Владимир Алексеевич Колганов
Из жизни мухоморов
Семён Кондратьевич ни жив, ни мёртв – перед такой аудиторией никогда не выступал, а тут ещё одет явно не по форме, по-домашнему. Впрочем, эти-то и вовсе голые… Взобрался на трибуну, а перед ним ни одного лица – только разноцветные шляпки с белыми пупырышками. Что делать, надо соответствовать, если пригласили. Прокашлялся, собрался с мыслями и начал свою речь, но совсем не с извинений. В общем, не сдержался, поскольку не мог иначе реагировать на то, что здесь услышал:
– Вот что, граждане грибы. Уж если выпала мне редкая возможность, выскажу то, что на душе. А потому что накипело, наболело! Сил больше нет терпеть! Что же вы, мухоморы, вытворяете? Навязываете всем дурацкие законы, а чужое мнение вас не интересует. Если уж на то пошло, мы и без мухоморов проживём!
Что тут началось!..
– Это бунт!
– Неуважение к представителям власти!
– Позор!
Общее мнение выразил председатель:
– Предлагаю признать этого грибника ядовитым со всеми вытекающими последствиями. Лишить его права посещать лес с апреля по ноябрь, запретить высказывать своё мнение о грибах в любой доступной ему форме и назначить месяц исправительных работ по месту жительства. Кто за?.. Принято большинством голосов. На этом заседание завершено.
Семён Кондратьевич пытался протестовать, но двое мухоморов взяли его под руки и потащили к выходу. Только и успел прокричать:
– Я ещё вернусь! Тогда посмотрим, кто кого.
А председатель кричит ему вослед голосом Настасьи Дмитриевны:
– Всё! Больше никаких грибов! По ночам ворочаешься, стонешь и брыкаешься. Вон ноги у меня все в синяках! А сегодня ночью и вовсе где-то пропадал.
«Пропал, совсем пропал» – это умозаключение как нельзя более точно выражало состояние Семёна Кондратьевича. Всё потому, что сговорились – и мухоморы, и жена, и те, что в телевизоре.
Глава 3. Суперзрение
Весь следующий день Семён Кондратьевич работал в огороде – пропалывал грядки, выдёргивая огромные сорняки, одной только воды вылил десять вёдер, не считая удобрений. К полудню умаялся, а жена требует:
– Сходи в поселковый магазин, сегодня к вечеру Карзинкины приедут. Вот тебе список, чего надобно купить.
А в списке двадцать пять пунктов – помимо выпивки, какие-то консервы, торт «наполеон», две дюжины мороженого «Русский холод», по телевизору все уши прожужжали про его питательную ценность, ещё какие-то рулетики, шоколадные конфеты, арбуз, дыня… «Куда ей столько? Неужто заявится целая орава с детьми и внуками? Да уж, эти Карзинкины так расплодились, что скоро какой-нибудь район в Москве придётся переименовать в их честь, а то и целый округ». Что ж, переоделся и пошёл – с супругой не поспоришь.
В магазине очередь – народ стоит за минералкой и за пивом. Есть такие, что берут шампанское «брют» – в летнюю жару самое оно, однако Настасья Дмитриевна не одобряет. Четвертинку «Абрау» Семён Кондратьевич всё-таки взял и тут же выпил – тёплое, но самую малость полегчало. Пока стоял в очереди, наслушался разговоров соседей по дачному посёлку – все спорят о погоде, о том, с чего бы такая аномалия и когда она закончится:
– Вы посмотрите, что творится в мире. Европа загнивает, в Штатах старый маразматик правит, а на Ближнем Востоке вообще бардак. Нет, это неспроста!
– Во всём виновата пандемия.
– Нет, вакцинация.
– Тогда почему Эль-Ниньо взбунтовался? Это же он влияет на погоду.
– Его-то уж точно не успели вакцинировать. Хотя кто знает, может, просроченную вакцину утилизировали в океане, а там киты, акулы…
– Да так оно есть! Все словно бы с ума посходили.
Семён Кондратьевич в разговор не встревал – у него своё мнение, но высказать его можно только другу Шуре. Другие не поймут, а то и на работу сообщат– так, мол, и так, ваш сотрудник настроен оппозиционно по отношению к властям, просим принять меры. А в этом возрасте на пенсию не проживёшь – жене нужны лекарства, да и на уход за дачей требуются деньги. Вот и администрация товарищества каждый год повышает оплату своего труда – ну а как без этого, если всё непрерывно дорожает?
К счастью, покупки поместились в садовую тачку, а то бы на себе пришлось тащить. И вот уже лежит Семён Кондратьевич под деревом в саду, надеясь вскорости прийти в себя после трудов праведных, и вдруг слышит – у ворот сигналят. Глянул, а там автобус подкатил. «Вроде бы такого маршрута не было, чтобы по дачному посёлку пассажиров развозил». Тут из этого транспортного средства вываливается целая орава – глава семейства со своей женой, а за ними остальные по ранжиру, и все от мала до велика по фамилии Карзинкины. Только Семён Кондратьевич уразумел, что происходит, а жена уже спешит навстречу дорогим гостям с хлебом-солью и сладчайшей улыбкой на лице:
– А мы вас дождались! Иван Егорыч, Роза Карповна…
Она бы перечислила их всех подряд, если бы от слов не перешли к объятьям, и непременно с поцелуями. Досталось и хозяину дома – внучок Карзинкиных выстрелил ему в мягкое место из рогатки. Ну что поделаешь – шалун!
Наконец, прелюдия закончилась, плавно перейдя в объедаловку на веранде дома – Семён Кондратьевич для такого случая позаимствовал ещё один дощатый стол и лавки у соседа Шуры. Вскоре детей отправили в сад под присмотром младших дочерей, а за столом остались только взрослые. И вот после очередного тоста Роза Карповна вдруг заявляет:
– А моего Ванюшу выдвинули кандидатом в депутаты.
Настасья Дмитриевна расплылась в улыбке:
– Поздравляем! Поздравляем! Большому кораблю большого плавания! – а вслед за этим сразу поскучнела, даже лицом слегка осунулась. – А моему балбесу такого не дано, вместо моря – лужа, а вместо корабля – дырявое корыто.
Семён Кондратьевич хотел было возразить, поскольку не понял про корыто, но Иван Егорович перебил мысль:
– Настасья Дмитриевна, дорогая! У нас все профессии в почёте, но для того, чтобы сделать карьеру, интеллекта и трудолюбия мало, нужны ещё кое-какие качества…
Тут уж Семён Кондратьевич не выдержал:
– Ну да, лизоблюдство требуется и послушание, а без них никак.
Супруга готова была уничтожить его взглядом, но остальные отнеслись к этим словам спокойно. Вот и Иван Егорович не обиделся, но счёл нужным уточнить:
– Я бы выразился несколько иначе. Начальство надо уважать, надо ему верить, иначе всё развалится. Да ради достижения великой цели можно и поступиться кое-чем.
Семён Кондратьевич не согласен и продолжает наседать на оппонента:
– Ну ладно, поступились. А ради чего? Какую цель вы имеете в виду?
– Так ведь построение могучей державы на основе демократических принципов межнациональных отношений и избирательного права.
– Что ж, сильная держава – это хорошо, это замечательно! Но если будет она держаться на беспрекословном выполнении приказов, на подхалимаже, тогда это не имеет никакого отношения к демократии.
Иван Егорович, похоже, удивлён тем, что пожилому человеку приходится объяснять азбучные истины:
– Семён Кондратьевич, вы опять категорически не правы! Вопрос в том, что понимать под демократией. Есть представительная демократия, ещё есть либеральная, мажоритарная, плебисцитная, ликвидная, была когда-то и прямая. Причём у каждого типа демократии есть свои недостатки и достоинства. Попробуем их проанализировать, чтобы выбрать тот тип демократии, который нас устроит. Начнём с прямой – речь пойдёт о Древней Греции и Новгороде Великом. Так вот…
Пока Карзинкин от прямой демократии добирался до плебисцитной, Семён Кондратьевич обратил внимание на странное устройство его головы – она постепенно изменяла свою форму. Сначала на макушке вздыбились волосы и под их покровом образовалось что-то вроде перевёрнутого тазика. Затем волосы словно бы съёжились, превратившись в крохотные пупырышки, и то, что казалось тазом, стало теперь напоминать шляпку какого-то гриба. И чем дольше Карзинкин говорил, тем всё более разрасталась пупырчатая шляпка, поглощая шею вместе с черепной коробкой – теперь только нос, рот и глаза оставались на виду…
Тем временем дамы были увлечены беседой о новом рецепте приготовления блюда из баклажанов, но вдруг Роза Карповна словно бы очнулась от сна:
– Ой, Ваня! Что с тобой? Опять? Я же предупреждала, при посторонних никаких споров о политике.
Достав из сумки цветастый балахон, накинула его на голову супруга, и вместе они поспешили прямиком к автобусу, стоявшему неподалёку. За ними, не проронив ни слова, двинулись другие члены семьи, словно бы эта ситуация для них вполне привычна, и только самый маленький из них, ему-то можно простить неосведомлённость и невежество в таких вопросах, спросил:
– Бабушка! А почему деда опять превратился в мухомора?..
После отъезда семейства Карзинкиных у Семёна Кондратьевича был трудный разговор с женой – уж так она его ругала за то, что не умеет вести себя при гостях:
– Это ж надо такое учудить! Будущего депутата в лизоблюдстве обвинил.
– Да не было этого! Я только намекнул. Всё потому, что карьеристов и политиканов на дух не выношу.
Она снова за своё:
– Так ты всех моих подруг распугаешь. А ведь мы с Розочкой ещё с детского сада были не разлей вода. Теперь вот её муж станет большим политиком, а ты?
Понятно, что Семён Кондратьевич не стерпел:
– Хочешь, чтобы и я превратился в мухомора?
Настасья Дмитриевна поглядела на мужа с опаской:
– Какие ещё мухоморы? Ты часом не перегрелся ли, Семён?
Тут только понял Семён Кондратьевич, что не всякому дано видеть то, что скрыто под покровом лжи и благопристойности: «Разве что, Шура сможет, но у него подход дипломированного психиатра, а тут всё куда сложнее – тут политика! Вот Роза Карповна углядела, хотя и не сразу, а это значит, что "суперзрение" не так уж уникально. Надо только его развить, и тогда многие увидят, что нами правят мухоморы и прочие грибы».
Невыносимая жара, да несколько рюмок коньяку, да разговор с женой… Немудрено, что Семёна Кондратьевича сморило, и он заснул, причём снова на скамейке всё под той же яблоней.
Глава 4. Мухоморное правосудие
Проснулся, а кругом кромешная тьма, только фонари кое-где горят – так и должно быть в благоустроенном посёлке. В голове после вчерашнего всё перепуталось, поэтому решил, что пора собираться на работу, а то за опоздание по головке не погладят – могут и премии лишить по итогам текущего квартала. Там небось опять аврал – из министерства по два раза в год поступает указание всю документацию отныне оформлять по новому стандарту. Делать им нечего, а учёному секретарю и бухгалтерии морока – текущие дела по боку и заново всё переделывай. Не мудрено, что к вечеру от этих графиков и таблиц в голове полная невнятица, а тут ещё дражайшая супруга пристаёт – то Карзинкиных надо с каким-то юбилеем поздравлять, то снова отправляет на прополку.
Единственное, что радует – через пару месяцев можно в лес за опятами сходить вопреки возражениям супруги. А с жареной картошечкой опята очень хороши! Всё бы хорошо, но, что ни ночь, так снова эти мухоморы. Вот снились бы боровики, тогда другое дело – с ними было бы приятно побеседовать в непринуждённой обстановке, благо во сне предоставляется такая редкая возможность.
Не сразу сообразил, что отпуск ещё не закончился – что ж, надо бы ещё поспать, от недосыпа и случаются всякие недоразумения. Настасья Дмитриевна похрапывает, а Семён Кондратьевич прилёг с ней рядом и ждёт, когда перед его взором опять возникнут мухоморы – он к этим видениям привык, уже не опасается того, что во сне произойдёт, даже любопытно, чего ещё они там выкинут.
И словно бы господь его услышал – смотрит, а перед ним уже открыта дверь, словно его только и ждали. Входит Семён Кондратьевич, а там совсем не то, что ожидал – зал судебных заседаний, заполненный людьми. К счастью, судья произвёл приятное впечатление – ни малейших признаков чего-то мухоморного. Впрочем, туловище скрыто под чёрной мантией, а на голове то ли картуз, то ли треуголка.
– Слушается дело об оскорблении достоинства, – говорит судья, а затем обращается к Семёну Кондратьевичу: – Подсудимый, займите своё место!
Судья предоставил слово обвинителю. А Семён Кондратьевич, как взглянул на него, так от неожиданности крякнул – ну вылитый председатель, тот самый, что вынес приговор без всякого суда, запретив ходить по лесу. Хотя, возможно, и не тот – вот так и японцы для русского все на одно лицо, а тут и вовсе почти вся личность прячется под пупырчатой шляпкой. Единственное, в чём можно быть уверенным – это точно мухомор.
– Ваша честь! Произошёл вопиющий случай надругательства над честью и достоинством кандидата в депутаты. Его выдвижение поддержали работники трикотажной фабрики, жилищного теста номер три, осветители и декораторы нескольких московских театров, а также…
