В. Г. Белинский
Прекрасная астраханка, или Хижина на берегу реки Оки
– Однако ж вы здесь, верно, не новичок и не последний насмешник? – сказала Мария… – Извините меня, сударыня, в сем неуместном сравнении, – отвечал Стефан. Произнеся сии слова, целует еще руку Марии, совершенно им обвороженной; но он имел другую цель, ибо знал, что от приобретения благорасположения Марии зависело его счастие.
Владимир, которому эти нежности показались смешны, начал подшучивать над своею женою, которая, оставив высокий слог, отвечала ему низким: «Не сойди-ка с ума, плешивая обезьяна!» За сим Владимир рассказал Стефану, как его сожительница, в продолжение тридцатилетней их брачной жизни, осыпала его бранью, оделяла толчками и сделала его плешивым, вцепляясь, как кошка в крысу, в его курчавые волосы, когда он увещевал ее плетью меньше скалить зубы с молодыми мужчинами и не бесчестить себя. Признаюсь откровенно, это мне не понравилось, и воля ваша, г. неизвестный, но тем не менее знаменитый автор «Прекрасной астраханки», а тут есть противоречие. Если Мария иногда выражалась немного сально, так это потому, чтобы разнообразить свой слог, вследствие предписаний риторики; но чтобы она, начитанная романами, знавшая французский язык, соблюдавшая строго bon ton,[3] обладавшая таким красноречием, – чтобы она, говорю, могла доходить до такого mauvais genre[4] – это, право, неестественно. Впрочем, может быть, такое обращение супругов между собою во времена Стеньки Разина почиталось за хороший тон? В таком случае, не спорю, но зато не хочу быть согласным с Дормедоном Васильевичем Прутиковым, чтобы в старину всё было лучше нынешнего.
