Владимир Алексеевич Колганов
Голый среди кактусов и роз
– Я это к тому, что прежняя секретарша забеременела, хотя в её возрасте внуков нянчить полагается.
– Будто ты не знаешь, что любви все возрасты покорны… – Кира явно намекала на то, что случилось в кабинете, и даже подмигнула краем глаза.
– Вот только не надо смешивать разные понятия! – парировал Афанасий Ильич, завязывая галстук. – Мне детей, слава богу, не рожать!
Кира продолжала его ещё в чём-то упрекать, но только надев пиджак Пожуелов понял, что дискуссия ушла куда-то не в ту сторону. Увы, было уже поздно, потому что секретарша «закусила удила»:
– А тебе не приходила в голову мысль, что я могу подать на тебя в суд?
– За что? – опешил Пожуелов.
– За то, что домогался меня, используя служебное положение.
– Да брось, ты не в британском парламенте, чтобы предъявлять мне такие обвинения. У нас свободная страна!..
Ответа Пожуелов не дождался – позвонил Шулыга, просил впустить, мол, срочное дело у него. Кира, слегка виляя бёдрами, направилась к двери, ну а Шулыга, войдя в кабинет, начал с того, что обратил внимание на некую деталь в одежде своего начальника:
– У тебя ширинка не застёгнута.
– Да ерунда! – отмахнулся Пожуелов. – Здесь такое было! Видел бы ты, что эта стерва вытворяла!
Шулыгу подробности интимной жизни шефа не интересовали, а вот любовные похождения его секретарши – это совсем другое дело:
– Я кое-что на неё накопал.
– Ну-ну, выкладывай!
– Оказывается, Кира была любовницей Ковыкина.
– Вот оно как!
Тут в голове Пожуелова, что называется, сложился пазл. «Теперь понятно, почему сказала, что Ковыкина подставили. Весь её интерес в том, чтобы вызволить любовника из тюрьмы, а это можно будет сделать, только если я стану президентом. Неужели эта дурочка надеется, что продажу "Барвихи" я ему когда-нибудь прощу?»
– Ну-ка, позови её.
Афанасий Ильич встретил Киру на первый взгляд вполне доброжелательно:
– Что скажешь, милая? Выходит, у нас с тобой общий интерес. Только у тебя личный, а у меня общественный.
Секретарша кинула взгляд на зловеще улыбавшегося Шулыгу и на этот раз не стала спорить, только задала вопрос:
– И что с того?
– Надо было раньше сказать, что спала с Ковыкиным. Или тебе в радость охмурять сразу двух мужиков?
– Так уж получилось.
Поняв, что у Киры нет желания эту тему обсуждать, Афанасий Ильич не стал настаивать:
– Ну ладно. А теперь, поскольку все мы заодно, пора заняться делом.
Сказать-то сказал, однако мысли о другом: «Вот ведь до чего дошло! Секретарша становится союзником в борьбе и исполняет мои прихоти в постели, а законная супруга только о том и помышляет, чтобы сделать из меня марионетку на потребу неведомо кому. Что из того, будто внучка президента? Ещё неизвестно, кто за ним стоит, а ведь в случае чего все шишки на меня посыплются. Нет, надо из этой ямы выбираться! Но как?»
Глава 12. Что это было?
Афанасий Ильич считал себя разумным человеком – все ходы продумывал заранее, поэтому и поднимался по карьерной лестнице вопреки проискам врагов. Но вот теперь, похоже, дошёл до своего предела – ощущение такое, будто ещё шаг и возникает риск сорваться вниз, тогда и костей не соберёшь. В последнее время не было времени задуматься об этом – каждый день митинги, ток-шоу, интервью… Но сегодня понял: «Нет, больше не могу!» А потому, что слишком очевидно стало: всё подстроено! Началось с навязанного Ковыкиным увлечения футболом, хотя к спорту Пожуелов прежде был предельно равнодушен, а потом бунт вахтовиков, звонок якобы из Мексики и умело расставленная ловушка, в которую и попался как кур в ощип. И виновата во всём очаровательная Лолита – если бы не привлекла его внимание там, на дороге, глядишь, всё бы обошлось. «Да, именно Лолита и никто другой!»
Он не сразу понял, что и как произошло. Ночью маялся без сна, и вдруг в голове возникла мысль: «А пропади всё пропадом!» Затем разделся догола и направился туда, куда влекло его некое чувство, нежданно-негаданно заполонившее всё его естество, от пяток до макушки. Противостоять ему не было никакой возможности.
Лолита была на диво хороша! Лицо, как у юной мадонны Рафаэля, а под кружевной сорочкой угадывались восхитительные формы. Всего-то и нужно было откинуть одеяло, приподнять подол, а затем осторожно… Что было дальше, он не смог бы описать, потому что словно бы улетел туда, где прежние заботы, дела и увлечения, законы и понятия – всё стало зыбко, всё потеряло прежний смысл, осталось только ощущение безграничного счастья, которое не исчезло даже после того, как откинулся на спину и прошептал: «Ну вот, свершилось!»
Видимо, запретный плод настолько сладок, что здравомыслие отходит на второй план. Да просто улетучивается, как утренний туман под лучами солнца! С другой стороны, насилие над личностью тут явно ни при чём – какое к чёрту насилие, если всего лишь сделал то, чем муж обязан хотя бы изредка заниматься со своей женой, иначе нет никакого смысла в бракосочетании.
Что до Лолиты, то на лице её читалось удивление, смешанное с еле заметными признаками озабоченности, вызванными новизной пережитых ощущений. Куда подевался её аналитический ум, никем не превзойдённое остроумие? Понятно, что здесь вовсе не до шуток, особенно если для Лолиты всё это впервые, но что поделаешь – когда-то надо начинать. Возможно, спрашивала самою себя: «Я сплю или это наяву?» Судя по блаженной улыбке, которая появилась на её лице, Лолита склонялась к мысли, что это лишь прекрасный сон. Пожуелов не стал разубеждать.
Утром, едва успел одеться, как в спальню вошла Лолита, и с порога спрашивает:
– Что это было?
– Лола, ты о чём?
– Ты ночью ко мне не заходил?
– С какого перепугу?
Пожуелов отвечал вопросом на вопрос – ну а как иначе, если признание равносильно приговору? Что сделано, то сделано, и отмотать события назад никто не в силах, даже если появится желание. А уж встать на колени и просить прощения, что-то объяснять – глупее ситуации не придумаешь!
Лолита прежде, чем продолжить разговор, как-то странно, со значением посмотрела на мужа.
– Да вот, то ли привиделось, то ли что ещё… Пытаюсь разобраться, но всё без толку.
– Ты переутомилась, Лола, надо поберечь себя! А то ведь с митинга на митинг, из одного ток-шоу на другое…
– Но ведь ты справляешься.
– Я всё-таки мужик!
«И кстати, ночью это доказал». Эта мысль была до того приятна, что улыбка появилась на лице Афанасия Ильича, причём помимо его воли. Надо бы лицо прикрыть рукой или отвернуться, однако повода не нашлось – так и стоял, улыбаясь во весь рот. «Да! Что сделано, то сделано!»
Бывает, даже опытные агенты секретных служб проваливаются на пустяках – к примеру, если не в состоянии сдержать свои эмоции. Что уж говорить о Пожуелове, если он к разведке не имел никакого отношения? Впрочем, кое-какие навыки двойной игры он приобрёл, увлекшись преферансом – умение ввести в заблуждение соперника пригодилось при заключении сделок с зарубежными компаниями. Но там совсем другое дело – как можно сравнивать деловые переговоры с попыткой затащить в постель симпатичную девицу? В первом случае работают мозги, а во втором совсем наоборот – задумаешься о чём-то и можно всё испортить. Вот и теперь Афанасий Ильич, находясь под впечатлением событий прошлой ночи, расслабился, в значительной степени утратив способность здраво рассуждать, и только отчаянным усилием воли удержал себя от повторения…
В конце концов, ну зачем взбирался по карьерной лестнице? Для здорового мужика это сугубо риторический вопрос! Жажда славы, денег, власти над людьми – не более, чем сказки в пользу бедных. Дать волю своим страстям, покорив сердце женщины – только такая цель может оправдать работу на износ, бесконечные интриги и поиск способов, как угодить начальству. Да что тут говорить, очаровательная леди – это всё равно, что белое здание на горизонте, к которому стремишься всеми фибрами души!.. Первая жена терпела, терпела и ушла, но зато какое невыразимое блаженство, если своего добился!
Такие мысли занимали Пожуелова, пока ехал по Рублёвке, направляясь в главный офис своей фирмы. Не то, чтобы искал оправдания тому, что случилось ночью, но всё яснее осознавал, что именно к этому почти всю жизнь стремился, что это апогей всех его титанических усилий. И дело не в том, что Лолита на диво хороша – только достижение желанной цели вопреки всему способно придать хоть какой-то смысл существованию человека на Земле.
Когда Афанасий Ильич приехал на работу, его встретила расстроенная Кира:
– Фельдъегерь привёз письмо, но без обратного адреса. Я отказалась принимать, а он говорит, что письмо лично вам, поэтому не надо регистрировать. Ну как так можно? Это против правил!
– Ладно, Кира, ты иди. Я разберусь.
В конверте с сургучной печатью лежал билет до Мехико и ещё записка: «Я не настолько кровожаден, как говорят, но у тебя всего лишь сутки. И чтобы духу твоего в России не было!»
Глава 13. Всё к лучшему?
Когда пришёл в себя, сразу же возник вопрос: «С каких это пор за исполнение своих супружеских обязанностей высылают из страны?! Ну и что из того, что чья-то внучка? Не надо было подсовывать её мне в постель, чтобы удовлетворить свои амбиции, чтобы сохранить власть любым путём. Вот до чего дошло! И самое обидное, что некому пожаловаться – Шулыга не поймёт, а Кира обругает последними словами. В иной ситуации можно обратиться в суд, но с чем туда придёшь – с письмом без подписи, в котором лишь намёк и никакой конкретики?»
И вот ещё что озаботило: «Почему лететь придётся в Мексику? Неужели снова окажусь под присмотром тамошних агентов СВР?» А потом подумал: «Ой, да какая разница, где и кто за мной следит? Может быть, оно и к лучшему. Была же мысль, что надо из ямы выбираться – вот и получилось, пусть не совсем так, как бы хотел. Но тут важен результат, а для его достижения все средства хороши. Слава богу, им не удастся отобрать то, что отложил на чёрный день, и ничто уже не помешает жить так, как захочу. Теперь можно всё начать сначала, но только без всех этих "Роснефтепродов", без "Барвих" и внучек президента. Просто жить и радоваться тому, что бог послал, а всё остальное не стоит того, чтобы по этому поводу переживать».
И вот сидит он на берегу Мексиканского залива, у ног плещется морской прибой. Солнце припекает, но лёгкий бриз делает пребывание на пляже более или менее комфортным… И вдруг Афанасий Ильич замечает симпатичную девицу в розовом бикини, которая неспешно приближается к нему. Она всё ближе, ближе. В руке у неё сумка с изображением футбольного мяча и эмблемы одного из местных клубов. Сразу вспомнилась «Барвиха» и всё, что произошло потом… Долго не раздумывая, Пожуелов схватил одежду в охапку и как был, почти что голышом, бросился прочь, перепрыгивая через полуобнажённые тела и на ходу повторяя одну и ту же фразу: «Нет уж! Меня на мякине опять не проведёшь!»
