Владимир Евгеньевич Псарев
Ленина, 35
– Я в вашем возрасте стал у мамы первым, хоть и ожидаемым. Бог распоряжается так, как ему нужно.
Надо отдать Алине Евгеньевне должное. Она очень своеобразно воспитывала всех своих детей. Она не столько учила их самостоятельно себя обслуживать, сколько учила принимать их даже простые решения уже с раннего возраста и нести за них ответственность:
– Я и Марину так воспитала, и парней тем более пытаюсь. Научить человека одеваться проще, чем привить ему в этом вкус, например. Какая разница, как красиво ты умеешь завязывать галстук, если не можешь его подобрать без жены?
При этом было видно, насколько сильно она любит семью, и с возрастом, сквозь прочные моральные принципы, всё сильнее пробивалась эта любовь. То, что она передавала Марине продукты – проявление этого аффекта.
– Слав, с чем чай будешь? – интересовалась возлюбленная.
– Да ты за братом поухаживай лучше, Марин, я взрослый дядя, – поскромничал парень.
– Дядя Боб, – уточнил Саша.
Прощались горячо. Марина вышла на улицу проводить, лишь накинув куртку на плечи. Топала сзади. На выходе из подъезда Слава заметил это недоразумение, резко развернулся и парой резких движений застегнул молнию, не забыв после этого накинуть на голову Марины капюшон:
– Без геройства давай.
Обнимал, вдыхал аромат светлых волос, заглядывал в зелёные глаза. Когда уже садился за руль, заметил, что Саша машет ему в окно. Помахал в ответ, широко улыбнувшись.
– Нравится мне эта радостная голова, – сказал себе под нос.
***
Рабочий график у Славы был никак не стабилизирован. Ездил по выходным дням, когда все отдыхали, и спал по понедельникам. И наоборот. Но по случаю предстоящего события он нашёл себе замену, чтобы не ехать в воскресенье на Алтай, зато пришлось отработать заранее – в субботу поздно вечером вернулся из Томска. Марина уехала в Кемерово на автобусе в этот же день – в понедельник у неё день рождения. Воскресенье выходной, понедельник выходной, а на вторник – снова отгул. Отработала в субботу свою половину дня и укатила к маме с папой, не дожидаясь возвращения Славы. Он заверил, что обязательно будет на месте к пяти вечера следующего дня.
Марина проснулась рано. Открыла холодильник, но ничего интересного из того, что можно съесть сразу, там не нашла. На скорую руку сварила себе и, скорее всего, ещё и братьям кашу. Старалась сильно не шуметь, чтобы не потревожить сон домашних. Давно она не испытывала такого эмоционального подъёма. Она знала, что по своему обыкновению после очередной самой личной даты снова упадёт в серотониновую яму, но старалась об этом не думать:
– В этот раз не глубоко.
Небо уже было белым. Сегодня смог от выбросов гармонично заполнил пустоты между многочисленными тучами. Но скоро уже настоящая весна. Марина решила съездить на набережную и погулять там в одиночестве. Не совсем в одиночестве – с музыкой. Быстро набросала карандашом записку, оставила её на столе. Помня наказы Славы, она тепло укуталась, вызвала такси до площади Советов. Авто приехало быстро. Всю дорогу она слушала музыку и улыбалась. Водитель несколько раз пытался заговорить, но осекался, когда понимал, что его не слышат.
Набережную накануне хорошо расчистили от остатков снега. Обычный серый бетон в два яруса. Справа река, слева высится огромное тело ТЭЦ, создавая ощущение присутствия в какой-нибудь Припяти. Марина, будучи местной, к такому городскому ландшафту привыкла, а Слава ещё каждый раз заострял на этом внимание.
Прошлась до Кузнецкого моста и обратно. И ещё раз. Холод подобрался с неожиданной стороны – влажный воздух застудил ноги. Марина заглянула на пару минут в кафе возле стеллы погибшим во Второй Мировой войне, чтобы взять с собой какой-нибудь модный раф. Распила его, спустившись на нижний ярус – поближе к реке. Весна совсем рядом.
