Виталий Храмов
По ту сторону жизни, по ту сторону света

Жаль, но мало, вся эта страшно-мерзопакостная мелочовка, с криками, разбегается. Вокруг меня целая площадка для подвижных игр вычищена от растительности, но завалена частями тел этих монстров. В некоторых из них ещё угадывались привычные животные и насекомые. Некоторые были просто порождениями больной фантазии безумца. А некоторые просто мокрые куски раздавленной плоти. Ну, не стальные они, давятся, как перезрелые помидоры.

Иду вперёд. Натыкаясь на людские черепа и кости. Усмехаюсь. Прикормили зверушек! Кормушка у них тут. А сигналом к обеду у них скрип люльки. Но на то, что я не единственный, кто может отбиться от натиска этой мерзости, как бы намекает полное отсутствие вокруг людских костей каких-либо металлических изделий. Даже ржавого обломка, ржавого гвоздика нет. Хотя обломки щитов имеются в наличии. А вот гвозди из них извлечены. Извлекли, собрали и вынесли.

Металлы ценны в этом мире, зависшем в странной временной петле, где фантастические псевдоразумные сущности, обитающие в коробах без капли органики, в пирамидах, оплавленных буйством ядерных энергий соседствуют с рыцарями с мечами и даже с дикарями в тряпье с дубинами и каменными наконечниками. И сверху, для полного отрыва головы от реальности – маги, силой мысли ломающие каменные колонны и бьющие молниями, лазерами, плазмой, читающие мысли и дозванивающиеся прямо в голову без каких-либо устройств связи. Блин! Да я и сам такой же!

Бред! О, боги! Дайте же мне выйти из этого дурдома!

Естественно, никто не отозвался. Боги же тут погибли? Это же Чаша Погибших Богов?

Потому иду дальше. Тропа заметна в этом буйстве странной растительности. А раз есть путь, то его надо пройти. За моей спиной начинается шум, рёв и писк. Осквернённая мелочь вернулась пожрать полуфабрикаты, которые я им нашинковал и надавил у подножия лестницы. Ко мне мелкое не лезет. Хотя пищат и шуршат вокруг. За стволами, в ветках, за кочками.

Почва под ногами стала более рыхлой, более влажной. Будто вхожу в болото. Да, так оно и есть! «Выйдя из себя», с удивлением понимаю, что всё, что вокруг вижу, как плот, свитый из песен и слов, тьфу! Свитый из толщи корней и стволов палых деревьев. А там, в десятке метров внизу – болото. И всё это тут плавает. Образовав плавучий остров из отходов жизнедеятельности самих себя.

Круто! И поразительно!

А откуда миряне берут артефакты минувшей эпохи? Точно! Возможно, там, дальше – есть земля. И обломки допотопной цивилизации.

Но мне стало не до отвлечённых тем, когда почувствовал, что стал объектом охоты.

Двое. Неразумные звери. Идут параллельно мне. Выжидают удобного момента. Бросятся разом. С двух сторон. И бросаются. Я отпрыгиваю. Один зверь визжит от боли, это я ему вскрыл бок от передних лап до задних. Второй осыпается кучей серой пыли, ведь Штык по-прежнему работает исправно. Зверь, размером с лошадь, но повадками больше похожий на что-то собачье-волчье, скуля, щёлкая пастью, пытается уползти. Иду к нему, разглядывая его. Понятно, когти, клыки большие. Но он и сам не пудель. Большая собачка! А вот уши у него странные. И вообще он странный. Шерсть сохранилась только на брюхе. Цвета выгоревшей травы. А вот голова, спина тёмно-коричневые. С зеленцой. Камуфляж. Бока – посветлее. Но не шерсть это. А что-то навроде рыбьей чешуи. Это у него ворс так сросся, роговыми пластинами, внахлёст? На голове рожки, как у ягнёнка. Вдоль позвоночника – тоже роговые шипы, как бывает у слипшейся, мокрой шерсти. Только это – не высохнет, не станет мягким ворсом.

Волк бросается. И осыпается серым прахом. И становится тихо. После гибели первого волка заросли вокруг взвыли. После гибели второго только треск ломающихся зарослей. И тихо стало.

Разбежались? Так сразу? Как же так? И это всё? А как же бой насмерть?! А как же покуражиться? Ей! Куда вы все?! Вернитесь! Я всё прощу!

Иду. Звериными тропами. Проваливаясь в подтопленную почву. Мои новые, трижды клятые сапоги набрали воды, хлюпают. Болтаться на ноге стали, ненавистные. Вокруг даже змей нет. Только мелкие насекомые суетятся по своим неотложным делам, не замечая меня. Как, впрочем, и я их. Никто из насекомых меня даже укусить не пытается. Они совсем бестолковые. Как беспилотные дроны на управлении центрального процессора их коллективного разума муравейника. Там он где-то. Но мне он не интересен.

Заросли, стеной вставшие передо мной, расчищаю Штыком. Хорошо получается, только пыль летит. И опять заросли взвыли, как от боли. Хм-м! Бью в зелёно-коричневую стену Тараном, как меня научила та девочка с интересной стрижкой на животе. Тишина. Только грохот ломающихся гигантских папоротников и бульканье воды. Таран никакой реакции не вызвал. В отличие от… Так их пугает Штык! Ладно! Давайте уравняем шансы, и я и вы без артефактов. Ваши когти и клыки против моих рук и зубов! И разума. Умеющего ломать деревья пачками. Силы почти равны.

Нет. Сделку не приняли. Я уже устал идти по этой зыбкой почве плавучего острова, а всё никак не удаётся встретить достойного соперника! Невольно ухмыляюсь, придётся пробить себе яму в этом наслоении всего на свете и утопиться. Улыбаюсь уже во все оставшиеся зубы, я же – Нежить. А вдруг мне и отсутствие воздуха не фатально? А вдруг буду вечность бродить там, на дне? Пинать сомов. Или кто там, на дне, живёт? Потому как не помню, умею ли я плавать? Хотя! Вечность, это долго. Будет шанс научиться не только плавать.

Грохот и чавканье ломаемых стволов. Наконец-то! Кто-то решился!

Ахудеть! Вылетает на меня такой бронетранспортёр клыкастый и с танковой грацией несётся прямо на меня! Круто! То, чего я ждал! Потанцуем?

Ну, так совсем не интересно! Такой большой, а так быстро умер! Так я совсем обижусь на местных! Пойду на болотце и наемся жабонят.

Ух, ты! Какая красота! А размеры! Вот кто действительно гигант! Ломится через заросли так, что повозки разъедутся в этом тоннеле, что образуется после его прохода. Жаль ломится прочь от меня, а не в атаку. Но хорош! Огромное тело, пышущее силой и грацией, в отличие от того вонючего кабана-переростка с метровыми клыками. И не воняет. Но бежит. Что не есть хорошо. А мне очень интересно рассмотреть это чудо поближе. Вижу только бурую чешуйчатую броню крупа и короткий хвостик с роговой шишкой, как у булавы. Как и у волков – ворс верхней части шкуры сросся чешуйками. Вот и всё, что я успел увидеть. Остались только следы чудовищных когтей задних лап, что продавили глубокие борозды в дёрне плавучего острова. Ну, зверина, я принимаю твою игру! Не хочешь танцев, давай в салочки играть!

А сам виноват. Опять же! Обещал же Штык не применять! Но клыки кабана меня так впечатлили, что Штык почти сам прыгнул мне в руку и впился в шкуру зверя. Не знаю, что именно испугало того гиганта, но он взревел и дал дёру. Умный! Как я и люблю. С тупым кабаном было скучно.

Когда гигант взревел и вывалил прямо на дорогу содержимое своего кишечника, я вдруг с изумлением и весельем понял, что это медведь. Такой вот медведь. С его типичной медвежьей болезнью облегчился перед бегом. Пришлось оббегать эти залежи удобрений.

И тут я натыкаюсь на нечто, что сбило меня с ритма прыжков и частоты дыхания. Огромный кусок кристалла. Чудовищно огромный! От изумления меня выкинуло «из себя». Камень, как айсберг, лишь кончик показал наружу. Покрытый разными, многолетними отложениями грязи, треснувший, неумело и коряво починенный. Именно от этого чудовищно огромного накопителя и тянулись следы Скверны. Когда-то. Видимо, пусть и корявый, но ремонт виброструктуры этого кристалла и положил конец истеканию Скверны. Хотя её тут! Скверны этой! Облака целые!

Но всё это, конечно, интересно, но зверь от меня чуть не сбежал! Скачу ему наперехват. Спешу. Не обращая внимания на ревущих в ужасе прочих обитателей этой чащи. Мне уже ясно, что этот медведь самое большое и самое сильное существо, что тут есть. Если и этот гигант мне не поможет, то можно просто и без затей выжечь всю эту Скверную Чащу, к хренам! Всех этих уродов!

Догнал. Запыхался даже, но догнал. Всё же относительно малые размеры и вес имеют преимущества перед белазовскими габаритами и силой. Какой самосвал?! Эта животина встала на задние лапы! Да это же годзилла! Тиранозавровая, рексовая! Мне аж сыкотно стало от медвежьего рёва и его когтей с клыками! Чуть не заразился его медвежьей болезнью!

Бью, с испугу. И не спрашиваю себя даже, чем бью? Я, когда сильно волнуюсь, делаю чёрт-те что! Медведя сносит с лап. Прыгаю ему на грудь, утопая в густой и мягкой шерсти. Не буду Штыком бить! Шкурку портить! Отступлю от собственного правила не обрастать вещами, а шубу пошью! Зима близко! Сдавливаю горло зверя так же, как давил раскалённый клинок той волчьей девочки.

И вдруг слышу писк боли. Смотрю. Такие милые пушистые комочки маскирующей расцветки! Медвежата! Мими-мишки! Блин! Это же не медведь! Это же медведица!

Меня опять вышибает «из себя». Смотрю на себя со стороны. И мне мерзко. От самого себя мерзко.

Тут Жизнь. Такая вот странная, непривычная, крайне жестокая, но Жизнь. А я? Что я делаю? Я вломился в хрупкое равновесие этого маленького, но живого мирка, сею тут ужас, смерть и опустошение. И хотел всё это сжечь, к хренам! Весь этот живой мирок! Живой!

Это не они уроды! Они такими родились. Они не знают другой жизни, кроме этой. Но они живут. Как могут, так и живут. Выживают. В этих запредельных условиях. Но выживают. Живут. В неустойчивом балансе жизни.

Это я урод! Вломился в их дом, крушу, ломаю, убиваю. Не из потребности, не для пропитания. А из развлечения! Просто никто из них не мог защититься от меня! Никто! Это не бой. Убийство. Ради забавы получается убийство!

Так мне стало мерзко от самого себя, что я прозевал рывок туши подо мной. Лечу. С грохотом и чавканьем ломаю деревья. От боли ударов о стволы, удара о почву, пусть и мягкую, но динамического удара никто не отменил, спазмом схватило грудь и горло. Отрешённо смотрю на разевающуюся чудовищную пасть с огромными клыками.

Ну, вот и всё! Наконец-то! Отмучился!

Ну вот, наконец и Смерть моя пришла.

Но, как всегда, всё оказалось не тем, чем ожидалось.

Пасть не захлопнулась на мне. А чуть надо мной, прямо перед моим лицом. И глыба мяса и шерсти, жалобно заскулив, затряслась всем многотонным весом, отпрыгнула от меня, огромными прыжками помчалась к жалобно пищащему комку шерсти, который ещё не обзавёлся чешуйчатым панцирем.

Я в недоумении и в шоке сел. Почему медведица не перекусила меня?

А это что? Приглядываюсь – исчезает. Смотрю куда-то в сторону мерещится мне в углу зрения женский силуэт в длинном свободно ниспадающем плаще с длинными рукавами, полностью скрывающими руки и очень глубоким капюшоном, полностью закрывающем лицо. Приглядываясь снова, ничего не вижу.

И будто шёпот. Женский голос. Прислушиваюсь, не слышу ничего. Не слушаю, шепчет что-то, неразборчивое.

Медведица очень боится этого призрака. Гигантский зверь просто в отчаянии – медвежонок, милый пушистый комок бурой шерсти застрял. Как в капкан попал. Иду к ним. Ну, что я железный, что ли? И что, что убивали друг друга анадысь? А теперь дитя попало в беду! А мать с ума сходит. Я же не зверь! Солдат ребёнка не обидит! Штык, ожидаемо, испаряет кусок камня, неведомо как оказавшийся в переплетении корней. Наверняка маг земли тут ворожил, скалой такой кабана какого-нибудь раздавив. Медведица подхватывает пушистый комок размером с годовалого телёночка и огромными скачками уносится прочь, прыжками своими вызывая колебания всего плавучего острова.

Нет, это не прыжки чудища вызывали колебания. Целый пласт чащи вокруг меня, вместе с почвой, с половиной того расщеплённого камня, всем гербарием сломанных медвежьими играми растений, вместе со мной и миражом женщины в плаще – взлетает вверх. Потом появляется частокол каких-то призрачных зубов, что схлопывается над головой полупрозрачной пеленой чего-то мутного, как бутылочное стекло. Меня обжимает мешанина всего, что было чащей вокруг меня. Рот и носоглотка сразу же оказывается полна болотной жижей и грязи. Последнее, что я увидел – это женский силуэт в углу зрения, как и положено видению, никак не среагировал, никак не изменил своего положения, несмотря на то, что несколько сотен кубометров чащи были проглочены призрачной личинкой опарыша-переростка. Призрак просто стоял в ожидании, вложив рукава плаща друг в друга.

Глава 2

Естественно, что меня вышибло из меня же. Смотрю как бы со стороны, как мутно-бело-зелёная туша опарыша, как атомный подводный ракетоносец, погружается во тьму болотную.

– Тут был город, – слышу я тихий женский шёпот. Она! Стоит на округлом корпусе призрачного опарыша, размером с дизель-электрический ударный крейсер на подводных крыльях. Да-да! Меня опять, несёт. А кто не свихнётся, оказавшись в чреве опарыша такого размера под толщей болотных вод в мешанине компостной?

И я, к сожалению, опять не умер. Хотя опарыш, хоть и полупрозрачный и пышуший волшебными силами Скверны и Смерти, но выделяет вполне материальные реактивы, растворяя проглоченное. В том числе и моё тело. Даже тысячекратно клятый сапог растворяется. Всё же один, второй я таки потерял.

Блин! О чём я думаю! Дались мне эти сапоги! Тут мою плоть растворило до костей. А вот и кости тают, как кубик сахара в мутном кипящем кислотном бульоне!

Хорошо хоть никакой боли. Что-то устал я от боли.

– Самый большой и самый красивый город из всех, что я видела, – продолжает шептать женский голос.

А вот сам силуэт пропал. Зато я появился. Тот самый, призрачный, каким я себя видел в том странном месте, когда допрашивал дух сожжённого колдуна.

И как в подтверждение слов этого призрачного женского голоса вода будто исчезла. Я увидел дно этого болота. И грандиозные руины мегаполиса. Будто опять с ребятами Пальмиру освободили и бродим среди развалин былой цивилизации. Но я-то помню, что это дно Чаши Погибели Богов. Только с водой будто исчезли и многолетние иловые отложения. Это руины города богов?

– Да, нас так называли, – далёкий женский голос полон печали.

Надо же! Даже поговорить можно! К сожалению, по обломкам невозможно представить себе величие архитектуры этого города.

– Я не могу восстановить видимость города. Это слишком больно для меня. Я и так слишком хорошо помню, чем это было. Видеть это будет нестерпимо!

М-да! Понимаю. Я тут уже тоже стал экспертом в душевных терзаниях.

А что, собственно, случилось? Если не секрет.

Ответ пришёл не сразу. Очень не сразу. Я призраком бродил среди развалин, своей дымчатой, нематериальной рукой прикасаясь к камням. Которые всё же отзывались. Материал, как в той пирамиде, у НЗ.

– Я тогда только прошла обряд посвящения, – тихо-тихо, печально говорил голос, – Мне пророчили удел Вместилища Жизни, Воплощения Матери. Я была совсем маленькой девочкой. Сейчас уже не помню, сколько именно лет я встретила на тот момент. Я так старалась забыть всё это!

Я не знаю, зачем я здесь? Я не знаю, зачем мне всё это? Но я не испытываю никаких эмоций, ведь – наконец-то! Нет боли! И это хорошо. Зер гуд! Дастиш-фантастиш. Просто брожу в развалинах. Будто в сумеречном городе, освещённом рассеянным отражённым светом. Мне хорошо, спокойно. И это хорошо. Если мне предстоит вечность бродить в этих камнях, выслушивая эти сказки о делах давно минувших дел, я согласен.

– …Когда пришли недобрые вести. И мы оказались в крайнем смятении. Сотни веков жизни в гармонии, тысячи лет жизни без каких-либо опасностей не могут не отразиться на мыслях живущих. Вторжение чужаков. Совсем чужих, злых, жестоких, непонятных. И гибли живущие. И никто не знал, как это исправить.

…И сначала все обнадёжились, когда враги прислушались к словам. Казалось, гибель Живущих удалось остановить. Но вторгшиеся существа оказались весьма коварны. От лжи Живущие в Мире тоже отвыкли. Никто не мог даже подумать, что слова и дела могут разойтись. И начавшееся жестокое истребление живущих всех повергло в отчаяние. Живущие бежали со своих жилищ, покидали родовые леса. Бежали к Высшим. За помощью. Но Высшие и сами не знали, что делать. Не могли помочь ни Жизнь Рекущие, ни Хранители Истины, ни Мыслители, ни Праведники, ни Провидцы. Даже Воплощения не смогли ничем помочь. На беду, Воплощения Сына не было в мире, лишь его будущее Вместилище, но и оно, как и я, тоже было ещё чадом малым. А Воплощение Старца стало слишком древним. Но даже он не мог вспомнить ни одного Пути Войны.

Охотно соглашаюсь. Бывает. Так всегда и бывает. Всегда найдутся «дикари». Злые и жестокие. И война всегда приходит именно тогда, когда все точно уверены, что она, война, просто невозможна. Теперь-то точно войн не будет! И – бах! Полились реки крови. Горят города, плодородные сады и поля превращаются в лунный пейзаж. Ие-е-ех! И тут то же самое.

Хотя… Что-то в перечислении ответственных лиц я не услышал ни одного наименования, хотя бы отдалённо намекающего на представителя силовых структур.

– …И Единое Поле Смыслов было переполнено болью и страданиями погибающих живущих, болью гибнущих Древ Жизни. Ничем не мог помочь им объединённый разум живущих. Он содрогался от боли, сводя с ума тех, кто жил в нём постоянно, заставляя остальных разорвать связующие узы, чтобы не сойти с ума от боли и ужаса. Что само по себе было парализующим шоком для живущих.

А вот и артефакты минувшей эпохи! Прямо под ногами валяются! Хм-м! Вот это – явно головной убор. Причём, судя по тянущимся проводкам штырей – это было вживлено прямо в череп, прямо в мозг! А где – остальное? Или останки «убраны» с глаз долой вместе с илом и грязью?

Да-да, сей грустный рассказ я слушал вполуха. Отстранённо.

– Воплощение Сына прошёл пробуждение раньше срока, вне обряда, когда чадо ещё не было готово принять в себя Высшую Сущность. Воплощение погиб. Но успел подсказать, что искать надо в Хранилищах Былого. Самое крупное Хранилище Истины было как раз тут. В этом Сияющем поселении. Несчётное число живущих услышали слова Воплощения вместе с Хранителями. И все устремились сюда. С надеждой на спасение. Но ответ Хранителей Истины был не менее жесток, чем не знающие жалости Орды Вторжения. Хранители нашли, что когда-то имелась каста воителей. Каста защитников. Своим существованием обязанная жестокости и злобе. Всю свою жизнь готовящаяся к одному – к смерти в бою, сея боль и разрушение. Защищая от тёмной злобы тех, кто не способен причинять боль другому существу. Но за бесчисленные века гармонии стёрлась даже память о подобной касте.

А я о чём? На стадо рунных овец напали волки. А даже бараны рога спилили, за ненадобностью.

– Великая печаль охватила живущих. Сама мысль о причинении осмысленного вреда кому-либо была неприемлема. А мысль, что придётся лишать жизни кого-то, приводила к параличу мышления, как логический тупик.

Бывает! Безусловно, жить – хорошо. Хорошо жить ещё лучше. Жить в Раю среди добрых и пушистых заек вообще мечта! Только вот, чтобы кто-то жил, так вот розово и пукая радугой, кто-то должен всю жизнь провести по ноздри в навозе, грязи и крови. Если повезёт, то в чужой крови и чужом навозе, а не из своих вскрытых кишок. Но чаще бывает, что в своей грязи, в собственном дерьме, в собственной крови, да по уши! Зубами загрызая очередного бессердечного и злобного отморозка, скотину двуногую.

– Да. Так! – ответил мне далёкий и печальный голос. – Но понимание этого пришло к живущим слишком поздно. И то лишь к некоторым. К самым молодым, живущим свой первый век. Чаще вообще первые свои десятилетия. И они ушли. Учиться убивать. Учиться умирать в бою. Как мало их было! И живущие ничем им не могли помочь. Ничем! Сама мысль, что осмысленные усилия живущего могут принести вред живому существу, могла привести живущего к развоплощению. И бессчетные реки живущих стекались в Храмы Истины, как вода стекается в моря и океаны. Надеясь, что Священные Камни Хранилищ Истины защитят их от злобы низких и злобных существ. И поначалу так и было.

А потом они нашли отмычку? К задней калитке? На каждую хитрую дыру всегда найдётся свой болт витой!

– Хранилища Истины стали похожи на светлые пузыри воздуха в мутной воде волн злобных зверей, захлестнувших мир. И когда уже стало казаться, что Щиты Истины выдержат любой наплыв жестокости, любую чёрную злобу, поселения начали гибнуть одно за другим.

Пожимаю плечами. Не бывает неприступной обороны. То, что придумают тысяча мудрецов и построят сотня тысяч умельцев, сломать может один полудурок. Просто методом тыка найдя слабость. Или проломив грубой силой. Как известно, чем меньше мозгов, тем больше силы, решительности и злобы. И единственный способ защиты от этого – держать зверька в рамках. В загоне. Стены которого будут под током.

Стены могут быть и невидимыми. Например, стены Закона. Но в случае невидимых стен прописанных букв должны быть такие ребята, которые с этими зверьками будут жить, ничем от них внешне не отличаясь, в их дерьме тонуть. И иметь решимость остановить зверька методом пробития его бестолковки. То есть работать с ними, присматривать за ними. Если надо, выпороть. Если не помогает, то и привести приговор в исполнение. А если случай будет совсем запущенным, то встать на пути орды озверевших безумцев и погибнуть. Нанеся им неприемлемый урон. Если не остановить, то испугать, вызвать смятение, задержать. Пока за место павшего не встанет следующий. И не отомстит.

– Да. Ты прав. Но живущие забыли об этом. Им была неведома даже мысль, что кто-то может не разделять нашего образа жизни. Что кто-то может жить в злобе, наслаждаться жестокостью и страданиями других. Что кто-то может пользоваться результатами чужого труда. Более того, считать, что именно кто-то другой и должен обеспечивать существование злобного паразита. Живущие не могли даже съесть пищу, выращенную чужими руками! Для живущих было непонятно, как можно что-то присвоить? Высшим благом у живущих было – дать! Посвятить своё существование – Жизни.

Всё это, конечно, хорошо. Но я вот не верю, что так бывает. Всегда найдётся кто-то, кто взять-то возьмёт, а вот на отдачу окажется тугой, как гранит этих вот развалин. В любом обществе, в любом народе найдутся такие хитролицые представители. Да что там, есть целые хитролиции народы, что даже на уровне вероисповеданий проповедуют паразитирование! Да и болт на них!

Так как же эти развалины стали, собственно – развалинами?

– На тот момент Нашествие Злобных шло уже третье лето. Дела шли по-прежнему плачевно. Орды Вторжения сдерживала только их собственная скорость передвижения и способность переработать уже поглощённое. Но каста воинов продолжала расти, несмотря на немыслимые потери и повсеместные сражения. Каста творящих уже начала поставлять воинам средства защиты и оружие. Выращивание оружия у них получалось всё лучше и лучше. Молодые мыслители помогали воинам в продумывании, в осмыслении этого нового для живущих дела – боя. Провидцы помогали предвидеть действия врага. Даже Хранители и Жизнь Рекущие помогали.

Долгая пауза, полная боли от взбудораженных воспоминаний.

– Но мир уже не принадлежал живущим. Лишь редкие островки ещё удерживались воинами и Щитами Хранилищ. Это поселение было крупнейшим. Сколько тут было живущих!

Голос пропал. Совсем. Как болванчик киваю головой, невесомым призраком бродя в развалинах. Дошла и до вас очередь?

– Вся злоба орд вторжения обрушилась на купол Храма. За несколько дней непрерывных ударов Храм был забит под землю. Хотя купол и выдержал. Но сотрясения от ударов непостижимой силы не выдерживали даже прочные строения касты творящих. Всё рушилось. Множество погибших, раненых. Непрекращающийся стон стоял над поселением всё это время.

Я невольно представил себе, чем надо молотить в купол, способный накрыть всё это? Так молотить, чтобы настолько заколотить его в землю, что образовалась Чаша? И мне стало жутко. А каково было этим блаженным обитателям райских садов? Мне, тёртому армейскому сапогу – жутко? А им, блаженным ангелочкам с нежной, детской психикой?

– И когда удары по куполу прекратились, в сердцах живущих появилась надежда, что удалось выжить. Но оказалось, что началось самое худшее! Среди злобных оказалась одна раса, очень близкая, кровью к живущим. Это были люди. Щит не воспринимал их угрозой. И пропускал их. Люди выглядели очень похожими на живущих. Обнадёженные живущие сначала приняли их за новую волну спасающихся от уничтожения. Тогда и началась резня. В Храме почти не было воинов. Лишь находящиеся на излечении защитники. И их смели сразу. Остальные живущие просто не могли нанести вред своим убийцам, даже защищая свои жизни.

Мне показалось, что развалины поднялись, расступились, что всё вокруг заполнили лица. Обезумевшие лица. От боли, от ужаса, от злобы, от крови, от ярости. И вновь всё пропало. Я невольно осмотрелся. Тут должно быть до третьего этажа навалено тел! А там, где до самого плавучего острова возвышается Хранитель Истины – и того больше! Сколько же тут этих блаженных положили?

– Это не они, – замогильным голосом отвечает мне пространство вокруг, – это сделала я. Всех их убила – я! Всех!

Хоть я и призрак, а макушку попытался почесать. Эка! Я знал, что женщина по разрушительному действию страшнее полного залпа осколочно-фугасных снарядов армейского дивизиона артподдержки, но, чтобы – так! Тут же было…!

– Да! Всех! Всех, кто был в Храме! И даже всех, кто был в пределах дня пути, в принятых сейчас мерах счисления пространства.

Развёл руками – бывает! Я вот анадысь тоже – психанул…

– Высшие возлагали на меня большие надежды. Я была самой сильной, самым подходящим Сосудом Воплощения на памяти живущих. И Воплощение случилось именно в момент падения Храма Истины.

Опять мхатовская пауза. Я просто иду по угадывающимся улицам бывшего Храма Истины. Моей собеседнице явно нелегко вспоминать всё это. И я, хоть и старый солдат и не умею говорить слов… хм-м! М-да! Но понятие о такте имею. И даже немного о стратегии. Имею. Понятие. Тем более умею ждать. А став призраком вообще стал жутко терпеливым и тактичным. И стратегичным. Даже стратегическим.

– Я должна была стать самым полным, самым мощным Воплощением Матери. Матери Жизни. Но я стала Воплощением Смерти. В тот момент, когда для меня всё изменилось, я захотела, чтобы все они умерли. И они умерли. Все. Даже Высшие. Даже Хранитель Истины лопнул.

Вижу. Но кто-то его чинил.

– Тогда впервые и появилась Скверна. Не сразу. Не сразу, но она появилась. И заметили Скверну не сразу.

Голос загрохотал. Всё вокруг завибрировало.

– Да причём тут Скверна! Я тогда стала Воплощением Смерти! Я даже не оглянулась на Храм Истины. Меня не задели все эти тела, все эти смерти! Я желала лишь одного – мести! Отмщения! Я стала Воплощением Отмщения!

Хожу по руинам, пинаю валяющиеся гаджеты неведомой высокоразвитой цивилизации, развитой по особому, альтернативному, сценарию развития. Совершенно иная цивилизация. Принципиально иная. Долго хожу, много артефактов пинаю.

– Очень не сразу я начала различать своих – от чужих. Очень не сразу. И слишком поздно. И очень долго не могла разобраться в ордах злобных пришельцев. И это стоило всей моей расе – Жизни. Я оставляла за своими крыльями мёртвую пустыню. Я не увидела, что Мыслители и Жизнь Рекущие уже приняли людей под защиту. Этим расколов Вторжение. И дальше Война Вторжения шла уже между людьми и демонами. К тому моменту не осталось ни Высших Живущих, ни Высших Демонов. Их я забрала первыми. Их сила была заметна на весь мир, их первыми я и увидела.

Опять брожу среди камней и артефактов. Почему оружия нет? Ни мечей, ни другого холодного оружия.

– Так погибла цивилизация живущих. Основания Истины были разрушены, Хранители, Рекущие, Провидцы, Мыслители, Творящие… Все Высшие… Никто из Высших не выжил после Вторжения. Да, демоны были уничтожены. Или загнаны в труднодоступные места. Но мир больше не был миром живущих. Он стал миром людей.

Все артефакты эти – игрушки, по большому счёту. Ни к чему не годные побрякушки. Всё же я – из людей. Самая лучшая, самая красивая игрушка – наиболее смертоносное оружие. Как это по-людски! Любить поколениями – меч, саблю, шашку, стремительные обводы истребителя, мощный и хищный силуэт танка. Это – по-нашему!

– Да, живущие и люди стали жить вместе. Всё больше и больше взаимопроникая в жизни друг друга. И даже остатки низших демонических рас сумели пристроиться, как-то наладить мирное сосуществование. Но былого расцвета и даже видимости былой Жизни было не достичь. И дело не в утере знаний. Слишком мало выжило живущих. Без Высших, без Святых для живущих мест не складывалось даже Единое Поле Смыслов. Это тогда мы так думали. Позже стали винить Скверну, природную противоположность силе живущих.

Пнул очередной каменный обломок. Призрачная нога ожидаемо прошла насквозь, почувствовал лишь лёгкое сопротивление, будто нога прошла не через гранитную шайбу, а через воду. Кстати, не вижу ожидаемых мною перекрученных стальных балок, швеллеров, паутины арматурных рёбер. Вся сталь истлела? Так в камнях должны остаться следы арматуры – этакие дыры, рвы и тоннели. А их – нет. Как не видно и других следов промышленной металлургии. Те гаджеты, что попадаются, выглядят металлическими. Но не стальными.

– Но жизнь мира налаживалась. И я вновь стала Матерью Жизни. Очень, очень нескоро, но стала. И мы все были полны забот. Надо было исправить последствия моего безумия. Мир слишком пострадал от Вторжения, но больше пострадал от меня. Я старалась. Но меня боялись. Сторонились. И я сторонилась. Особенно людей.

Ещё бы!

– Новая Жизнь. Другая. Жизнь. Другой мир. Мир – людей. Незаметно и живущие стали жить жизнью людской. Многие постоянно жили в поселениях людей. Многие часть года проводили в лесах, часть года среди людей, стремящихся жить подобно муравьям – строя города, как муравьи строят муравейники. Неизбежные семейные союзы между живущими и людьми, в первые века особенно, были полны печали. Жизненный цикл живущих и людей просто не сопоставим. Но помески таких семей были уже больше люди, чем живущие. Да и сами живущие, живя жизнями людскими, тоже стали стареть и умирать. Чего раньше не бывало.

Оп-па! Всё же скрещивание было возможно! Ах, да, мои красноголовые друзья ведь помески людей и тех самых существ, которых пару минут назад назвали «остатками низших демонов». Это что же получается, что живущие, демоны и люди по сути один биологический вид? Дрожащая на руках собачка размером с морковку теоретически же тоже может скреститься с огромным волкодавом. И даже с волком. Один же вид! Биологический. Хотя выглядят разными. А вот кошка с собакой уже нет, не смогут. Так в чём отличие людей от живущих и от демонов? А я, собственно, призрак кого? Я человек? Или – право имею? Право налево?