Владимир Алексеевич Козлов
Танго Скорпионов
Уважаемый директор!
На ваше письмо сообщаю, что Панов Семён Максимович, проходит курс лечения по поводу грыжи меж позвонкового диска, о чём подтверждает результат магнитной томографии и в данный момент трудится в должности грузчика, не может. На будущее прошу вести себя корректней в подобной ситуации? Каждый должен заниматься своим делом, на что он учился. Я же не учу вас, как работать бег брака на вашем производстве. Постарайтесь и вы не навязывать мне свой диагноз для больного пациента. Это не красит человека, тем более руководителя такого серьёзного предприятия.
Врач невропатолог.
Г. С. Антипенко.
Карташов хорошо умылся, получив из поликлиники «звонкую пощёчину». Скривив рот от гнева, он заёрзал на стуле и, набрав по телефону бухгалтерию, ещё раз напомнил, чтобы больничные листы грузчику всё равно не оплачивали. Затем, скомкав письмо, со злостью бросил его в корзину для мусора.
– Вот так – то лучше будет, – сказал он в присутствии своих подчинённых. – Совестить ещё меня будет эскулап чёртов. Всё равно этот больной и копейки у меня больше не получит. Я законы знаю.
– Ничего ты не знаешь Аркадьевич, – заметил Корнов, – хоть и в профсоюзе немало лет отработал. Панов подаст на тебя в суд и выиграет с успехом его. Ты ему за четыре месяца ни одного больничного листа не оплатил. Тогда тебе совсем плохо будет. Пойми у него образование не три класса церковной – приходской школы, а высшее и плюс богатый жизненный опыт.
Карташов весь согнулся и, приняв позу разъяренного бизона, по-звериному зарычал на главного инженера:
– Ну, молодец! Поздравляю. Ты, что в компаньоны к нему лезешь? Давай, поучи меня жизни. Ты бы лучше с Осокиным пресса в порядок привёл.
Он передёрнулся и, выправив тело на стуле, обвёл всех уверенным взглядом. И более спокойно сказал:
– Запомните все: такие вопросы я с бухты-барахты не решаю, не посоветовавшись с юристом. Пускай Панов хоть в Гаагский суд обращается, – это его дело. Но денег он за больничные листы не получит. Это я вам всем заверяю авторитетно! А сейчас все разошлись по рабочим местам, нечего в моём кабинете тары-бары разводить.
– Теперь мне ясно, «как ты прав», – с иронией в голосе произнёс Корнов и первым вышел из кабинета. За ним последовали остальные.
Сам же директор допил остывший на столе чай, надел плащ, и сев в свою машину, уехал в неизвестном направлении.
Так же не учёл Карташов, что у него под боком находился секретный сотрудник Семёна, с милой улыбкой по имени Наташа. Как только Карташов закрыл за собой двери кабинета, Наталья, не опасаясь секретаря, вошла в кабинет и извлекла из урны письмо врача. Наталья каждое дыхание своего шефа несла своему любовнику, по фамилии Панов. И на этот раз она обрадовала Семёна приятным известием.
– Тебе, что заниматься больше нечем? – спросил Семён в этот день у директора по телефону.
– Я действую в рамках закона, если ты судиться со мной собираешься? – То давай, вперёд? – ответил директор, – у меня юрист высшей категории сидит под боком из Москвы.
– Суд от меня не убежит, но я вначале тебя до инфаркта доведу, а потом будем судиться. Надо нам здоровье с тобой уравнять. Понял, господин директор? Я сейчас сажусь за компьютер и выхожу во все контрольные инстанции от областного прокурора, до администрации президента. Лови теперь приветы от них.
Директор не стал дальше выслушивать Семёна, а бросил трубку с грохотом на телефон.
Через неделю Наталья, замещавшая в это время секретаря, положит перед Карташовым на стол правительственное письмо в фирменном конверте со всеми надлежащими печатями администрации президента России.
Взволнованно, несмотря на печати, которые были искусно выполнены, с помощью высококачественной техники директор завода вскроет конверт, опять же в присутствии своих подчиненных и вслух прочитает, отпечатанное на бланке администрации президента письмо.
Уважаемый Александр Аркадьевич!
Нами по электронной почте получено письмо от вашего рабочего Панова Семёна Максимовича. Обычно подобная корреспонденция у нас не регистрируется, и к мгновенному реагированию мы не прибегаем после первого обращения. Было бы не корректно с нашей стороны проявлять острый интерес к вашему предприятию и к вам лично, если бы письмо господина Панова не подтверждалось фактами, которые не требуют особой проверки. Мотивация его письма предельно обоснованная и требует с нашей стороны незамедлительного вмешательства. Александр Аркадьевич мы ознакомились и проанализировали письмо Панова. Должны вам заметить, что с вашей стороны сделано ряд нарушений по перемещению господина Панова внутри вашего завода на другую профессию, что привело его к временной нетрудоспособности. И, попирая его права своими уставными законами, вы лишили его средств сосуществования. Коль вы так категоричны в своих действиях и думаете, что в совершенстве знаете свои права, но при этом не понимаете социально – правовой политики президента, – то вы заблуждаетесь. Вам работодателю и руководителю в первую очередь нужно знать права своих подчинённых и надзирающих органов за вашей работой. Мы вас можем ознакомить с их правами, но это неизбежно приведёт к длительной приостановке вашего предприятия. В срочном порядке будут назначены государственные комиссии, для тщательной проверки всех шатких позиций. То, что вы работаете с экологически вредным сырьём сомнительного качества, не имея при этом вентиляции и химической лаборатории, – это уже настораживает, каким образом вы получили лицензию на столь серьёзное производство. И уверяю вас, одними предписаниями с вами не обойдутся, пойдут штрафные санкции, а возможно и закрытие вашего предприятия. А это значит, что судьбу господина Панова пожнёт весь ваш трудовой коллектив. А нам бы не хотелось подводить массу рабочих к подобному рубежу. С нашей стороны господин Панов получит все необходимые рекомендации, как юридически правильно обращаться в администрацию президента. Если от него поступит повторное письмо по почте, то могу вам заявить с полной ответственностью, что вас лично и ваше предприятие ждут трудные испытания. Поэтому Александр Аркадьевич во избежание не нужных эксцессов я вам настоятельно рекомендую в срочном порядке найти приемлемый путь урегулирования ваших отношений с господином Пановым.
Начальник социально правового отдела.
Куросава Людмила Никаноровна.
Он со злостью бросил письмо на стол и диким голосом заверещал:
– Это ты Осокин виноват во всём. Ты мне сказал, что он дюже грамотный. Теперь, что прикажешь к нему кланяться идти?
– А я – то тут причём? – изумился Дима. – Я только вам сказал, что мужик шарит по станкам. А у нас в глаза никто теодолита не видел. Не то что умело пользоваться им.
– Ну и что из этого? – возмутился Карташов.
– Сам же сказал, что, если хозяин узнает про неграмотный монтаж станков, нас всех выгонит с работы, – пищал на весь кабинет Осокин.
– Так и будет, – уже спокойным голосом произнёс директор, – пока они скрипят, и выдают продукцию, никто ничего не заметит. Гарантийный срок станков прошёл, если, что при аварийных ситуациях неизбежность поломки можно всегда доказать, но это будешь в первую очередь делать ты, – самый главный специалист по станкам. А если Панов действительно обратится ещё раз в администрацию президента, то нам придётся всем садиться на подножный корм. Да и Хозяин не посмотрит, что мы его родственники, – за левое сырье и не за восстановленную вентиляцию, он с нас семь шкур сдерёт и выгонит с работы. Так что пока не поздно, надо срочно ехать к Семёну и находить с ним консенсус.
– А я тебя предупреждал, что он калач тёртый, – злорадствовал главный инженер Корнов. – Где теперь твой авторитет, которым ты при нас недавно кичился?
– Откуда мне было знать, что этот паразит доберётся до аппарата президента, – оправдывался директор, – я, честно говоря, думал, он блефует.
– А я осознавал Аркадьевич, что ты неправильно с ним поступал, – сделав глоток чаю, укоризненно заявил Корнов. – Оставив его без сосуществования, ты породил революционера, а они голодные на всё способные.
– Я, что его деньги в карман себе положил? – опять заорал директор, – они все до копейки ушли на покупку фильтров в гидравлику. А по существу, я с вас должен был содрать эти деньги. Вы ответственные за состояние станков.
– Давайте не будем сейчас выяснять отношения? – сказал главный инженер. – Я предлагаю надо срочно жалобщику начислить деньги и Диму послать к нему для проведения миротворческой и созидательной беседы. Он же с Семёном Максимовичем больше нас общался.
– Семён не будет с Димой разговаривать даже под французский коньяк, – заявила, ухмыляясь, Наталья. – Он может только с удовольствием поколотить моего Осокина.
– Тебе – то откуда известно, что он не будет со мной говорить? – Дима зло окинул взглядом свою жену.
– Об этом весь завод знает не только я, – сказала Наталья. – Мне стыдно перед коллективом, что у меня муж дилетант в производстве и ко всему прочему подонок и мразь.
Выдав мужу нелицеприятную тираду, Наталья вышла из кабинета и, пройдя проходную села в машину к Семёну, который ждал её за углом здания.
– Писает в штаны Александр Аркадьевич, – засмеялась Наталья, – и полудурок Осокин получил от меня хорошей плесени. Сейчас диплом получу и сразу подам на развод и на размен квартиры. А свои деньги ты, наверное, сегодня или завтра получишь?
Семён ласково посмотрел на Наталью и, поцеловав её в левое ухо, произнёс:
– Умница ты у меня! – деньги, как получим, поедем на выходные к моему брату в лес. Рыбка, там хорошая клюет. А вкусней ухи, приготовленной на костре ничего в жизни, не бывает.
– Я согласная питаться одними бульонными кубиками, только бы быть всегда рядом с тобой, – ответила Наталья, убирая с его плеча свой волос. – Хочу утром и ночью любоваться только тобой. Хочу нюхать твои потные рубашки и стирать их. Хочу уберечь тебя от гастрита, – буду готовить тебе вкусную и здоровую пищу, чтобы максимально продлить твою жизнь. И вообще я много чего хочу! Ты понял меня Семён?
Он утвердительно несколько раз кивнул и задумчиво ответил: – Твои желания совсем не запретные, – поцеловал он ещё раз в левое ухо и, включив зажигание, бесшумно тронулся с места.
Проезжая мимо проходной, они не обратили внимания, как из окна кабинета директора, машину Семёна провожал беспокойным взглядом Осокин. Наталью он не видел в машине, но чувство ревности остро вонзилось в его душу. В это время в кабинет зашла Оксана, жена главного инженера, – она же заведующая складом и лучшая подруга Натальи. Не обратив внимания на удручённого мужа, она подсела к столу Карташова, где стала свидетелем диалога между директором и Осокиным. Все находящие в кабинете до предела были возбуждены и бросали друг на друга недобрые взгляды. Карташов держал в руках авторучку и нервно бил ей по столу.
Глава 6
Дима Осокин был сыном бывшего директора маслозавода. После развала Советского Союза отец не успел обеспечить единственному сыну должную карьеру на своём заводе. Завод обанкротился, и был выкуплен Московской компанией, и Диме пришлось идти работать в вагонное депо простым электриком, где, председателем профкома был его дальний родственник Карташов Александр Аркадьевич. Карташов не был ни производственником, ни хозяйственником. Он практически всю свою сознательную жизнь работал функционером. Начинал свой путь общественной работы с секретаря комсомольской организации и дошёл до профсоюзного лидера. Карташов обладал ораторским даром, и этот дар он использовал долго в вагонном депо российской железной дороги. Он в течение шестнадцати лет был бессменным председателем профкома. И когда коллектив вагонного депо вволю наслушались от него обещаний, которые он не выполнил, они просто не выбрали его председателем на очередной срок. Он рассчитался из депо и благодаря своему ораторскому дару и умению пыль в глаза пускать, сумел пробиться в директора арматурного завода. Директорствовать ему пришлось не долго, – через пять месяцев арматурный завод стоял на грани банкротства. Учредители, поняв, что не того ангажировали на директорскую должность, уволили его без выходного пособия с завода. Но и после такого краха ему повезло, он пристроился вновь директором на завод канцелярских принадлежностей. Когда до него дошёл слух, что его дальний родственник покупает помещение для завода пластмассовых изделий, он поехал к нему в Москву. Там он сумел убедить его, что сможет смонтировать оборудование и вывести завод в доходное предприятие. На деле оказалось, Карташов набрал себе в штат в основном своих людей и больше отдавал предпочтение изделиям из левого сырья, которое было не учтено складом. Его тёмные дела были не известны Хозяину, но хорошо об этом было известно приближённым людям директора. Потому что почти каждый из них, в какой-то мере был задействован в этих махинациях. Рабочим оставалось только догадываться, почему их зарплата не соответствовала показателям отгрузки готовой продукции. Но все молчали, боясь получить расчёт. Директор считал себя самым умным, а женщин совсем в расчёт не брал, думая, что их эта зарплата вполне устраивает. Но он глубоко ошибался. Да они молчали при начальстве, но как только оставались наедине, то почти каждая из них высказывалась, словно матёрая мятежница. Их чаша терпения начала переполняться. И они откровенно высказали свои сомнения Оксане, заведующей склада. Оксана умолчала об их недовольствах, решив, что незачем баламутить воду и так в мутной воде. Но когда она в кабинете директора узнала, отчего у всех мрачные лица дополнила директору тревоги. Она открытым текстом высказала, что рабочие вникли в отгрузку готовой продукции со склада и её значительное расхождение с получаемой зарплатой.
Карташов сделал лоб гармошкой и, кинув недобрый взгляд на Осокина, сказал:
– Ничего не поделаешь Дима, нужно брать деньги и иди, разыскивать Панова? Только не забудь с него взять расписку, что он к нам никаких претензий не имеет, а женщинам я постараюсь объяснить ситуацию.
Дима стоял около окна, делая вид, что никого не слушает. Но когда директор произнёс его имя, он состроил, кислую физиономию и, тыкая указательным пальцем в стекло, огорчённо произнёс:
– Мне кажется, его машина сейчас проехала мимо окна и если я не ошибаюсь, то там сидела и Наталья моя.
– Ты от ревности скоро совсем с ума сойдёшь, – вскипел Карташов, – никуда она от тебя не денется. Не забывай, она в городе одна, и ты ей в любое время можешь указать на дверь. Куда она пойдёт? – Директор вопросительно смотрел в упор на бледного Осокина.
– Никуда не пойдёт, она такая же хозяйка квартиры, как и я. Возьмёт и отсудит у меня половину жилья. И скажет: – Не горюй Митя!
– Ну, если ты с ней жилищным паем поделился, то ты совсем олух Осокин. Больше я тебе ничего сказать не могу, – покачал головой директор.
– Сейчас поздно уже чего – то говорить, – пропищал Дима, – дело сделано, но у меня Аркадьевич к тебе вопрос есть. Где я возьму деньги, что – бы заплатить Панову?
– Поскреби у себя по сусекам и отдай, а в получку я тебе всё верну сполна. У тебя же я знаю, отложены деньги на новый автомобиль, вот оттуда и возьми?
– За три месяца я ему отдам шестьдесят тысяч, а ты мне сколько заплатишь? – ныл Дима.
– Что ты слюни распустил? – заорал Карташов, – возьми у бухгалтера ведомость и вперёд. Заплати фактическую сумму, как полагается. Но обязательно расписку только возьми, а то не дай бог ещё в Международный Красный Крест напишет или в Нюрнберг. От такого ухаря, чего хочешь, жди. А тебе Дима я скажу, женам нужно доверять, и твоя Наталья – красавица, едва ли поведётся на мужчину, который ей в отцы годится. Да и Семён Максимович не совсем аморальный тип. Он грамотный и интеллигентный человек. У него взрослые сыновья. Справки я о нём наводил. Но, к примеру, я скажу, будь я твоей женой, я бы тебе тоже изменял. Ты индюк, а не муж. А про Семёна мне сказали, что он морально устойчив и хороший семьянин. И специалистом его классным называли, там, где он работал куратором.
– То, что он специалист опытный, – вопросов нет, – сказал Дима, – но он со своими знаниями может здесь таких дров нарубить, если встретится с Хозяином. Тогда нам всем придётся новую работу искать.
– Брось ты хреновину нести, – возразил ему Карташов. – Мы прибыль ему даём, а что станки выходят иногда из строя, ничего в этом страшного нет. Это агрегаты из металла, и они имеют свойство ломаться и износиться. Мы станки чиним, и они опять у нас в работе.
– Два станка, у нас сейчас простаивают, – сообщил Дима, – накрылись на них масло насосы. А я в них ничего не понимаю, и слесаря молодые ладу им не могут дать. Вот бы, где пригодились познания Панова.
– Почему молчал и никаких мер не принимал? – спросил директор.
– Они два дня как стоят, а вас в это время не было.
Тихоновичу я сразу доложил, – кивнул он на главного инженера. – Он мне сказал, чтобы я у Оксаны на складе взял запасные и поставил их. Мы с ней весь склад перевернули и ничего не нашли.
– И не найдём, – сказала она. – Я вспомнила Александр Аркадьевич, что вы их сразу к себе в кабинет забрали, когда нам ЗИПЫ поступили из Италии.
– Я такого случая не помню, – в резкой форме заявил он. – Если насосов не будет, год у меня будешь без зарплаты сидеть. Один насос стоит две тысячи долларов. А у тебя недостаёт два комплекта. Ты сама посуди, зачем они мне в кабинете?
– Погоди Аркадьевич, не горячись? – вступился за жену, до этого безмолвно сидевший главный инженер. – Ты лучше сам напряги свою память. Были они у тебя в кабинете два года назад. Я хорошо помню. В шкафу стояли, ты ещё мне сказал, что хочешь их отвезти специалисту, чтобы сделать им ревизию.
– Вы давайте мне голову не морочьте вдвоём, – взревел директор, – не знаю я ни о каких насосах. Что я буду отсасывать ими? – вопросительно посмотрел он на инженера.
– Хорошо я глотку не буду напрасно надрывать, – сказал Тихонович, – Наталья завтра или сегодня появится на работе, она подтвердит мои слова. Так, как она свой плащ, измазала об них. Тогда Дима и она раздевалась у тебя в кабинете.
Корнов вопрошающе посмотрел на Осокина:
– Дима ты должен помнить сей факт. У тебя тогда своего кабинета не было, и ты квартировал вместе с Натальей на этом месте.
– Я что буду обращать внимания, что у него в шкафу лежит. Я пальто снял и всё.
У Оксаны от возмущения перехватило горло, и мгновенно увлажнились глаза. Ни слова не обронив в своё оправдание, она ладонями закрыла лицо и выбежала из кабинета.
– Этого ещё не хватало дуться, друг на друга будем, – сказал директор уже более спокойно. – У неё на складе добра много. Нужно с родственными предприятиями, обмен сделать, где имеется оборудование аналогично нашим прессам. Там наверняка есть насосы. А уж если не найдём, то придётся в ноги кланяться Семёну Максимовичу. Он ещё у нас в штате состоит. Время пока терпит Дима? – спросил он.
– Конечно, терпит, я резервные запустил пресса, но они честно сказать, тоже в плачевном состоянии находятся. Не ровен час, разлетятся в осколки.
– С этого и надо начинать, а не обвинять незаслуженно мою жену, – сказал Тихонович.
– Иди, успокой её? – сказал Карташов, – а ты Дима займись зарплатой Панова и подготовь его к внеурочной работе. Обещай ему горы золотые, но, чтобы станки стояли на той неделе по стойке смирно, не – то с тебя голову буду снимать.
Дима с Тихоновичем, вышли вместе из кабинета директора.
– Ну и сволочь же ты Дима, – бросил в сердцах главный инженер, – век бы таких родственников не знать.
Дима ничего не ответил ему, только насупился, и что-то непонятное пробурчал себе под нос, затем направился к своей машине. А Тихонович пошёл разыскивать Оксану. Обойдя все склады и кабинеты, нигде её, не найдя он решил её поискать в цеху. Но её и там не было.
Оксана в это время в раздевалке со слезами на глазах объясняла Наталье по мобильному телефону о нечестном поступке директора и попутно рассказала весь разговор касаемо грузчика из-за, которого и произошёл весь сыр – бор. Она не догадывалась, что Панов в это время лежал в одной постели с Натальей, в квартире Осокина выполняя супружеские обязанности вместо хозяина квартиры.
Тихонович идеально разборчиво слышал весь разговор подруг.
– Я так и знал, что это произойдёт, – сказал Семён, когда Наталья прекратила разговаривать с Оксаной, – они заливают совсем другие марки масел в станки, которые рекомендуется технической документацией. Поэтому прокладки на клапанах беспощадно летят. Мне это на руку, теперь пускай ищут Семёна Максимовича и с зарплатой, и с ремонтом. Своевременно Оксана предупредила тебя, что твой муж поехал искать меня. Я сейчас одеваюсь и покидаю твой дом. Не исключено, что он и сюда может заглянуть.
– Пускай приезжает, – сказала она, – я уже ничего не страшусь. Не сегодня так завтра я всё равно ему скажу, что намерена подать на развод.
– Рано Наташенька дразнить гусей, – сказал Семён. – Давай сегодня напиши на пару деньков отгул, и мы с тобой махнём в лесную лачугу к моему родственнику. Там отдохнём прекрасно, сил душевных наберёмся и наметим дальнейший план. Только постарайся получить деньги за мои больничные листы? Всё – таки сумма не маленькая, деньги нам с тобой пригодятся в эти дни.
– Хорошо я так и сделаю. Скажу ему, что видела тебя около офиса, и ты лично просил меня получить деньги за себя. Больше ты никого видеть из заводских начальников не хочешь, кроме меня и начальника смены.
– Всё верно ты умная девочка, – сказал он и, поцеловав её в щёку, закрыв за собой дверь.
Наталья после его ухода собрала постель и, надев на себя юбку и толстовку, прошла на кухню, чтобы вскипятить чай. Вдруг раздался сильный с грохотом удар дверью. Она поняла, это пришёл Осокин и на двери он решил выместить свою злость.
«Неужели с Семёном встретился?» – подумала она и включила чайник.
Дима придирчиво осмотрел все комнаты и не найдя следов постороннего мужчины, обнаружил жену на кухне, которая с безразличием смотрела на него.
Нельзя ли поосторожней хлопать дверью? – произнесла Наталья.
Осокин ничего ей не ответил а, брызгая слюной, пропищал:
– Что он здесь делал?
– Ты что белены, объелся Осокин? – насмешливо спросила она. – Ты про кого говоришь?
– Я видел Панова машину, когда она отъезжала от нашего дома, – визжал он как резаный поросёнок.
Наталья с омерзением посмотрела на мужа и спокойно бросила ему:
– Не верещи, не в свинарнике? Панов здесь не был, я с ним столкнулась в подъезде. Он просил меня передать нашему руководству, что если сегодня не получит деньги, то завтра летит в Москву, на Старую площадь в администрацию президента и мимоходом заглянет с торжественным визитом к нашему хозяину. Хочет обрисовать ему картину сегодняшнего дня на нашем производстве. Координаты Барсукова у него есть.
Дима, слушая жену, от волнения расстегнул пуговицы на рубашке и начал нервно почёсывать свою впалую грудь.
– Откуда он это может знать?
– Я ему их дала, назло вам, – сказала она. – Надеюсь, он с почётом выполнит свою миссию.
– С него станет, этот праведник на всё способен, – испуганно сказал Дима, – а от тебя такого предательства я не ожидал. Если завод закроют, то мы оба с тобой без работы останемся.
– Плевать я хотела, на такой завод, где бесчинствует безграмотное руководство, – зло произнесла она. – А ещё он велел мне лично тебе передать слово в слово устное послание.
– Какое послание? – спросил испуганно Дима
– Скажи, говорит своему недотёпе, что станкам на заводе, осталось жить не больше полугода, а затем они будут занимать почётное место в шихте для переплавки. И хозяин получит за них, по тридцать долларов за штуку. И ещё он велел передать тебе и Карташову, что кроме него ладу на заводе литейным прессам никто не сможет дать. Так же он попросил меня в вежливой форме, чтобы я в бухгалтерии получила за него деньги, и передал мне доверенность. – Говорит, что не хочет больше никого видеть с нашего завода, кроме меня и Бориса.
– Это почему он к тебе проникся, таким доверием? – подозрительно спросил Дима.
– А я в отношении тебя не покушалась на его технические познания, – заявила Наталья, – у нас с грузчиком Пановым всегда были добропорядочные отношения.
Дима, не ответив ей на этот довод, вышел из кухни.
Вернулся он с ведомостью и пачкой денег в руках.
Наталья в это время пила чай с диетической лепёшкой и смотрела телевизор.
– Вот передашь ему шестьдесят тысяч? – положил он перед Натальей пачку денег и ведомость, – и скажи, чтобы он завтра появился на заводе. Ему будет предложен выгодный контракт, на крупную сумму.
– Ничего я ему говорить не буду, – сказала она, убирая деньги в сумочку, – отдам деньги и всё. Вам надо вы и говорите. У вас у всех есть его номер телефона, адрес домашний. Разговаривайте с ним сами, а я не хочу участвовать в вашем обмане. Вы уже один раз его прокатили, и второй раз пытаетесь надуть с моей помощью, – похлопала она рукой по сумочке, где лежали деньги. – Только он очень умный оказался и заставил ваши пустые головы склонить покорно, и трепетать перед ним.
– Мне он нужен срочно, – прямо сейчас, – сказал Дима, – дай мне его номера телефонов?
– Ничего я тебе не дам, – отказала ему Наталья, – это будет не этично, давать номер телефона человеку, вид и голос, которого у Семёна Максимовича вызывает аллергию. Нужно очень, – то поезжай в отдел кадров, пока они на обед не ушли.
Осокин укоризненно посмотрел на жену, сгрёб ведомость со стола и вышел из квартиры. Дверь он в этот раз за собой закрыл беззвучно.
После его ухода Наталья по сотовой связи набрала Семёна, сказав ему приятную новость, что она получила за него деньги, и передала весь свой разговор с Осокиным.
– Ты умница Наталья, – ответил он ей, – никак не думал, что они так скоро зашевелятся. Знать есть чего бояться? Но мне они уже вместе с заводом безразличны. Я с голода не умру и достойную работу способен найти хоть где. А тебя я завтра в одиннадцать часов дня, буду ждать на машине за заводом. Поедем с тобой изумляться на два дня прекрасным пейзажем природы. Сеновал романтический не обещаю ввиду весенних климатических условий, но сельскую обстановку с русской баней и наваристой ухой нам не миновать. Кроме моих денег с собой ничего не бери. Там всё будет. Одевайся в спортивную форму.
Где – то, через час, Семёну звонил уже Осокин.
– Я ни с кем не хочу разговаривать, – сказал Семён, – особенно с тобой. Мне твоя супруга сообщила, что получила деньги из твоих рук. Благодарностей за это от меня не жди. Вы всей вашей административной толпой, ущемили морально мои права. А это денег стоит и больших, поэтому на эту тему я вопрос оставляю открытым и обязательно с Карташовым его закончу. А тебе одно скажу, если ваше руководство хочет, чтобы оборудование, работало, как часы, готовьте контракт, в размере ста тысяч рублей и присылайте мне его через парламентёров. Гарантирую, что за две недели я восстановлю вам все пресса. А сейчас бай-бай Осокин.
Глава 7
Когда Саня с Яшей проснулись, Лиза уже копошилась на кухне. Она нажарила им целую сковородку мяса с яичницей и предложила Сане жареного налима.
– Ты не спрашивай, а ставь всё на стол, что есть, – сказал Яков жене.
– Что и ты налима захотел? – спросила она.
– Отстань от меня, и не мешай мне планировать сегодняшний день, – ответил он ей.
– А что ты Яша, так и не приучил себя к мясу налима? – поинтересовался Саня.
– И не приучусь, налим мечет всё, что ему в пасть идёт. Лизка моя ест только мелкую породу, а я и мелочь не ем. Я сейчас приспособился из него муку делать. Добавляем в корм козе, да собакам в похлёбку. А я раз вытащил полевую мышь у него из брюха, после этого в рот налима не беру. Вот уже лет десять не ем. Голавль или щуку с удовольствием ем. Судака уважаю, но его мало здесь, он больше в низовьях водится.
– А зря, – рыба – это фосфор, здоровье и молодость, – сказал Санька.
– У нас Курт вкуса рыбы совсем не знает, а смотри, какой справный старик. Любой молодой позавидует, а ведь он с двадцать третьего года рождения.
– Ты говори правду, почему он рыбу не ест, – сказала Лиза.
– Военнопленные в те трудные времена топили в реке своих соотечественников, – сказал Яков. – На дно отправляли тех, у кого руки по локоть в крови были. Это были самые настоящие фашисты, которые, находясь в плену, не хотели верить в поражение фюрера и Германии. Поэтому занимались в лагере подрывной деятельностью. Но им противостояли антифашисты, которых было намного больше в заключении. Курт сам лично принимал участие в их казни. Исполнителем был во всех приговорах. Завязывал им руки мочалом, и бросал с камнем на шее с лодки. Тогда ему уже начальство лагеря доверило единственный в округе трактор. Он на нём спокойно раскатывал не только по лесу, но и по посёлку. И никакой охраны к нему приставлено не было. Трактор служил немцам, как побочный транспорт для отправки кровавых фрицев на тот свет. Поэтому и прозвали её немцы Каролиной. В переводе на русский язык, это что – то наподобие нашего суда. Я думаю, он сотрудничал с нашими властями тогда. Ведь душ было загублено немало, и никто их не искал. Знали, что топляк всё равно к берегу прибьёт. Некоторые утопленники, всплывали, дней через десять, но объеденные рыбами. Об этом он мне лично сам рассказывал и не один раз и эта его судебная – исполнительная деятельность, являлась одним из мотивов невозврата в Германию. Видимо боялся возмездия нацистов. Ведь большинство их уехало на свою историческую родину живыми и невредимыми, им Союз не по душе пришёлся.
А он с той поры не кушает рыбы, но рыбак он отменный.
– Я впервые слышу эту историю про Курта, – сказал удивлённо Саня, – всегда его считал добрейшим человеком, а он оказывается, кровожадным был.
– Ты не прав Саня, – возразил Яков, – его осуждать нельзя. Мы не знаем, в какие рамки он был поставлен Советской властью, и казнил он именно тех, кому не место находиться на земле рядом с нормальными людьми. Все казнённые были настоящие головорезы, ярые почитатели Гитлера. Курт многим своим немцам помог раньше срока покинуть лагерь, спас двух девочек от волков в шестидесятые годы. За что ему были вручены награды от нашего правительства и Германии. Лично Вальтер Ульбрихт, тогда первый секретарь ЦК Германии прислал ему награду. Ты знаешь, что дом, в котором живём мы с Лизой, принадлежал раньше начальнику лагеря, затем фельдшеру медпункта, а уж потом мне. А Шрам живёт в доме, где жила семья девочек, которых он отбил от волков. Курт истинный коммунист и гордится этим. Своему партийному билету молится и хранит его не в сундуке, а на видном месте, где у него есть уголок наград.
