Владимир Андерсон
Брошенный мир: Пробуждение (книга первая)
Хеддок точно помнил, что первый кто начал кромсать себя на куски был ровно шесть месяцев назад. Первый случай вообще очень хорошо запоминался ещё и из-за фильма «Близнецы», который Тандер посмотрел, прежде чем воткнуть себе нож в горло. Периодически Хеддок даже думал над каким-то смыслов этом. Что кто-то может специально хочет показать ему, что смеётся над ним, раз фильм был комедийным. Но ничего пока это не подтверждало. Это было просто сумасшествия, которые происходило одно за другим без каких-то видимых закономерностей. Видимо, Делейни просто перепутала месяца. Она ж и точно-то сама не знает семь там или восемь… Хотя всё равно странно, что она знает об этом и ещё и в каких-то подробностях. Опять кто-то проболтался.
– Так, а что было такого ужасного в этом суициде?
– Обещай, Чарли. Обещай, что ничего не изменится. Что ты так и будешь сиять уверенностью и убеждать нас в светлом будущем. Нам это очень нужно… Иначе я ничего не скажу…
– Конечно. Конечно, обещаю… Я же дал тебе своё слово… Это всё наша с тобой тайна, которая не выйдет за пределы этой комнаты…
– Это был Патрик. Патрик Харпер. Он изрезал себе всю левую сторону тела ножом. Руки, ноги. А потом попытался вырезать себе сердце из груди. И почти даже успел сделать это, до того, как умер… Вот что было… Потом было ещё несколько случаев. Возможно… Ведь секция безопасности точно захотела бы такое скрыть. Скрыть ото всех. Чтобы не было паники. Или не знаю, чем они ещё могут обосновывать это. Но все случаи, когда нам не показывают тела в гробу, а просто хоронят их. Все такие случаи мы уже считаем за подобный суицид… И таких случаев было ещё три…
Хеддок думал, что он сейчас взорвётся от неожиданности. Удивления. Жажды мести. Ярости. Осознания собственной слабости. Всех просчётов. Всего, что только могло быть без его ведома… При этом внешне он сохранял полное спокойствие, которое внутри горело адским пламенем… Мало того, что они думают, что хотят. Втихую. Думают, что хотят и не дают ему об этом знать… Так они ещё и где-то знают больше него. Случаев, оказывается, не три, а четыре, и самый первый ещё и скрыт так, что он даже не знал о его существовании.
– А что сделали с его телом? Что сделали с Патриком?
– Закопали, что же ещё… Закопали за холмом от станции… Я сама там была… Ночью мы организовались в группу, чтобы никто не видел. Одни смотрели по сторонам, другие несли тело, третьи копали. Ещё кто-то специально что-то делал, чтобы отвлекать на станции тех, кто не знал об этом… Ну, судя по тому, сколько времени прошло, никто и правда ничего не заметил… И, самое интересное, что исчезновение Патрика не сразу же и заметили… Это было очень удивительно. Мы все думали, что в его секции чуть ли ни в первый же день начнут рыскать по всей станции, допрашивать каждого, кто только с ним мог контактировать, перероют вообще всё вверх дном… Но ничего подобного. Им никто не интересовался недели две. Оказалось, что его руководителю вообще и всё равно, как тот работает, всё ли сделано и посещает ли вообще тот своё рабочее место. Выглядело так, будто о нём вспомнили случайно. Что, мол, вон там же кто-то что-то делал, где он теперь… И только потом начали искать. И все, кто знал, только и говорили, что видели его уже давно, недели две назад… У него не было друзей. Вообще никаких… Это тоже меня очень удивило. Как так, что на станции может быть кто-то, у кого нет друзей… Это явно какой-то признак каких-то проблем. А потом… Как ни странно, но я вспомнила Пейтона. Как он мне однажды сказал, что у него нет друзей. И не может быть, потому что его должность старейшины предполагает настолько объективное отношение ко всем гражданам, что для дружбы просто не остаётся места… Изначально я думала, что это просто его обычная политическая болтовня, чтобы держать меня на расстоянии от себя. Но, когда я узнала, что у Патрика не было друзей, то подумала, что Пейтону это в разы проще. У него хоть оправдание для этого есть… В отличие от Патрика.
Делейни ухватилась за голову и чуть повалилась на бок. Хеддок поймал её и аккуратно положил на койку – явно заболела голова столько говорить. Да чего говорить. Столько информации за раз о жизни своего же собственно созданного государства Хеддоку ещё не приходилось слышать. И сейчас, как ни странно, больше всего ему хотелось сделать так, чтобы больше никогда и не пришлось слышать подобное… Пришло время заняться управление как следует, а не так, чтобы у него под носом можно было организовывать собственную неконтролируемую жизнь, работу, даже похороны на свежем воздухе – поверить только, целая группа разгуливала за пределами станции, да ещё с трупом, да ещё так, что никто не видел!
– Всё хорошо, Делейни, всё хорошо… Тебе надо немного отдохнуть… Будь спокойна, всё, что ты мне сказала, останется только между нами…
Натали
В кои да веки Натали была удовлетворена. Секс с Морганом оказался великолепным. Поначалу даже непонятно было, откуда он так хорошо разбирается в том, куда ей надо нажать, где её надо погладить, где поцеловать, но делал он это просто потрясающе… И ещё ей казалось, что ему самому, в общем-то, не так уж это и надо.
Это было очень странно. Никогда такого у неё не было, чтобы кто-то так хорошо и приятно её трахал, а сам при этом, похоже, думал о чём-то своём. Уж тут должно быть одно из двух. Либо он делает это, как следует, и сам при этом полноценно с ней. Либо у него ничего не получается, и всё от того, что он где-то в своих мыслях. Это можно было представить. Но так, как у них это получилось, нормально не укладывалось в голове.
С другой стороны, Натали сейчас было всё равно, о чём так мог думать Морган. Он и так полвечера рассказывал ей то про тайны Аполло-24, то про конспирологические теории о Земле как таковой. В конце концов, а что делать с этой информацией? Вот он весь из себя такой практик, а что практичного даже в том, чтобы получить ответы на свои вопросы. Вот даже если представить, что завтра он узнает всё, что хотел. А дальше? А дальше ничего не изменится, и он сам прекрасно это понимает, потому что живёт в том же мире.
Это мир серый, тяжёлый, негостеприимный. И таким он и останется. На улицу не то что нельзя выйти без скафандра, там в принципе температура полмесяца минус 170 градусов Цельсия, а полмесяца плюс 150 градусов. Не говоря про отсутствие кислорода. И если вот у него есть, что с этим делать, то другой разговор. Но вряд ли это как-то может быть связано с тем, насколько эта планета является Землёй.
Земля это или нет, а гелий-3 в реголите есть. И этого реголита полно. И ядерный реактор у нас рабочий, что говорит о том, что и задумка с термоядерным – вполне реальна… Даже странно, что у девушки об этом мыслей больше, чем у здорового мужчины… Может, потому именно она и открыла гелий-3, пока Морган изучал ландшафт перед своим окном и сравнивал его с Атлантическим океаном.
Как бы то ни было, но в этот день она была удовлетворена. И вполне возможно, что с Морганом может пойти что-то дальше, и она будет удовлетворённой на постоянной основе. Хотя эти его мысли и вообще подход ко всему окружающему несколько настораживали. Он казался не просто погружённым в какие-то научные процессы, как многие его уровня интеллекта. Создавалось впечатление, что он строит в своей голове эти процессы на каком-то другом уровне, уровне выше сознания других. Это и заинтересовывало, и пугало одновременно.
И это удивление усилилось, когда она не увидела его на рабочем месте. Он обычно был там ещё до неё, и к её появлению сообщал что-то новое и интересное, что могло бы подтолкнуть их в открытии чего-то нового в работе термоядерного реактора… Уж не говоря про то, что он совсем недавно заявлял, что работает там целыми днями…
Натали осмотрела лабораторию: пара столов, несколько шкафов, сейф, стопка журналов, компьютер с двумя мониторами и изображение в рамке грузового оверкара с прицепом, термоядерным двигателем в кузове, который они так масштабно проектировали. Ей тут же вспомнилась группа, располагавшаяся в другом крыле здания, занимающаяся разработка как раз этого оверкара. От них требовалось сделать двигатель, который может одновременно работать и на солнечных батареях со встроенным аккумулятором и на термоядерном реакторе. В прицепе также планировались силовые установки разного рода: в виде крана, землеройная и прочее.
Можно было бы, конечно, подумать, что Морган там, но, разумеется, это не так. Не в его это духе работать над чужими проектами, когда свой готов не до конца. Более того, до чего-то рабочего в концепции термоядерного синтеза было им ещё очень далеко, может быть, даже не один год.
Ей тут же привиделась картина того, что могло бы быть через этот «не один год». За это время их отношения могли бы перейти совсем на другой уровень. Когда она смогла бы не просто иногда получать от него чего-то, а быть полноценно рядом с ним. Когда она могла бы не выпрашивать, по сути, его время, а требовать его. Это как-то и поспокойнее. Всё же, если отношения проходят определённые этапе, то наступает некое чувство ответственности друг за друга, наступает этап, когда даже время становится по большей части общим, а не частным. А она прекрасно понимала, что в этом случае общее время по большей части будет её временем, а не его. Возможно, именно поэтому мужчины часто так и стремятся или дольше держать дистанцию или вообще её не сокращать… Но ключевое в этом плане слово «стремятся», потому что если отношения продолжаются, то женщина в итоге всё равно получит своё. Другое дело, что не всегда её это может устроить…
– Размечалась я что-то. – вслух сказала Натали. И правда, столько происходит кругом. И нового, и ужасного, и непонятного, а её больше всего волнует, определённая доля удовлетворённости в собственном теле. В конце концов, а как можно без этого? До чего её знакомые доходили, когда им не доставало этого? До истерик и нервных срывов? Чем они занимались, когда им не хватало мужчины? Как-то одна казалось даже на неё саму глаз положила, мол, мужики совсем выродились, а жить как-то дальше надо. Надо да, только Натали при этом считала, что надо быть лучше самой.
И она делала всё для этого. Это сейчас на неё мужики смотрят как на конфетку и текут слюнями, когда она проходит мимо. А ведь такая фигура стоит не только какой-то генетики, но и времени, и усилий. Надо качать руки, ноги, пресс, попу. Следить за питанием, а не просто хватать то, что прописали в столовой по талонам. Не говоря про то, что эти талоны для всех одинаковые. Неужели они сами не понимают, что одинаково не может подходить для всех одновременно. Уж как минимум все не одинакового возраста и роста. Уж хотя бы с этим никто спорить не будет. Так ведь нет – рацион у всех одинаковый. А потом они удивляются, почему кто-то в форме, а кто-то нет.
Натали решила сходить в столовую, пока всё равно не те мысли, чтобы что-то проектировать. А там, может, кто-то и мыслей подкинет.
***
Первым, кто её заметил, был, как всегда, Тейлор. Походило на то, что у него где-то встроен локатор, которые срабатывает непременно на неё. Объяснить это совпадением, или, может быть, тем, что он проводит там больше времени, чем положено, вряд ли было бы к месту. Тем более, что его секция добычи вообще больше всех рвалась за результатами, ведь только там могли не только поощрять, но ещё и штрафовать за недостаточную выработку нормы. Удивительно только – и самая для всех неугодная и тяжёлая в физическом плане работа, и самая низко оплачиваемая. И как только люди ухищрялись начать заниматься ей, а потом ещё и не вылезать оттуда, словно их там удерживали страхом смерти… Поначалу казалось так, а потом как-то Тейлор же и поведал ей, что это настоящая мужская работа, а всё остальное – лишь сопли и слюни, которые текут лишь у женщин и детей. Потом он увидел на её лице некоторое неприятие такой позиции и добавил, что хотел сказать «слёзы» вместо «сопли».
– Натали, как дела? – Тейлор давно не делал вид, что подсаживается к ней случайно. Видимо, с определённого момента, он стал считать, что перешёл на другой уровень общения. Удивительно даже, как разные люди по-разному воспринимают изменение уровня чего бы то ни было.
– Отлично. – увидев его, Натали не только вспомнила, но и по-настоящему прочувствовала, что она и правда удовлетворена, по крайней мере, сегодня, и это стало хорошо по ней видно. Такие вещи всегда обезоруживают – когда видно что-то очень хорошо и при этом не специально. Тейлор, очевидно, собирался сейчас заходить к своим новостям издалека, как обычно, делая вид, что может и не рассказать, но, увидев изменение в лице Натали, решил, что не стань он рассказывать, и это её и не обидит, и не удивит, и не расстроит – просто ничего. Ведь она и так чувствует себя супер, так чего ж ей ещё надо. Потому он решил не затягивать свои интриги:
– Я посмотрел четыре фильма…
– Понравились?
– Нет, Натали, правда… – ему начало казаться, что то, что он говорит, не интересно никому. – Один из них похоже раскрывает тайну… Тайну того, где мы находимся.
– Да что ты говоришь…
– Армагеддон. Это фильм Армагеддон… Там Брюс Уиллис в главной роли. Ну тот, что Крепкий орешек. Помнишь? Или тебе не интересно?
– Рассказывай, конечно. Я ж тебя слушаю.
– Там астероид грозится упасть на Землю. И уничтожить всё… А они запускают на этот астероид шаттлы, чтобы пробурить там скважину, заложить ядерный заряд, и взорвать его… Это первое, что удивительно. Понимаешь «ядерный» заряд. Как наша электростанция. Она ведь тоже ядерная. Выходит, она тоже может сильно взорваться… Понимаешь, мы на пороховой бочке живём оказывается… Но не это самое главное… Понимаешь… – Тейлор стал говорить шёпотом и чуть пригнувшись, будто это могло чем-то помочь. – Понимаешь… Они, когда полетели от Земли, то должны были пролететь мимо спутника Земли. Мимо Луны… И на тех картинках эта Луна очень похожа на ту планету, где мы живём сейчас. Вся серая, с кратерами везде и без растительности, как на Земле… Понимаешь, Натали… Мы на Луне…
– Да все знают, что мы живём не на Земле на самом деле… Тут уже этих версий разного рода. Кто откуда прилетел, зачем прилетел, почему не возвращается… Вот, правда, сколько людей, столько и мнений. А знаешь, почему сколько людей, столько и мнений по данному вопросу?
– Нет. Почему?
– Да потому что ни одно мнение ничего не решает! Кто бы что ни решил, а ничего не изменится. Абсолютно ничего. Мы как были здесь, так и будем здесь. И какой бы ответ мы ни выбрали, даже если он окажется, самым что ни на есть правильным, то ничего не изменится… Скажи мне, почему мужики этого не понимают? От женщин я вот такого не слышала. – сказав это, Натали подумала, что последние пару недель давно не общалась со своими подругами Сиеррой и Делейни. Они недолюбливали другу друга, но вот Натали находила с ними обеими общий язык, плюс ко всему они были среди руководящего состава станции, и никому из них не приходилось напрягаться, что чьё-то положение может быть более выгодным, а это очень прочная основа для дружеских отношений.
– А тебе разве всё равно? – недоумевал Тейлор. – Тебе разве всё равно, где мы?! Вот я готов в тюрьму сесть за правду, а тебе просто всё равно?!
Парень резко поднялся из-за стола, грозно взглянул на неё, а потом взял свой поднос и ушёл в другой конец столовой. Было даже оригинально смотреть, как такие вещи могут выдавать недотраханность организма – в конце концов его тоже можно понять, а что ещё делать, если не дают. Только что и остаётся, что искать ключи к тайнам, которые ничего не решают, видимо, за тем, чтобы потом начать искать новые тайны с такими же ключами.
Вместе с тем показалась Сиерра. Как это интересно, наблюдать человека, когда только что о нём подумал. Вроде и сразу хочется что-то сказать, но совсем не то, что только что думал.
– Я только что как раз о тебе думала… – начала Натали, и увидела, что Сиерра очень напряжена. – Что-то случилось?
– Не знаю… Не знаю, чёрт всех дери, но что-то. Вот именно «что-то» и случилось… – Сиерра сказала это уже только присев за стол и тоже, как и Тейлор, так, чтобы этого нельзя было услышать из-за соседних столиков.
– Что-то не так с Чарли? – конечно, после такой ночи с Морганом, все мысли только что и могли быть об отношениях мужчины и женщины.
– Похоже, что так… Мне нужен совет, Натали… Что ты думаешь… – Сиерра вздохнула, посмотрела в стол, а потом продолжила. – Он сам не свой последнее время… В какие-то моменты у него будто занавес закрывается, он думает о чём-то своём, а потом через минуту вдруг очнётся и начинает спрашивать, что я сказала… Раньше такого не было. Он был очень собранный, сосредоточенный… Понимаешь, даже когда меня трахал, он всё равно всё контролировал… А тут… Тут он мне сказал, что надо готовиться к изменениям. Всем надо готовиться к изменениям, которые будут со дня на день. У нас у всех… Я не поняла, к чему он мог такое говорить?
– Может, он узнал, что никто не хочет ему рассказывать, что не верит в эти теории человечества и прочее? И просто стал волноваться, что старейшины захотят что-то поменять?
– А ты думаешь, он не знал, что ему не верят? Вот в жизни не поверю… Он такой умный. Как он может этого не заметить… Он точно притворяется, что не замечает. А сам понимает… – Сиерра говорил всё это, даже не пытаясь скрыть, что сама не уверена, что это так.
– Ну хорошо… А что ещё тогда? – Натали вспомнила тот ужасный суицид, что видела вчера, когда вызывали Моргана. И ещё вспомнила, что это далеко не первый случай. И хотя про самый первый случай она мало что знала, и, честно говоря, не хотела знать, всё же подобное могло удивить её, а вот главу секции Просвещения, если он был не в курсе, могло по-настоящему шокировать, ведь это он ответственен за то, что люди думают, и как они думают. За то, что они будут думать завтра, какое у них настроение, и, главное, за то, чтобы это настроение и думы вселяли им уверенность в завтрашний день. Суицид – худшее, что можно было представить как провал этой политики.
– Я не знаю, Натали… Затем я и пришла тебя спросить… Что ещё могло так расстроить его?
Натали уже собиралась сказать про суицид на станции вообще и про то, что видела вчера в частности, но заметила, как вдалеке к тому столику, где теперь сидел Тейлор начали приближаться трое мужчин. Она не знала, как их зовут, но точно помнила, что двоих из них вчера видела в комнате вместе с заместителем шефа безопасность Таннетом. А это значило только то, что Тейлор со своим Старкрафтом и Армагеддоном похоже всё-таки доигрался до Тоски.
Странно ещё было, что его задерживают буквально при всех. Все случаи до этого, по крайней мере, про которые она слышала и видела сама, были совершенно другого рода – подозреваемого вызывали в администрацию, а там брали под белы рученьки и уводили в Тоску. После этого сообщали его начальству, что такой-то гражданин арестован и осуждён на пребывание в тюрьме на такой-то предварительный срок. Срок, кстати, некоторым увеличивали, и были и те, кто изначально был отправлен вроде как на исправительные работы, а в итоге так и не возвращался.
Трое обступили его с разных сторон, и Тейлор встал. Видимо, ему приказали заложить руки за голову, затем выйти из-за стола и потом встать на колени. Окружающие мгновенно замолчали, и несмотря на достаточно большое расстояние до Натали стали доноситься отдельные слова «Тейлор», «секция добычи», «носитель», «фелония»… Ей было одновременно и очень интересно, что они говорили, и омерзительно. Ведь он вёл себя, по сути, как ребёнок. Да, не сдал он эту флешку, как предписывалось, да, даже рассказывал другим, в частности, Натали, что нашёл на ней. Но в реальности, какую угрозу он мог представлять? Вообще какую угрозу всё это могло представлять для станции, для старейшин, для всех нынешних правил, какие только есть на Аполло-24.
В один момент ей стало казаться всё это каким-то абсурдом. Уже какого человека сейчас заберут и поселят в дали ото всех, может быть, навсегда. И он там будет проводить время в одиночестве до конца своих дней. Всего лишь из-за того, что не совладал со своим человеческим интересом, можно сказать мальчишеским интересом… Фелония? Да какая фелония может быть, если у него не было никакого злого умысла в отношении других: желание знать побольше да выпендриться перед девчонкой. Вот и всё, что у него было на уме. И за это следует так ломать ему жизнь? Начинало казаться, что они сами для себя не пойми зачем организовали какое-то очень неправильное общество, где сохранение статус-кво знаний о прошлом стало самоцелью. И ведь теперь, никому это не докажешь. Не докажешь, что это неправильно.
Натали смотрела на остальных, на их лица, глаза, выражения лиц и глаз. Смотрела на то, как они смотрят на Тейлора, и видел радость. Это поражало. Она видела некую радость в их глазах. Оказалось, что людям нравится, когда кого-то ловят, задерживают, заставляют вставать на колени с руками на затылке, да ещё и прямо при всех. И оказалось, что людям такое нравится.
Она видела эту жуткую картину, пытаясь понять, что такое может быть, что людям стало нравится такое. Неужели они не понимали, к чему это идёт? Неужели они не понимали, что тоже самое ждёт и их? Или они верили в то, что с ними такое не случится и не может случиться?
Натали уже хотела было встать, чтобы направиться туда и спросить, что происходит? Почему это происходит при всех? Почему он стоит на коленях, и что это вообще за издевательство над человеком, пусть даже он в чём-то виноват. Ведь мы все люди, у нас есть свои слабости, сильные стороны, преимущества и недостатки. И если кто-то и оступился, то это не значит, что теперь его надо унижать при всех… Но в тот момент, когда она уже поднималась, один из пришедших за Тейлором, ударил его со всего размаха дубинкой прямо по голове.
От удара Тейлор упал на пол, и по полу потекла алая кровь. Двое других из службы безопасности быстро подняли его, а затем снова последовал удар дубинкой уже не по голове, а прям в лицо, от чего тот осел и повис на руках державших его охранников.
– Фелония! – громко сказал человек с дубинкой и повернулся в сторону обеденного зала. – За фелонию следует наказание. Неизбежно за фелонию следует наказание.
Окружающие хоть и были удивлены, но их лица не поменяли радостный характер выражения. Теперь они были ещё и больше удивлены, но и не менее радостны, чем раньше. Похоже им понравилось, что наказание стало не только суровым, но и жестоким. Похоже люди были довольны тем, к чему идёт их жизнь в рамках новых формирующихся правил.
– Похоже, эти правила, про которые говорил Чарли, уже наступили. – тихо сказала Натали Сиерре и двинулась к выходу.
***
Снова эта лаборатория, где не было Моргана. Натали смотрела на всё то, что видела час назад, и всё также думала, что не хватает всего лишь одного человека. Именно его. Того, кто так ласкал и гладил её везде, где она только могла мечтать. Ей до сих пор представлялось, как он водит своими руками по ней, а она только что и вздыхает от счастья, как будто при каждом прикосновении из неё спускают пар. Тот самый пар, что уже застоялся в её лёгких, сердце и ещё много где. И вчера он так великолепно был спущенным им, Морганом.
Которого сейчас не было на месте… Натали начала нервничать. Особенно после той картины, что она только-только увидела в столовой… Бить человека по голове, по лицу. Так жестоко и цинично… Ей уже стало казаться, что удовольствие получали не только те, кто смотрел, но и те, кто делал это… И с этими людьми она жила на одной станции. На той самой станции, что является для них для всех их общим единым домом…
– рассказ про споры по сне – трелло
Натали села за чертежи и решила, что, пока его нет, по крайней мере, можно провести время и с пользой, ещё и ускорив его. Так ждать будет куда проще… Конструкция получалась одновременно и очень простой и сложный. Разве что надо было как следует разобраться с ядерными отходами – ничего сложного в том, чтобы их отвозить подальше, важнее то, чтобы отделять их вовремя. Так и конструкция надёжнее, и безопаснее для тех, кто её использует.
Думалось, конечно, очень плохо. В голову лезли мысли и про самоубийства, и про исчезновение Моргана, и про предостережения Сиерры. В конце концов, если Чарли что-то сказал ей, то это не с проста. Изменения действительно должны были быть радикальными, и случай с Тейлором в столовой лишь подтверждал это… Рассуждая об это Натали принялась рисовать, что приходило в голову: флешку, обнимающиеся пары, смотрящие на небо окна в столовой… А что если те люди, что убивали себя сами, тоже доходили до этого, как она…
Вот так сидели одни в комнате, что-то делали с чертежами, а потом начинали вытворять с собой эти ужасы, да ещё с таким упорством и тщательностью… Сначала выверяли чертежи, а потом стали выверять порезы на себе… Тоже заостряя своё внимание лишь на точности исполнения, а не на разумности самих действий… Эти мысли несколько потревожили Натали и, отдёрнув руку с карандашом от листа бумаги, она, уже страшась, уставилась на него…
На половину листа был нарисован здоровенный в возбуждённом состоянии мужской член… Натали усмехнулась. Да, ночь и правда была прекрасной. И, главное, как быстро всё лечится, оказывается… Сколько мыслей разного рода. А получится, а нет. А что может быть ещё. А кому и что надо. А как быть, если где-то пошло не так. А можно ли исправить. А можно ли добавить, если будет мало… Все бесполезные вопросы, когда, наконец, находишь того, кто не заморачивается этими вопросами, а просто делает. До чего бывает чудесен ответ. Один единственный правильный ответ, который применён там, где надо… И этот ответ был Морган, ждать которого было невозможно.
Натали буквально сорвалась с места, даже не убрав свои зарисовки со стола, и направилась к выходу из лаборатории – уж где-то Морган должен быть и нет оснований медлить с его поисками.
