Владимир Дараган
Недосказанность

В толпе

Кто-то обожает быть в толпе.

Ты идешь, меняются встречные лица, ты ловишь мимолетные взгляды, посылаешь ответные импульсы интереса, ты доволен собой, ты герой, толпа тебя любит.

А кто-то заболевает после толчеи и суматохи. Чужие взгляды раздражают, кажется, что идет постоянная оценка – кто ты, откуда, сколько стоишь, можешь ли давать тепло?

Ты пытаешься ставить стенку между собой и толпой, но она легко разрушается прикосновениями чужих тел, слишком наглыми или насупленными взглядами.

А можно идти по улице и не видеть толпы. Тебе она неинтересна. У тебя свой внутренний мир, где живут хорошие, любимые тобой люди. Им всегда можно позвонить и услышать теплые слова. Или сказать им что-то хорошее.

И ты не видишь неприязненных взглядов, усталых лиц, напряжения и раздражения. Не нужно ставить никаких стенок между собой и другими прохожими. Ты просто купаешься в своей маленькой радости, что ты не один в этом огромном городе, которому до тебя нет никакого дела. И волны этой радости хранят тебя.

Но случаются особые дни, когда ты просто идешь по городу и улыбаешься. Улица за улицей, площади, проспекты, подземные переходы, скверы. А ты ничего не видишь, просто идешь километр за километром.

Вот и конец города уже близок. Ты не понимаешь, куда зашел. Но тебе все равно. Ты садишься на лавочку и улыбаешься уходящему солнцу.

Как мало у нас таких дней! И как хорошо быть глупым, сидеть на лавочке и улыбаться. Завтра ты наденешь маску делового человека. Или кого-то, кто замечает проблемы и не видит способа их решения. Или того, кто знает все наперед. Знает, что все проходит.

Но это будет завтра. А пока светит солнце, надо улыбаться и думать о счастье. Которое, конечно, тоже пройдет, но сейчас оно еще есть.

Пока не село солнце.

Уехать

Артист Петр Мамонов уехал жить под Верею. Даже слава после фильма «Остров» не заставила его вернуться в Москву. От натуральности хозяйства Мамонов тащится до сих пор. Грибы – из соседнего леса, рыба – из местной речки, картошка – со своей грядки. Эту натуральность Мамонов распространил и на область духовную: «Захотел книжку почитать – сам написал себе, музыку послушать – сам песню сочинил, кино посмотреть – сам снял, в плеер засунул и смотрю. Ломовой кайф! Ломовой!»

Нет, Петр не отшельник. Мамонов дает концерты и гастролирует. Убежавшие из большого города не теряют с ним связь. Большие города как женщины. Они притягивают и отталкивают одновременно. Если ты живешь в большом городе, то устаешь от толчеи, незнакомых лиц, сизого смога, пробок на дорогах, раздражения, висящего в воздухе, усталого равнодушия, внезапно вспыхивающего хамства.

Кажется, что настоящая жизнь происходит в загородном доме, где по утрам во дворе на заснеженных ветках сидят яркие снегири, где видно, как восходит солнце, где вечером приходит тишина с далеким шумом электричек.

Но если ты живешь где-то за высокими горами, где знаешь, кого ты встретишь утром по дороге на работу и вечером в магазине, где интернет – единственная ниточка, соединяющая тебя с большим миром… Наверное, тебе хочется однажды проснуться от шума первых трамваев, пройти по широкой улице, где так много новых лиц, где красивые витрины, уютные кафе, где торжественная тишина музеев и где нарядные люди заполняют залы театров.

– Как хочется побыть в тишине, посмотреть, как утром просыпается природа, подумать о прошедшем и записать все мысли, которые придут тебе в голову! – сказал один писатель и с ненавистью посмотрел на телефон, готовый вот-вот зазвонить.

– О чем тут писать! – жалуется другой писатель, сидящий в тишине в окружении природы. – Ну сколько можно описывать капли росы и утренний туман над озером!

– Надо жить на природе, а работать в городе, – говорят одни.

– Спасибо, мы не хотим два или три часа добираться до работы, – говорят другие.

– Надо работать из дома, – говорят третьи.

– Озвереешь от одиночества, – говорят четвертые.

Автор не знает ответа, Он жил на шумном проспекте большого города, в тишине небольшой деревни, он работал из дома, он знает, что такое одиночество, он знает, как устаешь от незнакомых равнодушных лиц, как начинают быстро лететь годы, когда вокруг ничего не меняется.

Но автор понял, что это не главное. Не так важно, где ты живешь. Не так важно, кого ты встретишь на улице. Важно, чтобы тебя ждали там, где ты живешь.

И еще важно, чтобы ты был способен каждый день увидеть новое.

– Нууу… – скажет читатель. – Опять автор затянул песню, что надо шире открывать глаза. А что можно увидеть нового, если каждый день дом – работа – магазин – дом. И не надо про апельсины на снегу. Это не каждый день, да и апельсины приедаются.

Да, видеть новое – это работа. Это так же сложно, как долго быть интересным другим людям. Ведь мы интересны тогда, когда можем посмотреть другими глазами на обычное. И так каждый день.

Конечно, проще поужинать и сесть у окна. Или у экрана компьютера, разглядывая чужие лица и читая чужие слова. И при этом чего-то ждать.

Вот только часы и календарь такие безжалостные.

Новая жизнь

Этот странный психологический этюд не имеет никакого отношения к автору. Это про тех, кто сидит и смотрит, как растет трава.

Новая жизнь – новая работа, новая семья, новая болезнь, новый дом, новый город, новая страна. И каждый раз страшно. Все в муках, все через силу.

Потом привыкаешь, вроде ничего, вроде так и надо было. И можно жить дальше.

Обвыкся, обтерся, обзавелся… Начал смотреть вперед. И все меньше оглядываешься назад. Вроде, теперь ты другой человек, с другими проблемами. И проблемы решаются.

И каждый день восходит солнце, и все ярче голубое небо. И пахнет сосновыми стружками, теплым хлебом, талой водой.

Но потом приходит прошлое. Сначала по ночам, когда тихо. Потом днем, когда один. Через вещи, через письма, через фото. Или, когда ты смотришь, как растет трава, и понимаешь, что она так же росла много лет назад. И будет расти потом.

И однажды приходит он: «Привет, а вот и я!»

Такой молодой и задорный. Но со всеми комплексами и проблемами. Пришел из прошлого. Из твоего прошлого. Для начала просто проведать. Вдруг ты заелся в новой жизни и забыл, что такое идти по грязной дороге, засасывающей сапоги.

«Ага, – скажет читатель. – От себя не убежишь!»

Да, конечно… и Волга все еще впадает в Каспийское море.

И «жи» -«ши» пишут через «и».

А после молнии гремит гром.

Да ты и не убегал. Тот, из прошлой жизни, всегда был рядом. Он просто долго сидел в темном углу и молчал. Но ты всегда ощущал его взгляд. Когда ты начинал жить по-новому – он насуплено смотрел. Трудности ты преодолевал сам, но стоило тебе забыться, замечтаться, это ему начинало не нравиться.

– Ты что, всё забыл?

– Не хочу помнить! Я даже не хочу помнить, как все начиналось – это еще хуже. Зачем ты пришел?

– Без меня ты не поймешь настоящего и не увидишь очевидного будущего.

– Я не хочу видеть очевидное будущее, я хочу жить простым настоящим. Просто жить, без понимания.

Тогда он уходит. Вместе с твоими воспоминаниями. И ты снова смотришь, как растет трава, как ветер качает ветви, как дым стелется над землей. И ждешь его… Ведь он обязательно вернется. Он ведь понимает настоящее и видит очевидное будущее, куда тебе одному страшно заглядывать.

А без него суета, пролетающие бессмысленные дни, длинные, бессонные ночи и серые восходы за колышущейся занавеской.

Вот смысл этого и надо понять.

Сложно построить дом

Сложно построить дом. И легко его разрушить.

Так я думал, когда шел по улице 11 сентября 2001 года и смотрел на рабочих, строящих высотное здание. Мысль неглубокая, но тогда она меня потрясла.

Читаю историю Франции. Разрушить город, вырезать всех жителей – это запросто! В середине 19-го века при подавлении восстания в Париже генерал Бюжо приказал перебить всех жильцов одного дома, из которого раздалось несколько выстрелов. И перебили!

Кто-то собирает камни, кто-то разбрасывает. Кто-то рожает, кто-то убивает.

Вот ты строишь башню, все в нее вложил: силы, ум, время, чувства. Но пришел Мальчиш-Плохиш и ногой все сравнял с землей. И ты начинаешь все сначала. Уже в другом месте. И сколько тебе башен суждено построить – никто не знает.

Но пока ты их строишь, ты веришь и живешь. И неважно, сколько ты будешь строить эту новую башню и успеешь ли. Цветы, распускаясь весной, не думают об осени. И только поэтому они радуют нас. И ты будешь строить, не думая о грустном.

А как жить иначе?

Медицинское

Есть три способа лечиться:

1. Не обращать на болезнь внимания.

2. Пить лекарства.

3. Кому-нибудь пожаловаться.

***

Помните старые шутки?

– Если после пятидесяти ты проснулся и у тебя ничего не болит, то ты умер.

– После пятидесяти ты здоров, если каждое утро у тебя болит в другом месте.

А ведь бывает состояние, что утром ты радуешься, что у тебя НЕ БОЛИТ что-то другое.

***

– Вам надо пройди серьезное обследование.

– Доктор, вы что-то подозреваете?

– Я много чего подозреваю, но главное, мне жалко потраченное вами время.

– ?

– Глупо быть здоровым и ходить к врачу.

***

– Почему ты не пьешь лекарства?

– Боюсь побочных эффектов.

– Каких?

– Любых. Сейчас мне лечиться не от чего, а после лекарств я буду лечиться от этих эффектов.

***

– Что ты мне жалуешься? Я же не врач.

– Потому и жалуюсь. Врач бы меня сразу лечить начал, а для этого у меня здоровья не хватает.

***

– Ты веришь в народную медицину?

– Конечно! Знаю, что чеснок с медом и лимоном – это лучшее средство для продления жизни. И еще водолечение: три капли воды на стакан водки – это вылечивает всё, кроме цирроза печени.

– А как же лекарственные травы?

– Тут я специалист! У нас были совместные работы с ВИЛАРом (Институт лекарственных и ароматических растений). Там ребята прекрасные спиртовые настойки готовили!

– Помогало?

– Немного. Они ведьму искали. Без ведьмы эти настойки нужной силы не имели.

В одну строчку

 
Так много было общего сначала.
 
 
В моих словах искала ты причину.
 
 
Уходишь? Уходи, но не стирай мой номер.
 
 
Уже не нужен даже на запчасти.
 
 
Запутался от лишней доброты.
 
 
Не уставай хвалить, чтобы не стать врагами.
 
 
А мне любить ты запретить не можешь.
 
 
Мой город, что меня уже не помнит.
 
 
Готова ль ты встречать чужую старость?
 
 
И пережить меня становится все проще.
 
 
Какое утро, ты опять проснулся!
 
 
И юмор с каждым годом все грустнее.
 
 
Тот, кто внутри, твой лучший собеседник.
 
 
Пускай не любят, лишь бы замечали.
 
 
И каждый день становится все тише.
 
 
Уйти легко, труднее не вернуться.
 
 
Чистюля я. Сорить уже нет силы.
 
 
Все чаще становлюсь я джентльменом.
 
 
Удобный, а не умный и красивый.
 
 
Прости меня, что вел себя прилично.
 
 
Соленый помидор уж стал запретным плодом.
 
 
Ты ждешь звонка? Желанья совпадают.
 
 
Похмелье наступило до застолья.
 
 
А пишет он, следов не оставляя.
 
 
Теперь не путаю романтику с желаньем.
 
 
О сколько мыслей! Жаль, что все чужие.
 
 
Ты так хорош, пока ты виртуальный!
 
 
Забыл очки – и женщины моложе.
 
 
Ты понял жизнь? Сочувствую безмерно.
 
 
Мечты возможны лишь без денег.
 
 
Не спать ночами уж не так приятно.
 
 
Как страшно жить, когда достигнешь цели.
 
 
Свеча, вино… ты захрапеть боишься.
 
 
Он не влюблен, он хочет быть счастливым.
 

Диалоги

Показываю жене, как работает на телефоне запись с голоса.

– Продиктуй, например, список покупок.

– Легко! Норковая шуба, кольцо с бриллиантом, новый «Лексус».

И эта электронная зараза все записала без единой ошибки!

***

Друг-физик рассказывает новости корпорации.

– Есть новость. Она хорошая и плохая. Проект, над которым мы работали два месяца, закрыли. Это плохо, ведь мы супер-результаты получили.

– А что в этой новости хорошего?

– Так нам в это время зарплату платили!

***

– Гуси и гусыни абсолютно одинаковые. Как гусята различают, где папа, а где мама?

– Кто первый начал командовать, тот и мама.

***

– Много знаний – печаль. Мало знаний – беда. А что посредине?

– Печальная беда.

***

В поезде спрашиваю у проводницы:

– Можно мне стакан чая?

– Я собралась мыть туалет. Что для вас важнее – чай или туалет?

– Сначала важнее чай.

Тире между датами

Привыкаешь, что надо работать.

– Ты это… помедленнее, а то жизнь пройдет мимо.

А как помедленнее? Завтра нужно закончить одно, второе. А третье надо было закончить неделю назад. И еще папки в компьютере дразнят светофорным цветом «приготовиться».

Пролетела неделя. Главное было – выполнить обещания. Остальное – потом.

– А ты не обещай!

– А если язык живет своей жизнью?

– Когда придет время оглянуться, будешь жалеть.

– Жалеть не буду. Если жил, то умереть нельзя. Мои годы останутся в четырехмерном пространстве Х, Y, Z и время. Для кого-то время пойдет дальше, а мое застынет между двумя датами на памятнике. Где тире. Там я и буду жить. Не такое уж это тире плохое. Там много чего было, не только выполнение обещаний и работа. И любовь никуда не уходит. Она тоже застывает в своем тире. Да и кто сказал, что время не вернется? Все, что уходит, потом возвращается: солнце, весна, листья, ласточки. Иногда даже женщины возвращаются.

– Они приходят другими.

– Я не против.

– Но это противоречит физике. Я не про женщин, я о тире и ласточках.

– Какой физике? Той, что в школе учили?

– Царя Соломона вспомнил? «И возвращается ветер на круги свои».

– Книга Екклесиаста не хуже учебника по физике. Сто лет назад мы узнали, что время течёт по-разному в разных местах. Через сто лет мы узнаем то, что сейчас и вообразить не можем. Так что Екклесиаст как-то надежнее.

– Но ведь «суета сует – всё суета». Это я о делах.

– Да, «нет от них пользы под солнцем!» Но всё не так безнадежно, ведь «нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими». Даже бесполезными под солнцем.

– Это ты о забытых папках в компьютере?

– И о них тоже. Надо успеть насладиться. Ибо «кто приведет его посмотреть на то, что будет после него».

Необратимость и «мужественность»

Стругацкие учили нас, что нельзя совершать необратимые поступки. Или быть готовым, что за них придется платить высокую цену.

Рок-музыкант Мик Джаггер сформулировал немного по-другому: ты можешь позволить себе зайти настолько далеко, насколько сможешь вернуться обратно.

Вроде неоспоримая мудрость? Для ловеласа это означает, что можно гулять, пока перед тобой жена не захлопнула дверь родного дома, а потом сменила замок. Для манипулятора сие значит, что можно издеваться над человеком, пока он терпит и принимает извинения. Для алкоголика граница необратимости наступает где-то с началом цирроза печени.

Однако, все не так просто. Полностью обратимых поступков нет. Ты сделал шаг, наступил на песок, вернулся обратно, а след остался. Да, его заметет ветер, и внешне будет тот же нетронутый песок. Тот, да не тот. И барханчик образуется другой, и камешек ляжет не на ту сторону.

Ляпнул лишнее, извинился, улыбнулся – мир-дружба, шампанское рекой, над городом салют. Но наш чертов мозг ничего не забывает. Что-то замазывается хмельным салютом, но, когда нужно и ненужно, всплывает. И складывается на полку, над которой нарисован жирный знак минус. Потом, когда скопится много минусов, полка рухнет. Необратимо.

Нууу, скажете вы. Это все понятно, зачем столько красивых слов об избитых истинах? Переход количества в качество – такую диалектику мы еще в школе изучали. Что нового тут можно добавить? Кстати, из этих словес легко сделать приятный вывод: по чуть-чуть можно все перепробовать. Главное, чтобы полки с минусами не обваливались.

Вот тут и будет немного нового. Ты думаешь о полках других людей, а незаметно накапливаешь минусы на своей полке. Один минус, другой, десятый – и ты уже другой. Твоя полка нагружена, трещит и скоро рухнет. Действие равно противодействию – это мы тоже в школе изучали. Изменил другого – изменился сам. У другого минус, и у тебя минус. Ты может и не чувствуешь этого. Так на войне или на охоте бывает. Сначала тяжело нажать на курок, потом привыкаешь. А все потому, что стал другим. Рухнула твоя полка, а ты не заметил. Вроде бы руки, ноги, голова такие же, да не совсем. Железнее ты стал. Хочешь назвать это мужественнее? Назови. Ребенка из горящего дома ты спасешь, а что чувствуют другие, можешь не заметить. Или не захочешь заметить. Не так просто вернуться в себя прежнего. Того, кто еще не нажимал на курок.

Опять падает снег

Опять падает снег,

а в памяти звучит «Tombe la neige».

Старая песня, ты ее всегда будешь помнить.

И еще ты помнишь глаза,

Зовущие, откликающиеся на твой взгляд.

На ресницах таяли снежинки.

И такая ласковая улыбка.

Но все обман, тебя никто не звал.

Ты шел, а тебя не пускали.

Как в старом метро – проход свободен, а тебя по ребрам рычагами.

Ты забыл что-то сделать.

Это потом понимаешь, что именно ты забыл.

А тогда казалось, все свободно, тебя ждут.

А ждали не тебя, ты был попутчик.

Добрый, веселый, с которым не стыдно.

А главный герой где-то бродил и никак не хотел встречаться.

В тот синий вечер тоже падал снег.

А телефон молчал.

Ты не пришла. Ты больше никогда не приходила.

Лучший мир

Лейбниц сказал, что мы живем в лучшем из возможных миров. Вольтер в своем «Кандиде» попытался высмеять этот тезис, но юмор хорош в Фейсбуке, а не в споре с великим математиком.

Мы можем не любить закон Кулона, но малейшее его изменение приведет к катастрофе – мир мгновенно перестанет существовать.

Мы можем не любить соседа, смотрящего телевизор до часу ночи, но в другом мире этот сосед мог бы всю ночь заниматься чеканкой.

Мы можем не любить январские морозы, но, поверьте мне, зима на Марсе еще холоднее.

Я закончил очередной проект, результатом которого стал сложный интерактивный вебсайт. Проверка в трех браузерах показала, что нормально он работает только в гугловском «Хроме».

– Слава Создателю! – сказал я. – Ведь если бы у него было немного другое настроение при сотворении мира, то этот сайт бы и в «Хроме» не работал!

Все побежали, и я побежал

Эволюция не всем была хороша – она замедлила прогресс. Чтобы выжить, животные, а потом люди, объединялись в группы. Так было проще обороняться или добывать пропитание. Ученые с помощью МРТ определили, что когда человек высказывает мнение отличное от мнения группы, то в мозге включаются центры, отвечающие за негативные эмоции. Гораздо приятнее кивнуть и быть как все. А новые идеи, если они не принимаются группой, могут подождать. Такими нас сделала эволюция.

Я не верю в эффективность мозгового штурма. Много раз сидел за столом, слушая мнения. Всегда побеждало то, что всех устраивало. Это было самым консервативным мнением. «Не колыхать» – если кратко. Тут есть и плюсы – завтра будет как сегодня. Взойдет солнце, мы пойдем на работу, а в пятницу получим зарплату. Можно планировать не только завтрашний день, но и летний отпуск и даже надеяться до пенсии выплатить долг по ипотеке.

Я писал о черной белке, которая не такая как другие, и которая выжила среди рыжих и серых белок только благодаря своей силе. Среди людей «другие» выживают тоже, если они сильные. Или они могут не обращать внимания на мнение группы.

Но тут засада. Быть сильным и независимым среди людей могут люди с достатком. Или полные пофигисты, которые спокойно взирают на толпу. Засада в том, что достаток и мудрость одиночества в толпе обычно приходят с годами, когда уже трудно рожать новые идеи, помогающие прогрессу. Слишком много знают эти мудрецы о том, что нельзя сделать. Сами обжигались или видели обожжённых.

Какой практический вывод? Он прост. Если ты уже способен быть не таким как все, если твоя мудрость пофигизма зашкаливает, то надо работать в незнакомой тебе области. Там ты еще не знаешь, что задачи неразрешимые и тебе наплевать, что скажут профессионалы. Бери лист бумаги, зажигай свечи, окунай перо в чернильницу и вперед. Если ты не собираешься сокрушить Мироздание, то оно тебе поможет.

Комфорт и свобода

Ты – капитан океанского лайнера. Поднялся шторм. Да какой там шторм? – так, что-то плещется у бортов. GPS работает, двигатели гудят, все в норме.

Другое дело, если ты капитан маленькой парусной яхты, которая едва помещается между волнами. У капитана такой яхты из возможностей только штурвал, тросы и тренированный экипаж. Больше ограничений – больше искусства.

В стране довлеет идеология, с которой ты не согласен. Ты пишешь картину или роман, понимая, что цензура даст зеленый свет только при соблюдении правил. В рамках этих правил ты пишешь так, чтобы главное было между строк или мазков. Это искусство тем больше, чем больше ограничений.

И еще из той же серии. Программист, решающий сложную задачу на персональном компьютере, искуснее программиста, в распоряжении которого суперкомпьютер.

Дай писателю или художнику комфорт, здоровье, деньги, свободу от цензуры, женщин, хорошую погоду – что он напишет? Как он вкусно позавтракал, а потом полдня думал, чем бы еще себя позабавить?

И еще из старого: «Создай писателю идеальные условия для работы, и ему конец. Он начнет думать: а насколько идеальны эти условия? Не передвинуть ли настольную лампу, не сменить ли коврик для мышки? А может пыль вытереть с экрана, чтобы мысли выглядели отчетливее?»