Виталий Андреев
Инверсионный след
– Ровно в 12.00!
– Хорошо, готовься! Да, кассету САРППа11 не забудь отнести. – Инструктор, засунув под мышку ЗШ, пошёл к командному пункту.
– Есть! – Оранжевую кассету объективного контроля, которая фиксировала параметры полёта, курсант обязан сам тащить к пункту приёма и контроля.
– Как борт? – сзади подошёл молодой техник с оранжевой кассетой в руке.
– Отлично! Двигатель тянет как на МИГаре, взлетели метров через 500, не то, что полсотни два неделю назад, еле оторвался в конце ВПП.
– Твою мать! – резко запахло авиационным керосином. Курсант Давлюд при заправке залил топливо до полного так, что из бака плеснуло на лётный комбинезон, руки и лицо курсанта.
– А, блин! И что теперь делать? – начал стонать и плеваться любитель сала. – У меня вылет через час. Меня инструктор не пустит в самолёт с таким запахом.
– А давай мы тебя подожжём за отбойником, – Кузьмич достал зажигалку, – огорит сверху, будешь пахнуть копчёным салом, да и всё.
– Вам бы всё ржать, сволочи! – Саня начал снимать лётную куртку. – Пойду мылом застираю.
До второй заправки ещё есть время, можно сходить на КДП, как раз привезли стартовый завтрак, на военном Газ–66 с кунгом.
Дежурные курсанты вытаскивали флягу со сметаной и подносы с бутербродами. Кормили в авиации всегда хорошо, потому что это тоже относилось, как ни странно, к безопасности полётов. Организм лётчика–истребителя должен иметь запас и витаминов, и минералов.
Слопав бутерброды с колбасой и выпив пару стаканов сметаны, Макс пошёл в кабинет подготовки к полётам, где ещё раз повторил задание на самостоятельный полёт. В голове чётко отложился порядок выполнения фигур и действий. Ну всё, теперь можно покурить и ждать своё время. Курить Максим бросил три месяца назад, почему-то перестало нравиться, жёлтые пальцы да и запах. Остальные курсанты недоумевали, зачем бросать курить, если недавно в военторг завезли югославские сигареты «CD» с отличным вкусом, почти Мальборо! Но врач полка, Зинаида Ивановна, ласково предупредила Максима на очередном медосмотре, рассматривая результаты ЭКГ: «Ну что, курсант? Будем бросать курить или пойдём по нелётке? Есть небольшая аритмия на ЭКГ, и есть большая возможность бросить курить, что выбираешь?» Конечно, выбрано было второе. Но как это было мучительно! Врач выписала таблетки, заменяющие никотин, а также написала записку в военторг с просьбой продать курсанту жевательные резинки, по знакомству, так сказать. И мученья начались…
За отбойником, на траве, собрались в ожидании своих заправок курсанты третьей эскадрильи.
– Ну что, Андрейчик, как стартовый завтрак, стоит идти?
– Нормалёк! Два бутера и два стакана сметаны зашли как родные! Твой завтрак я съел тоже, у меня молодой растущий организм! А тебе нельзя, ты, Гриша, и так толстый, скоро в кабину влезешь на полёт, а назад только катапультированием!
– Да, надо худеть, врачиха уже грозила нелёткой.
– Курить будешь?
– Не, завязал.
– Мальборо, а не хухры-мухры, Лехе Крому привез папаша-аэрофлотовец с Москвы.
– Давай! – шутливо сказал Максим, протягивая руку.
– О, сломался наш герой, халява, конечно, как тут устоять, силы воли-то ноль!
– Это у тебя ноль, вонючку эту бросить не можешь. Хотел сигаретку Кузьмичу стрельнуть. А вот как так получается, интересно, кому-то дал Создатель силу воли, а кому-то большой член, кому мозги, а кому-то ума палату, а? Кто в божественной канцелярии и по какому принципу раздаёт это всё?
– Блин, полез в теологию, ну тебя к чёрту Макс, прошлый раз прочесал мне лекцию о происхождении человека от лошади, башка сутки болела!
– Как только задумаешься об этом, так сразу и голова болит, как будто кем-то запрещено!
– Гораздо приятней думать о сиськах Танюхи или длинных ногах Ангелины.
– Да! Да и голова не болит.
– А потому, что это правильный, заложенный в тебя ход мысли, ты нацелен на тупое размножение!
– Выходит ты, Гриша, похотливое животное, а не человек! – резюмировал Аверьян. – Ха-ха-ха! – и заржал первым, курсанты подхватили.
Интересную дискуссию прервал звук подруливающего борта полсотни восемь, двое курсантов встали с травы. Закатить самолёт, заправить, и следующий пилот садится в кабину для выполнения полётного задания. Первая смена подходила к концу, остались только крайние заправки.
Макс второй раз за день вырулил на ВПП аэродрома:
– 2 24, разрешите взлёт!
– 2 24, взлёт разрешён! Уход в зону после круга, там пока занято. После четвертого разворота уходи в пятую зону, как понял?!
– 2 24 понял, пятая зона, после круга.
Опять пятая, ну и отлично, подумал Максим, покрутим пилотаж в ней самостоятельно, без контролеров.
– 2 24 в пятой!
– 2 24, принято! Зона свободна, пилотаж разрешён!
– 2 24 понял!
Погнали! Набор высоты, пикирование под углом сорок пять градусов, ориентир на земле – озеро с облаком над ним. Белое, на темно-синем фоне, оно напоминало глаз, только идеально круглый. Облако над озером немного увеличилось в размерах, и центр стал темнее. Облака бывают разные, не отменять же назначенный, такой удобный ориентир в зоне. Направляем нос самолёта точно в центр, скорость 700 км/ час, пора выводить из пикирования. Самолёт вошёл в облако как нож в масло, в кабине сразу потемнело. Ручку на себя, перегрузка вдавила в кресло и… стих двигатель и исчезла перегрузка, ручка управления свободно болталась, никакого давления на неё не ощущалось, как будто убрали звук и выкачали воздух вокруг.
Это было настолько неожиданно, что мгновенно пересохло во рту, и в голове сразу всплыл порядок действий в особых случаях. Только случай был настолько особый, что он не упоминался в руководстве по полётам. Вокруг по-прежнему было белёсое молоко. Видимость ноль. Самое главное, вспомнились уроки самолётовождения – высота!
Глянув на приборы, ситуация не только не прояснилась, но и окончательно запуталась. Высотомер вращался с 1000 метров до 2000, потом назад, при этом радиовысотомер показывал 1 метр. Так обычно бывает на рулении, когда самолёт на земле. Скорость была на нуле. Обороты двигателя тоже ноль.
Курсант Андрейченко элементарно впал в ступор и не знал, что делать. Так просто не бывает! Этому никто не учил и не предупреждал, что такое может быть!
– Мать твою! – выругался вслух Максим. – С чего начинать-то? Я же сейчас в озеро спикирую.
Но шла секунда за секундой, и ничего не происходило. Получается, я уже выровнялся в горизонте и иду параллельно земле? – подумал Макс.
Прибор АГД, авиагоризонт, показывающий в каком положении самолёт, вращался как белка в колесе, при этом крен показывал то левый, то правый. Получается, если верить приборам, то самолёт вращался, то влево, то вправо, но при этом никаких перегрузок и крутящих моментов не воспринималось.
Доложить РП о нештатной ситуации! – Вот, наконец-то, появилась здравая мысль. – А что я доложу, интересно? Палец автоматически нажал на кнопку радио.
– 2 24, кхы кхы, – от волнения с кашлем выдавил Максим – отказ всех систем самолёта! – Отпустил кнопку, чтобы услышать переговоры, – ответом была полная тишина в шлемофоне. Лампа рации плавно погасла.
– Ну, это просто… я не знаю. Может я уже на разборе полётов у Апостола Петра? – но кабина, стекло фонаря сверху и окружение из приборов подвергали сомнению, что это Страшный Суд.
«Может катапультироваться надо?» – мелькнула мысль. Только к чему это приведёт, да и не хотелось совсем покидать уютную кабину и прыгать в белое молоко.
«Кислородную маску на всякий случай надо одеть» – подумал Максим, зацепил маску на крючок шлема, вторым захватом затянул ремешок. Пошёл кислород, в голове стало чуть яснее, но что делать дальше, решительно было не понятно.
«Попробовать открыть фонарь?» – только он успел подумать, как вокруг стало светлее, можно разглядеть консоли крыла. Белая вата вокруг чуть отступила. Глянув вверх, Максим увидел тёмно-синее небо и блеск нескольких ярких звёзд.
Стемнело почему-то, странно, что так рано.
– В рот компот! Сколько же прошло времени, как действовать, непонятно ничего же! – вслух выругался Максим. Страха не было, появилась злость и раздражение на непонятность ситуации. А потом, потом, глаза просто закрылись…
…. прошло 30 минут. На земле…
Блокировка памяти успешно завершена.
Возврат.
Ветер, тёплый и немного пахнущий озоном дул прямо в глаза.
– Два двадцать четыре, два двадцать четвёртый! Ответьте, как слышно?!
– 2 24…
– Твою мать, курсант, ты чего молчишь?!?
Самолёт, кабина, ручка управления, солнце в глаза. Неужели я смог уснуть в полёте??? Ну и ну! Холодный пот залил глаза, спина прилипла к креслу, пот насквозь пропитал и майку, и костюм. Чёрт, я же лечу, я в самолёте, я же… выполнил ли я программу пилотажа в зоне?! – ужаснулся Максим. Протёр глаза, опустил стекло ЗШ, солнце потускнело от светофильтра. Глянул на часы. Прошло тридцать минут, как я в зоне!
Значит, пилотаж закончен, просто я его как-то не помню что ли… – тоскливо подумал Макс.
– 2 24, твою в бога душу мать, ответь РП!!!
– 2 24 в пятой зоне, пилотаж закончил! – выпалил Максим, входя в реальность и вспомнив, что он в пилотажной зоне.
– 2 24, возврат на точку!
– 2 24 понял, возврат на точку. – Сообразить бы, где эта точка. Ничего себе, лёгкая разбалансировка организма.
Откуда всплыла эта фраза «разбалансировка организма»? Кто это обещал? Кто это говорил и говорил ли?
В голове гудело, руки не слушались. Правая часть головы, за ухом, жутко болела. Соберись! Так, высота 2100, скорость 370, выровнять в горизонт, топлива полный бак. Ага, вспомнил, есть волшебная стрелка компаса, показывающая путь домой на дальний привод.
Фууух, ну значит будем жить! Вперёд, на Ржев, на винные склады!
– 2 24 на глиссаде, шасси, закрылки выпущены.
– 2 24, посадка разрешена.
Так, выравниваем, ручку удержать. Опять пошёл пот, не чувствую просадки, не чувствую! – запаниковал Максим. Подтянул ручку на себя, самолёт чуть задрал нос и начал набирать высоту. – Что я делаю, обороты убрать же надо! – Так, обороты убрать! Ручку от себя. – Самолёт завис горизонтально ВПП, но уже далеко от места стандартной посадки. – Лишь бы хватило полосы, – промелькнуло в голове. – Есть касание, но с нарушением, всеми тремя колёсами. – Самолёт опять отскочил от ВПП, рефлекторно дёрнул ручку от себя. – Нельзя же! Козёл будет. – И точно! Самолёт ещё раз, уже с чувствительным ударом хлопнулся об бетон. – Задержать ручку на месте, на месте!!! – кричала инструкция по действиям при «козлении» самолёта в голове курсанта. Переборов рефлексию, задержал ручку и уже, как положено, опустил переднюю стойку шасси после снижения скорости. – Сразу тормозить надо, ВПП уже кончается. Вот тебе и 4 км полосы, как быстро кончились. Все, рулим на стоянку. – Получу сейчас, по самые помидоры за «козла»! – подумал Максим и поёжился. РП всё видел, конечно.
Самолёт докатился до стоянки, там уже ожидали человек восемь-десять курсантов, и среди них мелькнула фигура заместителя по лётной подготовке и фуражка руководителя полётов. – Чего это они собрались?! – мелькнула мысль, – видимо за «козла» будет разборка, о-хо-хо какая, – сразу приуныл Макс.
Вылезая из кабины, Максим зацепился ногой за провод рации, – вот блин, не отсоединил! – и чуть не грохнулся на бетон. Ноги не слушались до сих пор.
– Курсант Андрейченко самостоятельный пилотаж в зоне выполнил. Разрешите получить замечания.
– А ну отойдём-ка, курсант, – подполковник потащил за локоть Максима к зданию СКП. – Ты что ж это, мать твою! – начал он, вытаращив глаза на курсанта. – Ты охренел?!!
Понимая, что надо что-то отвечать, Максим начал: «Товарищ подполковник…»
– Молчать! Ты зачем рацию выключал?!! – заорал заместитель начальника центра по лётной подготовке.
– Я… я… я не отключал. – опешил Максим, ожидая вздрючки за совсем другое.
– Тебя полчаса в эфире не было! При этом на радаре отметка сначала была, потом пропала, потом опять появилась! Ты что творил там, а? В Круглое озеро нырял? Ты чего молчал-то? – РП осип весь на хрен.
– Всё нормально…
– Что случилось курсант, а? – уже спокойно спросил офицер.
– Да всё по плану…– промямлил Максим.
– Жив сам, самолёт цел – это главное, – сказал офицер, сняв фуражку и вытирая лысину платочком в смешной цветочек.
– Не слышал, видимо, что-то хрипело в радио, может помехи, – пролепетал Максим. – Я из зоны точно никуда не выходил.
– Был в пятой зоне?
– Так точно!
– Там частенько какая-то хрень со связью. Тиханович уверял, что видел там дирижабль, правда какой-то круглый, похожий на мяч, но размером с Ан-225.
– Я ничего постороннего не видел, товарищ подполковник! – Ну что ж, правду говорить легко, – подумал Максим.
– Ладно, твою кассету мы сейчас проявим и посмотрим, что да как. Вон САРПП твой сам помощник РП несёт. Свободен пока. В 17.00 жду у себя в кабинете, на разбор полётов.
Максим побрёл к своим курсантам, раздумывая, что же действительно покажет «чёрный ящик», даже самому интересно.
– Получил звездюлей, Макс? – лениво протянул Серёга Челнок, – РП охрип тут, орал. Ты че радио вырубил? Случайно?
– Да не выключал я ничего! Может оно само выключилось, хрен знает, я ничего не слышал, пилотаж открутил и запросил возврат, – уже веселее сказал Макс, – отличная версия, так и буду всем говорить. – Почему версия? Это ведь, наверное, правда. Только вот что покажет кассета САРПП? А что она должна показать? – В голове спорил кто-то с кем-то. Удивительно новые ощущения. Но версия с выполненным заданием уже легла в память. И Максим сразу успокоился.
– Давай твой борт зачехлим да в казарму, сейчас автобус приедет. – друг всегда поддержит!
– Ага, давай, – курсанты потащили из-за отбойника самолётный чехол.
– Ни черта не понимаю! Так просто не может быть! – Зам по лётной подготовке рассматривал результаты проверки регистрации полёта. – Высота 1500 и через секунду высота 1 метр, потом через 28 минут высота 2100. Скорость 705 и через секунду скорость 0 км/ч, через 28 минут 370 км/ч! Да ещё полчаса не работал двигатель, вернее не потреблял топливо!
– Неисправность системы регистрации, однозначно! – начальник ТЭЧ, развалившись в кресле, сделал жест рукой, – не первый случай, не бери в голову. Борт цел, курсант тоже, а систему протестируем и починим!
– А что я должен написать в отчёте? Курсант уверяет, что выполнил программу пилотажа. У него ещё радиосвязь пропала на 30 минут, но он на пилотаже ей и не пользовался.
– А так и напиши, что пропала радиосвязь, а после посадки при рулении и тряски по бетонке, сама восстановилась. Борт и САРПП проверить надо, конечно.
– Да, при этом никто не получит нагоняй, никто не виноват! – подтвердил зам. полётной. – Решено, плёнку засвеченную положу! Засветки чаще бывают. Пятая зона… она всегда была со странностями.
Заключение по результатам расследования инцидента (кратковременный отказ радиопередатчика) на самолёте Л-29 бортовой № 059 при выполнении пилотирования в зоне №5 на аэродроме Двоевка 08.05.1991 г., КВС курсант Андрейченко М.Н.
08.05.90г. выполнялся плановый тренировочный полёт в зону на пилотаж с аэродрома пгт. Вязьма-Брянская, самолёта Л-29 Отделения ******* СССР
************ и выполнение тренировочных полётов по схеме аэродрома Двоевка была передана своевременно, разрешение на использование воздушного пространства получено.
Самолёт Л-29 № 059 Отделения ******* СССР и его оборудование были подготовлены инженером Малининым И.Л. в объёме требований регламента технической эксплуатации самолёта Л-29.
Все лица, принимающие участие в лётной деятельности, прошли медицинский предполётный контроль, штурманскую подготовку, получили необходимую метеоинформацию и диспетчерское разрешение на вылет.
Приняв самолёт от инженера, КВС Андрейченко М.Н. произвёл проверку работоспособности двигателя и систем самолёта. Замечаний по работе авиатехники не возникло.
Взлетел самолёт штатно, затем выполнил маневр по уходу в зону, соблюдая согласно рекомендациям п. 7.10.6 НПП ГА-85 дистанцию более 500м с остальными бортами. Фактическая погода соответствовала правилам, определяемым п.7.10.7 НПП ГА-85.
Развитие нештатной ситуации началось с отказа передающей части радиостанции на самолёте Л-29 № 059 в районе села Ново-Никольского при попытке связаться с руководителем полётов. КВС Андрейченко М.Н. попытался установить связь на частотах «Двоевка – подход» и аварийной 121,5 мГц., но безуспешно.
Самолёт Л-29 не оборудован средствами объективного контроля, в частности бортовым магнитофоном, поэтому не представляется возможным проконтролировать попытки установления радиосвязи на указанных частотах. Вторичного выхода на связь на частоте «Двоевка – подход» не зафиксировано. КВС Андрейченко М.Н. через 29 минут неожиданно услышал команды РП, данные самолёту Л-29 № 059. РП принял решение вернуть самолёт из зоны. Далее радиосвязь работала без сбоев.
Продолжая выполнять заход, усилив осмотрительность, КВС Андрейченко М.Н. для гарантии докладывал о своих действиях в местах, предусмотренных схемой. Произвёл посадку на основную ВПП с МК=186°, освободил полосу и перешёл на частоту «Двоевка – руление». После посадки, пробега, освобождения полосы, возможно от возникших сотрясений или вибраций самолёта, связь то пропадала, то восстанавливалась. Далее КВС действовал согласно указаниям диспетчера. С учётом того, что рекомендация РЛЭ Л-29 о проходе на высоте 200м над ВПП для обозначения себя покачиваниями крыльями рассчитана на выполнение тренировочных полётов в условиях, когда РП находится на вышке КДП и визуально наблюдает за полётами, решение КВС Андрейченко М.Н о посадке без прохода над полосой является правильным. Следует отметить правильность и своевременность действий диспетчера СДП Титова А.Н. по обеспечению свободы (готовности) ВПП для заходящего без связи самолёта Л-29. Дефект был выявлен и устранён после посадки и заруливания на стоянку, что отражено в Акте технического расследования отказа радиостанции.
Авиационный инцидент произошёл вследствие возникшего дефекта – подгара контактной пары кнопки включения станции, что и привело к кратковременному отказу радиостанции в режиме «передача». Данный случай изучить с лётным составом Отделений ******* СССР.
Техническому составу Отделений ******* СССР, учитывая повторяемость дефекта, особенно весной и осенью при повышенной влажности, усилить контроль за состоянием контактной пары кнопки включения радиостанций «Р07» в режим «передача».
В отделениях ******* СССР провести занятия по правилам действий при потере радиосвязи на различных этапах полёта. Повторно изучить действия в особых случаях полёта (НПП ГА-85 и РЛЭ воздушного судна).
Начальник лётной инспекции управления ******* СССР РФ Волков Н.В.
Часть 3. Танцы в небе и на земле
– Вставай, блин! Дискотека через час, а ты как сопля! Кстати, «Сопливый» басист где?
Кличка «Сопливый» приклеилась к курсанту Мужельскому после лечения насморка при помощи пиропатрона для катапульты. Влад, возьми, да и пожалуйся на гайморит в курилке в присутствии Андрейчика, Аверьяна и самолётного техника Терентьева.
– Придётся ехать в город в центральную больницу, где будут долбить нос и высасывать сопли, – горестным голосом сокрушался Влад, – а потом, наверняка, спишут, блин.
– Да ты что! Как мы без басиста-то? – возмутился Андрейчик.
– Есть способ! – встрял техник Терентьев – проверенный!
– Отвёртку крестовую в нос засунуть и долбануть кувалдой! – уверенно заявил Аверьян – Потом насосом откачать сопли! Мы так на Аргамач12 одному малому делали, но предварительно надо выпить литр денатурата для анестезии.
– Вы там совсем оху…ли в вашем Ельце! Не так, конечно, ничего мы долбить не будем! Есть метод гораздо гуманнее! – успокоил Влада техник.
– Да я шучу! Вы деревенские шуток-то хер понимаете.
– А тебе бы всё поржать, Аверьян, а тут дело-то серьёзное! – Терентьев прищурился. – Завтра полётов нет, вот и приходите с утра на стенд с катапультой, всё сделаем в лучшем виде! И Массандры13 захватите для анестезии, ну и для нас с Михалычем.
Михалыч – техник, который отвечал за тренажёр катапульты, на утро уже был, как говорят в народе, «тёпленький», с радостью принял пол литра массандры от курсантов, дыхнув перегаром, и спрятал к себе в каморку. Тренажёр катапульты предназначен для имитации на земле катапультирования пилота в ситуациях аварийного покидания самолёта. Садишься в кресло, пристёгиваешься, тянешь красные рычаги катапульты и ба-бах, выстрел, снизу кресла специальным пиропатроном со сниженным количеством пороха для имитации катапультирования. Сознание на доли секунды меркло, и пилот оказывался в средней части катапульты, где стоял демпфер для гашения силы пороховых газов. Обычно кресло с курсантом поднималось на 4-5 метров на середину направляющей стрелы катапульты и потом плавно съезжало вниз. Полная имитация катапультирования с перегрузкой 9-11 же14 даёт возможность пилоту почувствовать этот процесс, и в случае необходимости покидания самолёта аварийно, лётчик уже знает, что его ждёт.
– Терентьев не придёт, вчера на день рождения у начальника ТЭЧи он лишнего хватанул, но я в курсе, что нужно. Так что давайте своего сопливого, не впервой, поди – выпалил Михалыч, расчехляя кресло.
– Может не надо, пацаны, – захныкал Влад, – может само пройдёт?
– Не пройдёт, – толкнул к катапульте Влада Андрейчик, – ещё спасибо скажешь!
– Не ссы, курсантик, мы на ней аборты даже бабам делали в Северодвинске, а тут сопли! Вылетят и всё! – то ли пошутил, то ли вправду пробурчал Михалыч. – Давай пристёгивай его, а ты, Андрейчик, примотай ему башку изолентой к изголовью, чтобы создать противокавитационный эффект. – И протянул чёрную тряпичную широкую изоленту, которой обычно во дворе клюшки обматывали.
– Какой эффект? – задрожал голос у Влада.
– Какой надо, ты что ж думаешь, Михалыч только массандру умеет пить, а? – грозно спросил начальник катапульты.
– Михалыч у нас служил на северном флоте на авианосце – заявил Аверьян, – а морской лётчик – это высшая каста, с двумя образованиями, морским и авиационным. Попробуй приземлить двадцать девятый мигарь на доску размером с рулёжную дорожку, да ещё при болтанке на море. Ахренеешь!
Аргумент был сомнительный, но Влада уже пристегнули намертво к креслу.
Михалыч приосанился.
– Так вот, для тупых объясняю: чтобы твои сопли из лобных пазух выскочили все, нужно не просто создать резкую перегрузку… А сделать так, чтобы ещё твоя башка раньше времени не опустилась, понял? Поэтому надо её изолентой примотать к подголовнику.
– На, мотай! – и протянул Максу изоленту.
– Ничего, басист, ничего! – сняв пилотку с кудрявой головы, и наматывая ото лба к подголовнику кресла, приговаривал Максим, – зато летать будешь и играть в ДК. А то спишут, как запупырят тебя на Камчатку, там и офигеешь с голодухи. Кстати, вчера Маринка тебя спрашивала с санчасти, глядишь, и даст тебе, раз ты больше не сопливый.
– Хорош! – скомандовал Михалыч, потрогав голову Влада, бросил на колени Влада портянку. – Это для соплей, которые вылетят.
– Сейчас патрон вставлю, – и полез, кряхтя в заднюю часть катапульты. – Готово!
– Отойти всем на три метра! – скомандовал морской лётчик в отставке. – Давай!
Влад, зажмурив глаза, потянул красные ручки катапультирования на себя. Бубух!!
– Ты что натворил-то, Михалыч?!
– Да, если нет бубей, хоть ху..м бей! В смысле, ты чем зарядил катапульту, что он улетел на самый верх, а? – спросил вежливо Аверьян.
– Епта, перепутал пиропатрон, кажись, ну якорь мне в жопу, а! Ну ничего, сейчас мы его достанем! – засуетился Михалыч и задёргал трос, который должен опускать кресло назад.
Вместо учебного пиропатрона для тренировки он установил пиропатрон с зарядом для самолёта и реального катапультирования. Мужельский улетел на самый конец стрелы и застрял там на ограничителе. Перегрузка в 21 же, это Вам не шутки!
– Влад, ты там живой? – сложив руки рупором, заорал Аверьян.
– Да ничего ему не будет, ща оклемается, – бурундел Михалыч, пытаясь стащить кресло с курсантом вниз, – обосраться правда мог.
– Ну теперь точно басиста потеряем, после катапультирования вообще месяц летать нельзя, млять! – сокрушался Максим.
– Да мы никому не скажем, да и всё! – решил Михалыч и наконец-то освободил трос, кресло плавно съехало вниз.
– Ничего себе! Сопли-то, правда, выскочили! – зелёная слизь прилипла к синим, лётным штанам басиста, портянка для соплей куда-то исчезла.
– Влад! Влад! – хлестал по щекам свежевылеченного курсанта Олег.
– Блин, что это было… – начал приходить в себя басист. Изолента оборвалась и плотно вклеилась в волосы, как у индейца Гойко Митича в кино, повязка для крепления перьев.
– На-ка, хлебни! – подсуетился уже Михалыч, накатив доверху стакан спирта. – Пей, только залпом!
– Всё нормально! Гайморит твой прошёл! Хлебни массандры! В качестве закрепления успеха! – Михалыч поднёс стакан и фактически влил в горло Владу. – На-ка, горбушку, зажуй!
Красные от перегрузки глаза и так были на выкате, а после спирта казалось, они выскочат из орбит.
– Отстёгивайте его и валите в казарму, звук был ого-го какой, сейчас какой-нибудь Илья Куприяныч точно припрётся проверить, вечно ему всё надо. – начал провожать курсантов Михалыч, – жена из дома выгоняет, вот он и бродит по части.
– Не ссы, Влад, всё нормально, сопли выскочили, это отлично, а штаны сейчас постираешь и готово! – приговаривал Макс, таща на полусогнутых ногах басиста.
– Товарищи курсанты! – как чёрт из коробочки выскочил из-за дерева Шустов в лётной куртке, но в фуражке, сделал рот «куриной жопкой», как обычно, когда ему что-то не нравилось. – Что у вас случилось?
Узнав Андрейчика, протянул руку для пожатия, но только Максиму.
– Докладывай, Андрейченко.
– Да ничего особенного, товарищ подполковник. Водили курсанта Мужельского к колдунье порчу снять, он не мог высморкаться уже неделю. Сопли начали подбираться к мозжечку, движения стали некоординированные, на репетициях не попадал в такт на бас-гитаре. Теперь всё нормально! – сходу придумал и затрещал Макс.
– Ооо, ааа, а почему в санчасть не обратились?
– Да мы там были. Вера Ивановна сказала, чтобы мы шли к чёрту с такими проблемами. Ну мы и пошли к бабке Гречке на хутор, она всё лечит. Говорят и Вам порчу сняла, и бородавки Калганову заговаривала.
– Ну, это… это она может, м да…
– Ну, вот теперь всё нормально. – Аверьян показал глазами на мокрые штаны курсанта.
– Он что, описался?
– Так точно, товарищ подполковник, она его зарядила энергией Ци, ну и побочка прошла! – вылупив глаза, понёс ахинею дальше Андрейчик.
– Ээээ… а что это у него на голове? – спросил немного удивлённо подполковник, показывая пальцем на изоленту на голове курсанта.
– А, это защитный кожух, чтобы не были задеты центры, отвечающие за память о запасных аэродромах и курсах возврата.
– Не задеты?
– Никак нет! – в один голос рявкнули курсанты. – Разрешите идти, ему переодеться надо. – Поражённый диалогом и уже пришедший в себя Влад, стоял, как вкопанный между ними, и хорошо, что молчал.
– Конечно, идите! – сказал Шустов и зашагал в сторону ТЭЧи. – Раз вопрос решён.
– А откуда ты про бабку знаешь? – спросил Олег, отойдя на приличное расстояние от точки рандеву с комэской.
– Он нам пьяный сам рассказывал. Затащил раз ночью к себе в кабинет и часа три всякую херотень нёс. А в конце говорит, золотой ты человек, Максим, умеешь слушать людей. С тех пор как друзья.
– Знаешь что, Андрейчик, ты прямо им манипулировал, как гипнотизёр, удивляюсь каждый раз! – заявил Аверьян. – Если б сам не видел, никогда бы не поверил.
– Я сам поражаюсь, как он ведётся на всю эту херню! Вроде взрослый человек, но как ребёнок.
– Да нам с тобой ещё технари зимой про него говорили, что он с большой глупиной! Говорят, если вы накосячили, курсанты, несите всякую херню ему, только не молчите, он доверчивый.
– Ну, так я и использую. – сказал Макс, шагая к казарме. – С точки зрения морали, может это и аморально, но с другой стороны, он со мной теперь и за руку здоровается, и нарядов ноль.
– Подождите, у вас что, комэск долбанутый? – вытаращив глаза, влез в разговор, очнувшийся басист.
– Ну да, а что тут такого! Так ещё зимой, когда мы первый раз в ТЭЧи массандру пили, мне Мишка-технарь рассказывал, что его к нам перевели с глаз долой. Он служил где-то за Уралом на Мигарях 23, пилотировал на малых скоростях, завалился в штопор, из штопора не вытащил. Все знают, что 23-й как топор в штопоре, ну машину угробил, а сам катапультировался при приземлении на тайгу, треснулся башкой об дерево и провисел на сосне, пока нашли, пока то да сё, уже тогда маленько крыша поехала. А второй случай его добил: после перевода на штурмовики, сушки -25-е, у него то ли свояк, то ли кум в генштабе, ну думают, засунем-ка его на дозвуковые борта, там и дослужит потихоньку. И всё нормально было, пока раз при стрельбах боевыми на полигоне не сработал один из НАРсов15. С одного все ракеты кучно ушли, а с правого ни одной. Ну он, как положено, доложил РП, РП ему: «отстрели НАРсы, а то могут сработать, весь аэродром ещё расхерачишь и возвращайся на точку». Он левый скинул, а правый как висел, так и висит. А уже был на курсе к точке, ну и решил перегрузкой скинуть неисправный НАРс, он задрал нос на кобрирование, а в это время НАРс возьми и долбани, и блок в это время сошёл с консоли. Ракеты ушли этакой радугой, с огромным разбросом по тангажу.
Казалось бы, кругом тайга, ни души, но надо ж, блин, двум попасть было точно в подсобное хозяйство части. Расхерачил наш комэск всё хозяйство: и собаку, и свинарник, и коров, и даже лошадь, которую сам кормил. Ему когда сказали, куда он попал, он глаза закатил, совсем загрустил и хотел написать рапорт на списание, но свояк подсуетился и его выпиз..или к нам, тут все ракеты учебные. Он с курсантами-то и никогда не работал, мы – то ли вторые, то ли вообще, первые.
– Вы что, охренели???? – заорал и совсем очнулся Влад, – как вы с ним летаете?
– Да он пилот от бога! Так-то он добрый, иногда! Отпускает в увольнительные, сильно не дрочит. Ну чудной маленько, а кто не чудной? Сходи вон начштаба послушай, такой бред несёт, а целый полковник. На той неделе я дежурил ночью в штабе, ну как всегда, закрыл дверь на швабру, курточку к батарейке, да и спать. Просыпаюсь, Максимов надо мной завис, морда вся красная. Ну я вскочил, «дежурный Андрейченко, без происшествий!» Он только скрипнул зубами и наверх убежал. Смотрю, а швабра сломана! Этот конь короче сломал швабру, прикинь! Во как ломился в штаб!
– Ну вообще-то он – начальник штаба. Это его штаб-то.
– Да я не против, но чё по ночам шастать-то?
– Эт да, сколько нарядов влупил?
– Четыре, сука.