Владимир Алексеевич Колганов
Москва Михаила Булгакова
Как следует из письма, на заседании ЦКК вагон Демьяну Бедному было решено оставить, но «исключительно для деловых поездок по разовым мандатам». Демьян Бедный старался отблагодарить за оказанную ему милость стихами, фельетонами, поддерживал Сталина во внутрипартийной борьбе. Однако вскоре выяснилось, что преданный партиец доверия не оправдал. ЦК в своём постановлении отметил, что в фельетонах Бедного огульно охаивается всё русское, а пьесу «Как 14-я дивизия в рай шла» Сталин совсем забраковал:
«Пьеса вышла неважная, посредственная, грубоватая, отдает кабацким духом, изобилует трактирными остротами. Если она и имеет воспитательное значение, то, скорее всего, отрицательное».
Немудрено, что после такого отзыва у Демьяна Бедного отобрали не только вагон, но и кремлёвскую квартиру. А в 1938 году он был исключён из партии с формулировкой «моральное разложение» и, разумеется, лишился официального статуса советского писателя.
Глава 9. Памятные места
В «Театральном романе» Булгаков сообщает о мытарствах своего героя, который обошёл почти всю Москву в поисках покупателя для своего рассказа. Максудов побывал на Варварке, Воздвиженке, на Чистых Прудах, на Страстном бульваре, на Плющихе, в Златоустинском переулке на Мясницкой. В одном из фельетонов Булгаков пишет, что был «на Мясницкой сотни раз, на Варварке – в Деловом дворе, на Старой площади – в Центросоюзе, заезжал в Сокольники, швыряло меня и на Девичье поле». Что ж, пришлось подыскать фотографии, которые могут проиллюстрировать блуждания Булгакова по Москве. Начнём с площади Ногина (ныне Славянская площадь), чтобы потом отправиться на Варварку.
В 1913 году по инициативе фабриканта и банкира Николая Александровича Второва на Варварской площади, на противоположной стороне от Ильинского бульвара, расположенного между Лубянским проездом и Старой площадью, возникло грандиозное сооружение. «Деловой двор» – это был огромный конторско-складской комплекс зданий с демонстрационными залами, почтовым отделением и одноимённым отелем. В 30-х годах прошлого века здесь размещался наркомат тяжёлой промышленности.
1934 г. Площадь Ногина. Слева – бывший «Деловой двор». В 20-е годы здесь размещались редакции газет, где бывал Булгаков.
Несмотря на близость Варварки к Кремлю, дворянская знать не желала строить здесь свои особняки, предпочитая более спокойные районы Москвы. В XIX веке на улице располагались несколько церквей, Гостиный двор, Средние торговые ряды, торговый дом «Варваринское подворье», контора Товарищества Тверской мануфактуры Михаила Абрамовича и Ивана Абрамовича Морозовых, а также возникшее совсем недалеко от него помпезное здание Товарищества «Викулы Морозова сыновья». Соседство представителей двух ветвей клана Морозовых стало результатом их борьбы за первое место на текстильном рынке. Основы этого конфликта были заложены в духовном завещании основателя семейного бизнеса.
1898 г. Варварка. Справа – Старый гостиный двор.
Савва Васильевич Морозов поделил между сыновьями активы нескольких своих фабрик так, что Тимофей и Елисей были обречены на вечную вражду, если не найдут в себе сил договориться о сотрудничестве и разделе рынка. Примером может служить длительная тяжба Тимофея Саввича и Викулы Елисеевича за право использовать название «Никольская мануфактура». В итоге Викула Елисеевич вынужден был согласиться на компромиссное название своей фирмы – Товарищество мануфактур Викулы Морозова с сыновьями в Никольском. По мере достижения совершеннолетия, внуки и правнуки Саввы Васильевича заявляли свои права на наследство, что приводило к необходимости передела собственности. Нередко подобные коллизии разрешались путём жребия – именно так в 1872 году Тверская мануфактура перешла в собственность внуков Саввы Васильевича, к Абраму Абрамовичу и Давиду Абрамовичу Морозовым. Позже мануфактурой владели сыновья Абрама Абрамовича.
Наряду со служебными зданиями, принадлежавшими Морозовым, на Варварке были построены доходные дома для Страхового общества «Якорь», для домовладельцев Арманд, Ляминых, Персиц и Перловых.
1900-е гг. Справа – церковь св. Климента. Через дом от неё – доходный дом Марии Францевны Арманд, а за ним – здание Товарищества Тверской мануфактуры Михаила Абрамовича и Ивана Абрамовича Морозовых.
Участок под строительство здания конторы своего товарищества братья Морозовы купили у Фридриха Карловича Герике – его отец, Карл Фридрихович, жил здесь в собственном доме с 70-х годов XIX века. Контора фирмы «Герике К.Ф.», торговавшей пряжей и шёлком, располагалась неподалёку, в Верхних торговых рядах. В 1870 году Карл Герике стал одним из учредителей Московского учётного банка, созданного по инициативе выходцев из Германии – фабрикантов и торговцев. Русский капитал был представлен кондитером Алексеем Абрикосовым, чаеторговцем Петром Боткиным и текстильным фабрикантом Кузьмой Солдатенковым. Карл Фридрихович был и среди учредителей Трёхгорного пивоваренного завода в 1875 году. Фридрих Карлович в 1895 году, уже после смерти отца, уступив братьям Морозовым семейное владение на Варварке, поселился в доме Бутурлиных в Крестовоздвиженском переулке, поблизости от Знаменки. Интерес к этому обрусевшему немцу вызван тем, что Фридрих Карлович был дядей Елены Карловны Герике, матери Киры Алексеевной Козловской, урождённой Блохиной – о ней шла речь в главе «Несчастная любовь».
Булгаков бывал и на Воздвиженке. Здесь когда-то находились усадьбы Нарышкиных, Милославских, Волконских и Шереметевых. Во второй половине XIX века большая часть домов перешла в руки купцов, а в остальных разместились государственные учреждения. Здесь были Архив министерства иностранных дел, Казенная палата, Городская дума, место которой позже занял Охотничий клуб.
В конце XIX века до переезда на Большую Никитскую в доме № 13 находилась Консерватория, а в доме № 16 давал представления цирк Карла Гинне, филиал петербургского цирка Чинизелли. В 1899 году на этом месте был построен особняк Арсения Абрамовича Морозова в неомавританском стиле, рядом с усадьбой его матери, Варвары Алексеевны Морозовой, урождённой Хлудовой.
После смерти мужа, который в последние годы жизни страдал психическим заболеванием, Варвара Алексеевна сошлась с издателем либеральной газеты «Русские ведомости» Василием Михайловичем Соболевским. По слухам, вдова не желала идти с Соболевским под венец, чтобы не менять фамилию. Однако сведущие люди разъяснили, что всему виной было завещание её покойного супруга – повторное замужество лишало Варвару Алексеевну права на наследство. Морозова не обращала внимания на недовольство многочисленной родни, но огорчали газеты антилиберального толка, которые приклеили её избраннику ярлык «содержанки московской купчихи».
1910-е гг. Особняк Арсения Морозова на Воздвиженке.
До революции дом № 10 по Воздвиженке принадлежал Экономическому обществу офицеров Московского военного округа. В советское время здесь располагался знаменитый Военторг, составлявший конкуренцию Мосторгу и ГУМу. Гостиницу «Петергоф» на углу с Моховой после 1917 года объявили 4-м Домом Советов. Поначалу в ней разместился аппарат ЦК, а после его переезда на Старую площадь здесь расположилась приёмная «всесоюзного старосты» Михаила Ивановича Калинина.
Здание Военторга на Воздвиженке.
Булгаков ничуть не преувеличивает, когда пишет, что бывал на Мясницкой сотни раз – в зданиях на этой улице размещалось много издательств и редакций газет.
На углу Мясницкой улицы и Большого Златоустинского переулка, в доме № 8/2, помимо магазина «фарфорово-фаянсовых королей» Кузнецовых, располагался книжный магазин братьев Салаевых, которые начинали своё дело ещё в 30-х годах XIX века с книжной лавки у Никольских ворот. В 1885 году их фирму приобрёл Владимир Васильевич Думнов. Его издательский дом, наряду с художественной литературой, выпускал школьные учебники. При советской власти предприятие продолжило работу, а затем вошло в состав издательства «Работник просвещения».
Дом № 8/2 по Мясницкой улице.
Делу культуры и просвещения служили ещё два дома на Мясницкой. В 1832 году несколько любителей искусства организовали кружок для начинающих художников, который позже был преобразован в училище при Московском художественном обществе. С 1844 года училище располагалось в доме № 21, так называемом «доме Юшкова» на углу Мясницкой и Боброва переулка. После слияния этого образовательного учреждения с Московским дворцовым архитектурным училищем возникло Московское училище живописи, ваяния и зодчества, которое по своему статусу приравнивалось к Петербургской академии художеств. Конечно, никакое учебное заведение не может из посредственности сделать настоящего художника, как не способен Литературный институт стать инкубатором поэтов и писателей, в чём мы неоднократно убеждались. Однако значительная роль подобных заведений в деле просвещения несомненна.
В «доме Юшкова», принадлежавшем Московскому художественному обществу, до переезда на Волхонку жила семья Леонида Иосифовича Пастернака, преподававшего в училище живописи, ваяния и зодчества. Здесь прошли детские и юношеские годы Бориса Пастернака.
Неподалёку от Мясницкой улицы, на углу Кривоколенного и Армянского переулков, в доме архитектора Петра Микини с 1908 по 1911 год квартировал Николай Александрович Бердяев. Иногда он снимал номера в меблированных комнатах «Княжий двор» на углу Волхонки и Малого Знаменского переулка – здесь останавливались участники заседаний Московского религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева, где Николай Бердяев выступал с докладами. Бердяев читал лекции и в Университете имени Альфонса Шанявского, который с 1912 года располагался на Миусской площади.
Дом № 48/50 по Мясницкой улице, где жил Константин Коровин накануне отъезда за границу. Слева, на заднем плане – дом, где Коровин жил до 1918 года.
Дом № 48/50 на углу Мясницкой улицы и Мясницкого проезда стал пристанищем художника Константина Коровина – это случилось после того, как он вынужден был покинуть квартиру в доме № 19 по Садовой-Спасской, в нескольких минутах ходьбы от его нового жилища. Жизнь Коровина в этом районе была полна драматических событий. В 1914 году в Малом театре сгорели созданные по его эскизам декорации к семнадцати спектаклям Большого театра. В начале 1918 года его выселили из квартиры на Садовой-Спасской, а через два пришлось покинуть и квартиру на Мясницкой. В 1922 году художник уехал за границу.
В Москве есть ещё немало мест, связанных с жизнью Булгакова или с событиями, описанными в романе «Мастер и Маргарита».
1940 г. Тверская улица ведёт в сторону Кремля. Слева – здание, где с 1937 года размещалось Всероссийское театральное общество (ВТО) и ресторан «Дом актёра».
В начале прошлого века здание на углу Тверской улицы и Страстного бульвара принадлежало купцу Андрею Чижову. В 1930-х годах здание подросло на два этажа, а в 1934 году здесь разместились штаб-квартира ВТО, Дом актёра с выставочным и концертным залами и кафе на первом этаже. В те годы писатели посещали ресторан «Дом Герцена» на Тверском бульваре, где позже разместился Литературный институт. Но вскоре директором-распорядителем Дома актёра был назначен Александр Эскин, и кафе на первом этаже было преобразовано в ресторан «Дом актёра». Ресторан стал популярен после того как Эскин переманил шеф-повара из «Дома Герцена» – это был Яков Розенталь, прообраз Арчибальда Арчибальдовича из романа «Мастер и Маргарита». Неудивительно, что Михаил Булгаков с тех пор предпочитал ужинать здесь, а не в «Доме Герцена», который стал одним из прототипов «дома Грибоедова».
Дом № 25 на Тверском бульваре. Бывшая усадьба Александры Найдёновой, дочери текстильного фабриканта Хлудова. В 30-х годах в «Доме Герцена» разместили Литературный институт.
В 1920-х годах в бывшем доме Найдёновой расплодились различные литературные объединения, союзы и кружки, в том числе печально известная Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП), где заправляли такие одиозные фигуры, как Авербах, Киршон, Ермилов, Эльсберг и Лесючевский. Многие талантливые писатели пострадали от этих критиков. В середине 1930-х годов, после «кончины» РАПП и образования Союза писателей СССР, в этой усадьбе обосновался Литературный институт. Здесь также были квартиры для бездомных писателей – Андрей Платонов, Осип Мандельштам. Бывшая жена Пастернака с сыном Евгением тоже жили в этой усадьбе. Неофициально усадьбу называли «Дом Герцена», поскольку именно здесь в начале XIX века родился известный публицист.
1900 г. Вид на Тверской бульвар от Страстной площади. Справа – аптека Фишера и Мэя. А четвёртый дом от угла – усадьба Александры Найдёновой.
На углу Воскресенской и Театральной площадей в доме братьев Патрикеевых когда-то размещался знаменитый «Большой Патрикеевский трактир».
1877 г. Воскресенская площадь. Слева, на заднем плане – башня Кремля. Справа, на углу Воскресенской и Театральной площади – трактир Патрикеева.
С именем Сергея Патрикеева связана версия о прототипе клиники Стравинского из романа Булгакова «Мастер и Маргарита». У въезда на дачу Патрикеева в Подмосковье были большие столбы, поэтому дача получила название «Белые столбы». В годы первой мировой войны усадьба была отдана под госпиталь. А после революции там был открыт санаторий для больных туберкулезом.
В Москве есть ещё несколько мест, связанных с событиями «закатного романа». Одно из таких мест находится на углу Арбата и Смоленской площади. До Октябрьской революции этот участок московской земли принадлежал наследникам Семёна Логиновича Лепёшкина, владевшего несколькими прядильно-ткацкими фабриками, в том числе Вознесенской мануфактурой. Здесь располагался популярный в то время трактир Игнатия Зверева и торговые лавки. В 1928 году на месте снесённых строений был построен дом для кооператива «Московское объединение». Позднее дом был надстроен до шести этажей и в нижнем этаже разместился универмаг «Торгсин». После ликвидации торговли с иностранцами здесь возник гастроном «Смоленский».
1935 г. «Торгсин» на углу улицы Арбат и Смоленской площади, где Бегемот и Коровьев устроили погром.
Торгсины были в нескольких районах Москвы – на углу Петровки и Кузнецкого моста, в здании ресторана «Прага» и на углу Покровки и Садового кольца. Там продавали деликатесы и другие товары за иностранную валюту или в обмен на драгоценности. Считается, что скупка драгоценностей у населения принесла государству доход во много раз выше, чем продажа произведений искусства зарубежным коллекционерам.
Спасопесковская площадь. Бывший дом купца Второва. С 30-х гг. здесь размещалась резиденция американского посла.
Когда-то с Арбата через Большой Николопесковский переулок можно было выйти на Собачью площадку. Владения между улицей Собачья площадка и Спасопесковской площадью после войны 1812 года принадлежали князьям Щербатовым. В конце XIX века здесь находились усадьбы князя Николая Эммануиловича Голицына и княгини Веры Николаевны Лобановой-Ростовской. После событий 1905 года княгиня, спасаясь от революции, уехала во Францию и только в 1913 году вернулась, чтобы продать усадьбу Николаю Александровичу Второву, одному из наследников богатого купца. В отличие от Собачьей площадки, Спасопесковская площадь сохранилась до сих пор благодаря тому, что там с 30-х годов прошлого века находится резиденция американского посла. Спасо-Хаус стал местом действия романа «Мастер и Маргарита» – здесь Воланд дал свой Весенний бал. Булгаков побывал в этом особняке на торжественном приёме, устроенном в апреле 1935 года Уильямом Буллитом, первым послом США в СССР.
Ещё одно памятное место – это дом Пашкова на Моховой. С конца XVIII века здание принадлежало богатому помещику, пострадало от огня в 1812 году, но было восстановлено. В 1843 году здесь обосновался Московский дворянский институт, преобразованный из университетского Благородного пансиона. Позже институт был преобразован в 4-ю городскую гимназию. В 1861 году в этом доме разместили библиотеку и редчайшие коллекции графа Румянцева. А с 1921 года здание принадлежит Государственной публичной библиотеке.
1877 г. Дом Пашкова на Моховой. Воланд и Левий Матвей встретились на его смотровой площадке.
С Домом Пашкова связаны события двадцать девятой главы романа «Мастер и Маргарита»:
«На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад, находились двое: Воланд и Азазелло. Они не были видны снизу, с улицы, так как их закрывала от ненужных взоров балюстрада с гипсовыми вазами и гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев. Воланд сидел на складном табурете, одетый в чёрную свою сутану. Его длинная широкая шпага была воткнута между двумя рассекшимися плитами террасы вертикально, так что получились солнечные часы. Тень шпаги медленно и неук-лонно удлинялась, подползая к чёрным туфлям на ногах сатаны. Положив острый подбородок на кулак, скорчившись на табурете и поджав одну ногу под себя, Воланд не отрываясь смотрел на необъятное сборище дворцов, гигантских домов и маленьких, обречённых на слом лачуг. Азазелло, расставшись со своим современным нарядом, то есть пиджаком, котелком, лакированными туфлями, одетый, как и Воланд, в чёрное, неподвижно стоял невдалеке от своего повелителя».
Последнее памятное место описано в тридцать первой главе «закатного романа». Здесь герои романа попрощались с Москвой:
«Грозу унесло без следа, и, аркой перекинувшись через всю Москву, стояла в небе разноцветная радуга, пила воду из Москвы-реки. На высоте, на холме, между двумя рощами виднелись три тёмных силуэта. Воланд, Коровьев и Бегемот сидели на чёрных конях в седлах, глядя на раскинувшийся за рекою город с ломаным солнцем, сверкающим в тысячах окон, обращённых на запад, на пряничные башни девичьего монастыря. В воздухе зашумело, и Азазелло, у которого в чёрном хвосте его плаща летели мастер и Маргарита, опустился вместе с ними возле группы дожидающихся.
– Пришлось мне вас побеспокоить, Маргарита Николаевна и мастер, – заговорил Воланд после некоторого молчания, – но вы не будьте на меня в претензии. Не думаю, чтоб вы об этом пожалели. Ну, что же, – обратился он к одному мастеру, – попрощайтесь с городом. Нам пора…»
1903 г. Вид на Москву с Воробьёвых гор.
