Владимир Александрович Андриенко
Гладиаторы: Сумерки Аида
Глава 3
Фискал.
Помпеи.
Дом городского префекта.
Городской префект Помпедий Руф не любил бросать слов на ветер. Он всегда жестоко расправлялся с непокорными рабами. Этот римский чиновник хорошо усвоил уроки истории и понимал, чем грозят рабские восстания. Рабы способны только разрушать и уничтожать созданное целыми поколениями! Эта черная сила, клокочущая на самой нижней ступеньке империи, могла выплеснуться и начать разрушать верхние этажи могучего здания.
Руф с сожалением наблюдал, как рабовладельческая система понемногу подтачивала основы государства. Рабов стало слишком много. В одних Помпеях их уже было больше чем свободных граждан. А такое соотношение грозило многими бедами. Когда все было спокойно, эта система многих устраивала, но все труднее и труднее стало держать рабские массы под контролем. Вот в чем была основная проблема.
Ему доносили о частых бунтах и убийствах в окрестных виллах местных богачей. Пока все удавалось быстро локализовать, но Руф чувствовал в воздухе грозу. Особенно его пугала новая школа гладиаторов ланисты Акциана. Этот предприимчивый делец завозил рабов для своего заведения из самых отдаленных уголков мира. И, по слухам, это были свирепые и буйные варвары. Например, его фракиец Келад. Настоящий Геракл. Смотрит так, словно готов всех вызвать на поединок.
«Рабам необходимы кровопускания, – думал префект. – Такие как были в древней Спарте. Ежегодно молодые спартанцы выходили на охоту на рабов и убивали их. Это постоянно держало двуногий скот в покорности и страхе. А если раб осмеливается смотреть на свободного, так, как смотрит этот Келад, то о каком страхе можно говорить? Наши римские юноши развращены роскошью и сами не пойдут убивать рабов. Их только и хватает на то, чтобы смотреть, как гладиаторы режут друг друга на арене. Ничему их восстание Спартака не научило. А рабы-гладиаторы, как мне доносят, вспоминают его. Даже, кто-то среди них заявил, что этот Спартак был богом и сейчас живет в недрах Везувия! А ведь этот прямое оскорбление величия! Но как мне разыскать бунтарей? Как? Разве даст Акциан и другие ланисты перешерстить их школы? Золото совсем проело мозги этим господам. Ни о чем ином кроме выгоды думать не способны!»
Помпеи в летнее время были особенно популярным местом для отдыха римских богачей. Сюда тянулись патриции из душного и пыльного Рима, желая провести время среди сочной зелени и прохлады садов загородных вилл и в городских домах по роскоши не уступавших виллам. В город съезжались женщины легкого поведения, ибо спрос на них в такие периоды небывало возрастал. Поэтому Руфу было чего бояться. Если поднимется восстание рабов, то это вызовет массовые жертвы и большой скандал…
Фискал Папиус знал об этой подозрительности префекта, и потому решил пойти именно к нему со своими сведениями. Слуги долго не пускали его к господину, и даже не хотели докладывать о его приходе.
Управляющий Руфа вольноотпущенник Натан примирительно сообщил фискалу:
– Такие жалобы не подаются лично господину префекту. Если он станет их рассматривать, то у него не хватит ни дня ни ночи.
– Но у меня сведения чрезвычайной важности! Я не могу их сообщить никому кроме самого префекта. И если ты не хочешь погубить город, то доложи обо мне своему хозяину.
– А кто получит на ужин вместо каши дубовые палки? Я? Но я вовсе не желаю их получать. Я хочу пить вино. А ты толкаешь меня под палки.
– Если ты доложишь обо мне господину префекту, я лично из причитающегося мне вознаграждения дам тебе пять монет.
– Имперских золотых ауреусов? – глаза Натана загорелись.
– Золотых ауреусов7? – фискал искренне удивился наглости слуги. – Я имел в виду серебряные сестерции8.
– За такую малость, я не стану рисковать милостью своего господина. Уходи прочь! Что это за важная новость, за которую платят серебром? Если на кону стоит жизнь города, то это золотая новость, не так ли?
– Забываешься, раб!
– Я не раб! Милостью моего господина я уже вольный человек! Уходи прочь! А не то я прикажу рабам выбросить тебя отсюда!
– Ладно! – пришедший примирительно поднял руки. – Ладно! Я дам тебе пять имперских золотых! Дам! Клянусь Зевсом!
– Вот это совсем иной разговор. А то сразу же угрожать и сулить всякие беды. Если ты рвешься к префекту, то рассчитываешь сорвать за свои новости хороший куш. Я далеко не так глуп.
– Я это вижу. Но прошу тебя побыстрее доложить о моем приходе своему господину.
– Но смотри, не обмани меня насчет золотых! Боги слышали твою клятву!
– Я же уже обещал тебе награду. Не медли и дай мне заработать, и тогда быстрее получишь свою долю.
– Иду докладывать господину.
Натан исчез всего на несколько минут. Обратно вольноотпущенник явился с угодливой улыбкой на лице.
– Господин согласился тебя принять. Но помни о своем обещании. Это благодаря мне ты сможешь лицезреть самого префекта. Идем.
Вольноотпущенник провел фискала в помещение, где Помпедий Руф коротал одиночество за свитками и грустными мыслями.
Все тело патриция было покрыто рубцами ран. Он много воевал в своей жизни и по-настоящему хорошо чувствовал себя только среди военного лагеря.
Руф никогда не носил никаких украшений, хотя был человеком состоятельным и получил от императора много отличий. Гордился он только одной единственной наградой – травяной короной. Её он получил за спасение жизни самого императора Веспасиана во время битвы в Иудее. Травяная корона была высшей воинской наградой для римлянина. Она сплеталась из той травы, что росла на месте, где был совершен подвиг.
Уродливый шрам на его плече напоминал ему об этом подвиге. Шрамы на груди остались от схваток с парфянами, когда он был центурионом в войске Гнея Домиция Корбулона9 еще при императоре Гае Клавдии Нероне10.
Префект посмотрел на своего вольноотпущенника и строго спросил его:
– Этот тот самый человек?
– Да, господин, – ответил Натан.
– Горе тебе если его информация окажется не столь ценной, как ты сказал. Уходи!
Управляющий удалился.
– Итак? – Руф посмотрел на фискала.
– Мое имя Папиус, господин. Я фискал и знаток своего дела!
– Доносчик? Я терпеть не могу доносчиков со времен Нерона. Этот ряженный шут на месте императора часто пользовался услугами таких как ты! И немало достойных людей оказалось в проскрипционных списках11. Так погиб достойный Гней Домиций Корбулон. Но сейчас, слава богам, у нас хороший император!
– Но служба фискалов есть и при нынешнем императоре Веспасиане Флавии, господин.
– Вот только о себе фискалы зачастую заботятся больше чем о благе империи, – возразил Папиусу Руф.
– Но на этот раз я принес тебе действительно важные новости, господин.
– Говори!
– Я раскрыл заговор гладиаторов, господин.
– Что? – не понял его Руф. – Что ты сказал?
– Я говорю совершенно ответственно. Я уже долгое время веду сыск по делу готовящегося в Помпеях восстания гладиаторов и рабов.
– И у тебя есть доказательства? – Руф задрожал от возмущения.
– Конечно, господин. Иначе я бы никогда не решился обеспокоить тебя. Когда среди заговорщиков было всего несколько десятков гладиаторов, я не придавал этому значения. Но теперь среди заговорщиков не менее двух тысяч человек! И заговор все продолжает шириться. И уже завтра они могут восстать. А в городе сейчас всего две когорты12 легионеров. И те так разленились, что больше пьют, чем несут службу. Гладиаторы перебьют их как котят, если нападут внезапно. И тогда у них будет отличное оружие, господин.
– Доказательства? Кто участвует в заговоре? Гладиаторы какой школы?
– Многих школ, господин. Но гнездо измены среди гладиаторов ланисты Акциана. И самое страшное, что у них есть вождь. Талантливый и умеющий подчинять своей воле людей. Он, говорят, поднимает их на бунт именем Спартака!
– Я подозревал это, и мои опасения оказались не напрасными! Кто он?! – Руф вскочил со своего места. Свитки разлетелись в разные стороны. – Имя?!
– Я не знаю его имени, господин. Но у меня есть имена тех, кто знает его!
– Что ты хочешь за свои услуги?
– Тысячу золотых! Согласись, что за спасение города это совсем не много.
– Если все что ты сказал, правда – получишь три тысячи! Это мое слово! Слово солдата Помпедия Руфа! Но если ты придумал этот заговор чтобы выжать из меня деньги – я сварю тебя в кипящем масле.
Фискал вздрогнул от такого обещания.
– Я не вру, господин. Но брать заговорщиков стоит с умом. Если ты начнешь действовать необдуманно, то большинство рыб выскользнет из сети. Или чего доброго начнет восстание. И тогда кто знает, что произойдет?
– Уж не сомневаешься ли ты в мощи великого цезаря?
– Нет, господин! В мощи императора я не сомневаюсь. Но мы не в Риме, а в Помпеях. И среди тысяч местных рабов многие пристанут к бунту и пойдут убивать, жечь и грабить. Их, конечно, потом накажут, но исправит ли наказание совершенное ими? Не лучше ли предотвратить бунт?
– Конечно лучше! Говори, что ты предлагаешь?
– Нужно нейтрализовать городской штаб восстания и разорвать его связи с сельскими эргастериями. Там тысячи рабов стонут под непосильным ярмом, и стоит кому-либо запалить огонь и все вспыхнет.
Теперь вздрогнул сам Руф. Он понимал, что рабов содержат в скотских условиях и их жизнь ничуть не лучше мрачного Аида. Этим действительно нечего было терять. И если среди них появиться хоть половина Спартака, то это грозит неисчислимыми бедствиями.
– Кого нужно взять? – спросил он фискала.
– Троих гладиаторов. Их имен я не знаю, но они их школы Акциана. Я могу их показать. Точно знаю, что они назначены сотниками в будущих легионах восставших. И раба по имени Аристомен. Он привратник у Гая Сильвия Феликса.
– У Феликса? Ты не ошибся?
– Нет. Я давно за ним слежу. Его господин сейчас дал этому рабу много воли, и он почасту бывает на свободе по различным поручениям, а то и без них. И он служит связным между разными частями заговора. Но если его тронуть, то Феликс поднимет бурю своими кляузами и доносами в Рим. И тебе это может грозить потерей должности. Гай Феликс богат, а золотым ключом открываются и двери императорского дома. Кто же захочет признать, что его раб заговорщик. За такого раба несет ответственность прежде всего его господин.
– Ты прав. А о гладиаторах Акциана я уже и вовсе не говорю. Попробуй, сунься туда с арестами и он скажет, что я делаю это намеренно, чтобы угодить его конкурентам. Больше того, он всюду растрезвонит, что я подкуплен и снова мне придется «отмываться от грязи». Поэтому, мы возьмем их тайно! Никто ничего не заподозрит. Я дам тебе десять человек. С ними ты все сделаешь.
– А деньги, господин?
– Вот кошелек с сотней золотых. Задаток. А остальные после нейтрализации заговора.
Фискал ловко поймал золото и быстро спрятал в своем хитоне…
Помпеи.
Площадь у храма Гермеса-рыночного.
Аристомен почувствовал неладное. В тщедушном человеке, он заподозрил фискала. Слишком уж часто он оказывался сегодня на его пути. Следит!
Впереди показалась фигура Децебала. Он шел, протискиваясь среди толпы у овощных рядов.
«Похоже о нашем заговоре стал известно властям. Этот фискал явно не один, по его пятам идут переодетые солдаты. Нельзя показать фискалу с кем я должен встретиться! А гладиатор уже машет мне рукой».
Раб резко повернулся и прошмыгнул среди торговцев жареными бобами и разносчиками колбас. Те своими традиционными громкими криками могли оглушить когорту римских легионеров.
«Теперь бежать!»
И старик бросился в просвет между лавкой базарного менялы и фонтаном со статуей богини Фортуны.
– Задержите его! – послышался громкий крик за его спиной.
Прямо перед Аристоменом появился высокий человек со скрещенными на груди руками. Это был настоящий солдат хоть в плаще рыночного торговца.
– Стоять! – приказал он рабу.
«Не солдат, а центурион!» – мелькнуло в голове раба, но, несмотря на это, выполнять команды он не собирался.
Аристомен с разгона прыгнул в фонтан и пробежал по нему, рассекая струи чистой воды. Позади снова послышались окрики:
– Задержи его!
– Стоять!
Раб выбрался из воды и, расталкивая торговцев, хотел затеряться в толпе, но и эта дорога была перерезана. Ему навстречу шли двое: один тощий, в черном хитоне, с длинными распущенными волосами; другой полный, как бочонок с короткими ножками. Аристомен сразу понял, что это не торговцы и не покупатели. Было в их лицах что-то зверское, жестокое.
«Палачи из городской тюрьмы для рабов!» – мелькнуло в его голове.
– Куда ты спешишь, дорогой друг? – спросил толстый с гадкой ухмылкой на лице. – А может, пройдешься с нами? У нас уже готово горячее угощение для душевной беседы…
Децебал увидел – что-то не так. Аристомен повел себя как-то странно и резко свернул в другую сторону. Все ясно! За ним охотились, и он не захотел его подставлять под удар.
«Что делать?! – мысли лихорадочной чередой понеслись в его голове. – Как помочь? Что я могу сделать?»
Он хотел, было последовать за Аристоменом, но увидел людей, которые его преследовали. Трое дюжих молодцов, под плащами у которых угадывались мечи, побежали за ним. А впереди были еще!
«Обложили, как у нас в Дакии обкладывают кабана! И я здесь ничего сделать не смогу. Нужно срочно возвращаться в казармы и предупредить Келада. Ниточка от Аристомена может потянуться длинная».
Гладиатор решил убраться с рынка, но незнакомый человек потянул его за полу серого хитона.
– Чего тебе? – строго спросил дак.
– У меня к тебе есть дело.
«Соглядатай! И меня поймали! Бежать? Сделать это в здешней толпе вряд ли удастся!»
– И что за дело?
– Давай отойдем в сторону от людских глаз. Мое дело непростое.
– Ты один? Или за тобой также стоят много переодетых солдат?
– Переодетых? Солдат? Нет, гладиатор, я совсем не хочу видеть рядом с собой солдат. Идем со мной.
Они вышли с территории рыночной площади и остановились под сенью высокой колонны храма Гермеса-рыночного. Здесь было тихо и уединенно. Вокруг не было ни души.
– У меня мало времени, гладиатор. Я не должен был приезжать в Помпеи. Мы договорились, что я пришлю человека.
– Договорились с кем? – Децебал подозревал, что рядом с ним обычный соглядатай. Он не верил в то, что эта встреча произошла случайно.
– С Аристоменом.
– Аристоменом? А кто это такой? Ты ошибся, уважаемый, я совсем не знаю Аристомена.
– Слушай, дак, мне некогда тебя убеждать, что я не ищейка городского префекта. Аристомен просил меня выполнить одну его просьбу. Я договорился с ним, что пришлю сюда моего слугу, и он все передаст. Но в последний момент я решил, что лучше все сделаю сам. В наше неспокойное время никому доверять не следует.
– Ты ошибся…
– Не стоит продолжать, гладиатор. Слушай меня дальше. Я знаю Аристомена уже очень давно, и он обратился ко мне с одной просьбой. Я знаю, что для вашего дела нужны лошади. И я узнал, что отличная партия в пятьсот голов прибыла в конюшни Аэция Флака. Взять их оттуда будет легко. Но нужны люди. Ты сможешь их предоставить?
Децебал посмотрел в глаза толстяку. Он знает слишком много! Городскому префекту не может быть известно столько, иначе, если бы так было, весь их заговор уже давно был бы раскрыт. А может и вправду, Аристомен обратился к нему с просьбой? Ведь кони им были нужны как воздух для начала восстания среди загородных рабов.
– Аристомен не ждал меня так рано, – продолжил незнакомец, – но обстоятельства повернулись именно так. В ближайшее время на конюшнях у Аэция новых лошадей не будет. И нужно брать именно эту партию. Вот я и решил сам прибыть в Помпеи. И увидел такую картину. Аристомена взяли и его будут пытать. А ты знаешь, как умеют пытать римляне? Все жилы вытянут, станут поливать ноги маслом и совать их в огонь.
– Ну, хватит меня пугать. Я воин, а не девица-рабыня в спальне своего хозяина. Откуда ты знаешь, что Аристомен хотел встретиться лично со мной?
– Я видел, как он смотрел на тебя и как ты махнул ему рукой.
– Ты слишком наблюдателен…. – дак сделал паузу, ожидая, что незнакомец произнесет свое имя.
Но тот сказал:
– Мое имя тебе незачем знать. Хватит того, что оно известно Аристомену. Итак, ты сможешь организовать похищение лошадей?
– Но ты назвал меня даком. Откуда тебе известно, кто я такой?
– В толпе тебя называли по имени, и я услышал. Твоя слава бойца летит впереди тебя. Итак, что насчет лошадей?
– Они нам нужны, но я не могу дать тебе людей. Никому из нас не позволено далеко уходить из казарм. Нас сразу же хватятся.
– Так что же делать? – спросил толстяк.
– Коней могут взять люди из рыбозасолочных сараев и сразу сесть на них и начать. Этот отвлечет из города солдат, и мы сможем подняться, захватить достаточное количество оружия и запалить Помпеи.
– Дай мне контакты с этими людьми и дай приказ, что я должен им передать.
– Но, могу ли я доверять тебе? Если я дам тебе пути к братьям и пароли, то подвергну опасности сотни людей.
– У тебя нет времени раздумывать, гладиатор. Верь мне или нет. Если нет, то я спокойно уйду и более мы никогда с тобой не увидимся. Вождь должен уметь иногда доверять!
– С чего это ты взял, что я вождь восстания?
– Ты отмечен богами и догадаться было не так трудно, воин. Итак, что ты решил?
Децебал не знал, что ответить. Если дать этому человеку связи со звеном Сармата, то он подвергнет риску самую надежную часть заговорщиков. Там сплоченные авторитетом своего старшого рабы – будущий конный отряд восстания. Но с другой стороны – упустить шанс посадить их на лошадей, он также не мог. Что делать? Эта простая мысль разрывала его голову надвое!
– Я не могу ждать долго, гладиатор. Тебе предстоит принять решение сейчас. Итак?
– Я дам тебе пароли к рабам-рыбникам. Ты скажешь их вождю, его зовут Сармат, что час настал! И пусть он выводит своих рабов, бьет охрану и запаливает сараи. А затем на конюшни Аэция Флака за лошадьми…
Окрестности Помпеи.
Вилла городского префекта.
Помпедий Руф, не теряя времени даром, послал гонца в Капую, требуя срочно перевести в Помпеи три запасные когорты13 римских ветеранов, с которыми он лично сражался во время иудейского похода Веспасиана.
В своем имении за городом он посадил на коней 350 иберийских всадников набранных из его собственных рабов. Все они получили вольную и поклялись своими богами защищать Руфа до самой смерти.
Префект понимал, что обращение в Рим за войсками расценят как его слабость и враги тут же очернят его перед Веспасианом. Скажут: «Не сумел подавить выступление подлых рабов своими силами. Разве это настоящий римский солдат?».
Рассчитывать он мог только на собственные силы. Завтра он подымет всех местных ветеранов и с капуанскими когортами у него наберется не менее полулегиона и 700 всадников. С этими войсками он задавит восстание, если до него дойдет. А заем быстро соберутся еще два легиона14 и они смогут справиться без помощи из Рима.
– Господин, – ибер огромного роста и могучего телосложения подвел ему боевого коня. – Наши люди готовы и все могут следовать за тобой.
– Ты ручаешься за каждого из них, Родан?
– Мы же дали тебе клятву, господин, Ты освободил нас от рабских цепей и дал нам оружие. Мы снова воины! А воин дает клятву только один раз!
– Прости меня, Родан. В тебе я совсем не сомневаюсь. Но если рыбы восстанут, не перейдет ли часть твоих конников на их сторону?
– Нет! Я ручаюсь за каждого!
– Тогда вперед! Во имя Юпитера! В Помпеи! За мной!
Руф легко вскочил в седло и отряд тяжелой кавалерии, гремя доспехами, тронулся за ним…
Помпеи. Городская тюрьма.
В Древнем Риме тюремные помещения назывались по латыни «Carceres» и применялись для заключения обвиняемых или временного содержания уже приговорённых преступников. Тюремного заключения среди наказаний в римских законах не было, хотя разновидностей наказаний было много – штраф, бичевание, увечье, смертная казнь.
Самым страшным местом в римских тюрьмах был нижний уровень «Туллианум». Это место для пыток. В городской тюрьме в Помпеях он опускался на двенадцать футов под землю. Здесь были толстые стены и выложенный из камня свод. И именно туда попал взятый под стражу раб Аристомен.
Он не был испуган видом мрачного и зловонного каземата. Аристомен был совсем не новичок и часто в своей жизни видел подобное. Был он знаком и со списком наказаний, которым могли подвергнуть провинившегося раба по римском законам. Такое происходило на его глазах не один раз. Раба могли забить до смерти камнями или палками. Раба могли обезглавить или отрезать ему нос и уши. Раба могли повесить на крюк или распять на кресте. Раба могли бросить диким зверям или хищным рыбам. Могли закопать заживо или сжечь на костре…
***
Подземный каземат городской тюрьмы был освещен факелами. Палачи приготовились делать свою обычную работу. Жалость к рабу – одна их постыдных слабостей в глазах рабовладельца. В империи она не поощрялась, так как её экономика базировалась именно на использовании труда тысяч рабов.
– Вы должны не просто замучить раба до смерти, но должны заставить его сказать правду! – наставлял их центурион Родан.
Помпедий Руф возвел вчерашнего раба в это высокое звание и сделал своим доверенным лицом. Сейчас молодой ибериец был готов перевернуть землю, но выполнить приказ своего благодетеля.
Рабы-палачи услужливо закивали:
– Будет исполнено, – проговорил толстяк. – Не в первый раз нам развязывать языки непокорным рабам.
– Я мастер на такие дела, – проговорил длинноволосый и худощавый пыточных дел мастер. – Все скажет.
Аристомена привязали к каменному столбу и подняли вверх на веревках.
Ибериец приблизился к нему и спросил:
– Может быть, ты добром расскажешь все, что нас интересует, и мы убьем тебя без мучений и боли?
– Вся моя жизнь сплошное мучение и сплошная боль. Я не знаю, о чем ты говоришь, раб! – Аристомен вел себя вызывающе нарочно, думая разозлить ибера.
– Я уже не раб. Я получил вольную от моего господина и оружие. И как видишь, я снова воин.
– Воин? Нет, ибер, ты не воин! Ты все тот же раб, что и прежде. Но теперь тебе доверили охранять своего хозяина и беречь руку с палкой, что била тебя по спине.
– Свободен тот – кто носит меч. Тот, кто имеет честь называться воином. Иной свободы нет и быть не может.
– Смотрю я на тебя и поражаюсь искусству римлян делать людей рабами. Я сам долгое время был рабом и горел одним желанием – выжить. Выжить любой ценой. Пусть ценой унижений, но выжить и получить от рабовладельца облегчение своей участи.
– Ладно! Эта песня мне знакома! Эй вы, начинайте! – бросил Родан палачам и те взялись за кнуты.
Аристомена хлестали по голой спине. Каждый удар оставлял на коже раба глубокий след от рассеченной кожи. После 20 ударов раб обмяк и ибериец приказал прекратить пытку.
– Облейте его ведром холодной воды! – громко приказал им Родан.
Те выполнили требуемое, и раб поднял голову с побелевшими губами.
– Итак?
– Что итак? – передразнил он иберийца. – Ты думаешь, что уже сломал меня? Я много раз испытывал подобные милости от хозяев. Я ничего тебе не скажу! Хозяйский пес!
– Хорошо! – ибериец заскрипел зубами и приказал палачу. – Делай!
Палач исполнил то, что от него требовали. Толстяк схватил клещами раскаленный прут и поднес его к лицу старого раба. Красноватый отблеск осветил искаженное кривой ухмылкой лицо.
– Будешь говорить правду?
Аристомен плюнул палачу в лицо…
Помпеи.
Таверна.
Фискал Папиус.
Фискал Папиус знал, что этот раб ничего не скажет. Сдохнет, а не скажет. К нему стоило применять другие методы, а не тупой дорос с пыткой. Разве можно напугать расклеенными клещами человека прожившего такую жизнь?
Он повел троих людей, приставленных к нему от префекта, в таверну, где встречались известные ему гладиаторы, что раньше часто болтали о восстании. Может быть, повезет и сегодня.
– В таверну не заходите! Если один из них здесь, то взять его нужно будет по выходе и незаметно. Скандалы с хозяевами школ нам не нужны.
Фискал вошел в таверну и оглядел присутствующих. Народу было мало, в самом дальнем продымленном углу развлекались солдаты-ветераны, призванные в строй по распоряжению Руфа. Они пили вино, щупали девиц и хватались своими воинскими подвигами.
В центре, сидели за столами помпейские плебеи, и также горячо обсуждали последние новости и распоряжение префекта. Гладиаторов здесь в такой момент быть просто не могло.
– Рабы совсем обнаглели, – говорил один из них. – Городские власти совсем не заботятся о нашей безопасности.
– С чего ты взял? – возразил ему другой. – Последние распоряжения Руфа, говорят об обратном. Он призвал в строй войска и ввел в город иберийскую конницу. Они по ночам стерегут покой граждан. И делает это Руф за собственный счет. А это говорит, что он достойный гражданин и настоящий солдат. Он сумеет обуздать рабов и недовольных.
– Войска? О каких войсках ты говоришь? – вмешался в разговор однорукий ветеран. – Я сражался в десяти компаниях под началом великих полководцев и хорошо знаю, что такое настоящий рабский бунт. В Азии я застал один и видел, на что способны эти дьяволы, если их спустить с цепи.
– Ты хочешь сказать, что вооруженные легионеры не справлятся с рабами? – засмеялся четвертый.
– Твоя голова набита дерьмом! Вот что я хочу сказать! – вскричал однорукий. – Я видел, как рабы каменоломен перебили стражу и бросились на нас. С одними палками и камнями. Мы, конечно, перебили их всех, но как они дрались! Не менее пятидесяти солдат нашей центурии остались лежать там. И если тебе описать их внешний вид, то ты выблюешь все вино и всю пищу, что влезли в твою утробу! Вот что я хочу сказать! А если восстанут гладиаторы?! Эти дьяволы умеют сражаться так, что тебе и не снилось! Мы сами их обучали! Лучшие учителя фехтования были к их услугам! Тысяча таких парней под предводительством умного вождя сможет многое. Да прибавь к ним рабов окрестных имений. А это уже не менее 10–15 тысяч повстанцев!
Фискал подумал, что этот однорукий знает, что говорит. Он выругался и присел за пустой стол.
«Второй ход мимо. Сегодня ни один из интересующих нас людей здесь не появится. Что делать? Пожалуй, стоит выпить вина. А почему бы и не выпить за счет префекта, раз у меня в кошеле звенят его деньги?»
