Владимир Герье
О конституции и парламентаризме в России

«Относиться к партиям с идеалистическим восторгом, – справедливо заметил один политический мыслитель, – способны лишь незрелые юноши».

В основе образования партий лежит большею частью какой-нибудь материальный интерес, часто какая-нибудь теория или доктрина (клерикализм, революционный фанатизм и т. п.), иногда то и другое вместе, т. е. теория и интерес. Еще хуже, когда подкладкою партии является ненависть к другим партиям, классам, к экономическому строю или к религии вообще или какой-нибудь особенной. Поэтому партии большею частью односторонни, ослеплены, несправедливы, упрямы, склонны ставить партийный интерес выше разума и общего блага. В некоторых случаях партии принимают уродливый характер, являются опасным наростом на общественном организме, когда в основании их лежит воспоминание о претерпенной обиде или упорное поклонение исчезнувшему идеалу или поверию.

При таких условиях политическая деятельность партий бывает весьма часто неблагоприятна для хода дела. Они обособляются в парламенте, даже самые незначительные из них; каждая из них имеет своих вожаков, свои отдельные собрания, на которых предрешаются вопросы, подлежащие обсуждению в общем собрании. Члены партии или группа входят в это собрание с определенным решением; они и не слушают ораторов других партий, они глухи для самых разумных и красноречивых аргументов с другой стороны. Они не граждане, а рабы партийной дисциплины. Что значит этот бич партийности, этот абсурд парламентарной жизни, мы все знаем по недавнему примеру. Кому неизвестно, как состоялось выборгское воззвание? Как горячо говорили против него многие из подписавших его; какие аргументы были пущены в ход, чтобы заставить несогласных подчиниться партии; как успешно действовала партийная нагайка (whip).

При такой обособленности партий и групп парламентарная жизнь подвигается лишь путем сделок и компромиссов – взаимно между партиями или с правительством. Парламентаризм действительно обращается в ярмарку, как выразился вышеприведенный поклонник его; на немецком парламентарном языке выработался для этого особый технический термин, не особенно почтительный – Kuhhandel. Особенным искусством отличается в этом отношении клерикальная партия в рейхстаге. Эти сделки весьма часто носят на себе печать происходившего из-за них торгашества – к выгоде сторговавшихся, но в ущерб стране. Другой недостаток партийной политики – это отсутствие чувства ответственности: отвечает не лицо, а партия, и весьма часто за какую-нибудь неудачную финансовую или экономическую меру отвечает правительство, которому приходится приводить ее в исполнение. Ибо кто помнит истинных виновников ее?

Вредное влияние партии не ограничивается стенами парламента, а простирается посредством партийной печати на общество. Кто принадлежит к партии, читает обыкновенно лишь партийную газету и становится неспособен понимать точку зрения других партий. Как случайны, как изменчивы и непрочны самые партии! Они зависят отхода выборов, они исчезают вместе с настроением, которое их породило!

Может ли народное представительство, состоящее из множества случайных партий и групп, проникнутых враждой друг к другу, не обладающее ни политическими традициями, ни опытом, никакой сдержкой, кроме партийного терроризма, может ли такое народное представительство управлять великой империей?

Но специализируем вопрос: какой же из современных русских партий следует на основании парламентаризма вручить правительственную власть? Социал-демократической ли партии, которая по именам своих членов скорее представляет собой партию освобождения Кавказа от России, чем освобождение России от капиталистов? Или группу трудовиков, весь труд которых сводится к тому, чтобы сделать невозможным какое бы то ни было правительство? Или кадетам, которые все еще не могут выйти из своей роли конспираторов и стремятся освободить Россию от единственного класса, способного нести на своих плечах самоуправление и конституционное правление? Или истинно русским людям (если они попадут в Государственную думу), которые по старинному рецепту plus royalistes que ie Roi и приносят делу, которое они защищают, более вреда, чем пользы?

И какую же минуту выбрали для водворения в России владычества партий? Один из наиболее глубоких мыслителей нашего времени, историк Буркхард, говорит в своих посмертных наблюдениях над всемирной историей, что в революционные кризисы число обыкновенных преступлений уменьшается… Если б он дожил до русской революции, ему пришлось бы сознаться, что ход истории изменился… Когда в России совершалось более уголовных преступлений, грабежей банков, почт, частной собственности, погромов с бессмысленным истреблением жилищ, хлеба и скота, как не в дни освобождения, когда не отличишь, где кончается освобожденец и где начинается разбойник? Придется и России испытать на себе слова Вашингтона: «Народ, который не хочет видеть, должен будет почувствовать». Но неужели русскому народу недостаточно опыта с родственным и соседним ему польским народом?

Неужели русская демократия проделает над русским государством то, что сделало со своей отчизной польское шляхетство?