Владимир Голубев
Сказы Матушки Оки

Иванушка и принцесса Аннушка

Жил да был в одной деревне мальчик сирота по имени Иванушка. Чтобы пропитаться, скитался по соседям, батрачил: кому огород вскопает, кому дров наколет, кому ещё какую работу сделает. От такой-растакой жизни был он не всегда сыт и оттого не весел.

Как-то весной подрядился он в работники к мельнику. С утра встанет, горбушку хлеба с квасом съест и гнёт спину до самой ночи, подсобляя хозяину. Однажды послали Иванушку на базар продать корзинку яиц. На утренней заре вышел парень в город и, когда переходил по мосточку речушку, увидел всплывшего водяного, да какого страшного: борода что трава болотная, вся в тине и иле, рот как у сома, волосы косматые, в ряске, тело как бочка, а глаза белые, прямо насквозь сверлят. Говорит водяной:

– Иванушка, отдай мне корзинку с яйцами, а то детушки мои голодными второй день сидят. Нет у нас под водой своих курочек.

– Побьёт меня хозяин за товар!

– Не бойся, не обидит!

Отдал паренёк водяному корзинку: хорошо знал, как плохо сидеть голодному, вернулся к мельнику с пустыми руками и всё начистоту поведал, как было.

– Ладно, блаженный, – сказал мельник и с укоризной посмотрел на сироту, – долг отработаешь.

В следующее воскресенье снова посылают работника в город, теперь продать спелые яблоки. Отправился Иванушка рано-ранёхонько на базар, да его на том же месте опять караулит водяной:

– Иванушка, отдай яблочки. А то детушки мои голодные третий день сидят! Нет у нас под водой своих яблонь!

– Поколотит меня хозяин!

– Не бойся, не обидит! – отвечает водяной. – А если что, так я заступлюсь!

Отдал Иван румяные яблочки, да как не отдашь, ведь от зари до зари бегает Иванушка по мосткам на мельнице с мешками, над глубоким омутом, того и гляди в воду свалится и попадёт прямо в лапы к водяному. Ни с чем вернулся работник к мельнику и всё рассказал, как было.

– Ладно, дурачок, – сказал хозяин и с укоризной посмотрел на сироту. – Долги сполна отработаешь.

Вновь через неделю послали Иванушку на базар, теперь продавать морковку. Вышел парень затемно и только ступил на мостки, а водяной его караулит:

– Иванушка, отдай морковку. А то детушки мои голодные сидят! Нет у нас под водой своей морковочки!

– Убьёт меня хозяин за пропавший товар.

– Не бойся, не обидит! – успокаивает водяной. – А попробует, так я его мельницу враз смою весенней водицей, по бревнышку раскатаю.

Не посмел сирота перечить водяному, отдал морковку в скользкие руки, а тот как хвать – и сразу бултых в воду, только пена кругом и волны. Снова ни с чем вернулся Иванушка, упал в ноги мельнику и всё пересказал, как было, а тот и говорит:

– Не жить тебе здесь, коли водяной привязался, уходи скорей, куда глаза глядят! А вот и плата тебе за работу: за вычетом яиц, яблок и морковки – одна копейка! Иди, сирота, и ни в чём себе не отказывай!

Ушёл Иванушка от мельника. Придя в родной дом, забил окна, подпёр дверь и наказал добрым соседям присматривать за родительской избой.

– Куда ты, Иванушка? – спросили соседи.

– Пойду смиренно, куда глаза глядят и пока ноги несут.

Пришёл Иванушка в город и нанялся на корабль младшим матросом, да недолго купеческий корабль у причала стоял: загрузили его всяким товаром и в море вышли. Страшно пареньку: кругом вода, берегов не видно, ни деревца тебе, ни травиночки, одна солёная вода. Но делать нечего, такова сиротская доля, куда возьмут, там и трудись-горбаться. Стал Иванушка день за днём палубу мыть и паруса ставить. Да только на седьмой день разыгрался ветер, поднял волну до небес, того гляди угробит корабль и команду, бросился парень вместе со всеми груз крепить перед бурей.

Волны одна за другой налетают на судно, хотят опрокинуть его и совсем утопить. Испугались корабельщики и стали думать-гадать, как море успокоить, решили бросить жертву – серебряных денег в бурлящие волны. Все бросили, а море не успокаивается. Тогда каждый из команды стал жертвовать – кто медью, а кто и золотом. Но море-океан бушует, топит корабль. Дошла очередь до Иванушки, опустил он за борт в серые волны свою копеечку, что заработал у мельника, тут ветер стих, и волна улеглась, словно кошка у ног, и корабль поплыл дальше.

Наконец-то увидели корабельщики долгожданную землю, а на ней диковинный город с высокими домами из тесаного камня, с мостовыми и садами. Причалили к берегу, а король Гром Буянович, что правил там, велел схватить команду, заковать в железные кандалы и привести к нему во дворец. Явилась стража с мечами и копьями, погнала корабельщиков прямо ко двору. Идёт Иванушка, дивится: вокруг дома большие, решётки на окнах ажурные да витые, дорога, мощённая серым гранитом. Народ вроде и не по-нашему говорит, с первого раза и не разберёшь.

Доставили команду в палаты под сводами. Сам король, грозный Гром Буянович, вышел к ним и изъясняется на чужеземном, но знакомом языке:

– Должен мне ваш царь-государь золотом и серебром тыщу рублёв, но не возвращает долг. Я уморился ожидать. Если завтра денег не отдадите, всех вас казню лютой смертью, о которой вы у себя в деревнях и не слышали, а ваш корабль и товары заберу в счёт оплаты недоимки.

Пришли русичи на корабль и горькую думу думают: как быть? Делать нечего, деньги надо отдавать, иначе всё потеряют, а главное – жизнь: мало, что ли, на Руси и без их деток бедных сирот? Посчитали деньги – ста рублей не хватает до цельной тысячи. Кинули жребий, кому на время в холопы податься, пока купцы не вернутся и не выкупят несчастного из рабства. Выпало, конечно, Иванушке идти к иноземцам в услуженье, а собранные деньги отдали Грому Буяновичу.

Попал наш сиротка на службу к королевскому палачу Люту: топоры да секиры точит, плаху моет да всё ожидает, когда наш корабль вернётся и выкупят его. Всё грезит, как вернётся в родную деревню, обзаведётся хозяйством и женится на ласковой девушке.

Королевского палача боялись все подданные Грома Буяновича, и сам король тоже побаивался кривого служителя правосудия. Все прохожие перед Лютом шапки снимали. Уж больно крут был нрав заплечных дел мастера. Ваньке тоже доставалось почём зря. Чуть зазевается, а детина его хрясь кнутом по спине, как кипятком обожжёт.

Но вскоре выведал сиротка тайну безжалостного палача, что боится одноглазый своей жёнки как огня, да, мало того, поколачивает она его время от времени, словно маленького ребёнка. Поэтому, дабы парень помалкивал, разрешал Лют по выходным и праздникам Иванушке гулять по городу, но за крепостную стену воспретил даже шажок ступать.

Так и жил сирота в услуженье, лишь по воскресеньям придёт на причал и тоскует, всё смотрит на спокойное море: «Где ты, родная сторонушка, где наш корабль, где моя воля вольная?» Но не было россейских купцов…

Как-то зимой очутился на площади Иванушка, узрел его в толпе король Гром Буянович, окликнул:

– Ну, как тебе, холоп, живётся? Видно, век тебе придётся куковать в подручных у моего палача!

– Ваше королевское величество! У сироты нет выбора: беру, что дают, хорошо ещё, что часто не бьют!

– Да ты парень с головой! Видать, не там родился, не пригодился…

– Да нет, деревенский я, безотцовщина, да и только.

Засмеялась вся королевская семья и придворные над бедным сироткой. Дамы улыбки прячут в кружевных платках, а господа, того гляди, рты от смеха порвут. Да только не смеётся одна девица, даже не улыбается. Долго Иванушка глядел на королевскую дочь Анну, что по правую руку от отца стояла. Да и принцесса кинула на парня несколько ласковых взглядов из-под пушистых ресниц. Но разве сойдутся вместе Луна и Земля, огонь и вода? Да никогда.

Долго грустил-печалился Иванушка из-за ударов злодейки судьбы и как-то (во вторник это было) решил: если не придёт за ним корабль до конца недели, бросится он, не раздумывая, со всего маху в холодную воду. Зачем жить да небо коптить, если ничего не выходит, вот копейку заработал – и ту морюшку отдал, а дальше – хуже: стал на проклятой чужбине холопом у кривого палача. Да и ещё случилась кручина откуда не ждали: приглянулась ему дочь Грома Буяновича, но как можно помыслить, будто король подпустит бедного сироту-ярёмника к принцессе Аннушке, любимой дочери. Лучше сразу помереть и не мучиться.

Как ни караулил Иванушка, не подоспел корабль с родной сторонушки: то ли паруса порвались-истрепались, то ли якоря отвязались у русичей, думай, что хочешь, а толку нету Тогда привязал парень к шее тяжёлый камень и бросился в конце причала в студёную воду Забурлило зимнее море, зашумели голодные волны, не стало на земле Иванушки…

Открывает парень глаза и видит: сидит он на камне, прямо на дне морском, а рядом с ним на троне, среди алых водорослей, знакомый водяной с мельницы, во рту дорогущая трубка из янтаря торчит. Рядом всякой морской живности ну прямо не счесть!

– Ну, что, Иванушка, явился – не запылился? А раньше попросить помощи не удосужился? Надо дождаться было, когда жить станет совсем невмочь, да с грузом на шее прямо в воду?

– Никто мне не подсказал, не посоветовал! – отвечает Иванушка.

– Да знаю, что ты сирота, как мельничное колесо – весь век одно крутится. Оставайся у меня жить, выбери невесту из моих дочек, а я тебя научу уму-разуму, станешь рыб пасти – нехитрое дело. Решай, пока я добрый, а то могу и передумать. Только долго не томи.

Призадумался паренёк, опустил глаза.

– Всё, я считаю: море волнуется – раз; море волнуется – два…

– Стойте, я лучше в пучине сгину! Мне не жить под водой, и так всё пошло прахом из-за тебя, водяной. Радуйся, ведь ты добился, чтобы я на себя руки наложил и очутился в подводном царстве.

– Не возводи на меня напраслину перед моим семейством. Если б я это задумал, то ещё на мельнице тебя утопил бы, как паршивого цыплёнка! Убирайся из моего царства на все четыре стороны! Напоследок проси у меня всё, что захочешь, любое желание твоё выполню.

Подумал Иванушка и отвечает водяному:

– Вороти меня на берег, и пусть через неделю придёт в гавань корабль под златоткаными парусами, и послы объявит королю, что я пропавший сын русского царя. И, главное, пусть меня полюбит принцесса Аннушка, дочь Грома Буяновича!

– Ну, насчёт любви ты и сам постарался без колдовства, а я родословную тебе сделаю, чай мне не впервой. Может, ещё что пожелаешь, ну, там соболей, камней драгоценных аль злата и серебра? Ведь полны сундуки-то у меня, девать добро некуда.

– Не надо мне более ничего, остального сам добьюсь трудами праведными.

– Упорный ты, Ваня, я ведь тебя ещё на той злосчастной мельнице заприметил. Бежишь ты, бывало, по мосткам с кулём зерна, весь прогнёшься, да всё усмехаешься. Ну, если что-то понадобится аль беда какая случится, кликнешь, и я приспею. А теперь давай обнимемся на прощание!

С поклоном распростился Иванушка с милостивым хозяином. Детишки водяного подхватили гостя под руки и в один момент доставили к берегу недалеко от города. Выбрался парень на песок и скорее в свою каморку, что на заднем дворе усадьбы палача.

Но на подводном путешествии не закончились злоключения Иванушки. Заметила городская стража, что холоп гуляет за городом, и доложила изуверу. Ох и обрадовался кривой, назначил на воскресенье прилюдную порку Иванушки на главной площади, а чтобы не убежал, сковал его железом.

Рано утром в воскресенье в одной рубахе привел Лют сироту на площадь и определил на лобное место. Вскоре на высоком балконе расположилась королевская семья посмотреть-позабавиться, да и вокруг нахлынула толпа зевак. Только Аннушка всё печалилась и не убирала от глаз платочка в кружевах.

Привязал Иванушку к скамейке Лют и давай хлыстом охаживать. Вскоре вся рубаха пропиталась алой кровью, а Гром Буянович кричит суровым голосом:

– Ну, холоп, дождался корабля-то?! Так и пропадёшь здесь! Давай, веселей, палач! Что, руки устали или о пенсионе задумался?

– Никак нет, Ваше королевское величество!

Как ни успокаивала короля любимая дочка, не получалось остановить изуверское наказание. Ещё чуть-чуть – и забьют Иванушку насмерть. Тут в толкучке раздались крики, кто-то стал махать руками в сторону гавани. Оказалось, пришёл в город корабль под златоткаными парусами, что на солнце огнём светятся, с важными послами от русского царя. Казнь Иванушки отсрочили, и все устремились к причалу посмотреть на корабль – диво дивное.

Обезлюдела площадь, осталась только принцесса Аннушка. Воспользовавшись неразберихой, подбежала к Иванушке, развязала крепкие верёвки и стала своим платочком вытирать кровь на бесчисленных ранах. Сирота пришёл в себя, и так ему стало хорошо, оттого что видит рядом прекрасную деву. Иванушке давненько хотелось вблизи полюбоваться на принцессу, и казалось ему в эти минуты, будто все кручины навсегда закончились.

Вскоре в окружении народа появились на площади русские послы, все в парче и золоте да в соболиных шапках. Взяв за руки Иванушку, отвезли его на корабль в царской карете. Оказалось, что он пропавший наследник русского царя Иоанна. На борту бывшего холопа ожидала самая лучшая каюта, и искусный лекарь живо поставил парня на ноги.

Как только Иванушка смог передвигаться, он принялся собираться во дворец короля. Принарядился новоявленный царевич в расшитый кафтан и сафьяновые сапожки на серебряных каблуках и отправился к Грому Буяновичу, да не просто чаи гонять, а просить руки прекрасной принцессы.

Узнав о неслыханном преображении холопа в сына царя, Гром Буянович не смог мирно пережить это известие и слёг из-за разыгравшейся душевной болезни. Но цесаревича Иванушку всё равно любезно приняли под сводами дворца и дали честное королевское слово: как только Гром Буянович поправится, непременно состоится помолвка царевича Иванушки и принцессы Аннушки.

Провожая в путь новоиспечённого жениха, Аннушка только и шепнула на прощанье:

– Ждать тебя буду – сколько понадобится…

Да попала соринка в глаз принцессе, побежала слеза. Потом в другой глаз ещё угодила соринка. Так и расстались влюблённые, не глядя друг на друга, да только море с тех пор стало еще солонее.

Вернулся Иванушка на родину не сиротой убогим, а законным царским сыном и сразу отправился в столицу. Тепло принял его царь, давным-давно потерявший дитя, и провозгласил отрока своим наследником. Три дня пировала столица, а страна до сих пор не угомонится…

Вскоре прибыла на Русь и принцесса Аннушка. И состоялась весёлая свадьба. Все радовались, глядя на прекрасную пару во главе пира. Только не смог пережить счастья дочери со вчерашним холопом король Гром Буянович и скоропостижно скончался в приюте для помешанных.

Пришлось молодым вскорости отправляться обратно за море. Так Иванушка стал править громовским царством вместе с любимой женой Аннушкой, и через много лет, когда умер отец, он объединил родительское царство и заморское королевство.

Новый царь учредил в каждом городе приюты для сирот и инвалидов, а также бесплатные школы, где, кроме грамоты, учили детей различным ремёслам. Воеводам повелел открывать библиотеки и университеты в стольных городах.

А палача с прежней должности уволили, а нового нанимать не стали из-за ненадобности. Люди перестали кланяться Люту, скорее, напротив, бранились ему вслед. Доживал он свой век вдвоём со сварливой женой, которая ежедневно его поколачивала за сломанную жизнь.

У царя Ивана и царицы Аннушки родились красивые и умные детки. Так и прожили они всю жизнь в любви и согласии. Жестокие войны миновали славное царство, оттого жизнь была спокойной и размеренной.

Тешиловская русалка
(сказочная повесть)

 
Русалка плыла по реке голубой,
Озаряема полной луной.
И старалась она доплеснуть до луны
Серебристую пену волны.
 

М. Ю. Лермонтов

Давным-давно в стародавние времена в городе Тешилове, что когда-то стоял на высоком берегу реки Оки, в трёх вёрстах или около того от Лысой горы, жил молодой портной по имени Митька. Парень видный: белый, румяный, кровь с молоком; одним словом, молодец! Молва уверяет: им, портным, лишь бы мерку снять да задаток взять. Но каждый, кто кормится своим трудом, кто руками или разумением зарабатывает на хлеб, знает, что худое ремесло лучше хорошего воровства. Вот и жил портной скромно с матерью в маленьком домике, прямо над рекой.

Допоздна засиживался у окна парень над холстом или раскраивал сукно, порой шил при лучине, редко когда при свечах: лишних денег в семье отродясь не видели. Копеечные заказы не давали умереть с голоду, но и разбогатеть не получалось. Митька не отчаивался, а продолжал учиться своему нелёгкому ремеслу: придумывал различные фасоны (ну прямо как за границей в неведомом Париже али чудном Амстердаме!) да всё глазами цеплялся за кафтаны московских купцов, рассматривал складку за складкой, вытачку за вытачкой.

Особенно искусно выходили у портного подвенечные наряды. Пальцы так и плясали, когда шили для модных горожанок и богатых крестьянских невест. Всякий мужчина с образованием знает, что девицы желают щеголять в чём-то особенном, не как у всех, дабы перед подружками да соседями, а тем паче перед женихом павушкой пройтись. А если невеста ещё и в годах, то тем более портной старался быть галантным, ведь не всякую курицу превратишь в белую лебёдушку…

Со всей округи купеческие дочки – привереды и зазнайки – спешили сразу после сватовства заказать у Митьки свадебное платье и прозрачную фату, чтобы было у них, как у богатых столичных господ. Приезжали в Тешилов невесты из Каширы, далёкой Тарусы и даже из самого купеческого Серпухова.

Как-то душным июльским днём, кажись в четверг, в полдень, когда жара да мухи не позволяют спокойно работать, отправился Митька купаться на реку. Хорошо на окском бережке, тут и ветерок – от воды веет прохладой. Скинул одежду на песок портной и, недолго думая, бултых в воду. Прохладное течение подхватило парня, и он рванул со всей мочи на середину реки. Там цепкие холодные руки ухватили портного за ногу и стали щекотать, а потом потащили в водную пучину – прямо на дно. Хлебнул воды Митька – дыхание спёрло, и в глазах потемнело…

Допоздна искали парня мужики, закидывали неводы, но только порвали снасти, а тело так и не нашли.

Летний день сгорел на западе дотла, на окском берегу у шалаша задержался только старик рыбак. В котелке пузырилась ушица из плотвы и ершей, пахло укропом и петрушкой, но сегодня постный ужин задержался из-за поисков утонувшего. Эх, и угораздило бедолагу испортить хороший денёк! Казалось, обычное дело: ну, утонул и утонул, погорюют родные и друзья, а после дьячок запишет в упокойное поминанье, на том земная судьба человека и закончится.

Река стихла, лишь редкие волны всё так же лизали прибрежный песок. Когда бледный лунный свет коснулся лица портного, очнулся бедняга и увидел, что очутился на дне глубокого омута. Рядом оказалась стая лещей, горбатые судаки охотятся на ершей, а плотва суетится у самого дна. Так вот она какая, обыкновенная подводная жизнь! Митька головой во все стороны крутит, присматривается, всё ему любопытно. Глядит – плывёт к нему девушка со светлым лицом и распущенными волосами, красивая! Присмотрелся, а хвост-то у неё рыбий! Матушки! Да это настоящая русалка, прямо как в сказке!

– Здравствуй, Митька! Как тебе у нас в подводном царстве, нравится или нет? – дивной музыкой заструился ласковый голос русалки.

– Дома-то попривычнее будет, чем здесь, в полумраке, среди лещей и ершей, – с трудом выдавил из себя Митька и сам подивился, что вышло говорить не где-нибудь, а на самом дне речном.

– Ладно, хватит плотву пугать, свыкнешься! Пора приниматься за работу, что, зря я тебя сюда заволокла? Давай свою руку, поплывёшь вместе со мной.

Делать нечего, подал руку Митька и отправился следом за подводной девой. Вскоре прибыли они в дом, где жила русалка. На резных столбах колыхался красивый полог – при ближайшем рассмотрении он оказался рыболовной сетью с водорослями. У широкого дубового стола стояли камни вместо стульев. Рядом пузатые сундуки ломились от злата и серебра. Чего в них только не было! И сокровища с затонувших кораблей, потерянные и поднесённые кольца и серёжки с изумрудами, перстни с рубинами и бриллиантами, нитки жемчуга и червлёная посуда.

Заметив вспыхнувший огонёк в глазах портного, русалка рассмеялась:

– Нечего пялиться на моё приданое, слушай лучше: если ты ещё не догадался, то я тешиловская русалка, а зовут меня Янка. Тебя я забрала для дела, а не шутки с тобой шутить.

– Ничего себе, забрала! Я что, вещь?

– Никогда не перебивай невесту: у нас нервы не в порядке, а то навсегда останешься у меня в услужении, будешь раков по ночам кормить! Слушай! В следующее новолуние у меня долгожданная свадьба, и мне надобно сшить свадебное платье. Так это называется в вашем мире? Но не простое, а такое, чтобы никто ни в подводном царстве, ни на земле отродясь подобного не видал. Сможешь али забоишься?

– Если скажу, что не получится, что меня поджидает?

– Скорее всего, отдам моим сомам на обед – они-то тебя быстро объедят, не зря дразню их обжорами! А может, ещё что-нибудь позабавнее придумаю. Только не вздумай меня обманывать, я тебя давно заприметила и всё о тебе знаю: ты хороший портной. Но и меня вокруг пальца не обведёшь!

– Тогда смогу. А кто жених у тебя?

– Тебе какая разница? Тоже мне, пытливый нашёлся! Помню, в детстве мы дразнились, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали!

– Понимаешь, есть разница, для кого стараешься! – недовольно забурчал портной.

– Зибровский водяной – вот мой единственный и ненаглядный суженый! Целых десять лет за мной ухаживал миленький мой, ночами не спал, глаз не закрывал: всё обо мне думал. Все последние зимы баловал меня свежей печенью налима, а весной, пожалуйста, Янка, – чёрная икра из осётра и молоденькой стерлядочки…

– Это не тот самый водяной, что весной пегую лошадь в реке утопил?

– Точно, его работа! А что тут поделаешь, если люди перестали водяному жертвы приносить! Пришлось самому исхитриться! Он так любит лошадок, у него их целый табун. Пасёт их водяной по ночам, в лугах между Зиброво и Турово! Ты их увидишь, если навечно останешься в подводном мире.

– А если сошью свадебный наряд, то какая меня ждёт благодарность? Или я буду задарма свои пальцы колоть, а потом к сомам?

– Оплата что ни есть самая дорогая – я отпущу тебя на воздух! В твою семью, к маме. Ты сможешь жениться на хорошей девушке. А потом, когда приведёшь купаться сыновей, я буду их щекотать в воде, а они станут весело смеяться на берегу!

– Я, правда, смогу вернуться домой?

– Сможешь, но чем меньше ты находишься под водой, тем легче тебя вернуть на воздух, поэтому не тяни – займись делом, а то будет поздно!

– Попутала меня ты, Янка. Ведь мне надо знать, во что жених будет одет на свадьбе?

– Ты что, никогда в жизни не слыхал? Наши водяные женятся только в красных рубахах!

– Запамятовал я про цвет рубашек подводных жителей. А сейчас собираюсь немедля взяться за работу, Яночка! Теперь у меня всё получится! Никто на всём белом свете ещё не лицезрел таких нарядов, какие будут на свадьбе зибровского водяного и тешиловской русалки!

– Отродясь не величали меня Яночкой, и ты, слышишь, Митька, не смей более меня так величать!

– Ох, не буду!

Подводная дева извлекла из сундуков парчу, шелка и разноцветный атлас, золотые нитки и жемчуг с изумрудами. Не откладывая шитьё в долгий ящик, портной взял в руки ножницы и иголку, и работа закипела…

Шитьё под водой, в полумраке, тяжело. Особенно поначалу было трудно вставить нитку в иголку, но Митька не унывал: желание вернуться домой пересиливало всё. Он кроил целые сутки напролёт, лишь изредка отрывался, чтобы дать отдохнуть глазам. За это время портной освоился под водой и привык к бледному лицу водяницы, её сильному гибкому стану и чарующему голосу. Русалка всё время была рядом, она то заплетала косы, то, готовясь к свадьбе, доставала посуду и накрывала стол шитыми золотом скатертями. На перламутровых раковинах писала приглашения гостям, а колючие окуни доставляли почту по всей реке. Свадьба тешиловской русалки и зибровского водяного готовилась с невиданным для Оки размахом.

Через два дня свадебные наряды были готовы. Портной с помощью подружек невесты – двух молоденьких русалок с зеленоватыми волосами – стал наряжать невесту. Он облачил подводную деву в расшитую жемчугом белую рубашку с прозрачными широкими рукавами, а сверху пришёлся впору ярко-красный сарафан с золотым поясом. На голову Янки Митька водрузил венок с горящими алмазами и рубинами, а волосы скрепил прекрасным гребешком с голубыми сапфирами. Лучшие кольца и браслеты украсили тонкие руки водяницы.

– Какая прелесть! Молодец, Митька! Угодил так угодил! – запищали довольные молоденькие русалки. – Янка, никто из наших отродясь не видел ничего более прекрасного! Портного стоит щедро наградить!

– Он знает свою награду, оттого и старался! Не тараторьте и не мешайте примерять! Лучше помогите.

Сама радостная Янка крутилась около зеркала, рассматривая наряды при бледном свете Луны. Да и Митька любовался ладной суженой водяного и ожидал обещанной награды. Вспомнился отчий дом, сирень под окном и толстый рыжий кот у крынки с молоком…

– Янка, смотри! Портной-то твой уснул! – зашептали молодые русалки.

– Намаялся – так старался! Молодец! А вы потише, бестолочи, пусть чуть-чуть отдохнёт. Я скоро отпущу его на родимый берег. Просто не знаю: что его так тянет в мир людей, зачем собирается вернуться? Лучше бы остался у меня на хозяйстве: жил бы в достатке и сытости. Мало ли под водой свадеб и праздников, эх… Ну, да ладно – уговор дороже денег. Я ведь тешиловская русалка, а не какая-нибудь базарная девка! Моё слово – закон! Как сказала, так и будет!

– Хорошо ты придумала, Янка: вот тебе законный супруг – водяной, а рядышком – красавчик портной!

Русалки захихикали, но, увидев строгий взгляд невесты, умолкли.

– Плывите к себе, будет надо – позову, – отослала русалок невеста.

Всё замолкло в подводье, потемнело. Янка склонилась над уснувшим парнем. Осторожно убрала пряди волос со лба и глаз, и лунный свет заскользил по белому, как холст, лицу. После русалка чему-то улыбнулась и взяла его на руки, нежно положив Митькину голову себе на плечо. Так она и поплыла с портным по лунной дорожке, в загадочный мир людей. С каждой минутой ей становилось всё печальнее, родная река впервые в жизни показалась дикой и неуютной. Тоска припёрла, как ком в горле, а следом за противными мурашками из глаз водяницы хлынули тёплые солёные слёзы. Но под водой как плачут? А так… известно – там чужих слёз никому не видно.

Подводная дорожка-разлучница промелькнула быстро: течение помогало Янке нести Митьку. Русалка перед расставанием пробудила портного:

– Пришло время прощаться, Митька! Всё, я отпускаю тебя на волю, поднимайся скорее на твой воздух. Иди! Немедля!

– Правда? Я свободен? – Митьке всё ещё до конца не верилось, что он может возвратиться. – Я скоро буду дома?

– Да, ты совсем вольный, я больше не удерживаю тебя, ты можешь выныривать и плыть к берегу, он совсем рядом. Там рыбаки, они тебя дожидаются. Сразу вытащат из воды и обогреют, как родного сына. Прощай! Нет, постой. Не знаю, свидимся ещё или нет, но в полдень всё равно больше не купайся!

– Прощай, Янка! Неужели я не увижу тебя больше?

– Наверное, нет. Уходи, почему медлишь?

– Да слова прощальные моё сердце подобрать не может.

– А что сердце сказать-то хочет? Не мучь, не томи меня, лучше уходи. Не мешкай…

– Видеть тебя хочу хотя бы изредка. Просто… – Митька умолк и отвел взгляд от русалки. – Одним глазком глянуть – и всё…

– Зачем? – русалка запнулась и неожиданно тоже отвернулась, почувствовав, что не может больше спокойно смотреть на Митьку. – Зачем тебе меня видеть? Ты живёшь на своей земле, а я в Оке, и на тонком мосту, что соединяет наши миры, мы можем больше вовек не встретиться!

– Да, ты права, мы два берега, неужели никогда вместе не сойдёмся? Если нельзя, тогда прощай навек, русалка Янка! Не поминай лихом портного Митьку! А ещё от меня поклон зибровскому водяному! Да, совсем забыл пожелать вам весёлой свадьбы, а главное, счастливой жизни!

– Цыц… ни слова о свадьбе. Молчи… – резко прервала Янка. – Зачем ты об этом сейчас болтаешь? Твои слова впиваются в меня хлеще рыболовных крючков… Прощай! Так будет лучше, раз и навсегда.

– Прости, Янка, я хотел, как лучше.

– А правда, ты желаешь увидеть меня ещё раз?

– Готов всё за это отдать. Только назови свои условия!

– Ой ли! Всё! Ну, тогда уходи… – Янка перешла на шёпот, её губы больше не улыбались, а лицо приняло растерянный, почти печальный вид.

Русалка взмахнула хвостом и растворилась, как видение или призрак, оставив после себя только пузырьки воздуха в тёмной воде. Всё исчезло, с портным с глазу на глаз остались лишь ночь, холод и липкий страх навсегда раствориться в пучине. Он поднял голову и увидел над собой дрожащий блин Луны. Руки сами собой стали грести…

Окская сирена плыла сквозь воды, сама не ведая куда, мимо родных омутов и мелей. У неё кружилась голова, и слёзы застили глаза. Неудержимая тоска подкатила к горлу и принялась душить ледяными пальцами. Что-то незнаемое, неведомое томило её, она чувствовала, что больше никогда не станет прежней беззаботной русалкой…

Митька с шумом вынырнул из воды под купол ночного неба. Глотнув пряного воздуха, закашлялся из-за рези в лёгких и тут же потерял сознание. Наверное, его опять бы навечно укрыли окские воды, если бы рядом не оказалось двух рыбаков в лодке. Они подхватили портного за руки, втащили на борт и давай со всей силы грести к берегу.

Только утром Митька пришёл в себя, но встать не смог: его трясло от холода и кашля. Тешиловцы с трудом опознали в ожившем утопленнике городского портного и послали за матерью. Женщина, уже не чаявшая когда-нибудь увидеть сына, услышав радостную весть, упала в обморок, а после слегла. Соседи и друзья на телеге отвезли портного к лучшему в городе лекарю.

Весть о чудесном спасении стремительно облетела всю округу. Лекарь не отходил от больного, стараясь вдохнуть жизнь в несчастного и вернуть его с того света. Благодаря такому уходу Митька через три недели уже взял в руки ножницы.

Но водить хороводы с девушками да молодыми вдовушками он перестал. Даже в праздники не выходил портной за ворота, чтоб посидеть на завалинке с друзьями. Не радовали Митькиных глаз городские красавицы в белых кисейных рукавах и в сарафанах, хотя хороши были как лазоревый и маков цвет, эх! Любо-дорого посмотреть!

Жизнь продолжалась, но уже не как прежде – портной сделался словно сам не свой после нечаянного спасения. Где-то там, на небесах, искусная рука переплела в скользкий узелок две нити, и вскоре затосковал парень по русалке: видно, крепко она ему полюбилась. Частенько по вечерам повадился Митька ходить на знакомый берег. Бывало, сядет на камень, всё смотрит и смотрит на воду, будто кого ждёт, а потом давай вздыхать. Так и сидит всю ночь напролёт…