Владимир Евгеньевич Бородин
Четыре писаки
Потом началась какая-то нервная суета и раздался крик нежного голоска Мелани:
– Кровь, ужас, сюда! Убийство!
Сестра Мэйсона отошла за возвышение шахты лифта и выхода лестницы, чтобы отдохнуть от утомительных приставаний Энди, давящего её слабое тельце своей тушей. Там она наткнулась на обезглавленное тело, оказавшееся Линдой Хатчинсон. Голова её стояла на табурете рядом, на полу, в луже крови, лежал тяжёлый мясницкий нож. Мелани испугалась, но не завизжала, как подобало бы в таком случае, а сперва подумала, что лучше сделать, и побежала прочь, заламывая руки, причитая «Какой ужас!»
– Я так и знал, что прятки не доведут до добра, – совершенно бражным тоном произнёс Айзек, покачиваясь.
– Прежде, чем разговаривать с полицией, или даже администрацией отеля, надо подумать: что мы имеем? – собрался с мыслями Мэйсон.
– Верно… Ну-ка остановись! Я тебе говорю, – грубо бросил Энди молоденькому официанту, который оставался уже единственным совсем посторонним лицом на крыше. – Мы сначала попробуем обсудить то, что каждый из нас видел, а потом пойдёшь к своему боссу, понял?
Музыка продолжала грохотать.
– Мы сидели в стороне и каждый из вас мог видеть, что всё это время мы, в отличие от вашей компании, никуда не сходили с места. Словом, у нас имеется алиби, – сказал представитель сидящих за соседним столом. – Каждый из вас отходил от группы, постоянно чередуясь.
– Можно подумать, что нам было нечего больше делать, как пялиться на вас, – захохотал Хоумер. – Алиби у него!
– Могу подтвердить слова этих людей: они ни разу не встали даже для посещения туалета, – вставил официант.
– Тебя, козла, не спросили, – проворчал пьяный Энди.
– Это Дигби, я почти уверен! – заговорил, всё ещё не протрезвевший, не приученный к алкоголю, Айзек. – Он же сущий выродок. От таких уродов-веганов можно и ожидать убийства, да ещё столь изощрённого.
Мэйсон исказился в лице, но и тут промолчал.
– Похожего на ритуальное, – добавил Дастин.
– По-хорошему, надо бы проанализировать возможные мотивы каждого из присутствующих, – сказал Мэйсон.
– Э… А куда делся Десмонд? – спросил Дастин.
– Но я был у выхода, у своего столика с напитками. Выход отсюда единственный и никто не смог бы просочиться ни к лифту, ни на лестницу, – сказал официант.
– Чёрт возьми! Значит этот подонок убил сестру, желая завладеть наследством, и прячется. Игра затянулась, Хатчинсон! Вылезай! – крикнул Энди. – Только такому кретину, как ты придёт в голову такое. Хорош прятаться!
– Он лежит в саду, как мне кажется, – раздался невозмутимый голос Мэйсона. – Смотрите, там внизу – распластавшееся в клумбе тело.
Сад был достаточно освещён, чтобы убедиться в правильности его слов. Обычно, поздно вечером, никто там не ходил. Тело ещё не обнаружили.
– Почему убиты именно Хатчинсоны? Значит, кто-то хочет завладеть их фирмой – логично же? – сказал Дастин, в надежде уличить Энди.
– Не торопись так с выводами, – сухо заметил ему на это Айзек.
– Господь покарал порочную семейку, что уж там говорить, – сказала Мелани.
– Кого-нибудь определённо подозреваешь? – спросил Мэйсон у сестры.
– Пока нет. Айзек, по-моему, слишком пьян, чтобы столкнуть, да ещё и обезглавить.
– Или же, хорошо играет свою роль… Но он не получит наследства. Он не имеет к нему ни малейшего отношения.
– Если его любовник-Десмонд не отписал ему часть. Но, с какой стати? Дастин, кажется, не от мира сего. Хотелось бы обвинить Энди, но не выходит. По-моему, он слишком труслив для такого…
«Мои подозрения, чисто по складу характеров, реакции, падают на Мэйсона – какой-то порочный парнишка. Его сестра, по-моему, слишком уж вялая и тщедушная для такого, а он – в тихом омуте черти водятся. От таких можно ожидать самого непредсказуемого», – думал Айзек. – «Меланхоличная Мелани… А Мэйсон подозрителен в своей постоянной невозмутимости. Но всё ли так просто?
– Кстати, сначала сестра могла столкнуть брата с крыши… Полиция же, насколько мне известно, не сможет определить чья смерть наступила раньше. Разница во времени слишком мала, – задумался Мэйсон.
– А потом ты, Мэйсон, отрубил ей голову. Может быть, ты видел, как она убивала и совсем рехнулся, – предположил Айзек вслух.
– Подожди. Слишком уж велик элемент нашей фантазии во всём этом. То, что Мэйсон столь отрешён от всего ни о чём не говорит, – бросил Энди. – Надо бы осмотреть труп Десмонда, но сначала подведём итоги. Кто возьмётся резюмировать ход рассуждений всей честной компании?
– Короче: у нас алиби, подтверждённое официантом, – кинули ему с соседнего стола.
– Линда могла сначала столкнуть выпившего брата, имея на то основания. Остаётся постичь кто же порешил её, да ещё таким экстравагантным образом, – сказал Энди.
– В самом деле. Вполне убедительно, – добавил Айзек, который, казалось, вовсе и не удручён смертью той, которой он полчаса назад изъяснялся в любви, как и гибелью давнего любовника. – Под подозрением: официант, который разносил напитки и, возможно, сильно пьян и неадекватен. Далее – мы с тобой, Энди. Но повода уничтожать род Хатчинсонов у нас нет. Остаются Дастин и Мэйсон с Мелани, которой, по-моему, никак бы не хватило сил для такого удара. Но к чему им убивать Линду? Или её брата? Что-то не увязывается. Если кто и имеет смутно проглядывающий повод, то, наверное – Дастин, который, как мне показалось, неравнодушен к Линде. Впрочем, Мэйсон взялся провожать её и повёл, как я понимаю, Линду к себе домой. Чем всё это окончилось я не ведаю. Скорее всего убийство совершено на фрейдистском основании.
– Гениально, Айзек! – воскликнул Энди. – Тебе бы моим адвокатом стать.
– По-моему, официант никак в этом не замешан, – сказал Дастин больше самому себе. – Да и не пьян он вовсе. – Скорее уж виноват Айзек, или этот студентик.
Далее было решено спуститься в сад, осмотреть тело, а потом уже заявить администрации отеля о случившемся. Изучение изрядно искалеченного, после падения с высоты восьми этажей, тела ни к чему не привело. Было уже за полночь.
– Здесь нужен эксперт. Труп подпорчен… Звоним в полицию. Никто не расходится! – нервно заговорил Энди.
– Даже те, кто бьёт себя в грудь о своём алиби, – добавил Айзек. – Официант мог быть пьян, под воздействием наркотиков, наконец – псих. Пусть сначала они докажут его вменяемость!
– Я протестую! – возмущённо заговорил официант. – Я не выпил ни капли спиртного!
– И его непричастность. Может он заодно с лесозаготовительными предприятиями, – разошёлся Энди.
– Оставьте парня в покое, – сказал вдруг Дастин, встав на сторону официанта.
– Сам Рафлсон вызывает куда больше подозрений, – бросил Айзек.
– Если кто-то посмеет наговаривать на меня, очернять, то может схлопотать по морде лица, – отозвался Дастин.
– В случае с такими чудиками, как Мэйсон и Дастин отсутствие мотивов ещё ни о чём не говорит, – не унимался Айзек.
– Меня всё более склоняет прищурится на этого студента. Чисто психологически: такая заторможенность, отрешённость, могут быть вызваны шоком от совершённого преступления при отсутствии должного опыта, – произнёс Энди.
– Что можно ожидать от полицейских? Начнут копать под всех нас. Им могут намекнуть, что мы с тобой хотели свести счёты с Десмондом, – размышлял Айзек, пока все ожидали полицию, а старший дежурный по отелю задавал стандартные вопросы, переживая за престиж заведения.
Полицейские прибыли нескоро. Было далеко за полночь. Энди тут же, по-свойски, отвёл в сторону старшего офицера и долго разговаривал с ним наедине. Никому это не понравилось. Даже Айзеку. С самого начала очень рьяно принялся за работу некий знаменитый эксперт, который обнаружил в затылке Десмонда помимо трещины от падения, отверстие от удара стилетом. С рассветом, орудие убийства было найдено в траве на берегу фонтана. Убийца не докинул стилет, очевидно желая утопить его. На ноже для разделки мяса отпечатки обнаружены не были. Более других подозрение пало на Дигби, не расстающегося со своими перчатками. Сняли отпечатки пальцев со стилета и всех участников вечеринки отвезли в место предварительного заключения. У каждого были сняты отпечатки пальцев, но вскоре выяснилось, что последний раз стилет находился в руке сестры Десмонда.
– Так я и знал, – самодовольно заявил Энди. – Сестра-братоубийца. Тривиально: не поделили наследство. А, что её потом замочил маразматик-студент само-собой разумеется. Он один у нас в перчатках.
– Именно у него с головой не в порядке, – добавил Айзек, с лёгкостью отрекаясь от былой дружбы.
– Не вам делать заключения, – проворчал незнакомый им офицер, смерив всех присутствующих свирепым взором. – Уж сотню лет любой знает, что нельзя оставлять отпечатки пальцев.
– Но странно, что, явно нетрезвая, Линда нанесла удар столь точно, – заметила Мелани.
– Видно прикидывалась пьяной, – бросил на это Айзек, который откровенно срывал свою злость на Линде, так не вовремя оборвавшей его удачную игру.
Обобрав её, как любовницу, он мог продолжить тянуть из Десмонда, что тоже расстроила «эта чёртова баба». Отныне Айзек Эрон оставался на мели со своими бездарными новеллами и полотнами. Тонкий слух Айзека уловил обрывки фраз, которыми перекинулся эксперт по криминалистике с офицером:
– Содержание алкоголя в крови Линды Хатчинсон свидетельствует о значительном опьянению остаётся удивляться точности удара.
– Вероятнее всего, что она сильно отхлебнула, желая снять стресс после удара, – ответил офицер.
Арестованных продолжали «мариновать» в просторной, не душной, но всё-таки «темнице», более напоминающей полузаброшенное кафе с хаотично нагромождёнными стульями. Задержанные бродили по огромной комнате группками, присаживались, и вновь вставали, рассуждая на разные темы. Все, кроме Мэйсона, насупившегося в уголке с наушниками своего телефона. Энди начал всё чаще высказывать своё недовольство, рассуждать о презумпции невиновности, завоеваниях мировой демократии. Айзек горячо поддержал его и громко требовал немедленного освобождения.
Неожиданно, долго молчавшего Дастина прорвало, и он начал философствовать, говорить об истории и, наконец, затронул эпоху Тюдоров, без затрагивания которой, он долго рассуждать не мог. Его тянуло проводить параллели с тем неспокойным временем. Айзек поддержал этот разговор, высказав свои познания в живописи Возрождения, в тему упомянув, портреты Генриха Восьмого кисти Гольбейна Младшего.
– И что Вас так притягивает это гадкая, дикая эпоха Тюдоров? – спросил вдруг Мэйсон, прошедший мимо.
Дастин лишь презрительно усмехнулся ему в ответ. Постепенно Дигби и Эрон стали замечать, что лицо его собеседника покрывается холодным потом, а нижняя челюсть постоянно дрожит, речь становится сбивчивой. Первое впечатление было, что он подхватил какую-то странную хворь, но мало по малу, присутствующие рядом догадались, что это – проявление нервного перевозбуждения. «Что же кроется за ним, переходящим чуть ли не в нервный срыв?» – удивился Айзек и начал анализировать поведение и высказывания Рафлсона.
– Мечтаю отправиться в Лондон, чтобы посмотреть на подлинники Гольбейна, – продолжал Дастин.
– Было бы неплохо… Там же висят и портреты многих из жён Генриха. Припоминаете по альбомам? – спросил Эрон, пристально глядя на собеседника.
– А как же! Там есть и портрет самой Анны… – пот обильно потёк по лбу и вискам его, а зрачки устрашающе расширились.
– Мне особенно нравятся портреты Катрин Говард, Джейн Сеймур и Анны Клевской кисти самого Гольбейна, – сказал Айзек, не отрывая взора от глаз странного человека: «Не под действием ли наркотиков он находится?»
– Что Вы! Разве можно прочих жён короля сравнить с Анной Болейн! – буквально выкрикнул Дастин. – Не важно, что её писал не столь знаменитый художник, как Гольбейн! Она – само совершенство – её рассыпающиеся рыжие волосы! Тут нужна рука самого Кранаха, не Гольбейна!
– Возможно. Волосы Анны схожи с роскошью волос Линды, разве не так?
– Конечно! – после первой паузы от шока, отозвался Дастин. – Именно такие волосы имела сама Анна! И Хенри, и я можем подтвердить сходство…
«Э, голубчик… Вот здесь-то и появляются зацепки! Твои аппетиты, направленные на, упокоившуюся полтысячелетия назад, обретают реальную почву! А может вовсе и не Дигби казнил квази-жену квази-Хенри, то бишь – тебя самого? Была ли она твоей лишь в мечтах, как и сама Анна? Скорее всего, ты страдаешь раздвоением личности и, временами, перевоплощаешься в Генриха Восьмого, а в мисс Хатчинсон ты распознал свою вторую супругу – Анну. Потом ты уличил её в квази-неверности себе и обрёк на казнь?» – вертелось в мозгу Айзека, а вслух он спросил:
– Вы, наверное, были неравнодушны к Линде, раз уж она так напоминает Анну?
– А как же может быть иначе? – невнятно, с трясущейся челюстью, ответил Дастин. – Но, мой страх потерять её разбухал с каждым днём, становясь уже зримым, как чёрное, неизбежное зло.
Он долго, оторопело смотрел на окруживших его слушателей, словно не замечая их за минуту до этого.
– Я Вас могу понять – роковые женщины. И та, и другая, – усмехнулся Энди.
– Именно! – Дастин уже не пытался скрывать, что его трясёт. – Пишут, что сам Хенри долго мучился кровавыми кошмарами после казни Анны. А мне, после мистической смерти Линды, кажется, что она смотрит на меня из-за каждого угла… Страшно… Присутствие в комнате кого-то невидимого всегда пугает…
