Влад Борисов
Морта
Волшебная палочка
Меб встретил меня торжественно. С загадочной улыбкой он потащил меня под навес, сделанный из части обшивки одного из старых кораблей. Здесь была организована маленькая мастерская. Несколько солидного вида фурри неспешно занимались обтачиванием дерева, которое, по-видимому, добывалось из найденных в обломках деревянной отделки и скудной растительности планеты. Я был поражён, что здесь вообще что-то могло расти. Но, как мне позже рассказали фурри, может, если найти, что сажать, а затем вовремя поливать. Дело оказалось в том, что эти мичуринцы вели работы по адаптации плодоносных сортов деревьев, выращенных из семян, найденных в оранжереях кораблей.
Но, как пояснил Меб, мы пришли сюда не за этим. Мне была торжественна вручена корявая палка, претендующая на посох Квазимодо, столь уродливая по своей форме. Поняв моё смятение, Меб пригласил меня за мастерскую, где были разложены на земле разного размера фрагменты той же корабельной обшивки.
– Дело в том, что у тебя есть интересная особенность. По рассказу двух моих сородичей, Тако и Хико, с которыми ты так неудачно познакомился у разбитых танков, твоё оружие обладало гораздо большим силовым воздействием, чем можно было бы от него ожидать. Тако пролетел метров сто, а удар-то не был таким сильным! Как такое возможно? Это, кстати, произошло только во время соприкосновение с полоской напылённого металла. Вот я и задался вопросом, почему так?
– Как я понимаю, разгадал?
– Думаю да. Сейчас и проверим! Толкни посохом один из кусочков, что перед тобой.
– Пожалуйста, – я легко ткнул корягой, которую Меб уважительно именовал «посох», по ближайшему кусочку.
Неожиданно, он подскочил, как будто по нему ударили клюшкой и отлетел на приличное расстояние.
– Диагноз следующий, – важно констатировал Меб, – тебе каким-то образом удаётся сделать запас поступающей через канал первичной энергии. Немного, но эффект, как ты сам видел, любопытный. Она сбрасывается через проводник. В случае твоей железки это был серебристый слой. Кстати, это не метал, а минерал, если быть точным. Мы же тебе предлагаем чудо-посох, он сам по себе является проводником, поскольку сделан из дерева, которое мы пытались вырастить на почвах этой планеты, именно в том месте, где, как ты помнишь, блестели россыпи этого самого минерала.
Наша приятная беседа была прервана совершенно неожиданным выкриками:
– Воздух! Воздух! Всем в укрытия! Спасайтесь!
Все фурри в пределах моего зрения моментально рассыпались по норам. Куда деваться мне – было непонятно: в нору не пролезал, а убежище под мои габариты ещё стоило поискать. Я дёрнулся было бежать к кораблю, где ночевал, будучи пленником фурри, но мне на встречу уже вылетели три патрульные осы. Я слишком поздно заметил, что коротышки приволокли стальной лист и всячески мне показывали, что мне надлежит за ним спрятаться. Став в позу бейсболиста, я принял решение испытать своё новое приобретение. Меб предостерегающе махал руками, но мне стало все безразлично – я сосредоточился на трёх быстро приближающихся точках.
Мне повезло, что тройка напала с разворота, образовав плотный строй, слегка растянутый по дистанции. Теперь всё зависело от моего глазомера, свойств подаренного посоха и энергетического запаса, в котором я был нисколько не уверен. Впрочем, сомневался я и во всем остальном. В бейсбол я не играл, а там по мячу далеко не каждый раз попадают. Посох… А что посох? В нем не уверен был сам Меб. Признаться, эти умные мысли посетили меня уже потом, а в данный момент я просто знал, что все получится и точка.
Осы моментально набрали ускорение и неожиданно оказались совсем близко. Зажмурив глаза от летящих в глаз предметов, я махнул своей корягой, которую не то что посохом, а и палкой назвать затруднительно и… Как ни странно, попал. Уже потом, в холодном поту вспоминая этот эпизод, я понимал, каким глупцом был, не имея почти никаких шансов на успех, отважиться на такой поступок.
Прикосновение с осами произошло мягко, но сильно. Посох чуть не выбило у меня из рук, отбросив меня вместе с ним назад и развернув вокруг своей оси. Но зато осы, все три, кувыркаясь, скрылись за горизонтом.
Странно, что я вообще попал по первому цилиндру, но ещё более странно, что два других получили такой же удар, как и первый, несмотря на их плотный строй. Сечение посоха было примерно сантиметра два – три. Осы физически не могли уложиться в этот интервал, по причине своего крупного калибра. Значит, при ударе, происходило его увеличение, по крайней мере той части, что была задействована в процессе передачи энергии. Логичнее предположить, что удар вообще осуществлялся энергетической подушкой. Насколько большой – проверять что-то не хотелось.
Чувствую подступившую слабость в ногах, руки предательски задрожали. Стою и не могу тронуться с места.
Из нор, щелей и прочих укрытий стали выползать фурри, удивляясь быстрой отмене воздушной тревоги. Ко мне подошёл Меб и многозначительно похлопал по плечу.
– На, хлебни, – он сунул мне под нос уже знакомое мне пойло. – Тебе не говорили, что ты чертовски везуч.
– Ага, Агор каждый раз так говорит, когда я на базу возвращаюсь, – сказал я, вытирая рукавом рот.
– Я бы тоже так говорил. Ты считаешь, что удача будет с тобой вечно? Вот тебе мой совет…
– Кстати, совсем забыл, – перебил я его. – Я вторую часть генератора принёс.
– Где!? – Мед так и сел на землю. Вокруг нас собрались заинтересовавшиеся фурри, пересказывая друг другу историю про отражение атаки ос.
Я молча выкатил из рюкзачка электронного ёжика.
Воздух сотряс многоголосы рёв собравшейся вокруг нас небольшой толпы. Откуда-то сразу появилась бочка настойки с запахом, отдалённо напоминающим валериану. «Нет, – пояснили мне фурри, – это не запах травы, это запах национального праздника». Попробовал и я из той бочки. Неплохо. А в общем, потом стало даже очень хорошо.
Утро встретило меня не только прохладой, но и тяжестью во всем теле, а особенно в голове. Я лежал на спине, созерцая молочно-белое небо и не понимал, что может давить на меня ещё и сверху, если только эти добряки не накрыли меня тем самым, приготовленным для меня, листом металла.
Скосив глаза на грудь, я узрел пушистый клубок с торчащими из него ушками и хвостиками. Ничего не поделаешь, пришлось отдавать дань почёсыванием и поглаживанием расположившейся на мне публике.
– Всё почему? – Говорил Меб, помогая стаскивать разомлевших малышей, – Потому что ты являл собой самое безопасное место нашего лагеря. Такого богатырского храпа я и сам давненько не слыхивал.
Напрасно я оправдывался, что виноваты обстоятельства – сон на спине и, явно не малоградусная, настойка.
– Только самый сильный хищник может позволить себе так распугивать обитателей ближайших окрестностей.
Понять – шутит Меб или нет, нельзя было ни по интонации, ни, тем более, по выражению его хитрой мордочки, но я нисколько не сомневался в его чувстве юмора, хотя и своеобразном.
Последующий час мы провели с ним, отпиваясь от наступившего сушняка и ведя неспешную беседу. Меня интересовали катакомбы, про которые этот хитрец, почти ничего не поведав, пробудил нешуточный интерес. Судя по его намёкам, через катакомбы был проход в полости планеты, в которых была возможность культивации культурных плодоносящих растений.
– Хико-о-о-о! – закричал Меб. – Сейчас ты все из первых лап узнаешь. Она – добытчик. Туда ведут такие узкие норы… Не каждый фурри пролезет, а у неё фигура позволяет. Пока. Вот, кстати, и она.
Хико оказалась ещё той тараторкой, стучащей словами, как дятел по дереву. Разбирать её тирады приходилось нам с Мебом на пару. Так, с горем пополам, мы узнали, что действительно, за этими «кроличьими норами» существуют небольшие участки дикорастущих ягодных кустарников, плодоносящих с завидной регулярностью. Что там опасно – бегают похожие на диких фурри хищники, но только крупнее, злее и лохматее.
– Вполне возможно, что это остатки кормовой базы подземных бункеров, выстроенных бывшими обитателями этой планеты, – задумчиво произнёс Меб, – Восполняемые склады продовольствия.
– А ты знаешь что-нибудь о них?
– Конечно! Это же все знают! Технически высокоразвитая раса, разработками и изобретениями которой пользуются все и по сей день, не имея до сих пор ни технологий, ни оборудования, ни знаний, чтобы производить подобное. Вот, например, порталы…
– Постой, постой, я имел в виду более общие знания – как выглядели, как жили…
– Хм, боюсь, что тут я тебе ничего сказать не могу. Всё стёрла очень давняя межгалактическая война, которую вроде бы они сами и развязали. Ударило тогда по всем, а этры – так они себя именовали, не выжили и вовсе.
– То есть как – не выжили?
– А вот так. Были, да кончились. Не без посторонней помощи, конечно. Исчезли, унеся с собой множество секретов и разработок, не достижимых и по нынешнее время. Думаешь зачем все ломятся на эту планетку? Найденные артефакты – это не просто дорогие игрушки. Они могут существенно толкнуть прогресс и ускорить техническое развитие любой, обладающей ими расы.
– А может быть зря это?
– Что зря? Зря используем артефакты или зря воевали? Кстати, в отличие от этров, более мелкие и значимые расы вообще остались безвестными. Просто канули в лету и всё. В общем мутная и неприятная для всех выживших история. Ладды, вон, до сих пор каятся… Кстати, именно они основали гражданство, как принцип сдерживания насилия.
– Нет, я про артефакты. Развитие технологий не определяет развитие качеств, делающих нас отличными от зверей, таких, как интеллект, мораль, этика. Высокотехнологические инструменты в руках зверя – это всегда оружие.
– Оружие чтобы убивать или защищать?
– Любое оружие убивает, иначе оно не оружие, а музейный экспонат.
– Ну да, посмотрел бы я на тебя, как ты крыси объясняешь, что кусаться нехорошо. Кстати, о крысях. Для тебя опасны не они, а другой обитатель катакомб. Мы его назвали – кысь. Сказать больше не могу -видеть мы его – никогда не видели, но чувствовали. Те, кто побывал у него в когтях, уже навряд ли что-то расскажет. Зверь большой – за Хико в нору не пролезает, но и тебе таким проходом не воспользоваться. Такие вот дела…
– Дела-а-а, – протянул я, но меня уже занимала другая мысль: – Я вот ещё что хотел спросить… Ты об охраняемом периметре что-нибудь знаешь?
– Периметр – это сумма сторон многоугольника. Как его можно охранять?
– Сумму сторон – не надо. Сумму, заключённую внутри многоугольника – надо. Я про огороженную территорию, с пушками и охраной. Есть предположение, что там склады…
– Что ты, что ты! – замахал лапками Меб, – мы туда не суёмся и тебе не советуем. Защита там непробиваемая, да и охранники вооружённые… Склады к тому же чужие… А что там?
– Понятна-а-а, – второй раз протянул я, чувствуя, что и тут не найду простого решения, – Если бы знать…
В разведке
Операция требовала обдумывания, планирования и тщательной подготовки. Выполнение всех этих пунктов очень ясно стало намекать, что дело было безнадёжным, а самое главное – бесперспективным, потому что информацией о том, что скрывается в охраняемых ангарах, я не располагал.
С другой стороны, наблюдать среди всеобщего хаоса и разрухи такой чистенький оазис, да ещё и на замке, было выше моих сил. Я как чувствовал своей пятой точкой, что такое противоречие концепции этого мира неспроста.
Как можно спокойно жить рядом с такой пещерой Алладина? Нет, нету у обитателей Морты тяги к авантюрным приключениям. Может быть потому, что те, у кого такое чувство было, ненадолго задерживались в этом мире? Сейчас мне тоже предоставляется такой вариант, если я не придумаю, как обойти систему охраны, которая сначала стреляет, а потом… Потом добивает. Значит, на повестке дня задание номер один – проведение разведки и попутное причинение противнику максимального ущерба, если представиться такая возможность.
Возвращаясь от фурри, я не стал делать крюк, обходя периметр охраняемой зоны. В этот раз я хотел провести разведку окрестностей и самих складов на предмет определения их содержимого. Местность, как специально, предлагала укромные уголки, в которых я мог бы оставить бренное тело, пока путешествовал налегке, то есть без тела. Главное, как я понимал в этом процессе – чтобы было куда вернуться. Небольшой летательный аппарат, похожий на десантную баржу, показался мне достаточно уютным местечком, не способным принести неожиданные сюрпризы. Отсутствовала напрочь рубка, да сам корпус уцелел не полностью, но то, что попасть внутрь можно было только через пару люков, делало для меня такой вариант приемлемым. Закрыв, насколько возможно, люки изнутри, я устроился на пластиковой скамейке и попытался сосредоточиться.
В голове почему-то болталось видение складов, особенно той части, в которой я напоролся на пушку. Поэтому я не удивился, когда оказался сразу же на этом месте. Вот тот самый валун, который превращается в орудие, за ним ворота. Где-то сбоку ходит охранник. Все на месте, как будто вчера здесь был.
Первым делом я попытался что-нибудь сделать с камнем. То ли от того, что я сам не понимал, что нужно делать, то ли пушка была как-то защищена, но все мои потуги оказались бесполезны, и мне, обескураженному неудачей, пришлось отступиться. В таких нерадостных чувствах, я поднялся над забором и огляделся. Это добавило ещё кучу неприятных эмоций от увиденного. При ближайшем рассмотрении, я узрел похожие каменные глыбы по всему периметру забора. Это сколько же надо было потратить ресурсов, на возведение такой обороны! Если раньше мной двигало чистое любопытство, то теперь проверка содержимого складов стала идеей фикс, главным делом моей жизни.
“Хорошо, – думал я, – пусть не удалось рассмотреть пушку, но, может быть повезёт больше с ангарами.” Слегка расстроенный этой неудачей, я подобрался к ангарам, не испытывая полной уверенности в успехе. И вот удача! Стены ангара оказались для меня проницаемы. Но только. По причине полной темноты, увидеть я ничего не мог, почувствовать – тем более. То, что система освещения здесь была, я почему-то не сомневался. Пушки работали не на честном слове, а если была энергия, то глупо было бы её не использовать и для других сервисов. Только я понятия не имел о природе используемой энергии!
Почему обязательно это должна быть электроэнергия? Да и как передать часть того, что мне поставляется открытым каналом, пусть и небольшим, во вне? Хотя, почему это небольшим? За прошедшими событиями, следовавшими стремительной чередой друг за другом, я не заметил, что ёмкость моего энергетического канала возросла чуть ли не в два раза! Осталось только понять, как пользоваться таким богатством.
Вот вполне конкретная задача – запустить освещение ангара. Я постарался действовать по аналогии с перемещением предметов, то есть путём мысленного представления конечного результата. Но, сколько бы я ни тужился, представляя зажжённые светильники, всё было напрасно.
«Получается, как с той грушей, которую не скушать, – с тоской думал я, – Что толку от доступа к мировой энергии, если я не могу ей распорядиться?»
«Допустим, что здесь вовсе нет светильников, или их нет таких, какие в моём представлении. Может быть в этом то и дело? Что же тогда может светить? Тогда, пусть светиться сам воздух!» – эта мысль меня так воодушевила, что немедленно приступил к её реализации.
Эксперимент прошёл на ура, но с отрицательным результатом. Я барахтался в молочной пелене, что почему-то оказалось гораздо более жутким, если бы меня окружала полная темнота.
Тем не менее, это был успех, хотя несколько не тот, который ожидался. Требовалось внести коррективы, и мне не придумалось ничего лучше, как представить множество светляков, равномерно разбросанных по объёму ангара.
«Вот теперь другое дело», – думал я, с удовлетворением рассматривая светящиеся маленькие точки, неподвижно повисшие в воздухе. Но что такое происходит!? Свет, поначалу такой яркий, стал постепенно тускнеть, напоминая театральный эффект гаснущего освещения, постепенно превращая внутренность ангара в помещение планетария с искорками звёздного неба.
Эффект освещения оказался нестойким и с этим ещё предстояло разобраться. Тем не менее, того мимолётного времени, пока был свет, вполне хватило понять, что я на правильном пути. В ангаре стояли тягачи, как две капли воды один в один похожие на тот, на который я натолкнулся ранее, в одной из первых вылазок на поверхность планеты. Кроме того, была ещё какая-то мелочь, накрытая брезентом, но рассмотреть в подробностях, к сожалению, уже не представлялась возможным.
В задумчивости, я покинул ангар. «Значит, где-то припрятан и «товар», вывезенный вездеходами-тягачами… Хотя почему «где-то», если не в соседних ангарах?» – эта простая мысль в конце концов озарила меня своим сиянием, и я решил не заморачиваться дальнейшими поисками в потёмках, тем более, что передо мной возник более интересный объект.
Больше всего он напоминал железнодорожную цистерну, перевёрнутую вертикально, без платформы, разумеется. Ни заливного отверстия, ни сливных кранов на её корпусе не наблюдалось. Потоптавшись вокруг, я так и не понял её назначение, но вот то, что она находилась именно в центре, равноудалённо от стен периметра, мне показалось важным обстоятельством, о котором следовало помозговать.
На такой, не особенно радостной ноте, я покинул охраняемую зону, передвигаясь подобно каторжнику, прикованному к пудовой гире. Окружающая обстановка приобрела мутный вид и в какой-то момент просто погасла, как экран большого телевизора, получившего соответствующую команду с пульта.
Очнулся я глубокой ночью с чувством проспавшего лекцию студента, попытался разлепить еле открывшиеся глаза. Потом подумал – а зачем, всё равно кругом ночь, и снова провалился в глубокий сон.
Письмо второе
Андрей Михайлович, пыхтя и вытирая со лба пот, бодренько трусил по коридорам ведомственного института, чего не случалось с ним со времён бойкой юности, когда он, ещё будучи младшим научным сотрудником, старался каждую минуту посвятить своему любимому делу – науке, а прочие элементы своей жизни, в том числе и неспешное перемещение между лабораториями, считал непозволительной тратой времени.
Пока сотрудник безопасности, ошарашенный видом профессора, раздумывал что ему делать: вызвать скорую или доложить начальству, тот сам решил этот вопрос, стремглав ринувшись к двери начальника. Неожиданно дверь распахнулась и на её пороге показался слегка в нервном состоянии Мезенцев, стремящийся покинуть некомфортное помещение.
– А, и вы тоже! – закричал Хапцов, вовлекая майора обратно.
Мезенцев попытался сдвинуться в сторону, пропуская буйного учёного, но был подхвачен им с целью водворения обратно. Увидев, что путь на волю перекрылся сухонькой мумией с распростёртыми объятиями, майор вздохнул и отступил внутрь кабинета.
Вечный полумрак кабинета и лампа, освещающая больше посетителей, чем хозяина, утопающего в глубоком кресле где-то на том конце массивного стола, заставили профессора на миг замереть и близоруко прищуриться, стараясь разглядеть того, кто внутри.
– Что с вами, Андрей Михайлович? – участливо донеслось из мрака.
– Добрый день, Николай… – снова запнулся профессор.
– Петрович, – прошептал стоящий рядом Мезенцев.
– Петрович, да, – рассеянно произнёс Хапцов, почти на ощупь продвигаясь к столу. Рядом с ним неслышно ступал Мезенцев, готовый подхватить профессора, нетвёрдо переставляющего ноги.
– Представляете, свершилось! – сразу же заговорил профессор, как только почувствовал под руками прохладный монолит полированного стола.
– Успокойтесь пожалуйста, Андрей Михайлович, может быть воды? – Теперь уже различимый хозяин кабинета плеснул из графина в стоящий рядом стаканчик и двумя пальцами аккуратно подвинул его к профессору.
– Спасибо, – Хапцов поднёс стакан ко рту, но из него почему-то пахнуло застарелым запахом коньяка.
Подумав, он отставил его в сторону:
– Это свершилось.
– Да что вы все заладили – свершилось, свершилось. Присаживайтесь… Товарищ Мезенцев, помогите уважаемому профессору. Вот так… Теперь выкладывайте всё и по-порядку.
– Понимаете, оно пришло в движение!
– Андрей Михайлович…
– Сейчас, сейчас… Значит так, во-первых, мы завершили последнюю фазу проекта «Спящий» и вывели Егора из летаргического сна. Проект завершился ничем, мы не сумели зафиксировать какие-либо изменения в состоянии пациента на всём протяжении проекта, но, возможно, наши ожидания были ошибочными.
Профессор дотянулся до стакана и, решившись, залпом проглотил воду.
– А вот теперь самое интересное. Нам ведь пришло письмо?
При этих словах Николай Петрович и Мезенцев переглянулись:
– Видите ли, совсем недавно, мы просто не успели поставить вас в известность…
– А-а-а, пустое, – махнул рукой профессор, – я и так это понял.
Николай Петрович и Мезенцев переглянулись снова.
– Для приёма информации и последующей материализации письма была задействована некая система, обладающая способностями синтеза или материального перемещения. Изменились линии грави-поля, поддерживаемого устройствами, которые мы называем порталами. Порталы пришли в движение!
– Вы имеете в виду тот самый объект…
– Несомненно.
– Но ведь у нас один… Как вы его назвали? Портал.
– Уже есть сообщения от коллег за рубежом, наблюдавших подобные явления.
– Что, в частности, доказывает, что они тоже обладают подобными устройствами…
Профессор пожал плечами:
– А что здесь удивительного? Я вам больше скажу. Существует более мощное и совершенное устройство, по сравнению с которым, наши порталы – так, капельки в море. Почему я так думаю? Я проанализировал градиент изменений грави-полей, которые так любезно предоставили мои коллеги! Направления, полученные в результате этого, сходятся в одной точке! – задрав указательный палец, Хапцов застыл, изображая статую свободы, у которой отобрали факел.
– И что же в этой точке? – не вытерпел Мезенцев самодовольного вида профессора.
– По нашей теории, там, – при этих словах, Хапцов перестал тыкать пальцем в небо и направил его на Мезенцева, – там портал переноса материальных тел, который в настоящее время задействуется сигналами извне, генерируя известные почтовые отправления, – закончил свою речь он тоном лектора, объясняющего студентам прописные истины.
Мезенцев опасливо отодвинулся в сторону и, извиняясь, развёл руками, показывая тем самым, что к тому месту он никакого отношения не имеет.
– Вот, пожалуйста, – покосившись на майора, профессор извлёк из кармана помятую бумажку, на которой были записаны какие-то цифры.
– Ну-ка, ну-ка, – Николай Иванович извлёк из сейфа карту и раскинул её на столе, подобно простыне.
Вся троица заинтересованно склонилась над ней и принялась водить пальцем, определяя точку по координатам, записанным на шпаргалке.
– Что это, Перу? – удивился профессор, разглядывая окрестности Кордильер, на которые пришлось искомое местоположение.
– Нет, похоже, что Эквадор…
– Что же, я готов выслушать ваши предложения, – Николай Петрович выпрямился, не скрывая разочарования.
– Это уникальная возможность отправить научную экспедицию в неизвестные нам миры! – волнуясь затараторил профессор, – Это огромный шаг для всего человечества…
– Ага, где-то я это уже слышал… Шагнул один такой, в Голливуде. Здесь всё серьёзно, как вы этого не понимаете! Куда отправить, когда, кого, обеспечение, гарантии возврата, в конце концов! Что скажите, майор?
– М-м-м, не знаю даже, что и сказать… Может собак каких отправить? Для начала.
– Какие собаки!? – простонал профессор, схватившись за голову, – Тут внеземной контакт намечается, а вы собак подсовываете!
– В самом деле… Неправильное мнение может сложиться у наших, так сказать, братьев по разуму. Допустим… А что с остальными вопросами?
– С остальными тоже всё просто. Раз Василий жив и умудряется ещё слать весточки, значит среда обитания там соответствует. Это раз. Как-то он там себя обеспечивает? Значит и другие смогут. Это два. То, что перемещение пройдёт в координаты отправителя, это почти стопроцентная уверенность, так как именно он является источником установки канала перемещения. Это три.
– Допустим… Может быть… Но как установить время перехода? Это вам не Жмеринка, чтобы там постоянно танковую дивизию держать… Суверенное государство, как-никак…
– Почему танковую дивизию? – пробормотал профессор, плюхаясь в кресло.
– Проехали, проехали, давайте дальше… Так что со временем?
– Время можно установить по интервалу отправки писем, а интервал можно узнать, связавшись с воинской частью, хранящей историю переписки… – задумчиво проговорил профессор, осмысливая слова о танковой дивизии.
– А что, это идея… Когда группа будет на месте, такие интервалы уже станут нам подконтрольны, правда, товарищ Мезенцев?
– Без сомнения!
– Это научная экспедиция! – закричал Хапцов, осознавая услышанное, – Никаких танков!
– Дорогой мой Андрей Михайлович, – Николай Иванович буквально утопил профессора в своих медвежьих объятиях, осторожно подталкивая к выходу – ну какие танки? Там же другая страна! Только профессионалы своего дела…
– Всё равно, нужен хотя бы лингвист! – не сдавался Хапцов.
– Не волнуйтесь, все ваши предложения будут обязательно учтены. Доверьтесь опытному руководству.
***
Спецагент Салли уже целую минуту безуспешно пыталась отлепить табличку «Секретные материалы» от своего кабинета в Лэнгли. Этот кабинет она разделяла с другим спецагентом, Джонсоном, который вообще то и был старший в их небольшой команде, созданной для контроля всякого рода мистических изысканий за рубежом. Коллеги за глаза называли их Малдером и Скалли, по аналогии с героями известного сериала. Иногда шутки заходили слишком далеко, например, как в этот раз. Табличка была приделана на хорошем суперклее, побороть который, не повредив свой красивый маникюр, Салли не могла. Она оглянулась по сторонам, чтобы высказать в наглые лица всё, что она о них думает, но все делали вид, что заняты своими делами.
Неожиданно дверь офиса распахнулась и на пороге возник Джонсон, застёгивающий пуговицы только что наброшенного пиджака.
– Нас срочно вызывает шеф, – коротко бросил он и, поморщившись, добавил: – Ты не видела папку с этим русским делом? При этих словах его правая кисть описала круг над головой, что должно было, по его мнению, символизировать пространственную космическую дыру.
Салли поняла о чём идёт речь, но небрежные выходки своего напарника, которыми он характеризовал порученные им дела, выводили её из себя, и она просто пожала плечами, хотя и держала эту папку в руках.
– Ну и ладно, пошли скорее, шеф ждать не любит, – бросил Джонсон на ходу, увлекая за собой Салли.
Мерфи, в подчинение которого находились эти два спешащих к нему спецагента, являл собой типичного афроамериканца, сделавшего карьеру именно благодаря такому национальному отличию, открывшему ему прямую дорогу на руководящую должность. Главной целью своей работы он считал укрепление дисциплины среди своих подчинённых, поскольку в остальной работе разбирался слабо. Зато на основном поприще достиг значительных успехов – служащие его подразделения летали мухами, если не сидели за своими столами.
Вот и сейчас, он поглядывал на свой хронометр, засекая время прибытия своих сотрудников. Излишнюю нервозность ему придавало присутствие в его кабинете армейского полковника, количеству наградных планок которого позавидовали бы некоторые африканские диктаторы. А уж они то знали толк в наградах!
Не успел Мерфи придумать наказание для своих неторопливых сотрудников, как в распахнутую дверь влетели запыхавшиеся Джонсон и Салли. Нетерпеливо махнув им рукой на места за столом, Мерфи сразу же перешёл к делу:
– Полковник э-э-э… Смит, – представил он гостя, – Сэр, спецагенты Джонсон и Салли ответят на все интересующие вас вопросы.
– Меня интересуют все известные вам обстоятельства спецоперации русских в Эквадоре, – полковник тоже не любил тянуть кота за хвост.
– Согласно докладу завербованного агента… – бодро начал доклад Джонсон, но был прерван категорическим жестом полковника.
– Не надо пересказывать мне содержание ваших же докладов, я с ними ознакомился. Меня интересует то, что не вошло в доклады, ваши мысли, идеи, соображения.
Джонсон хотел высказаться, что считает все это дело полной чепухой. Годы работы в этом отделе научили его трезво смотреть на чупакабра, йети и зелёных человечков, порождённых далеко не трезвой фантазией, поэтому он не питал иллюзий и относительно астральных тел и параллельных миров.
Но Джонсона опередила Салли:
– Вы позволите… Лично я считаю, – она акцентировала слово «лично», – что это не спецоперация, то есть, русские не ставят задачу что-то выкрасть или подорвать.
– А что же?
– Их задача – прорыв в другие миры, – решилась Салли.
Полковник перевёл взгляд на Мерфи. Тот развёл руками:
– Специфика отдела, знаете ли, накладывает определённый отпечаток…
– Может быть это блеф? – Вставил своё слово Джонсон.
– Блеф?
– Ну да, операция отвлечения. А основная операция под строжайшим секретом. Пока.
– А я вам верю, – неожиданно заявил полковник, вновь обратив взгляд на Салли, – верю, что в это верят русские. А мы долго ломали голову над их разношёрстным составом группы.
– Разрешите откланяться, – полковник встал, приложив руку к фуражке и уже в дверях произнёс: – А что вы скажите, если в прорыв пойдут не русские, а наши бравые парни? Шутка, конечно, – добавил он с каменным выражением лица.
