Влада Ольховская
Дети белой крови
Глава 2. Я не верю тебе
Катиджан Инанис давно перестал спрашивать себя, как он влез в это противостояние. Да, это совершенно не вязалось с его прошлой жизнью, беззаботной и по-своему прекрасной. Но он через многое прошел, многим пожертвовал, он стал другим – и теперь это была его война точно так же, как Огненного короля.
У него даже было определенное преимущество перед Амиаром и другими Великими Кланами. Они не знали свои первозданные заклинания, те самые чары, которые способны были победить чудовищ, – а он знал. Правда, пока больше в теории. Он изучил схему заклинания, прочитал о том, что должно его питать, и у него даже один раз получилось призвать белое пламя. Тогда он и увидел, что древние книги не врут, все работает, и, если он сможет овладеть этой магией, он будет противостоять великим чудовищам на равных.
И вот тут дело застопорилось. Как ни старался Катиджан, он не мог получить настоящий контроль над белым пламенем. Единственный раз, когда у него что-то получилось, был странным, хаотичным – колдун и не думал толком о том, что делает, ему нужно было спасти Эйтиль. Даже тогда пламя появилось всего на несколько секунд и отняло столько энергии, что Катиджан едва мог шевелиться. Это не дело, для войны такого не хватит, нужно было нечто большее, гораздо большее.
Поэтому он перебрался в один из кластерных миров, принадлежащих клану Инанис, и приступил к тренировкам. Это было полезно и для Эйтиль: она покинула больницу, ее раны зажили, однако она все равно была бесконечно слаба. Дриада попросту боялась призывать свою магию, она плакала по ночам и просыпалась от ночных кошмаров, хотя и старалась скрыть это от Катиджана, потому что знала: он не любит «бабские истерики».
Только напрасно она так. Катиджан действительно не отличался ангельским терпением и терпеть не мог бурные дамские рыдания – из-за ерунды вроде сломанного ногтя, неудачно покрашенных волос или разбитой машины. Но здесь-то ситуация была совсем другая – и Эйтиль была другой.
Он не собирался меняться ради нее, потому что не считал это нужным, да она и не требовала. Эйтиль любила его таким, какой он есть, с первого дня их встречи. Катиджан даже не верил в это, считал, что такое просто невозможно, однако дриада сумела доказать ему свою искренность. Поэтому теперь он дарил ей сочувствие, которого не удостаивалась ни одна из его предыдущих партнерш. Он понимал, что тоже любит, и относился к этому без прежнего протеста и удивления, просто принимал как данность. Почему нет? Он ведь живой, так почему ему должна быть недоступна любовь?
Так что этот маленький, тихий кластер был идеален для них обоих. Эйтиль проводила дни в старом фруктовом саду, наслаждаясь тишиной и покоем. Катиджан же спускался в подземные залы, предназначенные для обучения молодых магов, а потому защищенные от огня. В этих каменных стенах, покрытых черным слоем сажи, он снова и снова старался вернуть ту самую первобытную магию, которой ему едва удалось коснуться.
Результат пока не радовал, но и Катиджан не собирался сдаваться – просто не мог. Обычно он утешал себя тем, что никто не видит его неудачи, можно пытаться сколько угодно.
Но сегодняшний день стал исключением.
– Ты ведь понимаешь, что распрощаешься с крышей до того, как чему-то научишься? – деловито поинтересовался Цезарь. – Братишка, завязывай с этим, ты слишком зациклен. Ты похож на одну из тех безумных бабок, которые побираются по мусоркам и тащат всякий хлам в свою роскошную квартиру с трехметровыми потолками. Спроси их, зачем им это, – хрен ответят, но не прекратят вести себя как жуки-навозники.
Цезарий Инанис был младшим сыном правителя клана. Перед ним в очереди на трон стояли два молодых сильных брата, да и его отец не собирался поддаваться немощи, он мог держать корону еще не один десяток лет. Понимая это, Цезарь не слишком озадачивался своей репутацией и вел себя так, как душе угодно. Чаще всего это сводилось к поступкам и повадкам бродячего арлекина.
Его побаивались даже в родной семье, не говоря уже о других кластерных мирах. При своем взрывном характере, Цезарь был непредсказуем и дьявольски силен, это внушало опасения. Кому-то другому не простили бы такое могущество, однако его спасало громкое имя: любой наемник, покусившийся на него, рисковал навлечь на себя гнев всего клана Инанис. Поэтому Цезарю старались лишний раз не перебегать дорогу и относились к нему, как к стихийному бедствию.
Из всей семьи Катиджан, пожалуй, понимал его лучше всего, потому что они росли вместе и были во многом похожи. Он не боялся Цезаря и уж точно не собирался заискивать перед ним. Поэтому он продолжал тренировки, не обращая внимания на молодого мага, расхаживавшего по залу.
– Моя зацикленность раздражает тебя лишь по одной причине, – заметил Катиджан.
– Это по какой же?
– Я тебя не развлекаю, а ты привык, что перед тобой все задницами крутят.
– Очень мне нужна твоя задница! – фыркнул Цезарь. – Я, может, поговорить с тобой по душам хочу, как с братом, а ты стоишь тут и руками размахиваешь!
– Во-первых, не руками размахиваю, а пытаюсь призвать белое пламя. Во-вторых, какое «как с братом», если я тебе в буквальном смысле брат? В-третьих, говори, работа с магией никогда не мешала мне слушать.
Цезарь гневно фыркнул и бросил на брата недовольный взгляд. Глаза у него были светло-карие, как пламя свечи, а не серые или синие, как у многих в их клане.
Он понимал, что спорить с Катиджаном бесполезно – кого-то другого он мог заставить бросить все дела и слушать, но только не его.
– Ладно, – вздохнул Цезарь. – Скажу так, раз беседовать в цивилизованных условиях ты не хочешь. Дело в женщине.
– У тебя не получилось ударить кого-то дубинкой по голове и уволочь в пещеру?
– Я серьезно!
– Я тоже.
В клане Инанис было принято любить себя – и больше никого. К бракам в их семье подходили спокойно и вдумчиво: развлекались, сколько хотели, а потом просто выбирали самую подходящую партию, способную дать здоровое потомство.
Катиджан не сомневался, что и для его жизни подготовлен этот сценарий, пока не встретил Эйтиль. Но Цезарь… нет, от романтика в нем лишь то, что он может с умилением любоваться пламенем пылающих городов. С женщинами у него был разговор короткий: он выбирал ту, что ему нравилась, и проводил с ней ночь, на утро уходил, не удосужившись запомнить ее имя. Он никогда ничего не обещал своим случайным любовницам, иногда даже не платил им, но все они неизменно вспоминали его с обожанием.
Он не влюблялся даже в юности, когда приходит лучшее время творить глупости. А сейчас, в двадцать шесть, он должен был поумнеть и понять, как складываются отношения в клане Инанис. Из-за этого его желание поговорить по душам казалось вдвойне странным.
– Она понравилась мне, – признал Цезарь. – Не так чтобы прямо до сердечек перед глазами и поющих птичек, как у Диснея, но я не могу перестать думать о ней.
– А ко мне ты пришел, потому что?..
– Из-за нее, – Цезарь указал пальцем на закопченный потолок. – Из-за дриады твоей. Ты первый в нашей семье пошел против правил – по крайней мере, на моей памяти. Сначала мне это показалось признаком размягчения мозгов…
– Да, ты знаешь, как привлечь человека на свою сторону.
– Подожди ты со своим сарказмом, я не закончил! Но теперь мне кажется, что я начинаю понимать тебя. В том, что иногда из-за кого-то одного можно отказаться от всех других… и вообще много от чего отказаться. Это пугает меня, я понятия не имею, что делать! Как ты привык к своей дриаде, понял, что она особенная?
Катиджан в очередной раз провел в воздухе руками, но белых искр по-прежнему не было. Он устал, даже при его упрямстве каждая сорвавшаяся попытка подтачивала его силы. Поэтому он решил позволить себе небольшую паузу и все-таки поговорить с Цезарем, тем более что любая откровенность с его стороны была редким зверем, появляющимся, пожалуй, раз в сотню лет.
– Она научила меня понимать, – пожал плечами Катиджан.
– Как?
– Она просто была рядом, всегда, вопреки всему. Даже когда я отталкивал ее, она шла следом за мной и спасала меня снова и снова.
– То есть, взяла тебя измором?
– Научила верить, что меня можно любить не за что-то, а просто так. Сам скажи, сколькие из твоих любовниц не думали о том, какие деньги и власть маячат у тебя за спиной?
– Да ни одна! Но этой не нужны деньги и власть, у нее своих хватает. И она точно за мной плестись не будет!
Цезарь замахнулся и со злостью швырнул в стену огненный шар, как капризничающие дети бросают в забор снежок. Шар налетел на камень, разбился на сотни алых и рыжих брызг, разрушительных и обжигающих, потом погас, дополнив копоть на стенах новым пятном.
Похоже, Цезарь и правда был задет за живое, и это интриговало.
– Ну и что за фурию ты себе подобрал?
– Она не из тех, что мне нравятся, совсем не такая… Если честно, такие девицы вообще не в моем вкусе! Я раньше держался от нее в стороне, но потом узнал получше – и что-то изменилось.
Катиджан невольно вспомнил те дни, когда он только познакомился с Эйтиль.
– Да, бывает и такое.
– Я и сейчас не понимаю, почему меня к ней тянет! Мне всегда казалось, что я выберу одну из обычных человеческих женщин – это просто мой тип. Мне нравится, когда мной восхищаются и не решаются мне перечить. Как я сказал, так и будет! А этой я если попытаюсь приказывать, она меня самого по полу размажет! То есть, у меня есть все причины держаться от нее подальше и вспоминать с содроганием, а вместо этого я хочу снова ее увидеть.
Может, сам Цезарь и был шокирован этим, но Катиджан – нет. Он давно уже подозревал, что если младший брат и влюбится, то это будет такой же катастрофой, как и все ключевые решения в его жизни. Огненная природа Цезаря просто не терпела полумрака, ему нужно было или думать, или чувствовать, но уж если он чувствовал, то отдавался этому полностью.
– Она ведь не человек, не так ли? – осведомился Катиджан.
Он прекрасно знал, что клан Инанис не примет никого, кроме чистокровной человеческой девушки. Ему еще самому предстояло выдержать свою маленькую битву за Эйтиль, и он даже надеялся, что новые порядки, созданные войной, ему помогут.
– Нет, – покачал головой Цезарь. – Ты ее знаешь.
– Серьезно? В смысле, по имени?
– Ага. Если задуматься, ты общаешься с ней теснее, чем я.
– Поздравляю, теперь мое внимание безраздельно твое, – признал Катиджан. – Ну и кто эта загадочная красотка?
– Эвридика Легио.
Катиджан, только-только собиравшийся призвать магию для новой попытки, упустил контроль над энергией, и она обернулась сияющей глыбой льда, примерзшей к потолку. Цезарь поспешно отошел в сторону, чтобы не оказаться под ней, когда она все-таки свалится.
– Вот видишь, – поморщился он. – Даже ты хочешь поставить меня под пресс, а теперь представь, что будет, когда об этом узнает мой отец.
– А он ни о чем не узнает, потому что это дурацкая идея! Нелепая, тупейшая, бездарная. Хм, и я уже говорил, что она дурацкая? Не грех повторить!
– Умеешь ты поддержать!
– Я тебе не мамка и не нянька, чтобы безоговорочно тебя поддерживать, – отрезал Катиджан. – Вся эта игра в разговоры по душам может быть даже забавна, но ты, как всегда, переходишь черту даже здесь. Это ж додуматься надо – связаться с близнецами Легио!
Может, и стоило догадаться, что нечто подобное могло случиться, но… слишком уж это дико. Кланы Легио и Инанис веками друг друга на дух не переносили, а Цезарь точно не из тех, кому взбредет в голову устраивать современную версию шекспировской драмы. Да и потом, он с легкостью принял межклановую вражду и даже находил ее занимательной.
А с другой стороны, он провел наедине с Эвридикой и Диамантой несколько дней, в которые вместились события целой жизни. Они втроем противостояли городу монстров – и божеству! Цезарь готов был пожертвовать собой, чтобы спасти сестер. А ведь раньше Катиджану казалось, что слова «Цезарь» и «жертвовать» могут встретиться в одном предложении только в анекдоте.
Так что да, предпосылки для такого безумства были, и теперь это нужно было срочно останавливать, пока не стало хуже.
– Не с близнецами, а с Эвридикой! – возмутился Цезарь. – Это два разных человека!
– Поверь мне, это одна двухголовая гидра, которая дышит ядом и смертью!
– Хорошее у тебя представление о союзниках!
– Мы союзники лишь потому, что сестричкам нужно кого-то убивать, и мне не хочется, чтобы они выбрали меня. Их с детства воспитывали психопатками! У них в голове сидит только одна мысль: Легио круче всех.
– А разве у нашего клана не такая же мысль на пьедестале, только про семью Инанис?
– Ну, мы-то всегда были с пулей в голове, а у них культ личности начался только с папаши твоей Джульетты.
– Хорошее оправдание!
– Оправдания тут не нужны, – отмахнулся Катиджан. – Я просто пытаюсь объяснить тебе, что проще влюбиться в трехметрового аллигатора, чем в близнецов Легио – перспективы радужней.
– Не в близнецов, а в Эвридику, они разные!
– Тебе только кажется. Уверен, если их поставить рядом, ты не различишь, кто из них кто.
– Различу, – тихо отозвался Цезарь. – Теперь уже точно различу…
В его голосе звучала непривычная решимость, которую прежде заменяло нетерпеливое упрямство. Похоже, тут все даже хуже, чем надеялся Катиджан.
– Слушай, брат, забудь об этом. Я не знаю, что между вами произошло в Строна Полар…
– В том-то и дело, что я этого и сам не знаю, – перебил его Цезарь. – Мне показалось, что это важно, начало чего-то… большего. Но когда я вышел из больницы, она мне и слова не сказала! Она от меня бегает!
– Так радуйся, что у одного из вас еще остался здравый смысл!
– Ты не понимаешь…
– Да все я понимаю!
– Да? Что-то ты не спешишь от своей дриады отказываться, хотя она тоже, прямо скажем, не идеальная невеста для нашего клана! – нахмурился Цезарь.
– Речь уже идет не о нашем клане и его требованиях. Дело конкретно в Эвридике Легио и, если тебе угодно, Эйтиль. Эйтиль любит меня, она никак не связана с политикой Великих Кланов, мы с ней не были врагами даже до знакомства. А теперь посмотри, что лежит между тобой и Эвридикой. Пропасть – это еще мягко сказано! Ваши семьи – враги, вы – враги, и не важно, что там произошло в Строна Полар, когда вы были на грани смерти и все старые правила перестали иметь значение. Теперь все вернулось на круги своя, Эвридика увидела это, и ты тоже должен понять.
Ему было искренне жаль брата. Он видел, что Цезарь не устраивает из этого игру, он впервые в жизни почувствовал нечто более глубокое, чем привычные ему пылающие эмоции, живущие от силы пару дней.
Но тем хуже для него. Катиджан видел близнецов Легио в бою, он знал, как они опасны. Эти двое чуть не укокошили Роувена Интегри по приказу отца, а значит, они готовы идти не только против чужих, но и против своих. Есть ли у них вообще «свои», кроме клана Легио?
Близнецов Легио растили машинами для битвы и убийства, они уже не могут измениться, даже если захотят. Поэтому Цезарю лучше прекратить все сейчас, пока чувства не разрослись в его душе, пронизывая его насквозь – тогда вырвать их будет куда сложнее.
Да и мнение клана нельзя списывать со счетов. Не хватало еще устроить внутренний скандал, когда на них и так весь мир ополчился!
Цезарь и сам, кажется, начал понимать это.
– Ну и что мне делать? – мрачно осведомился он.
– Я скажу тебе, чего не делать: не связываться с Легио, не пересекаться с ними лишний раз, сделать вид, что ничего не случилось.
– Если бы это было так просто!
– А с каких пор ты выбираешь только простые задачи? Цезария Инаниса, которого я знаю, никогда не пугали сложности.
– Цезарий Инанис, которого ты знаешь, никогда не вляпывался в такое болото!
– Тебе нужно отвлечься.
– Интересно, как?
– Клин клином вышибают, – подсказал Катиджан.
– То есть?..
– Заведи себе любовницу, что непонятного? Сейчас отличное время: близнецы Легио проведут ближайшие дни на переговорах в Слоновьей Башне, ты не будешь их видеть. С глаз долой – помнишь, как говорят во внешнем мире? Отправляйся в какой-нибудь развлекательный кластер, найди себе красотку пособлазнительней – и вперед!
Катиджан не стал говорить ему о том, что когда-то он и сам пытался так позабыть об Эйтиль, но у него ничего не получилось. Пусть Цезарь попробует, хуже уже не будет.
– Ты еще скажи, что мне жениться надо! – фыркнул Цезарь.
– Жениться не надо, рано еще. А вот развлекаться – самое время.
– А ты что же? Продолжишь тут, как школьник, прилежно изучать магию?
– Точнее, одно-единственное заклинание. Что еще остается? Это в наших интересах. Если у меня получится, возможно, еще есть шанс, что наш клан не сотрут с лица земли!
* * *
Наблюдая за своими новыми владениями, Аурика Карнаж не могла сдержать улыбку. Все прошло даже лучше, чем она ожидала: Сивилла пала за несколько часов. Они не только получили в свое распоряжение важнейший кластерный мир, но и лишили нелюдей святыни, от такого удара они оправятся нескоро.
Аурике надоело таиться в тенях, да и ее союзникам тоже. Великие чудовища полностью восстановили свою силу, пришло время настоящей войны – той, о которой она мечтала много лет. Теперь дело за малым: отыскать камни. Сивилла была изолирована с первой секунды нападения, все ее защитники погибли, так что артефакты не могли никуда исчезнуть, оставалось только найти их.
В случае с другими магическими предметами, Аурика давно отыскала бы их с помощью простейшего заклинания. Однако эти камни были особым случаем: сотканные из природной материи, они сливались с энергией бытия, их попросту невозможно было обнаружить колдовством. Оставалось лишь ходить по разгромленному городу и искать.
В этом тоже было особое удовольствие – как в поиске сокровищ в детстве. Аурика собиралась насладиться им в одиночестве, но у нее появилась неожиданная и неприятная компания.
Серапис вынырнул из подворотни быстро и неслышно, как одно из тех насекомых, которых он так умело создавал. Аурика, не ожидавшая такого, невольно вздрогнула, и демон усмехнулся, довольный произведенным эффектом.
– Господин Серапис, – нервно улыбнулась ведьма. – Какой сюрприз! Почему вы здесь?
– Не хотел, чтобы ты гуляла в одиночестве.
В человеческом обличье Серапис был лишь немногим выше ее – при том, что она всегда отличалась миниатюрностью. Он, конечно же, легко стал бы гигантом, если бы захотел, но ему, повелителю насекомых, это было не нужно. Он ценил скорость и ловкость, а не примитивную силу. В его худощавом теле и тонком смуглом лице непостижимым образом сочетались черты двух полов. Да, он был мужчиной, и все равно в его облике сквозило что-то изящное, женское, сбивающее с толку. Его белоснежные волосы оставались длинными с одной стороны головы и выбритыми – с другой, словно он хотел подчеркнуть две сущности, скрывающиеся в нем. Мерцающие зеленые глаза смотрели на Аурику с нескрываемой насмешкой.
Он раздражал ее, но ведьма отчаянно пыталась это скрыть. Она не нравилась Серапису, и он даже не думал ничего скрывать. Поладить с ним было гораздо сложнее, чем с другими чудовищами.
– Ничего страшного, я пройдусь одна, – заверила его Аурика. Присутствие этого червяка отравляло ее триумф. – Не хочу отнимать у вас ваше бесценное время!
– И все же я готов подарить его.
– Но почему?
– Потому что я не верю тебе.
Он сказал это так просто, прямо, обыденно, что Аурика на мгновение поверила: он всего лишь шутит.
– Что?
– Я не верю тебе, – повторил Серапис. – Остальные верят, особенно Плутон, ты ему даже нравишься. Но я-то вижу тебя насквозь. Твои прихвостни служат нам, они боготворят нас, а ты – нет. Ты знаешь, что мы не боги, и используешь нас, потому что наши цели сходятся. Гибель Аида подтверждает это.
– Гибель Аида была страшной трагедией…
– Даже не начинай, – перебил ее Серапис. – Это ты можешь втолковывать другим, мне твои спектакли не нужны. Ты – не раба по своей природе, ты владычица, разрушительница. Такие, как ты, быстро учатся улыбаться сильнейшим, но в глубине души ненавидят их. Что скажешь, Аурика? У тебя есть душа?
– Если вы считаете меня предательницей, почему не уничтожите, мой господин? – кротко спросила она.
– О нет, ты не предательница, это совсем другое. Чтобы предать, надо верить – или сделать так, чтобы верили тебе. Но наш союз строится на выгоде. Ты будешь делать то, что тебе выгоднее, пока мы идем одной дорогой. Поэтому ты полезна мне точно так же, как я полезен тебе, вот я тебя и не убиваю.
Не вовремя же он решил проявить сообразительность! Аурика покорно склонила голову, она больше не спорила с ним, но и не подтвердила, что он прав. Серапис был слишком умен, и ей оставалось лишь принять его условия, а лишняя болтовня могла привести к тому, что у других чудовищ тоже появились бы сомнения в ее лояльности.
Пока ее спасало лишь то, что они были не слишком дружны между собой. Да, они объединились, потому что так было нужно, их связывал общий мир, оставшийся у них за спиной. Но они все равно были повелителями, и Аурика сильно сомневалась, что они способны на истинную дружбу.
Поэтому ей пришлось терпеть общество Сераписа, теперь шагавшего рядом с ней. Будь ее воля, Аурика предпочла бы, чтобы умер он, а не Аид.
Город, раскинувшийся перед ними в слабом свете утреннего солнца, был изранен, но не мертв. Во время битвы силы Сообщества уничтожили всех солдат Сивиллы и верховных жрецов, оберегавших камни. Простым горожанам, тем, что затаились в своих домах и торговых лавках, позволили остаться в живых – пока. Аурика просто не видела смысла убивать их, ведь это поставило бы Сообщество перед необходимостью избавляться от десятков тысяч трупов.
Нет, живыми горожане были им гораздо нужнее, чем мертвыми. Так они могли стать заложниками, разменной монетой при переговорах, а возможно, и преданными союзниками, если кому-то из них приглянутся идеи Сообщества Освобождения. Главное, что они не способны поднять восстание: элементали слишком миролюбивы, даже их воины оказались слабыми противниками.
– О том, что случилось в городе, скоро узнают, – заметил Серапис. – И, надо полагать, узнают правду. Это разрушит твою стратегию с обвинением Великих Кланов, не так ли?
– «Разрушит» – такое сильное слово, – усмехнулась Аурика. – Я бы не спешила его использовать. Да, теперь нельзя будет утверждать, что никакого Сообщества Освобождения не существует и все зло идет от Великих Кланов. Ну так что же? Это не очищает их имя.
– В смысле?
– Не стоит забывать про прекрасную Рошель Интегри, юное сокровище, остающееся на нашей стороне. Она сейчас пытается привлечь в сообщество других недовольных молодых магов из Великих Кланов.
– Если у нее получится, разница между Сообществом Освобождения и Великими Кланами сотрется, – догадался Серапис. – Нелюдям будет казаться, что мы с ними работаем заодно, и они уже не помогут Огненному королю.
– Все так, мой господин.
Аурика любила ложь. Это потрясающий инструмент, который многие недооценивают – а зря. Ложь – это оружие, которое не предупреждает о себе грохотом выстрелов, но при этом губит союзы и приносит больше разрушения, чем любые пушки. Разрушения, которое противники творят своими же руками!
– К тому же, первое обвинение дало замечательные плоды, – добавила Аурика. – Главным из них стала встреча в Слоновьей Башне.
– Мне известно о твоих планах на эту встречу. Не спеши праздновать победу, пока она не состоялась, это очень амбициозный замысел.
– Я пока ничего не праздную, мой господин. Но когда этот замысел сбудется, для меня станет честью удивить вас.
Она постоянно проверяла его, прикидывала, удастся ли ей добиться его расположения. Пока Серапис оставался непробиваем, однако у Аурики было время, чтобы исправить это.
Они прошли по широкой улице, все еще залитой кровью после ночной битвы. Архитектура Сивиллы не уставала поражать ведьму, это был город контрастов, легкий, воздушный, идеально воплощающий представления людей о том, каким должно быть волшебство. Да, многие здания пострадали при атаке чудовищ, но их не так сложно восстановить. Сообществу давно нужен был свой кластерный мир, защищенный и достаточно богатый, чтобы стать центральным храмом вернувшихся богов. Сивилла отлично подходила для этого.
Особенно ее Дворец – огромное белоснежное здание, расположенное на вершине грандиозного холма, который и стал основой самого города. Дворец был сердцем этого мира, его гордостью, хранилищем его секретов и сокровищ. Он не смотрелся массивным даже при своем грандиозном размере благодаря обилию резных колонн и стекол, да еще белым и золотым переливам мрамора. Аурике он чем-то напоминал Парфенон из внешнего мира – но не те жалкие руины, вокруг которых тщетно скреблись современные реставраторы, а Парфенон в зените своей славы, великий храм, поражающий весь мир своей красотой.
При атаке Дворец старались щадить, Аурика сразу попросила своих союзников об этом. Теперь о ночной бойне там напоминали лишь трупы и кровавые разводы на светлом мраморе, само здание уцелело и могло служить новым хозяевам.
– Камни уже вернули? – полюбопытствовал Серапис.
Когда началось нападение, жрецы элементалей мгновенно догадались, что это связано с камнями. Иначе и не могло быть, без них Сивилла ничем не отличалась бы от десятков других развитых миров, и только четыре артефакта делали ее уникальной.
Поэтому камни сразу же забрали из хранилища и попытались вынести из города, да куда там! Кластер уже был изолирован, повсюду поджидали чудовища. Жрецов, служителей и воинов, которые осмеливались коснуться камней, ждала неминуемая гибель, а артефакты попросту вырывали из их окоченевших рук.
– Сейчас увидим, – смиренно ответила Аурика.
Она уже подавила гнев, свыклась с тем, что этот дрессировщик жуков не оставит ее в покое. Ей нужно было самой поверить, что она рада Серапису, и тогда, возможно, он тоже поверил бы ей. Аурика снова и снова повторяла себе, что она лишь покорная слуга, сопровождая демона в коридорах.
В зеленом зале уже навели порядок. Оттуда вымыли всю кровь, вынесли то, что осталось от стражи, и даже запах смерти исчез из воздуха, сменившись привычной для этого мира свежестью. А на высоком алтаре в свете магических сфер вновь сиял Призрачный Малахит.
– Вот видите, мой господин, – улыбнулась Аурика. – Все приходит в норму – в нашу норму.
Серапис подошел к алтарю и осторожно провел пальцем по гладкой поверхности камня, но забирать артефакт не стал. Без остальных камней Призрачный Малахит был бесполезен, да и потом, другие чудовища не обрадовались бы такой решительности с его стороны.
В красном зале все еще сохранялась разруха, но она была не слишком заметна. Стены этой просторной комнаты изначально покрывала мелкая мозаика, сделанная из темных кораллов. Теперь потеки крови попросту сливались с ней, не обращая на себя внимания.
Уборку вели младшие служители храма, те из них, что остались в живых. Они были слишком трусливы, чтобы пожертвовать собой ради принципов и традиций, и теперь со слезами на глазах оттирали с гранитного пола то, что осталось от их друзей и знакомых посмелее.
При виде Аурики и демона они испугано сжались, опустили глаза. Ведьма не обратила на это внимания, а вот Серапис расхохотался.
– Они все жалки! Даже рожденные хищниками, а уж эти – и подавно. Иногда мне кажется, что они рождаются лишь с одной целью: умереть. Кое-как дотянуть до смерти! Как им жить полноценно, если они этого не умеют?
– Кластерные миры населяют разные существа, – напомнила Аурика.
– Да, и кто-то из них может стать достойным противником, но не эти. Они недостойны даже прислуживать!
На самом деле, рабы были очень даже нужны Сообществу – они позволяли освободить истинных адептов от примитивной и унизительной работы. Но Аурика не стала объяснять это, мнение Сераписа было не так уж важно. Остальные демоны согласились оставить горожан в живых, он не станет идти против общей воли.
Пока в зале проводилась уборка, Кровавый Пироп охраняли два высших вампира. Они почтительно поклонились ведьме и демону. В ответ они получили от Аурики благожелательный кивок, а от Сераписа – скучающий взгляд. Помощники интересовали его не больше, чем рабы.
В синем зале только-только установили алтарь и теперь возвращали на него Циан, сияющий в своем привычном великолепии. Камень снова стал прозрачным, как чистая вода, однако рядом с ним еще сохранялся запах крови того, кто умер, защищая его. Ничего, это временно. У артефактов нет души, им все равно, кому они принадлежат, они созданы лишь для того, чтобы выполнять свою роль.
А вот в белом зале оказалось чисто и неожиданно пусто. Кровь отмыли, алтарь установили, но Небесного Опала не было ни в самом зале, ни рядом с ним. Это было не просто странно – это было очень, очень плохо.
Битва завершилась несколько часов назад, и с тех пор все силы Сообщества были брошены на поиск артефактов. Сивилла – большой город, но не бескрайний, камень должны были найти! Но как тогда понимать эту пустоту?
При появлении Аурики многие воины поспешили отойти от белого зала, но успели не все. Верховная перехватила одну из ведьм, подчиняющихся ее шабашу.
– Где Небесный Опал? – холодно спросила она.
– Не знаю, миледи, – смущенно отозвалась девушка. – Сюда его еще не приносили.
– А во Дворец?
– Это мне тоже неизвестно.
Аурике захотелось ударить эту бесполезную тупицу, но она сдержалась. Не из жалости, конечно, просто истинный лидер не должен демонстрировать такую горячность.
Еще рано было паниковать, прошло слишком мало времени, и все же дурное предчувствие уже обжигало Аурику изнутри. Она не сомневалась в том, что сильфы сумели вынести свою святыню из Дворца – если остальные справились, то эти и подавно смогли! Однако ведьма лично убедилась в том, что все жрецы воздуха были убиты. Никто из них не выжил, никто! Ее люди нашли и пересчитали трупы, все сошлось, поэтому о побеге и речи не шло.
Могли ли они передать камень кому-то другому? Или спрятать?
– Нужно бросить на это все силы, – велела Аурика. – Найдите Небесный Опал и поскорее доставьте его сюда!
– Не утруждайся, – посоветовал Серапис. – Твои зверьки, даже когда стараются, все равно остаются бесполезными. Я справлюсь быстрее.
Он закинул голову назад, поднял лицо к потолку, открыл рот – и из его губ, как из открытых дверей, вырвался рой черных жужжащих мух. Даже Аурика, со всем своим опытом, с выдержкой истинного лидера, вздрогнула. А нелюди и вовсе отшатнулись от него, многие поспешили покинуть коридор.
Серапису не было до них дела, он искал. Его мухи поднялись к потолку черным облаком, а потом разлетелись в разные стороны. Аурика не сомневалась, что через пару минут они будут во всех уголках города.
– Не всегда нужна армия слуг, чтобы выполнить задачу, – объявил Серапис, глядя на ведьму.
