Виталий Гадиятов
Возвращение колымского мамонта
Сам Степан вражды на Егора не держал. Он отнёсся к переделу участка спокойно. На охоте они встречались нечасто, а вот в деревне – хочешь не хочешь – судьба их постоянно сводила. Общих проблем всегда хватало, да к тому же ещё младшая дочка Гороховых, Ксения, училась с его сыном в одном классе. В эту же школу ходили и их сыновья.
Второй упряжкой управлял Слепцов, пропустивший Колотуева вперёд. С ним на нартах ехал внук Колька. Поначалу дедушка брать его не хотел. Говорил, что ему надо учиться, да настояла Настя.
– Папа, да возьми ты его, ради бога, – строго сказала она отцу. – Он говорит, что видел Степана в своём компьютере – вот пусть теперь показывает. Заодно проверишь его способности: он же теперь у нас экстрасенс. Всё видит наперёд, шибко умный стал.
Слушая этот разговор, Колька хотел возразить, да передумал, фыркнув себе под нос – лучше от греха подальше: «Пусть себе выговорятся, а то я ещё скажу что-нибудь лишнее; дед рассердится и тогда уж точно не возьмёт. Моим предкам всё равно ничего не докажешь».
Смирившись с «наездами» матери, как он называл её необоснованные придирки, Николай доверил ей свою судьбу. А та, усмехнувшись про себя, продолжала в его защиту: «Он и собак наших лучше тебя знает, да и с нартами дружит. Он у нас уже взрослый парень. А насчет школы не переживай, Колька догонит».
Собачьей упряжкой Слепцов давно не управлял и поначалу всё никак не мог приноровиться: то нарта слишком длинная и оттого плохо управляемая, то одежда неудобная. В общем, причин для недовольства хватало. Не нравился ему и вожак: при такой силе, какая была у Кучума, в паре с Толбуком он мог бежать порезвее. Однако внук убедил Слепцова в обратном: «Дедушка, смотри – это Аргыс ему мешает, нарочно тормозит, не дает упряжке разогнаться. Он на Кучума давно косится: вожаком стать хочет. Ждёт случая, чтобы ему навредить…»
Аргыса Колька недолюбливал, а Кучум был его любимчиком. С отцом они его выходили: когда тот заболел, ставили ему уколы, давали какие-то пилюли. А потом Колька взял его под свою защиту, оберегал от больших собак. Зато теперь Кучум стал вожаком. Было чем Кольке гордиться.
Понаблюдав за собаками, Слепцов убедился, что внук действительно прав. Аргыс тянул всю упряжку назад, сбивал скорость. Пришлось его переставить назад. После этого нарты пошли резвей.
В низинах, где намело большие сугробы, собаки заметно сбавляли, и Колька выпрыгивал из нарт. Он бежал рядом с упряжкой, а Иван Иванович, важно восседая, погонял собак. Он громко кричал, махал на них остолом. В эти минуты в нём просыпался охотник, и можно было подумать, что нет за его плечами тех тридцати лет, которые он занимался другими делами.
В молодости у Слепцова были свои собаки, приличная нарта, охотничье ружье и всё, что было нужно для удачной охоты. А потом Иван Слепцов пошёл учиться и постепенно стал отходить от прежней жизни. Окончив институт, он начал подниматься по служебной лестнице. Тут уж стало ему не до собак. Зато сейчас проблемы охотников он знал лучше всех в деревне и старался их решать. За это мужики его уважали.
Выпавший снег искрился на солнце, слепил глаза. Он скрывал все неровности, и от этого тундра казалась гладкой, как биллиардный стол. С подветренной стороны снег местами выдуло, открылся темневший среди белой тундры кустарник. В одном месте кусты кто-то обгрыз, и, присмотревшись, Колька заметил свежие заячьи следы, петлявшие между кустов. Их пересёк след песца, уходивший в сторону от их маршрута.
– Ну всё, зайцу пришёл конец, – услышал он голос деда, – от песца он теперь не уйдёт. Для него заяц – хорошее лакомство.
След песца также заметили и с других нарт. Упряжки побежали быстрей, а Тимофей Чернов, не выдержав, поехал прямо по следу. Возле узкой балки, заложенной по трещине в мерзлоте, след перемело снегом, и он повернул назад.
В полдень Егор остановился в низине, закрытой от ветра, дувшего с севера. Тут же подъехали остальные. На бензиновом примусе на скорую руку вскипятили чай, сварили замороженные пельмени и прямо на Егоровых нартах перекусили. Никаких признаков, указывавших на присутствие Степана, пока никто не видел. В нескольких местах попались только следы его собак, бежавших домой налегке. Даже если предположить, что после того сильного снегопада прошёл снег, всё равно где-нибудь должен был он «наследить».
«Ну, значит, он домой не пошёл, – поговорив с мужиками, остался при своём мнении Слепцов, – хотя на него это совсем не похоже. Мой зять – мужик рисковый: зазря сидеть бы не стал. Ему бы, по-хорошему, снегоход ещё нужен. Когда на собаках, а когда на “буране”, глядишь, всё бы было полегче. Дай бог, обойдётся, помогу Степану с “бураном”, подарю ко дню рождения».
Перегруженная нарта Слепцова скоро дала о себе знать. К вечеру все собаки устали и едва тащились, заметно отстав от всех. Для того чтобы упряжке поднять «боевой дух», как сказал Иван Иванович, он поменял собак местами. Передовиками поставили Аргыса и Моойто, а Кучум и Толбук встали на их места. Развязывая постромки, пришлось изрядно попотеть: на морозе подмокшие узлы сыромятных ремней прихватило, и пока их не отогрели, дело не продвинулось. После перестановки нарты в очередной раз пошли быстрей.
Только поздно вечером подъехали к Степанову зимовью. Стояло оно в долине реки, петлявшей по тундре. В одном месте река образовала закрученную петлю – меандру. В самой узкой части её берега подошли почти вплотную, и река чуть не отрезала эту петлю. Здесь росли здоровенные тополя и лиственницы, вымахавшие до небес. В этом редком для тундры оазисе Степан когда-то срубил крепкую избу, ставшую его охотничьим «штабом».
Ещё издалека стало видно, что дым из трубы не идёт, а когда подъехали ближе, убедились – снег возле зимовья не тронут, а дверь подперта палкой. На языке охотников и бывалых таёжников это значило: хозяина нет дома. Внутри всё было, как оставил Степан. На печке стоял замёрзший чайник, на столе лежали гильзы от ружья, а рядом – недоеденная лепёшка да пустая кружка. Стало ясно, что со Степаном случилось что-то серьёзное.
– Если бы он мог двигаться, то мимо своего зимовья никак бы не прошёл, – нарушил молчание Слепцов. – Какая-то беда всё-таки приключилась. С утра поедем на его участок.
«Пропал Степан, – в очередной раз мелькнула у него мысль о гибели зятя, но вслух об этом говорить не стал. – А ведь он был ещё совсем молодой, жить бы да жить. Вот беда! Теперь всем миром придётся поднимать его детей, Насте одной такое хозяйство не осилить. Ох, горе-то какое, горе!»
Думая о Степане, Слепцов подошел к печке, возле которой уже суетились охотники.
«Да, чтобы в тундре зимой остаться живым, надо найти тёплое убежище, – поёживаясь от холода, подумал он. – А его-то как раз у Степана и не было. Значит, выжить ему было практически невозможно. Ведь прошло уже больше недели».
В зимовье запахло дымом, повеяло теплом. Разомлевшие охотники стали раздеваться.
– Ты больше отца в своём компьютере не видел? – ни с того ни с сего спросил Слепцов внука. – Или, может, какие-то дополнительные детали вспомнил? Ну, может, по дороге ещё что-нибудь знакомое увидел?
Колька ничего не видел, а картинка в компьютере исчезла и больше не появлялась.
На второй день поисков нашли Степановы нарты. Как и говорил Колька, у них были сломаны полозья. Рядом они увидели белый холм. Это было разрытое собаками снежное убежище, в котором укрывался Степан. Там было пусто.
Аномалия неизвестной природы
Зима перевалила на вторую половину, была она холодной и почти безветренной и совсем бесснежной. Изредка в тундру приходили циклоны, приносившие с собой тепло. Тогда школьники на переменках высыпали раздетыми на улицу и, пока не звенел звонок, носились как угорелые.
К поискам тела зятя Слепцов подключил МЧС. Из города прилетел вертолёт и, забрав его на борт, полетел на Степанов промысловый участок. Насколько хватало взгляда, под ними лежала бескрайняя равнина, покрытая снегом. Впереди угадывались пологие сопки, которые, возможно, когда-то были высокими горами.
Рядом со Слепцовым сидел кинолог со служебной собакой и седовласый мужчина в чёрной дубленке – разработчик нового прибора геофизик Валерий Емелин. На коленях у него Слепцов увидел плоский оранжевый чемоданчик, который можно было принять за аварийный комплект экипажа вертолёта. Не успел Слепцов ещё толком оглядеться и привыкнуть к шуму вертолёта, как внизу показалось зимовье, а вскоре он увидел и сломанные нарты. К нартам вели следы их собачьих упряжек, ориентируясь на которые и прилетел вертолёт.
Возле нарты все следы кончались, впереди расстилалась белая целина безмолвной тундры. Сделав круг, вертолёт пошёл на посадку. Слепцов прильнул к иллюминатору.
«Ну не инопланетяне же Степана забрали, – глядя вниз, думал он. – А как ещё можно объяснить его исчезновение? Был человек – и будто испарился, никаких следов на земле не оставил. Метель, говорят, всё замела, ждите весну. Да, снег – это только отговорка для тех, кто не знает тундру, а тому, кто здесь родился и вырос, он только помогает. Наши охотники такие загадки разгадывают, что ни одному Шерлоку Холмсу не под силу. Если бы Степан замёрз, мы бы его нашли, если бы ушёл пешком, всё равно бы где-нибудь встретили его следы. И на волков не похоже, не было их возле нарт. Нет, что ни говори, а в тундре люди бесследно не пропадают, так исчезают только в больших городах».
Вертолет приземлился рядом с нартами, снежный вихрь поднялся над застывшей машиной, накрыв её белым покрывалом. Когда снег осел, кинолог с собакой осмотрел всю местность. Собака походила вокруг нарт и кучи снега, оставшегося от убежища Степана, прошла по их следам. Виновато залаяв, села рядом с хозяином.
– Ничего не нашла, – отдавая Слепцову ботинок Степана, сказал кинолог. – Нет его следов. Ваших, вон, сколько угодно, а его не видно. Видите, снега навалило почти на метр. При такой толщине снежного покрова здесь никакая собака не поможет.
– Сейчас мы ещё проверим шестом, так сказать, подстрахуемся, чтобы быть наверняка уверенными, что ничего не пропустили.
Кинолог обошёл вокруг нарт и, как по линейке, через метр истыкал снег длинным металлическим прутком. После него остались параллельные тропинки на снегу, между которыми виднелись уходившие в глубину дырки.
– Ничего нет, как в воду канул, – закончив, подошёл кинолог. – Теперь надо ждать весны, может, труп где-нибудь вытает. После зимы их часто находят.
Слепцов чуть не заплакал. Такие надежды были связаны с вертолетом, который с огромным трудом удалось «выбить», и вот теперь всё: больше надеяться не на что. Дочка ему этого не простит. Как ей объяснить, что не нашли тело Степана?
Командир молча курил возле вертолёта, соображая, как ему поступить в данной ситуации, лететь дальше, по его мнению, было бесполезно. Разве только для того, чтобы успокоить главу администрации.
– У нас есть прибор, который указывает на аномалии, вызванные разными неопознанными объектами, – услышал Слепцов голос подошедшего Емелина. – Это разработка нашего научно-исследовательского института. Сейчас мы её внедряем в МЧС для определения толщины ледового покрова рек. Но он, как я вам рассказывал, может решать и другие задачи. Сейчас мы взлетим, и вы увидите сами.
Слепцов с недоверием посмотрел на собеседника, а тот, нисколько не смутившись, открыл свой оранжевый чемодан. На дисплее переносного компьютера побежала волнистая линия, подскочившая до верхней части экрана. На панели прибора замигали красные лампочки, включился зуммер.
– О-го-го, здесь даже зашкаливает. Какая-то непонятная мне аномалия, – не то удивляясь, не то восхищаясь работой своего прибора, сказал Емелин. – Может, от вертолёта фонит? – послышались нотки сомнения в его голосе. – Иван Иванович, давайте отойдём в сторону.
На этот раз стрелка прибора отклонилась меньше, лампочка уже не мигала, не жужжал и зуммер. Но всё равно прибор Емелина показывал очень высокий уровень аномальности.
– Ничего не пойму. Никаких признаков неопознанных объектов, а прибор почти зашкаливает. Это первый раз он так себя ведёт, – словно извиняясь за свой прибор, сказал Емелин.
Когда они взлетели и вертолет завис над Степановыми нартами, на Емелинском приборе снова стали мигать красные лампочки. И только когда отлетели в сторону, показания прибора вошли в норму.
– Совсем непонятная мне аномалия, – пытаясь перекричать шум вертолёта, говорил Емелин. – Я с таким ещё не встречался. Вообще эта аномалия, может, даже отражает какой- нибудь источник, находящийся глубоко в земле.
– А что, такое бывает?
– Сколько угодно. Это всевозможный металл, трубы, например, или какие-нибудь бочки. Попробуем в лаборатории расшифровать. Все показания прибора теперь сохранены в моём компьютере. По разработанным нами алгоритмам, я думаю, мы сумеем распознать неизвестный объект.
Полетав над участком Степана, они больше ничего не увидели, молчал и прибор Емелина.
Сообщение геофизика Емелина
О Степане больше никаких известий не было, и все в посёлке стали постепенно привыкать к его отсутствию. Но неожиданно он снова напомнил о себе, только эта информация добавила очень много вопросов, не дав ни одного ответа.
В конце рабочего дня секретарь Слепцова принесла ему факс, в котором геофизик Емелин сообщал, что та мощная аномалия, зафиксированная его прибором возле сломанных нарт, отражает тело какого-то ископаемого животного. Возможно, даже мамонта. В последнем полной уверенности у него не было, но то, что это крупное животное и находится оно в естественной, совершенно нетронутой мерзлоте, он нисколько не сомневался.
Емелин даже привёл график с ломаными линиями, похожими на электрокардиограмму, какую Слепцову недавно сделали в районной поликлинике, где он обследовался по поводу появившихся болей в груди. В одном месте линия этого графика резко подскакивала вверх, а потом также стремительно падала вниз. Под этим пиком была изображена вытянутая в длину чёрная фигура, похожая на овал. Неопознанный объект со всех сторон был окантован полем серого цвета. С зауженной стороны от овала отходили два узких языка, другая сторона овала плавно закруглялась. Сверху неопознанный объект перекрывала толща мёрзлой породы, показанная узкой полоской, которая была заштрихована. Емелин даже привёл предполагаемые размеры аномалии. Получалось, что её длина составляла четыре с половиной метра, а ширина – более двух метров. Рядом стояло значение какой-то величины, обозначенной латинской буквой D. Слепцов не знал, что она означала, поэтому особого внимания на неё не обратил.
«Вот это, видно, и есть та самая аномалия на кардиограмме Емелина, – обвёл он ручкой кривую на графике. И тут же поправился, съязвив самому себе: – Какая ещё кардиограмма, нет тут никаких кардиограмм. – Он негромко матюгнулся, что случалось с ним нечасто. – Совсем зарапортовался старик. А вообще-то ничего удивительного: в конце рабочего дня такие сообщения мне присылают, какие даже с утра мозгов не хватит, чтобы их понять».
Покрутив в руках листок с емелинским факсом, он бросил его на стол.
«Что за чушь, при чём тут мамонт? Мы ищем человека, а он говорит мне про какого-то мамонта. Полнейший бред. Развелось тут этих учёных на нашу голову. Мужик вроде бы нормальный…»
После напряженного дня голова совсем не работала. Он не успел ещё полностью переключиться от коммунальных проблем, а тут вот вдруг Емелин со своим мамонтом. Не задумываясь, Слепцов положил листок в папку.
«Мамонт, мамонт, – одеваясь, бубнил он себе под нос. – Выходит, Степана забрал мамонт. Ей-богу, нарочно не придумаешь. Пришёл откуда-то этот мамонт, унёс его с собой, а потом вернулся и остался. Мамонт, значит, остался, а зять пропал. Мамонт…»
На выходе он так хлопнул дверью, что его секретарь Анна Ивановна пристальным взглядом посмотрела вслед, словно пытаясь определить, сколько же выпил глава их администрации.
«Когда же всё решать, ума не приложу. Запчасти надо купить, за сантехнику заплатить. А денег нет. Всё жилищно-коммунальное хозяйство на ладан дышит. Не отремонтировав котельную, следующую зиму мы не перезимуем. Значит, тоже деньги нужны. С “буранами” ещё предстоит разбираться. Прислали с завода снегоходы, а они все разукомплектованы. Вроде бы ящики были заколочены, тем не менее половины запчастей не хватает, как будто корова языком слизнула. Ну как охотникам их продавать? Да, проблемы, проблемы. А тут ещё постоянно какие-то факсы и звонки из города… И всем надо срочно. Все, будто сговорившись, куда-то спешат. Хорошо, что на этот факс никто ответа не требует. Вот теперь благодать наступила для бюрократов: факсы, компьютеры. Письмо факсом или по электронной почте отправил, а оригинал аккуратно в папочку подшил и контролируй, так сказать, жди исполнения».
После ужина мысли сами собой вернулись к этому злополучному факсу. И только сейчас Слепцов сообразил, что мамонт Емелина к Степану не имеет никакого отношения.
«В земле, возможно, и лежит мамонт. Только это может быть роковым совпадением, какое случается один раз на тысячу: ни дальше, ни ближе, а именно возле этого мамонта сломал Степан нарты. И его, видать, зафиксировал прибор Емелина. Был бы там Степан, прибор обнаружил бы его, а так вот показал мамонта. А вообще мамонт ли это на самом деле? Хотя, судя по размерам, какой-то крупный объект. Так-так… – наговаривая себе под нос, сразу повеселел Слепцов, – если это действительно мамонт, то его надо срочно выкапывать. Это же настоящая сенсация, так сказать, огромное научное открытие. За счёт этого мамонта можно, между прочим, полностью всю деревню поднять да ещё прославиться на всю республику. Раскопаю я этого мамонта, глядишь, меня депутатом выберут. Народ, так сказать, окажет мне доверие как хорошему руководителю. А потом можно и в правительство попасть. Перспективы открываются немыслимые. Ох, размах какой!»
У Слепцова аж закружилась голова. Всего-навсего какой-то мамонт, а взлететь можно до невиданных высот.
– Ваня, иди новости смотреть, – донёсся из соседней комнаты голос жены, – твоя любимая дикторша ведёт. Из-за той трагедии, что случилась в Кузбассе, снова подняли проблемы шахтёров. Задержки зарплаты, нарушение техники безопасности и прочее. Ну иди, сам увидишь.
На мгновение он оторвался от высокого полёта мыслей и, что-то крикнув, остался в своём кресле. Мысли вернулись к практической стороне дела, они уже крутились вокруг сообщения Емелина.
«Вот только как его сейчас оттуда вытащить? На улице холодно, земля мёрзлая. А летом его вообще не выкопать, пропадёт в тепле. Мамонта выкапывать нужно отбойными молотками, для этого необходим компрессор. Своими силами его туда не завезёшь: нужен вертолёт. Вот уже есть одна серьёзная проблема. Если без компрессора, придётся идти на пожог: прямо над мамонтом разводить костры, прогревать землю и потихоньку её выбирать. Так-так – на пожог, только на пожог. Больше никак его сейчас не возьмешь – слишком мёрзлая земля. Значит, нужно завозить дрова или даже уголь. Десяток кубов, наверное, понадобится, может, немного поменьше. Ладно, это не главное, если надо, как-нибудь завезём. Главное заключается в другом: на огне мамонта можно поджарить, так сказать, шкура у него обгорит. Кому он потом будет нужен. Нет, так дело не пойдёт, надо срочно придумать что-то другое. Ладно, допустим, эти два метра грунта, которые показаны у Емелина на рисунке, мы осторожно выберем, а дальше всё равно же надо копать. А как? Всё-таки компрессор нужен, без него ничего не получится. Но как его туда завезёшь, вертолётом? Вертолётом можно было бы и дизельную электростанцию загнать. А где взять деньги? За этот рейс надо столько отдать, сколько весь посёлок платит за месячное потребление электроэнергии. Значит, остаётся только одно: идти на пожог».
Его размышления прервал звонок Насти. Дочь, жалуясь на проблемы, просила поговорить с внучкой, заняться её воспитанием.
– Папа, Ксюха совсем от рук отбилась. Без отца ребёнок изменился до неузнаваемости. Заладила тут мне одно и то же: «Зачем мне учиться? Я хочу стать фотомоделью». И хоть кол ей на голове теши, ничего не слушает. Зато одеваться она, видишь ли, красиво хочет. А за какой счёт? Скажи ей, папа, что для этого надо работать. А в данное время её работа – это учёба в школе. Меня она уже не воспринимает. Знаешь, у неё уже мальчики в голове. Ничего не понимаю, я такой не была…
Слепцов пообещал серьёзно поговорить с внучкой и пошёл смотреть телевизор. Новости уже закончились, шёл какой-то очередной сериал, а их он не переносил. Переключать телевизор на другой канал жена не разрешила.
«Нет, на пожог мы не пойдём, – тупо уставившись на экран телевизора, размышлял Слепцов. – Так можно загубить всё дело. Тогда придётся ждать до весны. Я думаю, ничего с этим мамонтом не случится: пролежал в мерзлоте несколько тысяч лет, полежит ещё пару месяцев. А вот как рабочих отправлять – это серьёзный вопрос. На вертолёт мы не потянем, а пешком идти далековато. Да ещё инструмент и продукты нужно завозить. Значит, всё придётся везти на нартах по снегу. Главное, сейчас надо определиться, действительно ли там мамонт. Может, это коряга какая-то, а я тут губу раскатал».
Трудное решение
Над тундрой светило солнце. День заметно прибавился: повернуло к весне. После той памятной зимней метели всего один раз прошёл небольшой снежок, а старый совсем потемнел. Природа, будто выдав всю норму, о них давно забыла.
По телефону геофизик Емелин подтвердил своё сообщение о мамонте. Кроме того, он сказал, что теперь уже не сомневается в правильности расшифровки данных своего прибора. Как понял Слепцов, Емелин проводил специальные исследования по определению биополя разных объектов. В результате этого он выяснил, что у останков мамонтов оно значительно отличается. В условных единицах величина биополя мамонта была на несколько порядков выше, чем у всех других исследованных им объектов. Особенно сильную аномалию почему-то давали бивни.
– У бивней мамонта самое высокое значение биополя из всех проверенных нами объектов, – кричал в трубку Емелин. – У меня такое впечатление, что в них находятся сгустки энергии – образно говоря, их можно представить передающей антенной. В момент передачи с антенны, естественно, идёт сигнал, который принимают передатчики. Для этого необходим источник энергии – вот им-то как раз и является костная ткань бивней. Обратная картина происходит при приёме. К сожалению, у меня пока нет бивней других животных, – несколько понизив голос, продолжал геофизик, – а так можно было бы провести полный комплекс исследований. Надеюсь в дальнейшем их продолжить.
Емелин сказал, что он ещё пробовал поработать с плотностью тела, но пока у него также нет рабочего материала, поэтому этот эксперимент тоже пришлось отложить до лучших времён.
Переваривая услышанное, Слепцов несколько дней ходил сам не свой. Работа не клеилась: всё валилось из рук. Сразу накопилась целая гора дел, требующих быстрого решения. Секретарь его не узнавала, а жена пару раз заводила разговор, явно намекая на его увлечения молодости. Он хотел поделиться своими проблемами, но в последний момент передумал и совсем замкнулся. Мамонт как тяжёлая ноша придавила его к земле, требуя принятия каких-то решительных мер.
«Надо срочно отправлять людей, пусть проверят емелинскую аномалию. А вдруг и правда там мамонт. Вот будет новость! Я весь район на ноги подниму, узнают, будут мне страшно завидовать. С одной стороны – такое сообщение раньше времени опасно даже давать. С другой – вдруг кто-нибудь опередит?»
Слепцов решил про мамонта пока никому не говорить. Если выяснится, что там действительно мамонт, тогда он сообщит только учёным, а потом будет видно.
На проверку емелинской аномалии Слепцов отправил Егора Колотуева, Петра Сычёва и Александра Тагиряна. С ними он ездил на поиски Степана, и, естественно, только они могли найти то место, где была брошена сломанная нарта. Для связи с конторой он срочно купил новую радиостанцию. Передавая её Сычеву, глава администрации строго-настрого предупредил, чтобы открытым текстом в эфире про мамонта ни слова.
– Если узнаю, что по рации болтали, всех лишу премиальных, – наставлял он перед отъездом охотников. – Смотрите мне! – Видно, для убедительности он помахал указательным пальцем перед носом Сычёва. – Самим пока не копать и тем более не рубить и не резать мамонта. Вам надо только разведать: есть ли он там или нет. Понятно?
– Понятно, – выдавил из себя Сычёв. – Иван Иваныч, да не переживайте – всё сделаем, как вы сказали, а, может, даже лучше. Я проконтролирую и доложу.
Приказом Слепцова он был назначен старшим и теперь изо всех сил старался не ударить в грязь лицом. Эта неожиданная командировка давала ему надежды на свои корыстные планы, которые он долго вынашивал. Как все охотники, Сычёв мечтал о «буране», но в списке очередников впереди него стояли более заслуженные люди.
– Если не копать, то как же мы узнаем, есть ли там мамонт? – неожиданно подал голос молчавший до сих пор Колотуев. – Его сквозь землю не увидишь. Может, Петька видит насквозь, тогда другое дело, а у меня, да думаю и у Сычёва, нет такого дара. Хотя, может, и Петька панту…
Посмотрев на Слепцова, на полуслове он замолчал. И вовремя: начальник давал очередное ЦУ:
– Как доберётесь и осмотритесь на месте, сразу сообщите. Только не наломайте мне дров. Повторяю, мамонта не трогать. Связь каждый день в девять утра.
Видения Кольки Горохова
Весь день Колька Горохов занимался своими нехитрыми школьными делами. Обычно на уроках он был не в меру активный, и его слышали даже в соседнем классе, а в тот день после урока русской литературы он замкнулся и полностью ушёл в себя. Виной тому было сочинение по русской литературе, которое они писали накануне. Он выбрал свободную тему, где надо было высказаться о месте современного молодого человека в жизни и о путях достижения им высокого положения в обществе. Как предупредила перед сочинением учительница Мария Васильевна, тему нужно раскрывать на примере своих современников.
Тема Кольке нравилась, и он строчил, не останавливаясь. За два урока он написал аж шесть листов. Из его сочинения следовало: для того, чтобы чего-то достигнуть в этой жизни, нужно только учиться или работать, отодвинув на задний план всё остальное. Лишь тогда, когда ты всех считаешь соперниками, можно победить. Ну, словом, как в спорте: до старта у тебя все друзья, а на беговой дорожке – конкуренты, соперники и даже враги. А с врагами что нужно делать? Уничтожать, но не физически, конечно. Эта мысль красной нитью прошла через всё его сочинение.
Так Колька представлял себе современного молодого человека в современной жизни. Раскрытой темой парень остался доволен, а главное – был горд собой, что сумел подметить и правильно сформулировать тенденцию, родившуюся в обществе победившего капитализма.
И за это сочинение учительница поставила ему двойку, ему, Кольке Горохову – отличнику, лучшему ученику школы! Но это было ещё полбеды. Главное заключалось в другом: почти целый урок она посвятила разбору его труда. И вот здесь-то выяснилось, будто бы он совсем не так себе представляет, что же такое современная жизнь.
– Чему мы тебя только учили? – как прокурор на суде, изрекала Мария Васильевна в длинной обвинительной речи. – В своей жизни ты должен руководствоваться принципами товарищества, а не одинокого волка, забравшегося в колхозное стадо. В твоём сочинении совсем не видно человеческой порядочности и душевной доброты. Ради карьеры ты готов забыть даже своих родных. Может, их тоже надо убивать? – спросила она строго и посмотрела на Кольку. – Для тебя карьера, оказывается, главное в жизни. Но ведь ещё есть дружба, любовь, семья в конце концов. И что, об этом надо забыть?
В классе установилась тишина. Даже «последний двоечник» Вовка Сычёв, как его называла учительница математики, сидел, затаив дыхание. Так Горохова тут никто ещё не распекал. Вовка в душе был рад: наконец-то досталось и Кольке, выскочке и всезнайке. Вечно он первый во всём. Пусть теперь прикусит свой длинный язык, пусть теперь заткнётся и больше никогда не высовывается.
– Такими принципами руководствоваться нельзя, – немного сбавив свой пыл, продолжала учительница. – Мы живём не только ради карьеры, в жизни есть и другие ценности. По-твоему, получается, пока не достигнешь какой-то своей корыстной цели, обо всём надо забыть? Я так тебя понимаю?
Колька молча кивнул. Он не спорил и не пытался оправдываться, потому что был твёрдо убеждён: переспорить Марию Васильевну бесполезно. А в жизни нужно поступать именно так, как он написал в своём сочинении, а не так, как говорит учительница.
Она ставила в пример его родителей – честных тружеников, проработавших много лет в больнице и в совхозе, деда, который добился высокого положения в обществе, говорила о долге перед Родиной и многом другом. В итоге смысл её нравоучений свёлся к тому: как могло случиться, что в порядочной семье вырос такой, не уважающий ничего святого молодой человек.
А на уроке математики Наталья Антоновна попросила Кольку остаться после занятий. Он подумал, что и эта будет его учить, как правильно жить в современном обществе, но оказалось, что его включили в состав школьной команды, и теперь он будет участвовать в районной математической олимпиаде. Пришлось ещё два урока корпеть над хитрыми задачками, которые дала учительница. Домой Колька пришёл уже вечером и только после ужина занялся уроками.
Не успел он сесть за письменный стол и полистать сборник сочинений по литературе, как сам собой включился компьютер. Колька машинально нажал на кнопку выключателя, тем не менее на экране монитора появился текст:
ВНИМАНИЕ! ВАМ ЭКСТРЕННОЕ ПОСЛАНИЕ ВЫСШЕГО РАЗУМА. СМОТРИТЕ И ЗАПОМИНАЙТЕ. НА ЗЕМЛЕ ЭТО БОЛЬШЕ НИКОМУ НЕДОСТУПНО. СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ВАС! ТОЛЬКО ДЛЯ ВАС, ДЛЯ ВАС, ДЛЯ ВАС…
«Бог ты мой, опять началось, – подскочил Колька. – Я снова вижу эти фантастические видения. Скажи кому, не поверит. А чему вообще-то верить? – размышлял он, не зная, как себя вести в этой необычной ситуации: то ли срочно бежать за мамой, то ли оставаться одному, а потом, как всегда, пытаться им доказать, что он действительно видел на экране своего монитора необычную информацию.
СЯДЬТЕ И ВНИМАТЕЛЬНО СМОТРИТЕ. НИКУДА ИДТИ НЕ НУЖНО. ЭТО ТОЛЬКО ДЛЯ ВАС, ДЛЯ ВАС, ДЛЯ ВАС…
Будто угадав его мысли, на мониторе появилось новое сообщение.
– Вот тебе на, никуда, оказывается, идти не нужно. А как же я им докажу, что видел на экране? Мне опять никто не поверит. А вообще и правда, почему они должны верить каким-то сказкам амбициозного подростка? В их понимании всё это выглядит не очень серьёзно и совсем неубедительно.
