Виталий Агафонов
Исповедь оборотня
– Ну, что Николай! Одевайся, пойдём, прогуляемся! Я тебе кое-что покажу!
Пройдя через проходные, повёл в ремонтно-механический цех:
– На распределении, буду тебя рекомендовать сюда! Тут, получше, по сравнению с
другими цехами! И отряд, который обслуживает этот цех, тоже не плохой! Конечно, если сам
будешь нормальным!
Слова, которые мне говорит Дима, больше настораживают, чем успокаивают. «Тут
получше… Отряд… не плохой, …сам будешь нормальным!» Для простого человека эти
слова не понятны. Потому что мы не знаем, как плохо в других цехах. Субъективное мнение:
отряд не плохой, может для тебя оказаться адом. Быть нормальным относительно чего и как!
Но для того, который видит жизнь в заключении, сам варится в этом котле, слова более чем
доходчивы. За решёткой другой мир, другая жизнь, другие люди и другие понятия.
Общепринятые нормы свободной жизни, здесь совершенно не подходят. И когда тебе говорят
такие слова на зоне, это тебя многому обязывает.
Обойдя территорию, проследовали в здание, поднялись на третий этаж. Пройдя по
коридору, зашли в кабинет начальника цеха. За столом сидит невысокого роста
светловолосый майор. После представления, немного пообщавшись, попрощались. Выйдя на
улицу, остановились не в далеке, от курилки. Дима показал на молодого человека, стоявшего
спиной в пол оборота, и шепнул мне на ухо: «Подойдём, пообщаемся!» Высокий,
худощавый, мужчина примерно 30-ти лет. Смуглое, скуластое, прыщавое лицо, чёрные
волосы. Смотрит куда-то вдаль. Сигарета нервно вздрагивает в руках. Он затягивается и на
мгновение забывает, что курит. Озабоченный мыслями, нас не замечает. Только после
обращения, бросает злобный взгляд в нашу сторону:
– Андрюха! Привет! – улыбаясь, здоровается завхоз карантина. В его лице выражается
радушие и доброта. Только глаза наполнены какой-то грустью.
– А! Димон! Здорово! Что гуляешь? – прищурив глаза, холодным взглядом, зло и
недружелюбно, отвечает, не обращая на меня никакого внимания. Смотрит на своего
собеседника, как на жертву, которую придётся растерзать. Но ему что-то мешает. Стоя рядом
с ними, я, не вникая в смысл разговора, обращаю внимание на интонации звуков, на
произношение, которые режут слух. Совершенно не схожие собеседники, ни внешне, ни по
разговору. Как-то не укладывается в голове, что эти двое, находятся в одной колонии и
понимают друг друга. Дима говорит чётко, приятный баритон завораживает и успокаивает.
От него льются мелодичные звуки. Андрюха издаёт тенором обрывочные фразы, смазанные
слова, съеденные окончания. Каждый звук, как выстрел из винтовки: хлёстко, оскорбительно,
ничего определённого.
– Да так, ходим, смотрим! – вдруг отвечает завхоз, на вопрос, подстраиваясь под него.
Это Андрюхе, явно не нравится, у него начинает дёргаться левая щека. Сначала
прищурившись, присматривается к Диме. Медленно достаёт из пачки новую сигарету,
прикуривает от угасающего бычка. Я ожидал неординарной развязки. Прошло некоторое
время. Он, справившись волной негодования, отвечает так же, стараясь быть спокойным.
Ещё немного поговорив ни о чём, попрощались. У Димы забегали глаза, на лице появилась
злая усмешка. Ничего не говоря, зашли в здание цеха. Андрюха, наклонив голову в бок,
повернув в нашу сторону, как бы сверху вниз, смотрит на нас, в котором вырисовывается
ненависть. На руках так же дымится забытая сигарета. Что-то произошло между ними и уже
давно. Но что? Любая информация, в отношении тех, с кем придётся работать, смогла бы
сослужить мне не плохую службу. Но спрашивать не стал. На зоне это дурной тон, влезать не
в свои дела. На всякий случай, запомнил этот момент и внёс себе в копилку памяти. Мы идём
по цеху. То и дело, подходят работники, здороваются. Видно, что завхоз, до назначения на
свою должность, провёл не один год среди них. У него снова изменилось лицо, он
становится добродушным и приветливым. Когда вышли за территорию промышленной зоны,
Дима спросил:
– Запомнил, с кем разговаривал в курилке?
– Да, запомнил на лицо и имя! Неприятная личность! А кто он?
– Это завхоз цеха! Я тебе это говорю, потому что, Андрей из ШИЗО, может ещё о себе
заявить! Так что будь осторожен и внимателен! Он, сам по себе, никому не подчиняется: ни
братве, ни завхозу отряда! Хотя числится в 9 отряде! Практически живёт здесь! У него
особое положение! Если сам не накосячишь, то докопаться до тебя просто так, они не
смогут! В случае чего, этот человек, если к нему правильно подойти, сможет оказать
неоценимую услугу! Он, тут, в этом цехе, самый главный, среди осужденных! И от него
зависит, в какой бригаде ты будешь работать! И вообще будешь ли работать здесь! Поэтому,
действуй быстро и правильно! Со своей стороны, я сделал всё! Теперь только за тобой! У
тебя голова на плечах есть, соображай!
На следующий день, после распределения, в сопровождении дневального, нас
привели в девятый отряд. Вместе со мной, Ян Копейкин, Игорь Чернобуров, оба из
Челябинской области.
Ян Копейкин, юноша, 19 лет, осужден за дезертирство. После принятия присяги, в
этот же день, покинул часть (второй раз) и скрывался, пока не поймали. Светловолосый,
высокий, худощавый, с нервным характером. С твёрдым убеждением, что служить ни под
каким предлогом не будет: « Лучше отсидеть на зоне положенный срок, чем служить за тех,
которые разворовали всю Россию! Нет никакого стимула и желания! Я, дырявым, не служу!»
– заключив своё выражение, замолкал, отпустив голову, с грустью задумываясь о
сокровенном, своём. Иногда во время разговора принимал такую же позу. Когда к нему
обращаешься, он смотрит на тебя долго, непонимающим взглядом и только после этого
спрашивает: «Ты, что спросил?» Вскоре, мы с Игорем, привыкли к таким моментам и особо
не старались его досаждать. Просидев так несколько минут, он снова оживал и становился
обычным человеком.
Многие, кто находится здесь, имеют свои отклонения. У каждого своё. Особенность в
том, что обитатели зоны относятся, к таким осужденным, терпимо. Каждый понимает, что за
этим стоит что-то очень важное. Маленькое отклонение в психике, для колоний, это норма.
Возможно, со временем, забудутся обиды, человек, придёт в нормальное состояние. Время
лечит. Возможно, это остаётся где-то глубоко в душе и в самый сложный момент жизни,
всплывёт в виде уродливого самосознания. У каждого своя особенность и индивидуальность.
В эти дебри не буду залезать. Продолжу своё повествование.
Игорь Чернобуров, 28-ми лет, десантник, бывший милиционер полка ППС. Осужден
за превышение должностных полномочий. В один из вечеров, находился на дежурстве. Был
вызов. Их направили через «02», по конкретному адресу. Зашли в квартиру. Двери открыла
хозяйка. Молодая женщина не высокого роста, худощавая. Мужчина, крупный, плотный, ни
как не мог успокоиться, находясь в состоянии алкогольного опьянения. Пытался нанести
удар своей жене кулаком. Увидев наряд, рассердился ещё больше. Требования милиционеров,
прекратить свои противоправные действия, игнорировал, начал оказывать сопротивление.
Пришлось положить на пол и застегнуть на нём наручники. Жена, скорей всего из-за
жалости к мужу, набросилась на милиционеров. «…В это время, наклонившись вперёд,
держал одной рукой мужа, который лежал лицом вниз, другой рукой доставал наручники!
Кто-то меня начал бить сзади, по спине, я отмахнулся и продолжил свою работу дальше!
Потом, когда застегнули наручники, поставили мужа на ноги, смотрю, женщина валяется! Я
сначала удивился, почему она лежит у стенки! Что с ней стало? Понятно, вызвали скорую
помощь! Прикинь! Когда очухалась, написала на меня заяву! Врачи признали тяжкие,
телесные повреждения! Малость не рассчитал! Кто ж знал, что она на меня пойдёт с
кулаками! Так вот и оказался на зоне!» – рассказывал свою историю Игорь. По внешнему,
виду похож на богатыря народных былин. Спокойный, с огоньком в глазах, практически
никогда не унывает.
По прибытию в отряд, нас завели к завхозу. Он принял, показал наши кровати и всё,
на этом общение закончилось. В отряде с нами ни кто не общается. Искоса поглядывают и
продолжают жить своей жизнью, словно нас не существует. Так как никого пока не знаем,
создали свою семейку. Осваиваемся на новом месте. Приобрели кое-какую посуду. По
вечерам готовим сообща пищу, едим вместе. Держим один шкафчик, делимся между собой
своими припасами. В одиночку, на зоне, выжить очень сложно.
Девятый отряд в полном составе работает в ремонтно-механическом цехе. Из-за
нехватки рабочих рук, цех дополняется четвёртым. Это отряд строгого режима. С ними
происходят частые трения по разным вопросам среди бывших срочников и малолеток. Но до
начальства, разборки, почти никогда не доходят. Смотрящие решают вопросы оперативно.
Это устраивает всех. Бывшие сотрудники милиции, держатся обособленно. Между нами
особых разграничений нет, если и существует, то только формально. Мы, выполняем свою
работу, общаемся, поддерживаем дружелюбные отношения, часто помогаем друг другу в
быту, жизненных ситуациях колонии.
Через месяц, как меня повезли этапом, наконец-то, получил первое письмо от жены.
Дрожащими руками, боясь повредить, аккуратно открыл по месту клейки и приступил к
чтению. Перечитывал много раз. Повеяло домашним уютом. Как это всё знакомо и в то же
время очень далеко. Словно, жизнь из другой эпохи, из другого мира. От этого стало ещё
тяжелее. Чувствуя свою вину за то, что оставил её одну, в душе появлялась злость, за
попранную свободу и унижения, которые пришлось испытать по вине прокуратуры и суда. За
то, что дети страдают вместе с нами. Неизвестно, что ещё ожидает впереди и чем это всё
закончится. Сердце каменеет от брезгливости и неприятных ощущений к этой системе,
которая так бездушно поступила со мной и с моими родными. Они, находясь во власти,
творят свои чёрные делишки. И им, совершенно безразлично, кто попадает на скамью
подсудимых, виновный, или добропорядочный гражданин. Когда чиновником охватывает
страсть наживы, то о соблюдении законности не может быть и речи. Дорога таким
работникам одна – увольнение. И это в лучшем случае. Но, как ни странно, они, продолжают
свою деятельность, творят свои чёрные дела и поднимаются по карьерной лестнице. Не
может быть такого, чтоб человек заболевший алчностью, популизмом, не выделялся среди
других, которые нормально выполняют свои обязанности. В любом коллективе, работники,
друг о друге, знают многое. Отсюда можно сделать только один вывод, что вся структура
заражена этим вирусом. Добропорядочных, если там есть таковые, в лучшем случае
меньшинство. И ничего, из себя, не представляют, боясь оказаться за пределами этой
структуры. Если это так, то однозначно всё делается с подачи вышестоящих начальников,
или же с их молчаливого согласия. А это ещё страшнее и губительнее. К такой власти, со
стороны народа нет никакого доверия. Что в принципе мы и наблюдаем на сегодня.
Ко мне, первые дни после распределения, подошёл один из заключённых, во время
обеда:
– Ты Светлов из Перми?
– Да! – недоумённо ответил я, смотря на него. Передо мной стоял молодой мужчина
примерно 30-ти лет, моего роста. Тонкие, правильные черты лица, голубые глаза, светлые
волосы, атлетического сложения. Одет, по зековским понятиям, модно. Аккуратная роба из
хорошего материала, куртка вместо телогрейки, гражданская меховая шапка.
– Привет зёма! Меня зовут Дима Угольников! Я тоже из Перми, служил в полку ДПС!
– Здорово Дима! Я Николай!
– Слышал, что этапом тебя везут, вот поинтересовался! Хотел познакомиться! Тут нас
немного, но мы поддерживаем связь и друг друга в обиду не даём! На зоне власть у
Новосибирской диаспоры, их тут много! Мы с ними в дружеских отношениях! Обитаю в
штабе колонии! Если что, найдёшь меня там!
– Я рад тебе! Спасибо за информацию!
– Ну, как, освоился? Может помощь, какая нужна?
– Нет, Дим, спасибо! Всё нормально! В отряде не притесняют! Жена пишет, что дома
тоже нормально! Вот на днях письмо получил!
– А письмо у тебя где?
– В тумбочке!
– В тумбочке говоришь? Мой настоятельный совет, зёма! Когда придёшь в отряд,
первым делом уничтожь это письмо, лучше всего сожги! Выйди в курилку и сожги! Чтоб о
твоих родных ни кто не узнал, где они живут и чем занимаются! Из-за этого письма, иначе
могут быть проблемы! В первую очередь у твоих родных! И последующими письмами
поступи точно так же: прочитал – сожги! Я думаю, ты меня понял!
– Хорошо, я так и сделаю!
Пустословие на зоне не приветствуется и оно не приживается. Находясь в
заключении, нужно чётко продумать о том, что ты говоришь и кому говоришь. Нужно
следить за каждым своим шагом, чтоб не оступиться и не попасть впросак. Любая малейшая
ошибка, может тебе стоить многого. Часто получалось так, что кто-то в отряде, из числа БС-
ников, своевременно предупреждал о каком-то неверном шаге, чтоб уберечь тебя от таких
промашек. Благодаря таким, как Дима, удавалось избежать и не попадать в нелепые
ситуации.
Нас с Игорем поставили в 94-ую бригаду электромонтажников. Бригадой руководит
дагестанец из Челябинской области Максудов Марат. Не знаю почему, но он не любит, когда
его называли дагестанцем. В ответ, всегда выкрикивает: «Я не из Дагестана! Моя родина
Россия, Челябинская область! Запомни и больше не спрашивай об этом!» Так же не любит
своё имя, просит называть Максом. Он, входит в семейку завхоза отряда. Держит себя
возвышенно, с нами, практически, не общается. Один раз, мы с Игорем, решили его
проверить:
– Я слышал, что есть такой город Дербент! Макс, ты не слышал? – обратился я к
бригадиру, во время работы.
– Он в Дагестане! – недоверчиво смотря на меня, буркнул Макс.
– По моему этот город один из древнейших, «живущих» городов России! Офигеть! Это
же так круто! Игорь, ты не знаешь?
– Что-то я такое слышал! По-моему, первые поселения возникли ещё в эпоху ранней
бронзы – в конце 4 тысячелетия до н. э! Типа ворот в горы, со стороны моря!
– Это вообще крутой город! Я там бывал не один раз! Мои предки живут не далеко от
этого места! Им гордится весь Дагестан, и даже вся Россия! Об этом городе знают во всём
мире! Находится на берегу Каспийского моря! В переводе с персидского – закрытые
(связанные) врата!.. – начал свой рассказ Макс, закрыв от удовольствия глаза.
Мы с Игорем, только улыбнулись, переглянувшись друг с другом.
Целыми днями занимаемся установкой станков в цехах, проводим проводку, копаем
кабельканалы, так же ремонтируем электроплиты, кипятильники. Часто приходится
восстанавливать индукционные печи. Одну такую печь, впятером, собираем за неделю. В
работу входит установка на станок, очистка, проверка, правка, изоляция, покраска.
Трудоёмкая работа требует слаженности и добросовестности.
В один из вечеров, ко мне подошёл Ян:
– Прикинь, Батя, у меня конфеты пропали из ящика, вместе с пакетом? В отряде
крыса! Что делать?
– Что за пакет?
– Жёлтый! Я же тебе показывал! Там ещё написано: «Челябинская область, г.
Копейск!» Его ни с чем не перепутаешь! В отряде я один из Копейска! Такой пакет, только у
меня может быть! Так что рано, или поздно он появится! Может вечером объявить о
пропаже! Тогда быстро найдётся! И узнаем, кто крыса!
– Хорошо Ян, я тебя понял! Объявлять пока не надо! Это всегда успеем! Давай сначала
осмотримся, обмозгуем!..
Вечером зашёл завхозу отряда, бывшему следователю, из Новосибирска, обсудить
этот проблему:
– Костя, привет! Разговор есть! – тут, увидел рядом с ним, в углу, около шкафчика, за
столом, на табуретке, тот самый пакет.
– Привет! Чего хотел?
– Ничего себе! Крутой пакет! Откуда он у тебя?
– Не понял! А тебе какое дело до моих пакетов? Чего ноздри точишь? Что надо говори,
только не лезь не в своё дело! – нервно рявкнул завхоз.
– Спрашиваю не просто так! Если надо обосную! – ответил я спокойно, не обращая
внимания на его раздражение.
– Максу посылка пришла, он угощал нас! А что? Ещё вопросы будут? – прищурил
глаза.
– Максу? Интересно, интересно! Но Макс же из Златоуста?
– Ну да! – Костя недоумённо посмотрел на меня. Скорей всего в нём разыгралась
следовательская жилка (расследовать, выявить, вывести на чистую воду). Он развернул,
прочитал надпись, – Не понял! У тебя что-то есть? Говори! – требовательно произнёс завхоз.
– Я как раз этот вопрос хотел обсудить!
– Рассказывай? Что случилось? – с нетерпением, закачал головой, тыча подбородком
на меня.
– Совсем недавно, этот пакет, я держал в руках, брал оттуда одну конфетку! Мой
семейник, точно так же угощал нас, как вас угощал Макс! Там были шоколадные конфеты
«БЕЛАЯ ПТИЦА» Южуралкондитер, г. Челябинск! Примерно с килограмм!
– Всё верно! Это кто? Тот молодой, который на днях ходил за посылкой?
– Да! Этот пакет и содержимое в нём, принадлежит Яну! – кивая головой на пакет,
серьёзно смотря на него.
– Точно! Он из Копейска! – у завхоза забегали глаза, – Ах, подлюга! Ах, мерзавец! Он
же нас подставил!
– Что будем делать? Ян хотел сегодня объявить о пропаже! Я его попридержал до
поры до времени, чтоб не гнал коней! Сказал, что сначала разберёмся сами!
– Давай, договоримся! – после некоторого замешательства предложил Костя.
– Давай! – спокойно поддержал его.
– Если отряд узнает, что семейка завхоза крысятничает, то это будет крутое
попадалово, потому что мы все ели! Ни кто не будет разбираться, знали мы это, или нет!
Воровская братия это просто так не оставит! Скажи Яну, чтоб он молчал и ничего не
говорил! И ты тоже ничего никому не говори! С Максом я сам, по-тихому, разберусь! В этом
можешь не сомневаться! Думаю, мы друг друга поняли! Перед тобой и перед Яном, в долгу
не останусь! В скором времени, я верну этот пакет, понятно, что с конфетами! Извини, если
вместо: «БЕЛАЯ ПТИЦА», будут другие конфеты, не хуже! – и он пожал мне руку.
– Хорошо Костя, я понял!
В России сложилось так, что зоны имеют разный окрас: чёрные и красные.
Чёрная, эта зона, где основная власть среди осужденных, воровская, живут по
понятиям.
Красная, полностью правит администрация при помощи самих заключённых. В этой
зоне соблюдаются все наставления и требования. Хорошего в этом тоже мало. Когда режим
соблюдается дотошно до мелочей, согласно, исправительно-трудового кодекса и всяческих
внутренних приказов и инструкций колонии. За малейшее нарушение следует сразу
наказание. Все делается вроде бы как по закону, но с такой нечеловеческой методичностью,
что явно напоминает издевательство и не дает зэку, ни на секунду расслабиться.
Махновская (шерстяная) зона, это где администрация пытается опереться на бандитов
в борьбе с ворами, чтоб сломать воровские законы. В период распада СССР, на
криминальной арене, появилась новая масть организованные преступные группировки,
которых сажали в полном составе. В основном это спортсмены: борцы, боксёры. Наглые, без
всяких моральных и этических принципов. На воровские понятия, им глубоко плевать. За
решеткой некоторые бандиты договорились с администрацией и поступали на должности
завхозов, дневальных, заведующих банями и столовыми, бригадиров, кладовщиков. Таким
давали отдельную комнату, где тусовались они и их дружки, бойцы из группировки. Бандиты
прессовали «мужиков», держали их в страхе. В принципе это тоже красная зона. Самый
тяжелый и бесчеловечный вариант – когда представители закона творят беззаконие чужими
руками.
Крестовая зона. Где не соблюдаются никакие законы. Полнейший беспредел. В
основном, контингент малолеток. Которые перешли во взрослую зону и теперь
устанавливают свои порядки не зависимо ни от кого и ни от чего. В этой зоне больше всех
отрицалово. Обычно, это зоны общего режима, где отбывают небольшие сроки.
Отрицалово – тюремный сленг. Отрицательно настроенные осужденные
заключенные, которые с точки зрения администрации Исправительно-Трудового Учреждения
(ИТУ) мешают ее работе, отрицательно влияют на других осужденных. Всех заключенных
работники ИТУ делят на три группы: положительные (помогающие им в работе),
нейтральные (не мешающие), отрицательные. В отрицалово попадают не только блатные, но
и заключенные, конфликтующие с администрацией. С точки зрения воровского закона, для
отрицалово: недопустимость никаких контактов с правоохранительными органами;
обязательное умение играть в карты т. д. Есть ещё у отрицалово основные понятия, которые
он должен придерживаться: никогда не давать показания; никогда не признавать вину; не
работать ни при каких условиях; «держать» порядок в зоне, то есть разбирать конфликты, не
допускать ссор, поножовщины и т. д.; наладить снабжение ШИЗО – ПКТ; пополнение
воровского блага, то есть средств, собираемой со всех осужденных, заключенных и других
лиц; учить правильной жизни молодежь, разъяснять, что такое правильные понятия; не
воровать (крысятничать) у своих; не обижать мужиков и т.д.
БС-ная зона, аббревиатура «Бывшие Сотрудники». Тоже отчасти можно отнести к
разряду красной зоны.
Половина обитателей колонии «БС», составляют бывшие военнослужащие
внутренних войск. Когда-то, отслужив срочную службу в колониях, теперь им дорога
закрыта в обычную зону. Совершив преступление на гражданке, их отправляют, как
служивших в силовых структурах, на зону БС.
Вторая категория «малолетки», которым исполнилось 18 лет. По закону, их положено
перевести на взрослую зону. Чтоб не попасть в крестовую зону, мамы и папы, беспокоясь о
своём отпрыске, «договорились» с администрацией. Теперь, они, спокойненько чалятся на
зоне, ожидая дня своего освобождения.
Третья категория, это бывшие сотрудники силовых структур. Обычно, это категория
живёт сама по себе. По принципу: «Не лезь ко мне, я не полезу к тебе! Сиди ровно!» в
основной своей массе, это грамотные и эрудированные осужденные, в отличие от малолеток,
которые с трудом выводят буквы, чтоб написать письмо родственникам.
Среди первой и второй категории, от части третьей из рядового и сержантского
состава, властвуют воровские законы. Смотрящим очень не нравятся те, кто не живёт по
понятиям. Ни кто не идёт на конфронтацию, понимая, что всё это может плачевно закончится
для каждого. Но и так оставлять, тоже не собираются. При общем равновесии, воровская
братия, любыми путями стараются подчинить себе БС-ников. Смотрящий отряда
подчиняется смотрящему зоны. В его обязанности входит не только управлять отрядом,
разруливать ситуации, объяснять понятия, но и собирать общаг. Смотрящий зоны, в свою
очередь, собирает дань с каждого смотрящего отряда. Общаг, в основном, идёт для подпитки
отрицалово и авторитетов.
Бывший сотрудник, попав на зону, с первых дней, оказывается между двух огней. С
одной стороны администрация отряда и зоны, предъявляет требования согласно
вышеупомянутых законов. С другой стороны, воровская братия требует жить по понятиям.
Почти всегда требования противоположные. Если администрация многое не видит, то,
воровская братия, живя с нами, видит каждый шаг. Они строго контролируют, чтоб на зоне
соблюдались воровские законы, чтоб все зеки жили по понятиям и т.д.
С первых дней, я тоже отказался от их предложений. В чём это выражалось?
Соблюдая все воровские законы, общаясь на их сленге, игнорировал требования положить в
общаг часть своих припасов. Находил всевозможные причины, чтоб ничего не отдавать. Это
вызывало недовольство с их стороны. Искоса посматривали на меня, пытаясь подступиться,
проверяли меня на вшивость. Практически, постоянно, провоцировали на нарушение прядка
и воровских законов. Приходилось держать ухо востро. Постоянные отказы, игнорирование
их предложений, не могло долго продолжаться. Должна была когда-то наступить развязка.
В один из вечеров, после прибытия с промышленной зоны, меня вызвали к завхозу
отряда:
– Колян! Сегодня в отряде проводили шмон! У тебя в шкафчике для посуды,
оперативная группа, нашла резку! Мне не надо говорить, откуда и как! Предупреждаю тебя!
Скоро вызовут на крестины, или к куму, или к хозяину! Подумай, что будешь говорить!
Хорошенько подумай! Потому что, это однозначно ШИЗО! Сможешь избежать ШИЗО, честь
тебе и хвала!
– Откуда она у меня появилась? Есть подозрения?
– Откуда! Откуда! Если это не твоё, тогда, ноги могут расти только со стороны братвы!
Они любят подставлять БС-ников! Чтоб сговорчивее были и уважали их законы!..
Такая новость застала меня врасплох. К этому, совершенно не был готов. Что-либо
предпринимать было уже поздно. Но ничего путного не приходило в голову. Оказаться в
ШИЗО, это не вариант. Я оттуда не смогу выйти. Наступили тревожные дни. Все мысли
заняты тем, что надо говорить на крестинах.
Вскоре, всех проштрафившихся осужденных вывели в штаб. Я захожу в кабинет
начальника колонии:
– Осужденный Светлов Николай Евгеньевич, статья 286 ч.3 п. «А» осужден к 3 годам в
колонии общего режима, 9 отряд!
– Здравствуйте, Николай Евгеньевич! У меня на столе лежит протокол об изъятии из
вашего шкафчика ножа! Что вы можете сказать по поводу этого? Он ваш?
– Так точно, гражданин начальник! Мой! – начальник колонии слегка улыбнулся. «Что
ж, это хороший знак!» – подумал про себя.
– Для чего он вам?
– Чтоб пользоваться на кухне, при приготовлении пищи! – спокойный голос
начальника колонии, вселял надежду на лучшее.
– У вас что, в отряде нет ножа? – подозрительно посмотрел на меня.
– Есть, конечно! Но народа в отряде много, пока дождёшься очереди, потом не
успеваешь приготовить и покушать!
– И вы решили изготовить нож для резки хлеба?
– Ну, да!
– А вы знаете, что ножики в колонии запрещены?
– Как запрещены? Тогда откуда на кухне нож?
– В каждом отряде есть у завхоза нож! Заходишь к нему, расписываешься в журнале и
всё, можешь резать свой хлеб! Только не забудь сдать обратно!
– В СИЗО же разрешено!
– Как разрешено? – удивился начальник, – Вы откуда к нам прибыли?
– Из Пермского СИЗО!
– И что, полковник Фатеев, вам разрешает?
– Ну да! – удивился я, – В каждой камере есть!
– Интересно, интересно! Я позвоню ему и спрошу обязательно! – заулыбался
начальник.
– Конечно, позвоните, и он подтвердит мои слова! Или спросите тех, кто прибыл из
Пермского СИЗО! – по-моему, наживка сработала.
– Ну что ж! – обдумав ситуацию, наконец, высказался начальник колонии, – Вы у нас
человек новый! В поле нашего зрения, ещё не попадали! Для начала, вам делаю выговор! Но
предупреждаю, заранее, если, с вашей стороны, будут малейшие нарушения условий
содержания осужденных, однозначно, сразу же, ШИЗО! Вы меня поняли?
– Да, гражданин начальник, всё понял!..
Нас привели в отряд, душа ликовала. Чудо свершилось, удалось избежать ШИЗО. Ко
мне ни кто не подходил с расспросами, только искоса поглядывали и занимались своими
делами, как обычно, словно ничего не произошло. В этот же вечер, предупредил семейников,
чтоб были на стороже. Теперь, периодически, сами проводили шмон у себя, проверяя вещи.
Так, Игорь, один раз, в моём шкафчике, на кухне, нашёл нож. Подошёл ко мне, показал из-
под рукава, находку. Нужно было от него избавляться, как можно быстрее. Я предложил то,
что пришло первым в голову. Он быстренько добежал до пожарного щита, который
находился на улице, просунув между ячейками рабицы, бросил в ведро. Не успел забежать в
отряд, как прибыла оперативная группа с проверкой. Перевернув всё на кухне, ничего не
нашла и ушла ни с чем. Воровской братии снова не удалось нас подставить. Игорь
предложил подкинуть кому-нибудь из их шоблы, на что я в категорической форме отказал: «
Игорь, мы не такие, как они! Как только начнём играть по их правилам, мы тут же
проиграем! Тогда у нас будут непредсказуемые последствия! Лучший вариант, это
избавиться!..»
Следующий раз, Костя вызвал меня к себе, в комнату завхоза и показал нож:
– Кто-то стучит оперативникам! Из числа братвы!
– Ты уверен?
– Даже не вопрос! Иначе, чего бы им, за такое короткое время, несколько раз
проводить шмон в нашем отряде! В штабе, есть земляк, недавно я его попросил, чтоб
информировал, когда соберутся к нам!
– А причём тут эта резка? – я показываю на нож, который Костя вертит в руках.
– А притом, что земляк мне намекнул! Я, в первую очередь, заглянул к тебе шкафчик!
На самом видном месте нашёл это! Так что по идее это твоя резка! – Костя прокрутил ножик
в руках, уткнул остриём в стол, и улыбнулся.
– Спасибо Костя!
– Долг платежом красен! Нормальным пацанам, надо помогать всегда.
Изготовление ножей в цехе, тоже чревато последствиями. За трудовым процессом,
смотрят бригадиры, помощники мастеров. Контролируют мастер, начальник цеха и
периодически проводит шмон оперативная группа. При выходе, из промышленной зоны,
снова проводится проверка. Скорей всего, понимая бесполезность предпринятых мер, братва
отказалась от этой идеи. Тем более в помощники впрягся завхоз отряда, который постоянно
находится в отряде и контролирует за всем. На этом, эпопея с ножами и запрещёнными
предметами, закончилась.
Начальник цеха дал указание набрать команду, для покраски стен коридора первого и
третьего этажей, так же лестницу между ними. Туда вошли опущенные. Благодаря стараниям
смотрящего отряда, через Макса, меня одного назначил в эту бригаду. Когда прибыл на место
работы, только тогда понял подвох. Но что-либо делать уже было поздно, потому что я
согласился. Чтобы не подмочить репутацию, сразу же установил правила для опущенных и
сам строго придерживался: разделил всё пополам, и инструменты, и краски, и работу. Я
красил одну сторону стены, другую красили они. Контролировал начальник цеха. Он,
очередной раз пришёл посмотреть, как идёт работа. В это время я сидел на стульчике, в
коридоре и ничего не делал:
– Светлов! Почему вы не работаете? – возмутился начальник.
– Потому что я, задачи, поставленные на сегодня, уже выполнил!
– Как выполнили? Вот же, пол стены ещё не докрашено! – показал на
противоположную стену, которую красили опущенные, – Они работают! Вы сидите!
Чтоб не объяснять всю ситуацию с опущенными и порядками, установленными среди
нас, мне пришлось пойти на хитрость:
– Павел Петрович! Я с ними поспорил, кто быстрее покрасит! Разделили пополам! Я
взял одну сторону, стены, они другую! Видите, я уже закончил, они ещё нет! – при этом
показал на свою сделанную работу.
– Не понял, вы один поспорили со всеми? – удивился начальник цеха.
– Ну да!
Он, недоумённо посмотрел на меня, на них. Те в ответ закивали головами,
подтверждая мои слова.
– Хорошо! Тогда пойдём со мной, вы мне польёте цветы на третьем этаже! Пока они
докрасят!
И я занялся цветами.
После окончания работ, один из шоблы смотрящего, попытался кинуть мне предъяву,
но у них ничего не получилось. Произошла словесная перепалки, опрос опущенных, с
которыми я работал. Их догадки не подтвердились. Тем более, начальник цеха меня
похвалил, рассказав некоторые подробности при выполнении работ. После этого, отстали.
