Виталий Сычев
Подводные дома «Садко» и люди в записках современника
Часть 17. Завершение эксперимента
К вечеру 28 октября, когда Игнатьева, Беззаботнова, Савченко (и Кессонку) уже поместили в барокамеру, на море разыгрался свирепый шторм. Его принёс циклон, примчавшийся от границ Дании. По пути следования сила циклона непрестанно возрастала, захватывая огромные массы воздуха.
Прекратили работу все черноморские и азовские порты. В ночь на 29 октября шторм достиг двенадцати баллов!
В Очакове скорость урагана возросла до 30 метров в секунду. В Туапсе – 34, в Херсоне, Краснодаре и Анапе – до 40!
Такого разгула стихии давно уже не помнили жители окрестных мест и черноморские моряки.
В лагере ленинградских акванавтов, несмотря на заблаговременно принятые меры, почти никто не спал. Срывало крепления то у одной, то у другой палатки, и надо было устранять повреждения, пока не смело с места всю полотняную хижину.
Сквозь металлические стены декомпрессионной камеры хорошо было слышно, как беснуется шторм. Три дня длилась кутерьма на море [А. Чернов. 1970].
30 октября в 13 ч 25 мин акванавты, при хорошем самочувствии, вышли из ПДК-2. Затем в течение 24 часов они находились под наблюдением врача-спецфизиолога вблизи от декомпрессионной камеры [Вахтенный журнал. 1969].
Ил. 151. Вольер подняли после шторма
Ил. 152. Акванавтам торжественно вручили букеты хризантем, фотографировали их
Ил. 153. Муза Ильичёва и Всеволод Джус
Ил. 154. Из рассказа «Подводный дом» С. Сахарнова с рисунками И.С. Беломлинского. Просушка акванавта после подводной прогулки
После декомпрессии читатели интересовались, как котёнок перенёс её, какова его дальнейшая судьба.
Вечером в лагере состоялся банкет. В просторной многоместной палатке, служившей камбузом, установили столы с батареей прославленных абхазских и грузинских вин. Стены банкетного зала разукрашены шутливыми рисунками и стихами, живописующими историю «Садко-3». Это постарались Слава Коваленко, Джон и Саша Агарков, шеф гидрометеослужбы лагеря.
Веселье продолжалось далеко за полночь – впервые за много дней, прожитых акванавтами на берегу Чёрного моря.
Глубокой ночью, когда все спали, в палатку забрались воры и украли магнитофон, …прибрали к рукам и знаменитость экспедиции – Кессонку [А. Чернов. 1970].
Магнитофон найти не удалось…
Ил. 155. Руководители признали акванавта-нелегала участником эксперимента
Ил. 156. Б. Лесман за подготовкой банкетного зала. На стенах рисунки Агаркова, Коваленко и Румянцева
Ил. 157. Вступительное слово Виктора Ивановича Ильичёва
Ил. 158. Выступает Валентин Беззаботнов
Евгений Лепский, выпускник ЛГМИ 1971 года – один из аквалангистов-связных в 1969-м – писал «Моя жизнь сложилась не типично для океанолога, но я не жалею об этом. Мне довелось участвовать в подводных экспериментах “Садко-2” и “Садко-3”. В мои обязанности входили водолазные работы под руководством Всеволода Джуса и Виталия Павлова по обеспечению подводных домов. Мы жили в палатках на пляже, рядом с Акустическим институтом, работали во время летних каникул после 3 и 4 курсов института. В этот период я ездил с Бурнашовым и Мурашовым на “Черномор-2” в Геленджик, где поработал рядом с акванавтами ИОАН, в том числе со Славой Куриловым».
Лепский с однокурсниками после работ на «Садко-2» участвовал во втором рейсе «Нерея» летом 1969 года, побывал в Дублине и Гибралтаре, в октябре трудился в группе обеспечения «Садко-3». Поздней осенью студентом четвёртого курса он отправился в третий рейс «Нерея».
Ил. 159. В. Беззаботнов, Е. Савченко с Кессонкой и Е. Лепский. 28 октября 1969 года
Ил. 160. Е. Лепский, Л. Карлин, А. Данилов, В. Сычев в Гибралтаре. Июль 1969 года
В дальнейшем, став профессиональным водолазом, Е.А. Лепский участвовал в многочисленных подводных работах, в т. ч. по обеспечению эксперимента «Черномор-72», испытаний подводных аппаратов «Север-2», «Тинро-2», был помощником капитана подводной лаборатории (ПЛ) «Бентос-300». Он имеет более 3400 подводно-спусковых часов в нашей стране и странах Европы, Азии и Африки. Надеюсь когда-либо привести его записки о работе в Гвинее (где мы с ним пересекались, и его очень хотели оставить вождём одного из племён), об океанологических исследованиях и многом другом. С Лепским мы ещё встретимся на заключительных страницах книги.
***
После завершения работ во время шторма ПЛС сползла на глубину до 50 м, балластная ёмкость не выдержала повышенного давления, и вода проникла во внутреннее помещение.
Ил. 161. На снимках сохранилось, как открывают верхний люк ПЛС и удаляют воду из него
Общая информация об экспериментах «Садко» в 1966–1969 годах:
Часть 18. 1970 год. Прощание с «Садко» и Сухуми
В мае 1970 года журналист А. Чернов снова побывал в Сухумской бухте и встретился с героями своих публикаций. На берегу, у пирса АКИН, высилась необычная металлическая конструкция, несколько напоминавшая по своим очертаниям ткацкий челнок.
Ил. 162. Новый вольер со встроенным водолазным колоколом
Для работ изготовили новый вольер со встроенным водолазным колоколом. «Садко» остался на берегу. Из четырёх полуметровых иллюминаторов колокола хорошо просматривались окрестности, удобно вести киносъёмку. На верху колокола установили самолётную лампу-фару. В колокол акванавты заходили на несколько часов в сутки, а ночевали на берегу. Наблюдения за обитателями вольера вели приборы – гидрофоны, телекамеры, управляемые с берега.
Веперь вольер находился на глубине до 15 м. Наиболее освещённые и прогретые поверхностные слои воды благоприятны для обитателей моря. «Декомпрессия при возвращении акванавтов с этой глубины не требуется, или она непродолжительна и несложна, – рассказал конструктор вольера Анатолий Игнатьев. – Вольер снабжён балластными цистернами, на заданной глубине его удерживает мёртвый якорь. При сильном шторме, включив лебёдку, его можно подтянуть ко дну, где меньше влияние волн».
Ил. 163. Спуск вольера с водолазным колоколом
Ил. 164. Последние проверки
Ил. 165. Осмотр перед эксплуатацией
Новая конструкция могла ослабить воздействие непогоды на сооружение, что случилось после завершения работ 1969 года.
Хотя совмещение подводной лаборатории и подводного вольера облегчало наблюдения за поведением рыбы и проведение биоакустических экспериментов.
Новые эксперименты опирались на апробированные методы и правила безопасной работы разных конструкций гидрофонов и звукозаписывающей аппаратуры, когда велась запись биоакустических сигналов, издаваемых рыбами, одновременно с визуальными наблюдениями и кино- и фотосъёмкой. Правда, гидрофоны, хорошо работавшие короткое время, при длительном использовании выходили из строя.
Оказалось трудным поддерживать во время звукозаписи режим тишины. Под водой много посторонних звуков – шум работы понижающих трансформаторов и систем жизнеобеспечения, бульканье пузырьков, вырывающихся из входной шахты, и даже голоса акванавтов, разговаривавших в подводной лаборатории.
Выяснилось, что многие рыбы оставались жить в вольере после повреждения, хотя могли его легко покинуть. Скорее всего, в нём они нашли сносные условия существования… ***
Осенью участники эксперимента узнали о результатах коллег по «Садко-1» и «Садко-2» 1966–1967 годов Владимира Грищенко и Николая Шестакова. В июльском номере популярного журнала «Вокруг света» появилась заметка о проведённых ими на СП-18 первых в мире длительных исследованиях подводного рельефа льда в Арктике.
Для определения толщины нараставшего и стаявшего льда, аквалангисты разметили полигон и с нижней поверхности льда вбили реперы, по которым определяли, насколько они вмёрзли или освободились ото льда при таянии. Не всё проходило гладко. Как-то Грищенко вышел из лунки и зашёл в палатку, весь в кристаллах льда. Сняли с него маску, дали глоток чая: «Представляете, забивал репер, обернулся и испугался: возле меня громадная голова с крючковатым носом с глазницами, …вода – скульптор. Порой подо льдом такое соорудит» [В. Стругацкий. 1981].
Ил. 166. Причудливые скульптуры из статьи В. Грищенко в журнале «Вокруг света»
***
Летом 1972 года сотрудники ЛПИ Н. Немцев, В. Гуляев, В. Беззаботнов, Д. Румянцев, Е. Савченко и Б. Елацков продолжали работы на базе АКИН. Им помогали студенты В. Смирнов, Л. Хворов и В. Пазухин. Будучи тогда четверокурсником, Смирнов воспоминал, что Беззаботнов руководил установкой подводной мачты и экспериментами по изучению поведения буквопечатающих измерителей течений, подвешенных на тросе и установленных на мачте. В море выходили на судне «Ингури». Немцев продолжал работы с установкой для изучения кавитации с помощью подводной высокоскоростной кинокамеры. Гуляев прокладывал магистраль для сжатого воздуха от компрессорной до барокамеры (с давлением до 150 бар), студенты помогали. Экспериментов с подводными домами уже не проводили. Капсула «Садко» лежала на берегу.
Сотрудники и выпускники ЛПИ описывали свои подводные работы и погружения в многочисленных статьях в 1970-е и последующие годы. О выпускниках ЛГМИ рассказывал в своих книгах И.С. Арзамасцев. Известные журналисты писали о них, не только в статьях, но и в книгах, и в научно-популярных журналах. Знания акванавтов были востребованы при распространении информации о подводных исследованиях в нашей стране и за рубежом. Руководителя ЛПИ В.А. Павлова вместе с докт. технических наук В.С. Ястребовым пригласили стать рецензентом второго издания книги о зарубежных подводных экспериментах [П. Боровиков, В. Бровко. 1974].
Выпускники ЛПИ не порывали связей со своими работавшими в ЛГМИ наставниками. Особое отношение даже во время отдыха они сохраняли к местам, связанным с первыми экспериментами «Садко». И.С. Арзамасцев рассказывал о приезде в Сухуми в 1973 году после окончания института и свадьбы перед призывом в армию.
«Здесь, конечно же, мы встретились с ребятами из ЛПИ, которые были в командировке на базе Акустического института. В перерыве между дегустацией вин и хинкали я высказал:
– А как бы мне понырять с аквалангом? Очень хочется.
– К нам нельзя. Территория института – закрытая зона. Но ты знаешь, мы решим этот вопрос, – сказал Валя Беззаботнов.
– Приходите к двум часам на городской пляж, что примыкает к забору институтской территории. Это рядом с эстакадой. Следи за морем. Жди появления белого буйка, – добавил Саша Монкевич.
На следующий день после обеда мы расположились на галечном пляже в условленном месте. Ровно в два часа недалеко от берега выпрыгнул на поверхность маленький кусок пенопласта. А спустя минуту из воды вышли Валентин и Саша.
– Там под буйком два акваланга лежат. Один бери и наслаждайся, а мы тут пока с твоей женой полюбезничаем.
Я надел ласты и маску быстро поплыл к буйку и нырнул, ориентируясь по капроновому шнуру, привязанному к аквалангам. На глубине около 5 метров на дне лежал два АВМа. Я открыл вентиль одного из них, взял загубник в рот, выдохом выгнал воду из трубок, не торопясь, облачился в акваланг и отправился в своё подводное путешествие.
Высосав почти до нуля воздух из аппарата, я уложил его на старое место и довольный вернулся на берег.
Хотелось поговорить с ребятами, но они засобирались:
– Нужно на работу. До вечера!
Они поплыли к буйку, занырнули и на глубине включились в аппараты. А так как один из них был практически пустой, передавая загубник от полного аппарата друг другу, поплыли на территорию Акустического института» [И. Арзамасцев. 2005].
Ил.167. «Нет такого невзрачного мужичонки, который бы в водолазном скафандре не смотрелся если не Жаком-Ивом Кусто, то, по крайней мере, рядовым из его команды…» Рис. В. Одинцова [И. Арзамасцев. 2005]
В том же 1973 году, завершая свою книгу, Всеволод Джус с оптимизмом утверждал, что многие подводные устройства войдут когда-нибудь в арсенал средств стационарных подводных станций. Акванавты будут изучать физику, геологию и биологию моря непосредственно в море, проводя планомерные междисциплинарные исследования.
Он искренне верил, что «следовало готовиться к очередной экспедиции».
Глава 4. Обращение к истории. Память о «Садко». Выпускники. Воспоминания. Встречи
Часть 19. 1993–1996 годы. Вокруг последних работ Лаборатории подводных исследований
В течение 25 лет после первого эксперимента «Садко» до начала 2000-х я не обращался к его истории. Она была скорее грустной, чем оптимистичной. Почти ежедневные встречи с участниками эксперимента и акванавтами в стенах Гидрометеорологического института как-то затуманили прошлое. На редких вечерах удавалось послушать, как ветераны Лаборатории подводных исследований делились своими рассказами и воспоминаниями. Её сотрудники продолжали обучение новых аквалангистов и подводных фото- и кинооператоров. Но цели и задачи ЛПИ смещались в сторону обеспечения научных исследований и технических работ, хотя всё ещё привлекали жаждущих знаний о подводном мире.
***
В эти годы я возвращался иногда к экспериментам команды Кусто с подводными домами, читал переведённые на русский язык его книги и мемуары французских первопроходцев, в том числе Альбера Фалько и Андре Лабана, интересовался новостями о подводной археологии у нас в стране и за рубежом.
Конечно, даже решая смежные задачи, мне удавалось вернуться к работам ЛПИ и контактам с отечественными и зарубежными специалистами-подводниками. Ниже следует короткий рассказ о работах и сотрудничестве с ними вплоть до завершения серьёзных работ лаборатории.
***
Когда в 1975–1977 годах меня назначили секретарём секции океанологии Научно-методического совета по высшему гидрометеорологическому образованию Минвуза СССР, её возглавлял член президиума совета известный учёный, зав. кафедрой океанологии МГУ им. М.В. Ломоносова Алексей Дмитриевич Добровольский. Он писал тогда послесловие к переводу книги Ж.-И. Кусто, вышедшей в 1976 году в серии «XX век: Путешествия. Открытия. Исследования». Я помню его увлекательный рассказ об экспедициях на «Витязе», измерении глубины Марианской впадины, самой глубокой в Мировом океане, и особенно о контактах советских учёных с Командой Кусто. Отправляясь в длительную командировку в Гвинейскую республику в 1977 году, я передал секретарские документы доценту кафедры океанологии ЛГМИ Ирме Потаповне Карповой – консультанту этих записок. К сожалению, у меня не осталось бумаг о работе секции, но я хорошо помню, что в её состав входили известные в стране и за рубежом океанологи. Заместителем председателя секции был зав. кафедрой методов океанологических исследований ЛГМИ Б.Н. Беляев. Он пришёл в институт после безвременной кончины в 1974 году К.К. Дерюгина, которому многие студенты-океанологи благодарны за любовь к профессии, юношеский энтузиазм и задор, поддерживавшие нас в самые трудные периоды жизни. В заседаниях секции участвовали также её члены ректор ЛГМИ, зав. кафедрой океанологии Ю.П. Доронин, зав. кафедрой океанологии ЛГУ, герой Советского Союза, участник дрейфа ледокольного парохода «Челюскин» В.Х. Буйницкий, зав. кафедрой океанологии Одесского гидрометеорологического института Черепанов и профессор кафедры В.Ф. Суховей.
Ил. 168. А.Д. Добровольский в 1970-е. Обложка книги из серии «XX век: Путешествия. Открытия. Исследования» с послесловием А.Д. Добровольского из моей библиотеки
Не могу не рассказать об А.Д. Добровольском. Он был одним из первых выпускников, затем ассистентом и некоторое время исполнял обязанности начальника кафедры океанологии Московского гидрометеорологического института (МГМИ), который в 1944 году перевели в Ленинград как ЛГМИ. Оставшись в Москве, доктор географических наук профессор А.Д. Добровольский в 1953 году был избран первым заведующим кафедрой океанологии на географическом факультете МГУ, которой он руководил до 1987 года. В год моего знакомства с известным океанологом его именем назвали подводную гору в южной части Атлантического океана. Ещё в 1950 году вместе со своим учителем и первым зав. кафедрой океанологии МГМИ Н.Н. Зубовым он стал автором вводной статьи к изданию книги И.Ф. Крузенштерна о первом кругосветном путешествии россиян. Работая над статьями, книгами и комментариями к Атласу Крузенштерна, я возвращался к заметкам А.Д. Добровольского. Совпадения сопровождали всю мою жизнь. После В.В. Тимонова и Ю.П. Доронина на океанологическом факультете и по учебникам А.Д. Добровольского я преподавал курс «Региональной океанологии» почти тридцать лет. Замечательные учёные, энтузиасты науки, люди высокой культуры Добровольский и Тимонов сотрудничали с 1930-х годов. Книги А.Д. Добровольского оставались на моём столе в течение всех пятидесяти лет преподавания океанологам из самых разных стран.
***
Свою жизнь я связал с Гидрометеорологическим институтом (работал в ЛГМИ с года создания океанологического факультета, а покинул за месяц до того, как его не стало). Участвовал в многочисленных экспедициях (насчитал 14 научно-исследовательских судов), преподавал в Гвинейской республике, работал в Западной Африке, где ещё в 1982–1983 гг. участвовал в подспутниковых экспериментах, сотрудничал с программами ЮНЕСКО и Всемирной Метеорологической организации. Заведовал кафедрой ЮНЕСКО спутниковой океанографии, работу которой высоко оценила Генеральный директор ЮНЕСКО Ирина Бокова «за динамичное партнёрство, а также за продвижение инноваций» [И. Бокова. 2010]. Получил Национальную премию «Подводный мир-2016» в области популяризации подводной деятельности.
Ил. 169. Вручение премии «Подводный мир-2016» на фестивале «Акватика»
***
В 1980-е годы сотрудники ЛПИ редко участвовали в практических работах. В одной из них под руководством профессора А.В. Некрасова на борту парусного катамарана ЛГМИ «Ориентс» вместе с его экипажем, а также с Н. Табакаевым, В. Гуляевым и студентами мне довелось в 1984 году исследовать искусственные подводные плантации мидий у городка Саулкрасты в Латвии.
***
После вынужденного перерыва ЛПИ участвовала в изучении бентоса у островов и в мелководных зонах Финского залива в 1993–1995 годах. Исследования 1994 года проводились в рамках разрабатываемой международной программы «Год Финского залива». В июле с борта ветерана походов по Балтике катамарана «Ориентс» изучались акватории островов восточной части Финского залива, где предполагалось создание заповедной зоны. При изучении дна вокруг островов Гогланд и Малый Тютерс с помощью водолазных погружений и подводного фотографирования произведено его ландшафтное описание, впервые для Финского залива получена информация о различных формах мезобентоса.
Валентин Беззаботнов возглавлял совместные российско-финские водолазные работы по изучению прибрежных биотопов у островов Хельсинкского архипелага. Вместе с ним Анатолий Коровин, Алексей Плотников, Константин Карасёв, Алексей Молчанов и многие другие активно участвовали в различных работах Балтийского плавучего университета (БПУ) ЮНЕСКО и программ МОК ЮНЕСКО «Обучение через научные исследования», в том числе с коллегами из Финляндии.
Первые исследования при картировании подводных ланшафтов на островах крепости Суоменлинна проводили с борта катамарана «Ориентс». Руководитель от финской стороны, работавший прежде с Джералдом Даррелом, Ричард Томсон Кун отмечал не только появившиеся перспективы совместных работ, но и сохранявшиеся проблемы при оформлении виз и финансировании совместных подводных спусков [Отчёт о БПУ. 1995].
Ил. 170. Команда катамарана «Ориентс» и руководитель от российской стороны акванавт «Садко» Валентин Беззаботнов (крайний слева)
Ил. 171. Руководители и участники проекта ЮНЕСКО БПУ в Суоменлинне в 1993 году. Слева направо: Р.Т. Кун, Р. Тамсалу, Л. Карлин, А. Некрасов, В. Беззаботнов, Н. Плинк, В. Сычев
Невозможно ни привести краткую информацию и несколько иллюстраций о продолжении работ ЛПИ во время «Дней Живого моря» в Суоменлинне в 1994–1996 годах [BFU Research Bulletin, № 2. 1996]. На архипелаг заходили российские парусные суда. Проводились совместные исследования и картирование подводных ландшафтов российскими и финскими водолазами, тщательно планировались и живо обсуждались результаты работ.
Ил. 172. Подготовка к работе по изучению подводных ландшафтов у Суоменлинны, Финляндия. 1995 год. Слева направо: Л.Н. Карлин, А.Е. Анцулевич, М.Б. Шилин, А.В. Некрасов
Ил. 173. А.В. Плотников готовится к погружению
О трудностях, сопровождавших подводные работы у побережья Финляндии, писал бессменный организатор и руководитель проекта в Суоменлинне Ричард Т. Кун под заголовком статьи о картировании подводных ландшафтов: «Холодный морской ветер и туман делали погружения неприятными». У англоязычного текста Р. Куна («A cold on-shore wind and fog made diving unpleasant») много вариантов, и опытный читатель может переводом выразить собственные ощущения. Я же благодарен коллеге за оценку моего участия в проекте: «Во многом благодаря усилиям д-ра Сычева стала возможной реализация проекта БПУ с 1993 года» [BFU Research Bulletin, № 2. 1996].
Ил. 174. В. Сычев и Д. Труст во время семинара в Петербурге по планированию работ. 1995 год
Ил. 175. Р.Т. Кун, А.В. Некрасов и Д. Труст подводят итоги обсуждения на семинаре
Ил. 176. Участники российско-финских подводных исследований и пример результатов их работ. На фото слева Михаил Шилин и Пена Копонен помогают Александру Анцулевичу после погружения. 1995 год
В холодный май 1995-го в совместных работах по картированию ландшафтов у побережья Финляндии приняли участие 4 российских и 14 финских профессиональных водолазов. С результатами исследований знакомили студентов и школьников обеих стран.
Ил. 177. Р.Т. Кун, А.В. Некрасов и финские подводники обсуждают работы в комнате отдыха сауны Военно-морской академии Финляндии
Ил. 178. Др. Ликка Виитасало со школьниками изучает пробы бентоса. 1996 год
На Суоменлинне проходили международные конференции, разнообразные культурные мероприятия. Во время итогового семинара 24–26 мая 1996 года организаторы провели концерт русской музыки.
Ил. 179. Приглашение на концерт 24 мая 1996 года. Участники семинара после концерта в церкви на Суоменлинне
Партнёрские инициативы и патронаж ЮНЕСКО дали старт превращению через несколько лет этого архипелага в популярный туристический центр недалеко от Хельсинки. Участники экспедиций знакомились с историей места. Свеаборг («Шведская крепость» до 1918 года), а впоследствии Суоменлинна («Финская крепость») сохранила русские имена. О рождении в семье лекаря в 1811 году известного литературного критика и публициста Виссариона Белинского посетители читали на памятной доске, установленной в 1986 году. О пребывании в крепости Свеаборг декабристов М.С. Лунина (в 1827–1828 годах) и однокурсника А.С. Пушкина по Царскосельскому лицею В.К. Кюхельбекера (в арестантских ротах в 1831–1836 годах) удалось узнать из их биографий. К месту подводных работ участники проходили мимо тюремных казематов и казарм. В более обустроенных, но всё же мрачных каменных крепостных помещениях располагался кабинет Р.Т. Куна. В нём подготовливали документы и отчёты, перевод которых цитируется в записках.
С сожалением следует отметить, что такое сотрудничество в 1996 году завершило международную кооперацию ЛПИ.
***
В начале 1990-х годов возобновились контакты с Командой Кусто и её руководителем. Во время нескольких встреч с Ж.-И. Кусто и Франсин Трипле мне приходилось обсуждать проекты и даже некоторые результаты сотрудничества. В дискуссиях и переписке с нами участвовали члены Команды Кусто и сотрудники ЮНЕСКО. В одном из писем Ж.-И. Кусто благодарил за информацию о работах ЛПИ и приглашение посетить институт. Он кратко описывал инициативу и задачи сети кафедр Экотекни-Кусто, а также всячески поддерживал акции среди молодёжи по защите окружающей среды и пожелал успехов в этом деле. В Петербурге мы знакомили с инициативами Кусто по обучению в направлении, названном им Экотекни.
Ил. 180. Ответ Ж.-И. Кусто ректору ЛГМИ Л.Н. Карлину и страницы присланной брошюры об акциях и сети кафедр Экотекни-Кусто в 1994 году
Группа в ЛГМИ под руководством А.И. Тимоховой переводила статьи из его журналов, которые использовались при обучении основам экологии Океана и подводных исследований, в том числе при сотрудничестве со школой его имени в Петербурге. В переписке с Франсин Кусто и редактором журнала «Калипсо Лог» Изабель Лоран мы обсуждали перевод информации о строительстве нового судна «Калипсо-2», перечисляли посланные диапозитивы для публикаций, правила их использования и многие другие вопросы.
Ил. 181. В письмах от Франсин Кусто и редактора журнала «Калипсо-Лог» Изабель Лоран затрагивались многочисленные вопросы сотрудничества в 1996 году
Ил. 182. Автограф Ж.И. Кусто в журнале, выпущенном к его 85-летию в 1995 году: «Студентам Санкт-Петербургского института! Сердечно, Ж.-И. Кусто», и обложка журнала с сообщением о трагедии в Сингапуре
Побывав в Монако в 1967 году, В.В. Конецкий писал об Океанографическом музее: «Кусто основал здесь этот штаб, когда Евратом в шестидесятом году санкционировал сброс отходов атомной промышленности в Средиземное море» [В. Конецкий. Мимо Франции. 1969]. Кусто в течение почти сорока лет возвращался к своим акциям против захоронения ядерных отходов. Мне же приходилось видеть демонстрации в портах Средиземноморья в поддержку выступлений Кусто в 1968 году, а в 1981 году побывать в порту Антиб, откуда не удалось из-за протестов отправить первые суда для захоронений. В дальнейшем правительствам пришлось отказаться, по крайней мере, официально от таких операций.
Если вернуться к автографам, то в 2010-м Жан-Мишель Кусто, подписывая мне книгу об отце, шутливо поинтересовался, сколько с его автографом она может стоить спустя много лет. Мне тогда же подумалось, что через годы могут не вспомнить ни о семье Кусто, ни, например, о том, что один из её членов (Ж.-М. Кусто) был президентом Международной экологической организации «Зелёный Крест», и даже о её основателе М.С. Горбачёве.
Ил. 183. Слайды, присланные Франсин Кусто и Изабель Лоран для переводов, с запиской о том, что они лучше иллюстраций, отсканированных из журналов
Мы получали поддержку наших усилий супругами Кусто и их сотрудниками. Но всё же некоторые проекты не удалось реализовать. После аварии «Калипсо» в Сингапуре сначала пришлось остановить подготовку к съёмкам фильма Командой Кусто о природе Финского залива и Ладожского озера. В качестве одного из вариантов французская сторона начала рассматривать съёмки на озере Байкал. Окончательный выбор сделали в пользу Лимнологического института РАН, от которого была получена финансовая поддержка и возможность использования его судна. Последний прижизненный проект Ж.-И. Кусто начался на озере в 1996 году. Через два года состоялась презентация фильма, завершившего серию «Подводная одиссея команды Кусто». В титрах ленты об экспедиции на Байкал вместе с информацией о Кусто стояло имя Франсин.
Замечу, что отсутствие моральной и финансовой поддержки в ЛГМИ не позволили создать кафедру Экотекни-Кусто, хотя преподавание факультативного курса Экотекни на русском языке велось в течение двух лет, а переговоры вышли на уровень обсуждения в ЮНЕСКО.
Но тогда, начиная с 1997 года, интересы и планы руководства ЛГМИ обратились на более крупные финансовые проекты, к которым можно было отнести сетевой проект ЮНЕСКО с университетом из Испании, а также проект БПУ и его компонент на Баренцевом и Белом морях, получившие поддержку новообразованного Министерства общего и профессионального образования РФ. В перечисленных программах не нашлось места разделам подводных исследований, и ЛПИ осталась без финансирования. Меня также отодвинули от этих работ, что позволило сосредоточиться на программах ЮНЕСКО и ЮНЕСКО МОК в области спутниковой океанологии.