Влад Козлов
Собачий кайф
И вот он уже идет не так бодро и легко, как раньше. Карманы всякими штуками набил, идёт в жизнь. Идёт уже не вприпрыжку, почти не бегает, разве что за большими металлическими коробками. То ли это груз вещей в его карманах, то ли взрослеет.
К земле его тянет немного, как и меня.
Мне всегда было интересно, что же там, на верхушках деревьев. Я же маленький совсем, не видно мне ничего, что же там наверху. Однажды даже я забрался на подъездный козырек. Он был весь в кустах, бетонный и поросший мхом. Впервые поставив свою лапку на этот холодный бетонный козырёк мне показалось, что я увидел в этих зарослях новый мир. Точнее, его кусочек. Маленькие заросли и кустики – прям настоящие деревья, мох – трава, а бетон – земля. Прям в точности земля. С камнями такая вся, и не выбраться из неё, если что.
И вот стоя на этом козырьке я впервые и увидел верхушку дерева. Она почему-то была лысой и странной, но я все равно улыбался. Она была все также недостижима и высока, но я все-таки понял то, что ничто не бесконечно. Даже деревья. Если кто даст – бесконечное увижу, потанцую и спою!
Собачья свадьба спрашивала, почему я грустен, почему я плох. Наверное, влюблен.
И я пытался докричаться им в ответ, что не влюбленный я, а уставший, даже слишком. Они все спрашивали и спрашивали меня, где твоя милая и щенки, я же был разбитый и ответить им не смог.
А потом они пошли доедать зазевавшуюся кошку, а я отправился в свой новый мир. Он бесконечен, пока я жив. Я иду туда, где дорогу мир рисует мне, пока я иду-шагаю-топаю. В том мире остались только улыбки, тепло и понимание. А как дойду до него, то заплачу. Сяду на камушек и буду только греться на солнышке моём, да разглядывать мусор под ногами.
Однажды со мной приключилась история.
Только один вид животного способен на необоснованную жестокость к ближнему, и это человеки. Чаще они приятные и добрые. Иногда пьяные. А иногда и жестокие.
Однажды меня поймали. Хорошие человеки поймали. Помню бежал к помоечке у магазина, там люди еду складывают, а я кушаю иногда. Бабушка там у помоечки стояла. Видимо она фишку просекла, что люди еду выкидывают, и решила тоже перекусить. Кушали мы с ней, да и понравился я ей. Нагнулась она ко мне, взяла меня на ручки да пошла домой, мелодично похрустывая пакетами и артритом.
Тряслись мы в железной коробке с ней часа два, потом приехали наконец. Домой меня завела и зашурстела дальше пакетами. Я сел с ней рядом, и мы начали делить награбленное. Правда, кажется, меня обманули. Ну да всё равно, я считать не умею, чего и вам желаю. Умел бы считать может и расстроился бы, а так мне было весело.
Пожил у нее. Хорошо у нее было, по-стариковски спокойно. Тихо до безумия, кроме тех моментов, когда она травила истории из молодости. Маша её звали. Для остальных Мария, для меня Маша. В её доме всегда приятно пахло едой и старыми коврами. Мы, как Сид и Ненси, продолжали и дальше наши вылазки за вкуснятиной, которую потом по-братски с Машей делили.
Но однажды в доме стало пахнуть хуже. Маше становилось плохо. Её кто-то звал. Звал навсегда. Она понимала, что скоро ей нужно будет уйти и надо срочно спасать мою моську. Так мы вновь отправились в путь. Мы приехали на базар, и она посадила меня на коврик перед собой. Порисовала на картонке и поставила её передо мной. Я притих.
И вот мимо нас прошла бабушка милого вида. В халатике такая, седая вся. Но пахло от неё… странно. Это был явно не запах старого халата, разваренной гречневой каши и сырых полов, к которым я уже успел привыкнуть. Это был кислый запах органики, специй и страшно вонючего одеколона. Она взяла меня на руки и несколько раз немного подбросила. Сказала, что я хороший, я приветственно повилял. Сказала, что забирает, я учтиво кивнул. Маша с вонючкой поговорили и, в какой-то момент, попрощались. Вонючка прицепила ко мне верёвку и повела прочь с базара. Я рыкнул нежно на прощание Маше, да улыбнулся. По мере моего от неё отдаления сухость пропадала с её глаз, а в моём горле, казалось, поселился большой и колючий ёж. Моё дыхание переходило в хрипы, толи из-за ежа, толи из-за давящей на мою глотку верёвки.
Мы пришли к ней домой. Запах лестничной площадки меня отпугивал не меньше, чем запах самой бабки. У двери вонючка засуетилась и начала быстро копошиться в своей сумке в поисках заветного ключика. Заветный ключик быстро нашелся. Я вошел внутрь.
Неведомый человеческому носу запах проткнул мои ноздри. Как вот… Понимаете, многие люди знают, как пахнет труп. Многие знают этот въевшийся сладковатых запах. Тут пахло также. Еще у порога в мусорном пакете я увидел кости, по форме и длине напоминающие мою лапку.
Чувство беспокойства и тревоги не утихало внутри меня. Лапы будто налились свинцом.
Я не помню как, но мне удалось сбежать из этой квартиры. Наверняка она тоже была добрая, просто жить хотела по-своему.
А ещё я точно знаю, что Вонючка забыла спросить у Маши какой я. Если бы спросила, то знала бы, что я милый, уютный и безумно дорогой!
Красота людей – страшно удивительная вещь. Правы те, кто сказал, что некрасивых людей не бывает. Но есть особенно красивые существа, и для каждого они свои. Кому-то рыжие по душе, кому-то пухленькие, кому-то вообще нравятся лысые или усатые.
И ведь в этом и есть вся магия нашей жизни – красота, что для каждого своя. Удивительно, что в каждом существе в нашем мире есть что-то красивое. И еще более удивительно – что люди, хоть с виду и безнадёжны, продолжают искать красоту во всём.
Тогда я тоже имею право быть самим собой! На меня тоже будет спрос, ведь правда? Я верю, что точно найду человека, который увидит во мне не просто закостенелую грязь и запах подвала, а свою личную любовь, и когда наступит этот момент – я наконец отдам себя ему без остатка! Потому как любить своего человека – это есть красота и моя личная магия.
Давно меня мучает один вопрос. Почему люди так стремятся к строгости? Мне и так наверх становится тяжело смотреть, возраст уже не тот. А там теперь хмурое не только небо, но еще и лица. Нельзя так, ребята!
Идя по новым тропкам моего старого города, я часто замечаю странности в поведении обычных людей. Все серьёзные такие, а как смотрят на меня – смеются. Мне внизу прикольно, я по полу катаюсь или пританцовываю по пути к задворью очередной кафешки, с надеждой найти там что-то весьма питательно-привлекательное.
Смотрят только, а со мной идти не хотят. Ну сумасшедшие, не иначе. Такой кайф пропускают!
А мне вот, например, весело!
Я давно понял, что ваша жизнь человечья совсем не похожа на кино про кролика Роджера, в котором красотка обязательно достается самому смешному. В реальности же никто не любит рядом с собой видеть клоуна. Только в кругу друзей, разве что, да и то со своими границами. Много раз замечал, что нам приходится просто метаться от дружбы к дружбе. Тоша ведь тоже всегда был моим другом, бегали вместе, махали хвостами из стороны в сторону, в такт шагам друг друга. Нюхали единственный кусочек асфальта среди грунта, потом бежали сломя голову навстречу ветру. Закручивали себе хвосты, да пугали ворон.
Но потом, вдруг, он решил стать кем-то, поэтому ушел куда-то, к кому-то. А я так и остался там, где был. Будто все вокруг взрослеют, стареют, а я как машинист поезда под названием «ЖИЗНЬ» вожу всех куда-то туда, в далёкую и необъятную тюрьму, что многие называют «взросление».
После Тоши пришел еще один, потом ещё и ещё, и вот мы пришли к тому, что самые ценные вещи все вокруг предали. И всё это ради того, чтобы стать как все.
Один я, как придурок, сижу да мечтаю.
Ты тоже такой. Ты ведь как я, самый смешной из людей. Каждый раз только и делаешь, что провожаешь своих более серьёзных друзей в другую жизнь. Само собой, тебя не позовут с собой, хотя ты там и так со своими приколами не нужен никому. Я ведь тебе говорил, что наверху все угрюмые и хмурые. Подними голову, глянь!
А я горжусь, что ты, мой друг – самый смешной из людей! Запомни это и улыбнись! Ведь настоящая жизнь начинается на уровне твоих коленок, там, где я да мусор.
Они все мне говорят, что нам, собачкам, легче. Так есть легальный путь стать мной – просто будь веселым и тебя, как и меня, перестанут воспринимать как настоящего. Как только ты выпускаешь внутреннего ребенка наружу – то всё! Теперь ты ненастоящий. Ты для них – вымышленный друг, просто милое дополнение их прекрасной с виду жизни. На уровне моего роста ты станешь такой же собачкой, как и я, ценностей в которой как в брелоке, который дарит мимолётную радость вот этим вот «полноценным» людям. Хотя выглядишь ты вроде так же. В один дом ходишь с ними, в одной столовой топчешь фрикадельки, а он вон какой, оказывается. Делаешь в общем те же вещи, что и они, однако, как бы ты не хотел быть наравне с ними – так никогда не будет. Рядом с ними – ты талисман, с которым прикольно поболтать раз в пару месяцев.
Я вот так вижу, мне так кажется.
Ты был компаньоном, вторым пилотом, лучшим событием в их жизни, любовью или даже смыслом их существования. А теперь ты стал символом их вчерашней беззаботности. Вроде как глупость, которую хорошо бы забыть и никому не рассказывать. Но при встрече с тобой они будут вспоминать, как же было классно, когда-то давно, закручивать хвосты да пугать ворон. Как же было классно там, в твоём мире.
Ведь в наших с тобой головах царят полёты! Мысли не дают нам уснуть, а сладкие мечты так и норовят разлететься словами по всему миру, когда у них – это просто процесс, где все крутится вокруг походов в разные дома, за разными бумажками. И они ничуть не отличаются от тех жестяных коробок, в которых летают, в то время, как ты, мой друг, настоящий, пусть все и делают вид, что это не так!
Ох уж вы, прикольные такие, не могу. Отношения у вас, любовь прям. С утра как выходите, а вокруг вас аж воздух плотный от духов и сигарет, ходить рядом невозможно. Странные вы. Все ведь просто. Подошел гордой походкой, глаза в глаза, нос к жопке и всё – она твоя. У нас так принято, обряд старый, но работает. А дальше у нас уже всё – любовь! Короткая, но невероятно яркая. Показываю ей всегда, где моя любимая мусорка. Пакет найдём, да и давай его грызть с двух сторон, вот это я понимаю любовь! А вы всё цветы рвёте. Они ведь даже едой не пахнут! И не надо ей никаких коробочек покупать, ни больших, ни маленьких. Ведь самое ценное, что я ей мог дать – это я сам, да и она мне себя подарила. А больше у нас ничего и нет.
Да и вообще, совсем вас девушки зажали, дорогие мои человеческие мужчины. Я ведь вижу все снизу, мне виднее.
Бывает видишь парня до свидания и после, забавная картина. Когда он один – выглядит, будто устал сильно, работал прям весь день. А как к ней приходит – яйца шоколадные дарит. Работал на них, бедолага, а теперь отдает. А она ему никаких яиц не даёт, даже игрушку не подарит. Потом он ей говорит, что она красивая, а она ему нет. Молчит да улыбается, в лучшем случае. Он её на руках носит, а она его даже поднять не может. Он ей шутки говорит разные, веселит, как петрушка скачет, а она слушает да молчит. Еще оценивает что-то, не понимаю в общем. Понимаю лишь одно – жалкие вы.
Вот недавно, буквально, к лапке прилип клочок бумаги. А там газета, что-то про неравноправие мужчин и женщин. Я аж в лужу сел, правы ведь! Наконец правы! Никто не равноправен, ведь прав то ни у кого и нет, одни сплошные компромиссы. У вас у людей в минусе вообще все, вы прям договориться не можете, никак вот совсем. Собрали кучу людей, придумали им разных ограничений, да сидите – пользуетесь. А на самом то деле все вы – одинаковые. Просто кто-то хорош в одном, кто-то в другом.
А оправдания то у вас какие, боже ты мой. То биология не та, то территориально не там родился, то культурно слишком прост. Вот с моей точки зрения в конечном итоге все вы – бесконечно высокие, хмурые и вонючие.
Но я же вас всё равно люблю.
Снится мне сон, значит. Сижу я в огромном трейлерном парке, в кабине, высокий весь такой и бородатый. Смотрю в зеркало и вижу там человека!
Настоящего!
Но там, в мире моих грёз это будто бы было нормой, там я был собой, человеком! С именем и огромной будкой на колёсах. Смотрю в окно, а там моя девушка, и мой щен..РЕБЕНОК! МОЙ! Это казалось мне в грёзах настолько обычным и привычным, что я просто улыбнулся, вместо того, чтобы разрыдаться да заскулить от счастья, как щенок!
Вокруг была толпа из людей, все шли к музыке. Кажется, у вас это называется фестиваль. Я тоже как раз туда собиралось. Так сильно хотелось!
И ещё один момент, вы не поверите, у меня была собака! Я во сне был хозяином собаки. Но я был тем страшным, грозным человеком, что привязал своего друга железной веревкой к столбу. Привязанный пёс смотрел на меня глазами, которые я вижу по утрам в зеркале, когда за окном плохая погода, а кушать хочется. Глаза жалкие, грустные, просящие о чём-то. Я даже начал понимать людей тогда, ведь не услышал пса, своего друга. На секунду мне показалось, что пение доносилось не со сцены, а пела эта самая собака. Что-то грустное, затяжное, будто она всё знает.
Я даже не погладил её, помутненный счастьем, что наконец обрёл семью я помчался вперёд, к свету фонарей и музыке, что кричала мне в лицо со сцены. Моя грудь дрожала от вибраций электрогитар, а ноги непривычно ловко несли меня к сцене. И вот он я, здесь! Смотрю в глаза людям! Вижу их лица! И знаете, что? Тогда, в том сне, они показались мне счастливыми. Показались мне родными и понимающими. Будто все мы здесь собрались с одной большой любовью в сердце, и сейчас настал момент рассказать всем о ней.
Время пролетело очень быстро, мы продолжали стоять и любить друг друга. Жена грела мой животик, крепко обняв меня. И я так глубоко был погружен в свое счастье, что совсем позабыл про пса на веревке.
Я настолько стал человеком, что забыл про своего верного друга…
Концерт подходил к концу, и мы засобирались в сторону трейлера. Малой бегал вокруг и накрикивал песни с концерта, те, что ему больше всего понравились. Он уходил раза два от нас, сигаретами немного пахло. Курит видимо в тайне от меня. Ну пусть балуется, не буду мешать ему шишки набивать. Правда если поймаю с поличным – придется поговорить. От такого разговора ему, наверное, еще больше захочется курить.
В пучине своих мыслей, криков фанатов и гудков коробок я не заметил, как подошел к трейлеру. Вроде всё то, всё также. Но собака была мертва. Лежала так, будто уснула. Будто пытается укрыться тормозным следом перед ней, что слегка наезжал на её шерстку. Но как им укрыться, если он такой короткий?
Однажды я ел пластиковую игрушку, и она встала в горле. Дышать было тяжело, горло кололо. Тут было почти также. Только если тогда кололо горло, не выходя за пределы шеи, то сейчас иголочки в горле проникали в голову и лезли прям до мозга, а через мозг – в глаза, выталкивая слёзы. Глотать было тяжело. В тот момент я бы многое отдал, чтобы проснуться на минуту раньше, но видимо кто-то хотел, чтобы я это увидел.
Сынок подошел ко мне, попросил сигарету. Всё его лицо было красным и покрыто будто слоем желе, до блеска. Глаза были такие огромные и такие грустные, прям как у этой собаки часом ранее. Я дал ему сигарету. Все подошли к собаке и встали вокруг неё.
