Владимир Гурвич
Большое жюри
1
Звонок раздался, когда Ланин сидел в кафе. Перед ним на столике дымилась чашечка кофе, и он наслаждался ее необычайно богатом ароматом. Не случайно он при первой возможности посещал именно это заведение, по его мнению, именно тут готовили лучший в Москве этот напиток. И деловые и любовные встречи старался назначать тут. Уж если они завершатся неудачей, он, по крайней мере, получит удовольствие от него.
Ланин посмотрел на монитор телефона, на нем высветилась фамилия Шулятьева. Странно, что звонит ему этот человек, они крайне редко общаются. Обычно переговоры с ним ведет его продюсер Абелев; они вроде бы как с ним даже друзья. По крайней мере, ему точно известно, что они несколько раз вместе прилично напивались. Марк объясняет эти загулы исключительно пользой дела. Возможно, так оно и есть. Последний его фильм был профинансирован Фондом поддержки кино, который, как раз возглавляет этот Шулятьев. Значит, несмотря на нежелание придется ему сейчас отвечать, иначе Абелев, если узнает, что он, Ланин, проигнорировал вызов этого господина, спустит на него всех собак. А это он умеет, как никто другой.
– Алло, – сказал в трубку Ланин.
– Всеволод Леонидович, я вас приветствую! – раздался голос Шулятьева. – Как у вас дела?
– Дела у меня хорошо, надеюсь и у вас – тоже.
– У нас дела всегда идут хорошо, – довольно засмеялся Шулятьев. – Не стану бесцельно тратить время такого занятого, как вы, человека, поэтому, если не возражаете, сразу приступлю к делу.
– Не возражаю, – ответил Ланин. – Только я сейчас абсолютно ничем не занят.
Несколько мгновений в трубке царило молчание.
– Мне это известно, но это можно поправить, – произнес Шулятьев.
– Даже так. И каким образом?
– У меня к вам есть предложение.
– Слушаю.
– Но не по телефону же, – даже немного обиделся Шулятьев.
– Если не по телефону, то тогда предлагаете продать Родину.
Шулятьев ответил смехом.
– Узнаю ваше чувство юмора, Всеволод Леонидович. Оно с вами при любых обстоятельствах. Это крайне полезная черта.
– Как сказать, – не согласился Ланин. – Многим не нравится.
– Да, возможно. Но я хотел бы побеседовать с вами не об этом.
– А о чем?
– Вы сказали, что сейчас ничем не заняты.
– Это так, – подтвердил Ланин. – Хотя, если быть точным, сижу в кафе и наслаждаюсь ароматным кофе. Разве это не занятие?
– Ну, кофе я вас угощу. Приезжайте прямо сейчас ко мне. Зачем терять время. К тому же дело спешное. Так я вас жду?
Несколько секунд Ланин размышлял. Встречаться с Шулятьевым ему никогда не хотелось, он не вызывал у него приязненных чувств. Но от него многое зависит, в киношном мире этот человек крайне влиятельный. Да и любопытно, что за дело он хочет ему предложить. Значит, надо сделать над собой усилия и отправиться к этому типу.
– Хорошо, сейчас приеду.
– Вот это правильно. Я вас с нетерпением жду. Пропуск вам будут заказан.
На этом разговор завершился. Ланин посмотрел в окно, за которым шумел солнечный, ясный летний день. Сейчас бы к морю, невольно подумал он. А вместо это придется тащиться в Министерство культуры.
Ланин допил оставшееся в чашке кофе, встал и направился к выходу.
2
Ланин вошел в кабинет Шулятьева. Пару раз он тут уже был и всегда удивлялся его размерами, здесь вполне можно было разместить, как минимум, теннисный корт. Он никогда не понимал, зачем хозяину это резиденции нужны такие необъятные просторы, в них просто элементарно неудобно и неуютно находиться. А уж о том, что это свидетельство плохого вкуса, нечего говорить, настолько это очевидно. Впрочем, владелец этих необъятных просторов скорей всего придерживается прямо противоположных взглядов, для него такой огромный кабинет является демонстрацией своей значимости и могущества. И в какой степени так оно и есть, по крайней мере, в мире кино этот человек имеет большое влияние, от него во многом зависит, кто получит деньги на реализацию своего проекта, а кто просвистит мимо кассы. Не случайно же Абелев при его имени тут же менялся в лице, натягивался, как гитарная струна. Возможно, в том числе и по этой причине Ланин старался по возможности как можно меньше напрямую иметь дело с Шулятьевым. Хотя прекрасно понимал, что без него ему никак не обойтись.
Едва Ланин вошел в кабинет, Шулятьев тут же поднялся со своего места и пошел ему навстречу. Так как расстояние было большим, они шли друг к другу довольно долго.
Шулятьев не ограничился только пожатием руки, но даже на пару секунд слегка приобнял Ланина за плечи.
– Очень, очень рад, что вы откликнулись на мое приглашение, Всеволод Леонидович, – широко улыбаясь, произнес Шулятьев. – Я вам обещал кофе, сейчас попрошу принести.
– Не стоит, Олег Эдуардович, я уже напился кофе, – остановил его Ланин.
– Но от коньяка вы уж точно не откажитесь. Садитесь вот за этот стол, а я сейчас все принесу. – Шулятьев подошел к бару, извлек из него бутылку и два бокала.
Ланин с удовольствием отказался бы и от коньяка, но не потому, что был против того, чтобы его продегустировать, а так как не хотел пить с Шулятьевым. Но он знал, что когда Марк узнает про его отказ, то устроит ему взбучку. Еще бы пренебречь такой великой честью, на это способен только сумасшедший.
Шулятьев поставил на стол бутылку с бокалами, разлил в них коньяк и сел напротив Ланина.
– Поднимаю тост за ваши успехи, Всеволод Леонидович, – поднял Шулятьев бокал. – Всегда с большим интересом жду ваших работ.
– Спасибо, – поблагодарил Ланин.
– Давно хочу спросить, почему вы сейчас ничего не снимаете. Ведь последнюю картину закончили год назад.
– Как-то не получается, – ответил Ланин. Говорить на эту тему ему с Шулятьевым не хотелось.
– Не можете найти финансирование?
– И это тоже.
Шулятьев сделал удивленное лицо.
– Но вы же не подавали заявку на последний конкурс по распределению денег. Хотя я прекрасно помню, что Марк собирался это сделать. И я был удивлен, когда это не случилось.
– Я ему запретил.
– Запретили? – удивился Шулятьев. – Этого я не знал. Но почему? У вас были хорошие шансы получить финансирование.
Ланин кивнул головой.
– Марк мне говорил об этом.
– В чем же дело?
Черт, мысленно чертыхнулся Ланин, знал бы, что разговор повернет в эту русло, не приехал бы сюда.
– Можно сказать, что у меня начался творческий кризис, – неохотно произнес он. – После последнего фильма, я вдруг почувствовал, что не знаю, что хочу дальше снимать. Интересных сценариев тоже не было, хотя их присылают пачками почти каждый день.
– Удивили вы меня, Всеволод Леонидович.
– Чем же?
Шулятьев с каким-то странным выражением посмотрел на Ланина.
– Я думал, с вами такое не происходит. Вы всегда знаете, что снимать.
– Странное мнение, почему вы так решили?
– Ваши фильмы пользуются успехом, в том числе за границей.
– Не все. Некоторые прошли незаметно. И, кроме того, это вовсе не означает, что я постоянно понимаю, что снимать. Вот сейчас не знаю. Потому и не снимаю.
Ланину показалось, что его откровения удивили Шулятьева. Неужели для него непривычно слышать такие вещи.
– Всякое бывает среди нашего брата, – произнес Шулятьев. Уверен, Всеволод Леонидович, что у вас долго кризис не продлится. Возможно, это даже хорошо.
– Что хорошо?
– Есть время подумать.
– Я уж уже год думаю, – усмехнулся Ланин.
– Еще по одной рюмашке? – предложил Шулятьев.
– Так можно и напиться.
Шулятьев неожиданно громко захохотал. Ланин с удивлением увидел, что тот, в самом деле, непритворно развесился.
– Если бы наша киношная братия напивалась с двух бокалов коньяка, представляю, чтобы с ней бы творилось, – сквозь смех пробились слова Шулятьева.
Тут, пожалуй, он прав, мысленно согласился с ним Ланин. Пьют его коллеги совсем в других количествах. Да и он сам случалось выпивал чрезмерно. Хотя, к счастью, алкоголикам в отличие от многих своих собратьев по профессии, так и не стал. Возможно, Бог уберег для других дел.
Шулятьев снова наполнил бокалы.
– Снова хочу выпить за ваши успехи, Всеволод Леонидович, – провозгласил он. – Не простым делом мы занимаемся.
Ланина немного даже развесило это местоимение «мы». Оказывается, этот чинуша тоже полагает, что он причастен к киноискусству. Вот бы ему сказать все, что он о нем думает. Но Ланин знал, что не скажет. Вместо этого он одним глотком осушил бокал. Почему мы всегда молчим, когда надо правду говорить, подумал он. Потому что зависим от этих людей. Всем прекрасно известно, что, несмотря на то, формально, деньги на фильмы распределяет конкурсная комиссия, очень многое, если не все, зависит от Шулятьева. Если он будет против, шансов получить финансирование очень мало. Это ему, Ланину, неоднократно объяснял Марк. Да он и без него это прекрасно знает.
Но что-то их беседа затянулась, пора все же выяснить, чем вызвано внимание к его скромной особе.
Ланин демонстративно посмотрел на часы.
– Олег Эдуардович, вы мне хотели что-то сообщить, – произнес Ланин.
Шулятьев вдруг встал и пересел на диван к Ланину.
– Вы правы, есть важный разговор. Отнеситесь к нему как можно благосклонней.
– Постараюсь.
– Это хорошо, – улыбнулся Шулятьев и неожиданно для Ланина слегка обнял его за плечи. Ничего подобного раньше он не допускал. – Вы помните, что скоро начнется кинофестиваль в Сочи «Голубая волна».
– Как я могу такое не помнить, в прошлом году моя картина была награждена там Гранд при.
– А в этом году вы не участвуете, как автор.
– Нечего выставлять.
– И это просто замечательно! – воскликнул Шулятьев.
– Что же тут замечательного? – удивился Ланин. – По моему, когда режиссеру ничего выставлять, в этом нет ничего хорошего.
– Это, смотря с какой стороны посмотреть, дорогой Всеволод Леонидович.
– И с какой же вы предлагаете посмотреть?
– Сейчас объясню. Предлагаю перед этим еще раз промочить горло.
Ланин знал, что его собеседник способен пивать в огромном количестве, об его попойках и загулах слухи ходят давно. И при этом прекрасно выглядит, ухожен, одет в модный и дорогой прикид. Хоть прямо сейчас к венцу. Впрочем, об его немереной любви к женскому полу тоже хорошо известно.
Пока Ланин размышлял, Шулятьев снова наполнил бокалы и один протянул ему. Ланин понял, что опоздал с отказом.
Они чокнулись и выпили. Ланин поставил посуду на стол и посмотрел на Шулятьева.
– Теперь нам ничего не мешает закончить разговор, – сказал он.
– Теперь ничего не мешает, – подтвердил чиновник. – Мы хотим вам предложить возглавить жюри фестиваля.
– Мне? – изумился Ланин. – С какой стати? Его же обычно возглавляет Никита Михайловский. Или с ним что-то случилось? Совсем недавно он был абсолютно здоров.
– Ничего не случилось. Он на наше счастье жив и здоров. И будет членом жюри.
– Тогда я ничего не понимаю.
Шулятьев вздохнул и снял руки с плеча Ланина.
– Просто мы подумали и решили… – Он замолчал. – Никита Владимирович великий режиссер, но у него в мире сложилась определенная репутация. Он нередко выступает с политическими заявлениями, которые вызывают неоднозначную реакцию. Для иностранных гостей фестиваля он фигура спорная. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Понимаю.
– А вот вы другое дело. Ваши фильмы пользуются за границей популярностью, ваша фигура вызывает там положительную оценку. Если вы возглавите жюри, они воспримут это позитивно.
– Вы не преувеличиваете мое значение и положительное восприятие меня во Вселенной?
– Нисколько, – снисходительно улыбнулся Шулятьев. – Если бы мы не изучали этот вопрос, то не стали бы обращаться к вам с таким предложением. – Он вдруг наклонился к Ланину. – Вам надлежит знать, что это большая политика. Решение о вашей кандидатуре согласовано с самым верхом. И мы с радостью восприняли эту поддержку.
– Это очень любезно с вашей стороны.
– Всегда ценил ваш юмор, но дело у нас с вами очень серьезное. Фестиваль нужно обязательно провести достойно.
– А раньше его проводили недостойно?
Ланин увидел, как нахмурился Шулятьев. Ему явно не понравилась прозвучавшая последняя реплика.
– Всеволод Леонидович, ну зачем вы сводите разговор к шутовству, – укоризненно покачал головой Шулятьев. – Речь идет действительно об очень серьезном событии. И весьма выгодным для вас.
– В чем же моя выгода? – поинтересовался Ланин.
– Вы известный режиссер, а целый год в простое. Разве это хорошо? – Шулятьев пристально посмотрел на Ланина, ожидая от него реакции на свои слова, но тот молчал. – Я понимаю, насколько сложно в нынешних условиях найти достойное финансирование.
– Найти достойный сценарий не менее сложно, – произнес Ланин.
– Разумеется. Но когда есть деньги, все другие вопросы решаются легче. Разве не так?
– Не знаю, – пожал плечами Ланин. – Деньгами занимается мой продюсер. Спросите у него.
– Мне не надо спрашивать у Марка Григорьевича, мы регулярно с ним пересекаемся. И разговариваем на самые разные темы. И чаще всего именно про вашу ситуацию.
– Он мне иногда рассказывает о ваших с ним встречах.
Шулятьев кивнул головой.
– Вот видите, значит, вы в курсе.
– В курсе чего? – удивленно посмотрел на Шулятьева Ланин.
– Если у вас появится проект, и вы подадите заявку на его финансирование, наш фонд ее благосклонно рассмотрит. Это я вам гарантирую.
– Если я соглашусь возглавить жюри?
– Дорогой, Всеволод Леонидович, вам ли не знать, что миром правит товарообмен. Не мы устанавливали эти правила, не нам их и отменять.
– Предположим, я соглашусь. Но главу жюри определяет исполком фестиваля. А у него может быть иное мнение по моей кандидатуре.
Шулятьев снисходительно улыбнулся.
– Всеволод Леонидович, вот это точно не ваш вопрос. Доверьте его мне. Министерство входит в исполком фестиваля, она наполовину его финансирует. Так что я не вижу в этом вопросе никаких проблем. Не желаете еще по одной?
– Предположим, я соглашусь, – проигнорировал Ланин предложение Шулятьева, – и каковы будут ко мне требования?
– Какие же требования – честность и беспристрастность. Но об этом я даже говорить не желаю, ваша репутация это гарантирует лучше, чем любая страховая компания.
– Вы чересчур высокого о ней мнения.
– Вы его заслужили.
– Я должен подумать. У меня есть время?
– Разумеется. Я и не полагал, что вы ответите мне прямо сейчас. А вот завтра к обеду, уж будьте любезны. Времени мало, как только вы дадите согласие, машина тут же закрутится.
Ланин почувствовал некоторое облегчение, у него есть целые сутки на обдумывание. Ему почти нестерпимо захотелось покинуть этот гигантский кабинет.
– Обещаю, завтра к обеду я дам ответ.
– Вот и замечательно. – Шулятьев бросил взгляд на бутылку. – На посошок?
– Нет, спасибо, мне надо все обдумать на трезвую голову.
– Понимаю и одобряю, – довольно улыбнулся Шулятьев. – С нетерпением стану ждать вашего ответа.
3
Ланин сидел в своей квартире и ждал Абелева. Тот как обычно задерживался, и это раздражало режиссера. Всегда он где-то носится, чем-то непонятно занимается. Хотя они знакомы немало лет, в жизни Марка для него сохраняется много тайн. Правда, особенного желания проникать в них он никогда не испытывал, но подозревал, что если бы это однажды случилось, ему бы открылось много неприглядного. Впрочем, большого осуждения это у Ланина не вызывало; у кого нет подобных страниц. У него самого их достаточно. Так стоит ли судить других, чтобы самому однажды не быть судимым.
Ланин встал и подошел к окну. Вид из него на маленький пыльный дворик ему не понравился с самого начала, когда он въехал в эту квартиру. Как, впрочем, и она сама. Хотя он живет в ней уже год, но так и не привык к ее скромным габаритам. И до сих пор с тоской вспоминает о прежних четырехкомнатных хоромах. Но они с женой разводились в такой спешке, что долго выбирать было некогда. Вот он по сути дела и въехал в первое же попавшее жилье.
Но в тот момент он почти не думал о том, где оказался, это ему было безразлично. Мысли и чувства были заняты совсем другим. Только спустя какое-то время он стал понимать, что сделал неудачный выбор, что можно было бы найти лучшее жилье. Но было уже поздно, менять не было ни желания, ни возможности. Оставалось одно – смириться с тем, что есть. Но спустя год Ланин чувствовал, что до конца это сделать не получилось. Хотя, возможно, дело не только в квартире, а во всей его жизни в последнее время.
Зазвенел звонок. Ланин ощутил облегчение, можно переключить свое сознание с себя на Абелева. Точнее, на разговор с ним.
Абелев, потный от жары, ввалился в квартиру.
– Что у тебя случилось? Выдернул меня из теплой кампашки. Если бы только видел…
– Нужно посоветоваться, – прервал его Ланин.
– Посоветоваться? – удивился Абелев. – Что-то это на тебя не похоже.
– Бывают ситуации, когда люди становятся непохожими на самих себя.
– Да? – уставился на него Абелев. – Ну, хорошо, посмотрим, что за ситуация. Нальешь?
Ланин направился на кухню. Из холодильника извлек бутылку водки, достал из шкафчика два шкалика и вернулся в комнату. Весь этот набор он поставил на стол.
– Холодненькая! – обрадовался Абелев. Он весь аж подобрался в предчувствии удовольствия. – А закуса у тебя нет?
– Нет, не успел сходить в магазин.
– Ладно, разливай и рассказывай, что тебя сделало непохожим на себя самого.
Они выпили. Ланин пересказал продюсеру разговор с Шулятьевым. Абелев внимательно слушал, но никакого удивления не выказывал. У Ланина закралось подозрение, что для Марка эта новость вовсе новостью не является. Хотя с другой стороны, откуда он может знать о сделанном ему предложении. Трудно поверить, что Шулятьев делится с ним такими вещами.
– Что ты от меня хочешь? – спросил Абелев.
– Совета.
– Странно, что ты меня об этом спрашиваешь.
– В чем же странность?
– А разве не ясно, что надо обеими руками хвататься за это предложение.
– Мне не ясно, – нахмурился Ланин. – Мне давно не нравится этот фестиваль и все, что там происходит. Вот потому я не стремился особо туда попасть. Всего-то один раз выставлял там свою картину. Да и то ты меня уговорил.
– И правильно сделал, мы получили главный приз.
– Только это был один из самых плохих моих фильмов.
– А вот жюри посчитало по-другому, – не согласился Абелев.
– Меня больше интересует собственное мнение.
– В этом весь ты. Тебя, кроме самого себя, никто и ничего не интересует. А это не правильно.
– Ну, уж извини, такой тебе попался режиссер.
– Не против, если еще по одной, – предложил Абелев.
Ланина поразило то, как сильно похожи такие разные люди: Шулятьев и Абелев. Шулятьев чинный и важный, всегда одетый с иголочки, разговаривающий веско, со значением произносящий каждое слово. И Абелев, непонятно в чем и как одетый, циник до мозга костей, не скрывающий своего цинизма, обожающий соленые шутки и выражения. А вот надо же, как много между ними сходства, которого он раньше не замечал.
– Давай по одной.
Абелев взглянул на Ланина и сам разлил водку.
– Выпьем за председателя жюри, – провозгласил продюсер тост.
– Я еще не дал согласия.
– А когда должен дать?
– Завтра до обеда.
Ланин увидел, как успокоился Марк.
– Значит, все в порядке, проснешься завтра и сразу звони Шулятьеву.
– Я еще не решил.
Абелев задумчиво пробежался взглядом по квартире, в которой бывал десятки раз.
– Ты уже как год ничего не снимаешь.
– Это так, – подтвердил Ланин.
– И долго собираешься еще не снимать?
– Сам бы хотел знать. Но нет подходящего сценария.
– Да я тебе чуть ли не каждый день по сценарию присылаю.
– Спасибо, Марк, но все не то.
– А деньги у тебя есть?
– Есть, но мало, – вздохнул Ланин. – Пару месяцев еще протяну, а потом зубы на полку класть придется. Было очень много расходов с разводом, адвокатами, переездом, ремонтом квартиры.
– Знаешь, Сев, никогда не думал, что тебя так подкосит развод, – вдруг проговорил Абелев. – В нашей среде разводов до черта – и большинство, как-то спокойно к этому относятся. А ты впал в депрессию. Я поначалу думал, что она быстро пройдет, ну максимум через пару месяцев. А она все никак не прекращается. Я тебе как друг говорю, пора завершать это мероприятие.
Ланин молчал, он был не готов к тому, что их разговор вдруг перекинется на эту тему.
– Ну чего молчишь? – недовольно проворчал продюсер. – Едва я начинаю говорить про это, ты уходишь в молчание. Думаешь, я такой дуралей, что не понимаю причину твоего простоя. Дело не в сценариях, а в разводе. Раньше ты едва закончив один проект, тут же стремишься начать новый. А сейчас даже и не собираешься.
– Дело. Марк, не в разводе, – возразил Ланин. – Ты прав, мне раньше все время хотелось работать. Одна мысль о перерыве вызывала страх. Зато сколько посредственных или даже скорей плохих фильмов сделал.
– Зато сколько денег мы заработали. Вспомни, дружище.
– Не получается.
– Что не получается? – не понял Абелев.
– Я хотел сделать фильм ради денег, даже пару сценариев приличных отобрал. И понял, не вытяну.
– Что за глупость ты говоришь?
– Это не глупость. Я утратил интерес к таким проектам. Не могу себя заставить.
– Я тебе помогу.
– Знаешь, Марк, тебе лучше поискать другого режиссера, который согласится делать кино ради денег.
– Я не только твой продюсер, но и твой друг. Ты это забыл?
– Еще нет. Только я знаю непреложную истину: если между людьми встают женщина или деньги, дружбе конец.
– Слава богу, что женщины нет, – пробурчал Абелев. Он взял бутылку со стола. – Тебе налить?
– Нет.
– Раньше ты пил больше.
– Мне кажется, перед нами стоят более важные проблемы, – усмехнулся Ланин.
Абелев с удовольствием опрокинул содержимое шкалика в свой объемистый, словно бочка, живот.
– Вот что я тебе скажу, дружище, – вдруг жестко проговорил Абелев. – Даже если у тебя и хандра, она однажды испарится. И тогда тебе ужасно захочется делать кино. Ты придешь ко мне и попросишь: Маркуша, доставай срочно бабки. Вот только, где я их тебе тогда возьму.
– Всегда же находил, – напомнил Ланин.
– Находил. Только времена были другие, деньги валялись пачками и никому они были не нужны. А сейчас эти пачки куда-то исчезли. Ты же живешь в своем заколдованном замке и не ведаешь, что делается за его пределами.
– Что же там делается, просвети?
– А то, что люди попрятали свои денежки и не хотят их ни на что давать. Даже на твои великие проекты. Если ты откажешь Шулятьеву, то перекроешь себе кислород. Возможно, очень надолго. А ведь ты уже не юноша. Напомнить, сколько тебе стукнуло?
– Спасибо, но пока помню.
– Так что же ты мне на это скажешь?
– Надо поразмыслить.
– Я позвоню тебе утром.
– Только не очень рано, – улыбнулся Ланин. Он знал, что Абелев любит спать едва ли не до обеда.
– Ты скажешь Шулятьеву «да». Иначе мы больше не партнеры.
Ланин взглянул на продюсера, и по его лицу понял, что тот совершенно серьезен.
– Завтра ты первым узнаешь мой ответ, – пообещал Ланин.
