается ремонтом кабелей, столько офицеров и прапорщиков нет. По штату там всего один офицер – начальник этого отделения. Поэтому, в качестве старших расчетов, отправили всех офицеров и прапорщиков группы, которые в данный момент не были на выезде. Две группы, для ремонта кабеля связи, возглавлял прапорщик Линдт, так как для седьмой группы, старшего уже не было. Да ничего страшного. Расстояние между порывами небольшое, всего порядка 400 метров, и один справится. Тем более, что, в принципе, это его основная работа – руководить расчетами по ремонту кабелей. По штату он числился в отделении регламентных работ и параметрического контроля, и должен был заниматься устранением неисправностей на средствах связи, но в технике он абсолютно ничего не понимает, поэтому и ездит старшим расчетов на ремонт кабелей. Да и не он один. Таких было несколько человек, по штату числились на одной должности, а выполняли совершенно другую работу.
Прапорщик Витя Линдт – еще довольно молодой человек, всего 26 лет. Высокий, симпатичный, но довольно упитанный, весом около 130 кг, с соответствующим его крупной фигуре лицом. На его щеках, на солнце, блестели рыжеватые волосы, из-за чего они казалось красноватыми, как бок у молодого поросенка. Его лицо никогда не выражало никаких эмоций, даже когда командир разносил его в пух и прах за какой ни будь проступок, хотя Витя и говорил, что в такие моменты он сильно перешивает, а чтобы сдержать эмоции, он держит дулю в кармане. Об этой его привычке кто-то рассказал командиру, и тот на совещаниях часто говорил: «Линдт, вынь руку из кармана. Опять там дулю держишь?» Так вот, этот Витя Линдт и выехал с двумя расчетами на ремонт кабеля связи МКСБ 4×4.
Выехали сразу после обеда, приказано к ужину вернуться обратно. Работа предстояла не самая простая, хотя и не очень сложная. Нужно было в двух местах порыва кабеля выкопать котлованы, глубиной полтора метра и длиной порядка четырех метров. Обрезать изуродованные концы кабеля, и, в образовавшийся промежуток, запаять вставку из целого куска кабеля, сделав, в каждом месте порыва, две муфты. При этом постараться не перепутать жилы кабеля, то есть провода, чтобы посредством вставки все шестнадцать жил кабеля соединились точно так же, как они и были соединены до порыва, и никак не по-другому. Потом восстановить свинцовую оболочку кабеля, после чего, установить чугунную муфту и залить ее компаундом. Потом, естественно, нужно будет засыпать выкопанные котлованы. По нормативам, изготовление одной такой муфты, без учета земляных работ, занимает порядка трех часов. На каждый расчет по две муфты, да плюс земляные работы – не меньше восьми часов понадобиться, да плюс время на дорогу. Приехать обратно к ужину они, скорее всего, не успеют. Витя глубоко вздохнул. Как же он так опростоволосился? Вроде бы уже опытный в этом деле, а как мальчишка повелся на то, что приедут домой к ужину. Нужно было забежать домой да хотя бы какие-то бутерброды и термос с чаем взять. Да что теперь об этом рассуждать – поздно.
Витя расставил расчеты по местам работы, проинструктировал по мерам безопасности, и те приступили к рытью котлованов. Старшему пока делать было нечего, и он лег отдохнуть, в тенечке под кустом. Сейчас июль, и здесь на солнце – самое пекло. В душе посочувствовал солдатам, которые сейчас копают котлован, второпях, они с собой даже воды не взяли. Да ничего, если захотят пить, то сбегают в деревню, до нее отсюда не больше километра, ее даже видно вдали.
Витю разбудил солдат из второго расчета.
– Товарищ прапорщик, у нас паяльная лампа не разжигается.
Сколько же он проспал? Если разжигают паяльную лампу, то уже и котлованы выкопали, и скрутку проводов в первой муфте сделали, теперь готовятся разогреть на лампе паяльник, чтобы их запаять. Не меньше трех часов проспал.
– Ладно, пойдем посмотрим.
Пошли к дальнему расчету. Как Витя ни пытался разжечь лампу, ничего не получалось. Где-то внутри забился канал подачи бензина. Лампа чадила, фыркала, выплевывая из жерла слабые язычки пламени, и внезапно гасла. На таком пламени ни паяльник не разогреешь, ни свинцовую оболочку муфты потом не запаяешь. Что же делать? Ехать на десятку за другой лампой? Туда 70 километров, бензина в баке машины на обратную дорогу не хватит, а в автопарке машину больше не заправят, свой лимит на эту поездку он уже выбрал. Да и лимит то, смешно кому сказать, всего 20 литров в сутки на машину, если бы ему не залили в бак двойную норму, за счет неисправной машины, то этой нормы ему бы не хватило даже чтобы домой вернуться. Только кого это волнует? Да и исправные паяльные лампы в ОЭРГ вряд ли остались, все-таки семь расчетов выехало. Придется обходиться одной лампой на два расчета. Вот только бегать с ней далековато будет. Теперь дай бог к утру на десятку вернуться.
– Будем работать одной лампой, – сообщил расчету свое решение прапорщик. – Сейчас они провода запаяют, и принесут лампу вам. Потом вы провода запаяете, и вернете лампу им. Они запаяют свинцовую муфту, и опять принесут лампу вам, потом вы. Точно так же делаем вторые муфты. Надеюсь, к утру успеем.
– А как же ужин? – поинтересовались солдаты.
– Придется без ужина. Я ведь тоже без ужина остаюсь.
– Вам, товарищ прапорщик, в ближайшие три дня можно вообще ничего не кушать, – пошутили солдаты.
Свинцовые оболочки на первых двух муфтах запаяли только в девять часов вечера. Все-таки, много времени отнимает эта беготня с паяльной лампой. Надели на кабель чугунные муфты, и начали скручивать провода вторых муфт. Желудки уже подтягивало, но деваться некуда, нужно терпеть. Скорее бы вернуться в казарму. Там ребята должны принести им чего ни будь с ужина. Через пару часов заметно потемнело. В июне ночи в Пермском крае конечно светлые, почти как белые ночи в Ленинграде, но не настолько светлые, чтобы можно было без дополнительного освещения различать цветовую маркировку проводов. Пришлось разжигать костер. Когда костер достаточно разгорелся, опять приступили к работе. И тут, из растущих неподалеку кустов, под которыми днем отдыхал прапорщик, послышалось: «Бе-е-е-е, бе-е-е». Солдаты, все, как по команде, повернулись в ту сторону. Возле кустов стояла маленькая беленькая козочка и смотрела на костер.
– Товарищ прапорщик, ужин пришел, – оживились солдаты.
Прапорщик тоже посмотрел на козочку. Еще совсем молоденькая, наверно только второй год пошел. Но веса, килограмм восемь, в ней уже будет. С учетом водителя их как раз восемь, действительно неплохой ужин будет.
– Махмуд, – обратился он к одному из солдат. – Ты козочку сможешь зарезать?
– Канэшно смогу, товарищ прапорщик.
– Ну тогда лови и готовь ужин, – распорядился прапорщик.
Но козочку даже ловить не пришлось, она спокойно стояла и смотрела на огонь, полностью доверяя людям и даже не предполагая, что они могут сделать ей что-то плохое. На этот раз козочке не повезло.
Махмуд быстро и умело снял шкуру и разделал тушку козы. Было видно, что этим он не в первый раз занимается. Куски мяса завернул в листья лопуха. Потом сдвинул в сторону костер, выкопал на его месте ямку, заложил в нее приготовленное мясо, и прикрыл ямку землей. Костер передвинул на прежнее место, то есть расположил его над ямкой с заложенным мясом. Еще через час свинцовые муфты запаяли, и свинцовая оболочка кабеля была восстановлена. Основная часть работы была сделана. Махмуд сообщил, что мясо уже должно быть готовым. Позвали ребят со второго расчета и сели ужинать. Мясо козочки было очень вкусным, несмотря на то, что оно было запечено без соли, все жадно его ели и нахваливали. Пожалели только о том, что запить нечем, не то, что чая, даже воды у них с собой не было. Теперь торопиться в казарму уже было не нужно, все были сыты. После ужина спросили у прапорщика разрешения немного отдохнуть, ведь это не шутка, столько времени сидеть на корточках в котловане возле этого чертового кабеля. Болели и руки, и ноги. И прапорщик разрешил часик отдохнуть. Ночной ужин был сытным. Ему и самому сейчас не хотелось что-либо делать, хотелось просто полежать и отдохнуть.
За час усталость немного прошла, и расчеты опять приступили к работе. Теперь оставалось закрепить чугунные муфты на броневой оболочке кабеля и залить их компаундом. Когда начали засыпать котлованы, прапорщик вдруг спохватился.
– Махмуд, быстро собери все кости, чтобы ни единой не осталось, а также шкуру и голову, и все сбрось в котлован.
– Зачэм? – удивился Махмуд, – пусть зверушки доедят.
– Выполняй! – отрезал прапорщик. – И чтобы ни единой косточки не осталось.
Это указание было своевременным. Уже засыпали котлованы и грузили инструмент в машину, когда к ним подошла какая-то старушка.
– Сынки, вы тут маленькую козочку не видели?
– Нет, бабушка, не видели, – поспешил за всех ответить прапорщик.
– И куда она подевалась? Я уже все обыскала, но ее нигде нет, – горевала бабка.
– Может волки? – очень искренним голосом высказал свое предположение прапорщик.
– Сынок, какие волки? Волков здесь уже давным-давно никто не видел. Где же ее еще искать?
И бабушка пошла дальше, искать свою пропавшую козочку.
– Жаль бабушку, мы ее ни за что, ни про что обидели, – сказал один из солдат.
– Не волнуйся, – успокоил его прапорщик, – у бабки небось не одна такая козочка.
– Может и не одна, – согласился солдат, – но бабка ведь старенькая, и это мы виноваты в том, что она осталась без своей козочки.
– Да никто в этом не виноват. Смотреть за козой нужно было лучше, ничего бы и не случилось, – убеждал солдата прапорщик. – Если кто и виноват, то это паяльная лампа. Если бы она не испортилась, то мы давно уже были бы дома, и эту козу даже в глаза не видели бы. Давайте так и будем считать, что мы эту козу даже в глаза не видели. Все поняли?
– Все, – дружно ответили солдаты.
Но через неделю, про этот ночной ужин, в ОЭРГ уже знали все.
